Враг моего врага. «Ийон Тихий»

– Ортленна, к вам спускаются шаттлы с людьми и оборудованием. Готовьтесь принять.

Она не переставала верить, что это когда-нибудь произойдет, а когда произошло, показалось нереальным чудом. Она не ожидала чуда прямо сейчас. Ждала любых неприятностей, самых страшных, а о хорошем боялась думать, чтобы не спугнуть. И не спугнула! Вот оно, чудо, падает с неба в руки.

– Захар, – прерывающимся от счастья голосом прошептала она, – спасибо.

Если бы он был рядом, она бы его поцеловала.

– Да не за что, – мягко рассмеялся он.

Да просто так!

Медицинский комплекс в Урхентейсте был огромен. Полтора десятка строений, в том числе многоэтажных, раскинулись среди деревьев с густыми фиолетовыми кронами, которые тянулись к зависшему в небе солнцу. Белокурая работница мыла из шланга ограду. По тропинкам гуляли выздоравливающие, у подъездов, далеко не уходя, беседовали доктора в свободные минуты. Болтали, расположившись на скамейках с бутылками железного сока, здоровые дюжие молодцы и полнотелые женщины кетреййи из разных кланов – штатные доноры, которым платили только за то, чтобы всегда были под рукой. С центральной площадки взлетали и садились медицинские аэромобили, разноцветные цветочные головки пригибались под воздушными потоками. А из боковых ворот несколько раз в день выносили носилки с телами, обмотанными белой материей с головой, и отдавали плачущим родственникам и близким. Эйзза не любила туда смотреть. Она боялась оказаться не сегодня-завтра среди этих безутешных близких.

Окна гостиницы выходили прямо на больничный комплекс. Лучший во всем Раю, так сказала хирра Айцтрана. Именно поэтому они приехали сюда прямо из Генхсха, не теряя времени. Эйзза выходила на просторный балкон номера – удивительное сооружение, на сумеречной стороне ничего подобного не строят, – и рассматривала больничные корпуса. Их схему она уже выучила в подробностях. Родильное отделение, травмпункт, хирургия, инфекционный корпус, амбулатория… реанимация. Пластиковые тонированные окна, системы климат-контроля на подоконниках. Она могла точно сказать, за каким окном располагается бокс 8-344. Она могла бы сказать наверняка, где сейчас находится хирра Айцтрана. Дверь в бокс напротив окна, а чуть левее двери, в углу – банкетка, где позволяют сидеть посетителям, если они не нарушают правил. Сидеть и смотреть на мониторы с мертвыми, строго одинаковыми пульсациями электрических сигналов. Хирра Айцтрана объясняла, что сигналы идут с приборов: искусственное сердце, искусственные почки, искусственные легкие… Все искусственное. Эйзза тогда в ужасе спросила:

– Что, у него и отросток теперь искусственный?

Шитанн засмеялась и потрепала Эйззу по щеке. Нынче Айцтрана редко смеялась.

Эйзза тоже время от времени сидела на этой банкетке, заменяя Айцтрану. А если они обе не могли, Айцтрана отправляла на дежурство сразу двух парней Селдхреди, которых привезла с собой. Он не должен оставаться один, говорила она, ей это казалось очень важным. Несколько раз приезжали сыновья – ненадолго, на день-два, у младшего сына проблемы со свадьбой, невеста тоже в больнице, только в другой, а старшему не так легко вырваться с Розовой Луны, где он работает. Всерьез рассчитывать на их помощь нельзя. Айцтране оставалось надеяться, что на двоих блондинов хватит ума не делать глупостей и соблюдать больничные правила, чтобы их не выперли с запретом на посещение. Если честно, она не очень на них полагалась. На Эйззу – да. У девушки достало сообразительности раздобыть ее номер и срочно вызвать из Шарккита, и она успела вовремя. Официальное сообщение от космофлота пришло через сутки. Промедли она сутки, в Генхсхе ей выдали бы тело, замотанное в белое. Айцтрана доверяла Эйззе. Но опереться на нее в полной мере не могла: Эйзза ждала ребенка, ей нужен был нормальный сон, прогулки, горячее питание… и хоть немного положительных эмоций. А с последним дело обстояло не очень.

