Протосеанс

* * *

     Есть места, так называемые мировые очаги, где-то молнии сверкают и гремит гром непрерывно на протяжении 12 часов! Но лучистая энергия от Солнца к Земле поступает в положенных порциях, как и всегда. Так и в человеческом обществе. И мы видели – даже чистота воздуха над Москвой не угомонила противостояния двух Начал, всегда непримиримых и, одновременно, тесно соседствующих между собой, иногда разрешающихся кровавой бойней.

     Составленный нами прогноз на маршруты дальнейшей поступи Эверга был разной обеспеченности.

     «В мире всего хватает, только ждет всегда своего часа, чтобы стать целью человеческого любопытства», – повторяла нам Вера, и, в свою очередь, мы стали «охватывать» своего шефа чуть ли ни каждый день. Нас ведь всех колол заусенец по мере того, что мы узнавали по существу о всех физических представлениях о зле, а мы отнюдь никак не можем предугадать ментальность его носителя. Что это – равноправие всех точек пространств?

– Ну сколько долго мы будем выходить к проблеску из тумана, Александр Геннадьевич?

– А чего это вы так взбудоражились? Пьяные головы что ли «полны идей»? – Соболев стиснул поочередно мою и Прижимистого кисти в твердом кулаке. – Ну выкладывайте, чем вы там тешитесь?

     Мы сели.

– Я просто знаю, что когда так врываются, услышишь выплески чувств и эмоций взамен объективных предложений… Ну чего вы сорвались? – Соболев откровенно устало обрушился на спинку стула.

– Нами до сих пор не обозначена мало-мальски ни одна путная версия.

– Что же вы хотите от меня?

– Ну он же звереет! – Прижимистый взметнул кулак, словно бы для рождения бури, но развернул его широкой ладонью и наложил на лицо так, как будто придушил на нем неуместную грусть.

– Вы же знаете, диалектика поисков обещается изначально всегда строиться по схеме раскопочной: от фрагментов к целому, и это – надолго, а, главное, будет ли иметь смысл в будущем для нас, – не знает никто; не мне вас в этом убеждать.

– Александр Геннадьевич, у нас такое понимание этого человека, – сказал я тоном не раз убеждающего резонера. – Мы уверены, что в ближайшем соприкосновении с Эвергетовым мы, точно, не сумеем пока  объяснить его необычного для нас поведения.

– Это кто же так решил? Вы? Да пусть он и выставляется на особое место в нашем ряду, но характер-то у него остается обыкновенным человеческим характером. Живейшая натура. И – влюбляется она и скрытничает…

– И что?

– Ну и… его можно и разложить на составляющие… (Соболев усмехнулся). Эта вероятность мизерна, правда, – точечный объем попробуй-ка отмерь на руках! Да и наши диспозиции пока далеко дистацированы… Но!..

     Соболев победно посмотрел на нас. Ему понравилось, как он сам работает умом.

– Однако, что на сегодня достоверно? – работал он дальше им. – Ведь до сих пор череда насилий не сопровождалась садистическим компонентом. Так было до последнего случая. Сейчас же он как с цепи сорвался. Вера сказала, что он закодировал уже образ женщины таким набором: «Потоптанная трава – трепещущая осина и – змея!»

– И сие означает, – подхватил я, – что теперь он будет лить кровь тех, кто находится недалеко от него.

     Все помолчали.

– Словом, – поторопился договорить я, – лично я рассматриваю гадину как одного из нас, и о действиях его можно мне судить очень просто: в нем поломан механизм, если так можно говорить об этом, контроля за собственным поведением. Попечение добра отбросило все заботы, и микросоставляющие его личности дружно самоликвидировались. Ведь так?

– Ну да, – легко согласился Соболев.

– Правда… – Тут, помню, чтобы спрятать чувство первой неизжитой неизвестности за то, что говорил сам тогда, я – хохотнул.

– Короче, психопат он и не более, хотим мы сказать, – так? – Соболев продолжал оставаться в неплохом настроении. – Дезинтегральный тип, и что там говорить?! И не страдает он недостатком высших эмоций, что, должно быть, свойственно не только такому чудилу; и, надо добавить, пользуется отменной пластичностью настроений, – иначе как бы этот парень входил в отношения с красивыми женщинами? Да и любил он их до поры до времени, правда, какой-то своей деятельной, не одаряющей любовью. Но что особенно неприятно нам, легко перемешавшись с другими, он трудноуловим. Это вы хотели сказать?

– Ну да, – поддержал я полковника. Но Александр Геннадьевич все-таки, я видел, еще не спёкся, для того, чтобы он встал на мою, на нашу с Прижимистым точку зрения, и поэтому добавил: – И в столетия, когда происходят самые значительные технические новации, изменяющие реальности наших условий, к сожалению, трудно еще  усвоить ясный и внятный ответ на подобного рода вопрос.

– Это о чем вы? – заподозрил тонкую иронию рассудительный Соболев, видя на мне печать немалого разочарования.

– А я тут подумал, склонимся ли мы поверить тому, что Эвергетов получает-таки запретные запороговые наущения по отношению к типичным ситуациям? – отозвался я и встал.

– Не дудите, Пал Алексеич, и сядьте, – внушил мне необходимое благоразумие Соболев. – Само исчезновение Эвергетова пока не настораживает ни меня, да вообще никого не должно настораживать. Ушел – и слава богу. А как он должен был еще поступить? Только вот пространство, как мы знаем, между отдельными событиями необходимо заполняться полем какого-то общения… Вот это да. И вот это вот самое, неистребимое, меня и интересует по-настоящему.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.