Первое время Эйзза плакала, потому что боялась за хирра Мрланка. Но невозможно бояться неделями, месяцами… С этим страхом свыкаешься, живешь с ним, как с недобрым старым знакомым. Каждый день встаешь и каждый вечер ложишься, думая о нем. Страх перестает колоть ножом в сердце, притупляется, и сквозь его поредевшие колючки проступает иная боль. На «Райской молнии» Эйзза потеряла мужа. Всего-то ничего они прожили в браке. Как она радовалась, выйдя замуж! Стейрр был замечательным – добрым, красивым, ласковым, он так классно танцевал, так круто дрался, так любил ее… У них могло бы быть много-много детей, четыре или даже пять. Теперь – все. Его больше нет, он остался на сброшенном модуле. По кораблю пошла волна детонации, и проблему решили хирургическим путем. Возможно, Стейрр был еще жив, когда «Молния» отстыковала левый модуль, кинув всех, кто там был, на верную смерть. Теперь Эйззе вековать свой век в одиночку – без мужа, без детей… кроме одного ребенка, да и тот – не его.

Хирра Мрланк сказал, что это ребенок Бена Райта. Если бы Бен был кетреййи, она вышла бы за него замуж – за него, не за Стейрра. Но Бен – инопланетянин. У него своя жизнь, где-то далеко. Космос огромный; скорее всего, они больше не встретятся. А если и встретятся? Еще хуже, она теперь замужняя женщина. Одно страдание!

Плакать о Бене бессмысленно, он – не для нее. Да и что о нем плакать? Он наверняка жив, вероятно, здоров и, возможно, даже счастлив. А о Стейрре плакать поздно. И Эйзза снова плакала о Мрланке. Многие говорили о нем, как о мертвом, но хирра Айцтрана сказала: клиническая смерть – это еще не абсолютный конец. Если он захочет жить, то вернется. Она говорила так и смаргивала слезы, сама не веря, что он захочет. Когда они виделись в прошлый раз, он готовился принять смерть. Она не верила, но все же надеялась. Эйзза и верила, и надеялась. Она видела хирра Мрланка позже и совсем в другом состоянии духа. Но врачи были настроены скептически, и Эйзза опять начинала бояться – бояться, что потеряет и его.

Врачи избегали говорить с Айцтраной, а она опасалась заговаривать с ними – все предпочитали молчать, чтобы не нарушать хрупкое равновесие. Но Эйзза была вне этого заговора молчания. Она таскалась за докторами и с надеждой спрашивала, что будет с хирра Мрланком. И тем приходилось отвечать, не отмахиваться же от беременной кетреййи.

– Процесс идет своим чередом, мышка. Не надо волноваться. Мы делаем все возможное.

– Все будет в порядке, – сказал главный врач. Соврал, поняла потом Эйзза. Через несколько дней он отозвал ее в коридор и сказал совсем другое:

– Девочка, ты ведь близка с хирра Айцтраной. Может, тебя она послушает. Скажи ей, что это надо прекратить. Она тратит деньги и время впустую. Пускай она отпустит его, позволит перейти на иной план бытия. Скажи ей, милая!

Эйзза испуганно помотала головой. Как она может такое сказать?

– Не буду я ничего говорить. Хирра Айцтрана сама решает. И правильно делает, что не отступается, – добавила.

Он воздел глаза вверх, бросил вполголоса:

– Такая же сумасшедшая! – и ушел, а она вернулась на свою банкетку.

Подходить к пациенту не разрешалось. Только сиди и смотри издалека. Но как тут удержаться? Однажды Эйзза украдкой подошла – если бы засек кто-то из медицинского персонала, выгнали бы вон и занесли в «черный список», но она была очень осторожна. Она ни за что не стала бы нарушать правила, но ведь с такого расстояния даже не разглядеть, есть ли там кто-то за нагромождением приборов, проводов и трубок. А ей так хотелось! Она подкралась, стараясь ничего не задеть, и попыталась заглянуть в лицо. Лучше бы она этого не делала, потом весь день проплакала. Лицо казалось совершенно неживым, угловатым, кости черепа выпирали под обвисшей кожей. Трубки, всунутые в рот, искажали и уродовали его. Создавалось впечатление, что это не человек, а какая-то кукла, мертвая часть мертвого прибора. Пятясь, Эйзза отступила в угол с банкеткой и просидела до вечера, съежившись и роняя слезы. Больше она не подходила.

Станция приближалась. Даже с большого расстояния чувствовалось, что там людно. Были видны два пришвартованных ГС-крейсера и сторожевики. Ларс подозревал, что с противоположной стороны стыковочные узлы тоже заняты.

– Как мы туда подойдем? – недоуменно спросил посол Содружества Планет.

– Используя ускорители, – проворчал Максимилиансен.

Ему с самого начала не нравилась эта идея. Но Салима уперлась: хочу посетить орбитальную станцию периметра. А то, чего хочет координатор, должно быть исполнено. Ищи теперь место для парковки…

– Такаши, свяжитесь со Шварцем, – буркнул главнокомандующий. – Пусть обеспечит нам стыковку.

«Максим Каммерер» давно тормозил, но скорость сближения со станцией была еще достаточно велика. Точечки быстро превратились в жучков, потом в игрушечные кораблики…

– На них что-то написано, – промолвила Салима.

Такаши услужливо включил увеличение. Буквы на борту «Джеймса Кирка» выросли и сложились в надпись: «Берегись поезда!» Рядом была изображена взбесившаяся электричка, полным зубов ртом (он у нее был!) перекусывающая человека пополам. Судя по характерным признакам – синей окраске и гарнитуре, – несчастный являлся мересанцем. Ларс досадливо поморщился.

Тем временем крейсер естественным образом приблизился еще больше, и под этим сюрреализмом стала видна более мелкая надпись, гласившая: «Курс на пенис!». Ларс мысленно застонал.

– Что имеется в виду? – спросил тсетианин с академическим интересом. – Данный корабль сообщает, что идет этим курсом?

– Скорее уж он предлагает встать на него всем остальным, – процедил Максимилиансен. – Такаши, что вы медитируете? Выключите, к черту, экраны, если они мешают вам работать. Салима, я предупреждал. Может, развернемся да полетим обратно на Землю, от греха подальше?

– Ну что вы, Ларс, – проворковала координатор. – Здесь чрезвычайно интересно.

– Станция на связи, – сообщил капитан Такаши.

Картина окружающего космического пространства на одном из экранов сменилась изображением бритоголового мужика лет пятидесяти с несколько ошеломленной физиономией.

– Какого хрена вы тут делаете? – заорал он.

– Шварц! – гаркнул Ларс. – Выбирайте выражения! Это я главнокомандующий, а не вы. Быстро дайте нам стыковку. У меня на борту координатор Земли и посол Содружества Планет.

Лицо коменданта вытянулось.

– Иметь – не переиметь… Какой, к матери, координатор?

– Вы не знаете, кто на Земле координатор? – рассвирепел главнокомандующий. Шварцу, возможно, и не было видно, что Салима в рубке, но мог же не материться хотя бы при упоминании координатора.

Шварц икнул.

– Знаю, главнокомандующий.

– Где свободный стыковочный узел?

– С той стороны, – он неопределенно махнул головой. – Можете обойти справа…

Заработали бортовые ускорители. «Максим Каммерер», повинуясь капитану Такаши, повернул, огибая станцию.

– Нет! – панически завопил вдруг Шварц, что-то вспомнив. – Не справа! Слева!

– Станция круглая, доберемся и справа, – махнул рукой Ларс.

– Нет! Вернитесь, мать!..

– Да прекратите уже, – жестко оборвал его Максимилиансен и прервал связь.

А в следующий момент пожалел, что не послушал коменданта. Потому что увидел «Песец», а на нем такое… Ей-богу, лучше бы проклятый Мрланк еще раз показал ему задницу!

– Салима, не смотрите, – быстро проговорил он, опасаясь, что придется срочно ловить падающую в обморок даму. – Может быть, вам лучше пройти в каюту…

Она взглянула на него насмешливо и снисходительно:

– Ларс, я координатор, а не школьница, и падать без чувств из-за каких-то картинок не собираюсь. А вы-то что заметались? Вы тоже не школьник.

– Как тсетианину, мне, конечно, все равно, – осторожно заметил Веранну. – У нас не принято осуждать сексуальное поведение других людей, это нелогично и аморально. Но как посол Созвездия, я не могу не выразить протест. Я подозреваю, что шшерцы могут счесть это изображение оскорбительным для себя.

– Думаю, капитану Шварцу придется дать вам исчерпывающие объяснения, – многообещающе произнесла Салима.

Войдя с балкона в комнату, Эйзза прикрыла дверь, скинула пушистую желтую накидку и стала одеваться. Длинное трикотажное платье, уже слегка тесноватое в животе, голубое, под цвет глаз; сверху белый воздушный сайртак с завязкой под самой грудью, при ходьбе легкие полы развевались сзади, как крылышки.

– Я ухожу, – предупредила она парней Селдхреди, смотрящих фильм. Те кивнули, не отвлекаясь. Она напомнила: – Закажите для хирра Айцтраны обед.

Они хорошие ребята, помогают Айцтране и Эйззе, как только в их силах, но им обо всем надо напоминать и во всем руководить. Оба еще не женаты. Чтобы жить семьей нормально, им надо подобрать умную жену, вроде Эйззы, но Эйзза уже не для них.

От гостиницы до больницы – лишь перейти дорогу. Эйзза вошла в калитку для посетителей, поздоровавшись с дежурной, повернула по аллее направо, огибая главный корпус. Медики и служащие окликали ее, приветствуя – Эйззу тут знали хорошо. Этим путем она ходила каждый день. У подъезда родильного отделения в кружевной тени деревьев болтали акушерки – все, конечно, шитанн, и многие – с двумя хвостами волос по бокам головы. Урхентейст находится в землях крупнейшего клана, и, хотя в больших городах живут самые разные люди, большинство все же относится к клану Шшер.

Одна из акушерок погрозила девушке пальчиком:

– Давно не заходишь!

– Времени нет, хирра, – виновато ответила Эйзза.

– Сидеть с мертвецом у тебя время есть, – она поджала губы, – а позаботиться о собственном ребенке – нет? Чтоб завтра явилась на осмотр! Обещаешь?

– Да, хирра, – со вздохом согласилась Эйзза и поскорее пошла дальше, чтобы ее не потащили на осмотр немедленно. Завтра она придет пораньше, а сейчас уже некогда.

Дверь реанимационного корпуса захлопнулась за ней. Дежурный кивнул, она поздоровалась. Лифт; на третьем этаже в кабину шагнул знакомый врач.

– Без изменений, – сказал он на ее немой вопрос. – Хуже не становится. Выше нос, мышка.

Этот доктор ей нравился. Никогда не врал, но при этом умудрялся подбодрить. Тоже Шшер.

Выйдя на восьмом этаже, она двинулась к боксу 8-344, здороваясь со встречными медиками и родственниками других пациентов. Они менялись: одни выздоравливали, другие умирали, появлялись новые, – и родственники, задержавшиеся здесь на время, достаточное, чтобы начать узнавать друг друга и приветствовать, исчезали, радостные или опечаленные. А Эйзза и Айцтрана оставались. Покинут ли они когда-нибудь Урхентейст? И желать ли этого? Желания часто сбываются не так, как хотелось бы.

Айцтрана вышла навстречу Эйззе. Обняла, прижалась смуглой щекой к теплой белой щечке. В глазах стояли слезы, лицо отчаявшееся.

– Что-то случилось, хирра? – обмерев, прошептала Эйзза.

– Ничего, миленькая. Просто я много думала, – Эйзза понимающе кивнула: много думать – тяжкая работа, а хуже всего то, что мысли думаются одна другой мрачнее. – Я так устала! – хирра Айцтрана несколько раз всхлипнула, вытерла слезы платком и всхлипнула снова, вцепившись в ее сайртак. – Эйзза, я ужасно устала. Я не могу больше. Это же можно с ума сойти!

– Хирра Айцтрана, идите в гостиницу, – сочувственно проговорила Эйзза. – Съешьте обед, возьмите в постель одного из мальчиков, поспите, и все пройдет.

Не пройдет. Кажется, она научилась врать. Большое достижение для кетреййи.

– Эйзза, как ты считаешь, он поправится? – Айцтрана потерянно прислонилась спиной к стене, глядя на Эйззу глазами, в которых угасала надежда.

Девушка сглотнула. Это шитанн ее спрашивает? Что она может сказать ей? Она ничего не знает и не понимает в жизни. Но что-то ей подсказывало: если она так и ответит хирра Айцтране, то добьет ее, и без того едва держащуюся.

– Конечно, поправится, хирра, – произнесла она так убедительно, как только умела, и утешающе поцеловала шитанн в мокрую щеку. – Он хотел жить. Он обязательно вернется. Все будет хорошо.

– Спасибо, миленькая, – шмыгнув носом, пробормотала Айцтрана и скользнула к лифту.

Выйдя из корпуса, она включила коммуникатор: в реанимации запрещалось пользоваться беспроводной связью. Равнодушно просмотрела запись о каких-то пропущенных звонках с незнакомых номеров, пожала плечами и стерла. Все, что ее волновало, было здесь, в этом здании, а она и так постоянно тут – звонить незачем.

В эту ночь никто на руднике больше не спал. Предстоящий отъезд – раньше гипотетический, а теперь ставший реальностью, – всех взбудоражил. Вроде и собирать было нечего: что наживешь на безлюдной, безжизненной планете хоть за четыре года, хоть за все десять? Собрать багаж – дело пяти минут: документы, средства личной гигиены, кое-какая одежда – немного, то, что еще не истрепалось за эти годы. Но люди в радостном возбуждении копошились со своими сумками – может быть, ради самого процесса; пили бесконечный реттихи, переговаривались. То и дело бегали на поверхность посмотреть, не мелькнет ли в темном небе искра челнока. Зачем? С поста охраны ведется наблюдение, всех оповестят вовремя, никто не опоздает встретить долгожданную смену. Просто так, потому что куда-то надо девать эмоции.

Первый челнок сел рано утром, в лучах зеленого золота. Открылись люки, пассажиры в масках начали выбираться наружу со своей поклажей. Новые рабочие, инженеры, охрана, обслуживающий персонал. Впервые ступив на иную планету, они с любопытством озирались, восхищенно и настороженно. Без конца теребили и поправляли непривычные еще дыхательные маски. Пройдет месяц-другой, и надеть маску при выходе на поверхность станет естественным, словно куртку или сапоги.

Один из пилотов подошел к Ортленне с электронным органайзером.

– Вы тут главная? Я – Хьеррел Цигтвенали. Давайте я скину вам накладные на груз. И отрядите кого-нибудь разгружать челнок, эти, – он снисходительно кивнул на разинувших рты пассажиров, – сейчас не в состоянии выполнять какую-либо осмысленную деятельность. Даже шитанн, – он усмехнулся.

Ничего, они придут в чувство. Когда-то и Ортленна была такой. Разберутся, где тут что и кто есть кто, пообвыкнутся. Ортленна окликнула нескольких мужчин кетреййи, глазевших на новеньких, велела заняться разгрузкой.

Хьеррел закончил перекачку накладных, протянул Ортленне кристалл памяти.

– Через два часа сядет еще один пилотируемый шаттл. Затем – беспилотник, тоже с грузом. Мы поможем посадить его по радиосвязи и оставим здесь. Толку от него немного, кроме автоматического старта. Хирра Криййхан распорядился, чтобы у вас был корабль, способный выйти на орбиту по запрограммированному курсу. На всякий случай.

Она не стала уточнять, какой. За эти четыре года подобный случай наставал не раз, а кораблей не было. Вернее, были вначале, а потом их разбомбили гъдеане. Корабль не спрячешь в подземелье.

– Его также удобно использовать для доставки груза на орбиту. Когда за траинитом придет следующий транспорт, запустите беспилотник. Они его выловят, а вам пришлют другой такой же корабль.

– Спасибо, – поблагодарила Ортленна. – Как я должна подтвердить получение?

– Мы привезли вам ква-девайс. Свяжетесь с руководством и доложите.

Она спрятала кристалл памяти в папку.

– Сейчас я размещу прибывших. А потом, если не возражаете, приглашу вас на реттихи.

– Разумеется, не возражаю. И второго тоже? Скритх, иди сюда!

Второй пилот, молодой Цаххайн, был занят. Позабыв обо всем, он обнимался с начальником охраны. У седого Риннка, бестрепетно пережившего самые страшные дни, текли слезы. Слезы счастья.

– Ты вырос, – прошептал он. – Ты стал совсем взрослым. Жаль, мама не дожила.

– Риннк! – позвала его Ортленна.

Они подошли вместе, и начальник охраны, подтолкнув вперед вдруг засмущавшегося второго пилота, проговорил гордо:

– Ортленна, позволь представить тебе моего младшенького.

Хайнрих Шварц снарядом ворвался в столовую.

– Хватит жрать! Синие, на выход! Малярные работы отменяются, – мересанцы загрустили. – Ремонт тоже, – настроение пленных робко поползло вверх. – Тряпки в зубы, и чтоб через пятнадцать минут на станции блестели все полы, стены и в особенности унитазы! Не успеете, самки четвероногих животных – казню каждого десятого! На электрическом стуле, – добавил он для пущего эффекта, и эффект не замедлил проявиться: мересанцы в ужасе ринулись за тряпками.

Он лихорадочно огляделся.

– Где этот гребаный т’Лехин? Он же вечно здесь жрет! И не толстеет, сука.

Кит Левиц издал смешок:

– За тряпкой побежал.

– В рот ему эту тряпку! А вы чего расселись? Если через пятнадцать минут все ваши дармоеды не будут выглядеть, как подобает бравым космолетчикам, по всей форме, то каждого десятого… нет! Я просто затяну ваш ремонт до бесконечности, пока не сдохнете здесь от старости, после чего вам ад раем покажется!

Капитаны «Джона Шепарда» и «Джеймса Кирка», не сговариваясь, бросили свои тарелки и стали подниматься: угроза их впечатлила. Они и так завидовали экипажам двух кораблей, которые закончили ремонт и покинули проклятую станцию. Объективности ради, она была очень даже неплоха – современная, комфортная, толково обустроенная… У нее был лишь один недостаток – комендант.

– Да что за пожар-то, герр Шварц? – недоуменно поинтересовался Сяо Чжу.

Лицо Хайнриха непередаваемо исказилось.

– Через пятнадцать минут здесь будет, туда ее, координатор, – страдальчески произнес он. – И драный посол драного Созвездия. Это если не считать такой мелочи, как злотрахучий главнокомандующий и долбаный кардинал. Шевелите булками, живо!

Он кинул взгляд на повара, не нашел, к чему придраться, и, погрозив ему пальцем, выскочил вон, чтобы помчаться куда-то еще.

Капитаны переглянулись.

– Не все коту сметанка, – сладенько протянул Кит Левиц. – Сейчас его за хвост подвесят! Пленные нажалуются послу на издевательства, и полетит душка Шварц со своего поста аж до самой Земли.

Сяо Чжу невесело хмыкнул.

– Мечты, Кит! Какие издевательства? Он же их пальцем не трогал. Помяни мое слово, этого изверга еще и наградят!

Хайнрих был в таком шоке, в каком не находился, наверное, ни разу за все время службы. Прозябание – как мог бы сказать кто-нибудь – на самом краю системы его как нельзя более устраивало. Он являлся здесь полным хозяином, делал, что хотел. Кто-то из подчиненных стучал на него в Центр, но он не особо беспокоился. Шварц служил не на страх, а на совесть: хоть Вселенная наизнанку вывернись, ни одна падла периметр не пройдет! В Центре это знали и на доносы традиционно поплевывали. Какое начальство в здравом уме попрется разбираться в этот медвежий угол? А оно взяло и приперлось, совершенно неожиданно, да еще в таком составе! Душевное смятение Хайнриха при мысли о том, что координатор ступит на его станцию, где основной контингент – психически устойчивые мужики, которых наскальные росписи в туалетах максимум забавляют, заставляло его чувствовать себя подобно адмиралу т’Лехину перед электрическим стулом. Если эти синие уроды не сделают невозможное и не приведут станцию в благопристойный вид, так он с адмиралом и поступит. Увы, кое-чего уже никакими силами не исправить.

– «Максим Каммерер» швартуется к пятому шлюзу, герр Шварц.

Хайнрих издал последний мысленный стон и бросился в свою комнату. У него есть еще пара минут, чтобы побриться, политься одеколоном и надеть парадную форму.

Добираться Аддарекху предстояло долго. Лидхана работала на метеорологической станции, засунутой, как это обычно бывает с метеостанциями, в самую задницу мира, на изрезанный скалами берег холодного моря на границе сумерек. Девочки бывали дома лишь на выходных, а когда наступали будни, один из сотрудников станции отвозил их и еще нескольких детей в школу на аэромобиле. Но если Аддарекх приезжал, Лидхана забирала их из школы, чтобы он мог провести краткий отпуск со всей семьей. Первым делом, еще в Генхсхе, он купил новый коммуникатор и позвонил Лидхане. Она не отвечала. Может, занята. Может, отбирает пробы в какой-нибудь глуши, где и ретрансляторов нет.

На стратосфернике Аддарекх прилетел в клановый центр Кенцца. Земли Кенцца обширны, но все это – родина. Низкое солнце в темно-красных облаках, прохладный мокроватый воздух, знакомый с детства запах моря, заносимый ветрами даже в континентальные области. Тонкие белые деревья с большими фиолетовыми листьями, развернутыми, словно солнечные батареи, всегда в одну сторону. Жители полудня ежились здесь, кутаясь в воротники, а сумеречники жаловались на высокую влажность, но Аддарекх родился тут, тут и чувствовал себя комфортнее всего. Здесь он дышал полной грудью.

И здесь все были своими – люди с такими же прическами. Две хвостатые блондиночки лет десяти, отвлекшись от своих кукол, весело помахали ему ладошками. Он приветливо кивнул, но не стал останавливаться, девчонки очень малы, даже без разноцветных бус видно. Он напросился переночевать к женщине чуть моложе его, с рыжеватым хвостом – наверняка от смешанного брака, дочь какого-нибудь Хота или Цигтвенали. Цвет волос напомнил ему Клару, только у землянки волосы были не светлыми, а насыщенными, яркими, как огонь, таких он ни у кого не встречал. И характер – огонь. Кетреййи такими не бывают. Он даже немного жалел, что больше не увидит Клару. Рыженькая кетреййи постаралась развеять его печаль, и ей удалось. И муж у нее был отличный, не то что Кларин параноик. Аддарекх подарил ему форменный ремень земного десантника, оставшийся с «Ийона Тихого». Все равно он не вернется на «Ийон», а кетреййи любят такие «сокровища».