Мисс Лодж

Прошло казалось всего пару минут, а она уже проснулась. Голова болела, во всём теле чувствовалась слабость. Она пошевелилась и застонала.

– Фредерик, Луиза очнулась!

Мисс Бентам попыталась открыть глаза и застонала. Болело всё тело. Что с ней произошло? Память услужливо подсунула невесёлые воспоминания о мистере Бронли и она застонала ещё сильнее, только на этот раз от душевных мук. Когда голова перестала кружиться, она рассмотрела, что лежит на кровати в своей комнате, а вокруг неё, со слезами на глазах сидят и мать, и отец, и мистер Стакхем, и доктор, и даже тётушка Сюзанна.

– Что со мной случилось? – Спросила она, с удивлением на них глядя,

– Ох, и напугала ж ты нас! – Отец улыбался, но смотрел сурово. Луиза понимала, что как только она выздоровеет, он выскажет ей всё, что думает. Ах, папа, не береди свежую рану!

– У вас, мисс Луиза, было воспаление лёгких, – доктор тоже улыбался, только глаза были серьёзные и смотрели немного грустно. – Скажите спасибо мистеру Стакхему. Найди он вас на пару часов позже, и, возможно, было бы уже слишком поздно.

И доктор покачал головой.

– Сколько я болела?

– Неделю вы были в беспамятстве.

– Неделю?

Она же вчера видела этот полутёмный дворик и читала записку от Генри. Где же теперь она? Конечно, платье было выстирано. А записку, наверняка выкинули. Как же ей теперь жить без Генри. Она застонала и отвернулась на другой бок, закрыв глаза, словно показывая, что она хочет поспать и не желает, чтобы её кто-то тревожил.

Но болезнь не могла продолжаться вечно. И рано или поздно, но Луизе всё равно пришлось бы встать с постели и встретиться с отцом. Поэтому она небезосновательно сделала вывод, что притворяться бессмысленно, оделась и сошла в гостиную. Отец был там, лёгок на помине.

– Луиза, я хочу поговорить с тобой и, думаю, ты знаешь, чем вызвано такое моё желание.

– Ну… – замялась мисс Бентам. Врать не хотелось, но и сказать, что она догадывается, значило бы признать свою вину. А она на такое не пойдёт. В конце-концов, это родители виноваты, что не разрешили им с Генри видеться. После долгой болезни и самоутешения, Луиза даже поверила в иллюзии, которые сама себе создала. В конце-концов, Генри не предал её. Он лишь поклялся в вечной любви и пожелал ей счастья. Он не предал её. Её принц из романов не может предать!

– Так вот. Когда ты так бессердечно сбежала, оставив мадам Феми в состоянии между жизнью и смертью, мы не сразу хватились тебя. Но записка от этого негодника Генри, которую ты обронила, расставила всё по своим местам, – Луиза при этих словах прижала руки к груди, пытаясь усмирить бешено бьющееся сердце. Она обронила! – Мы тут же бросились тебя искать, молясь, чтобы не было поздно. Но, слава Богу, такого позора не случилось. Правда сплетней хватит и с того, что тебя видели в квартале, где обитают одни рабочие, да клерки. И поверь, судачить об этом будут ещё очень долго.

– Старым сплетницам лишь бы почесать языки, – с презрением ответила Луиза.

– Может и так. Но зачем им давать такой повод? Но я надеюсь, больше такого не повториться. А чтобы удержать тебя от отчаянного шага, хочу передать тебе весть, которая, боюсь, тебя очень опечалит. Мистер Генри Бронли женится. Богатая вдова, миссис Алонз, старше него на двадцать лет. Но для Бронли это единственный шанс покрыть долги отца и подняться в обществе. И, кажется, он своего не упустил. Уж в этом то он нерешительностью не страдает, по крайней мере.

Луиза слушала отца замерев. Сердце стучало больно, словно у старухи. На глаза опустилась пелена, колени задрожали. Но она быстро взяла себя в руки. Она не упадёт в обморок. Ни за что!

– Может быть, его заставили так поступить, папа, – уцепилась она за последнюю надежду, как за соломинку.

– Не думаю, – покачал головой мистер Бентам. – До меня дошли слухи, что он был помолвлен с ней уже давно. А клерком устроился лишь для того, чтобы доказать своей жене, что он тоже чего-то стоит и жениться на ней не ради денег. Пустая попытка, я тебе скажу. Потому что клерком он был никудышным.

Вот теперь жизнь была точно пуста и не имела смысла. Но Луиза вздохнула – раз, другой. Она подумает об этом потом. Они лгут про Генри. Так всегда бывает в любовных романах. Когда хотят разлучить героя и героиню, то ставят им на пути преграды и препятствия, а ещё лгут про них, отчаянно лгут.

А отец, видимо, понял её состояние, потому что нахмурился и произнёс:

– Я знаю, что ты девушка упрямая. Поэтому на некоторое время мы с матушкой пойдём на вынужденную меру. Ты поедешь в Брайтсдейл, с мадам Феми. Там недалеко, живёт сестра твоей матери. Вот она то и присмотрит за тобой, а ещё мадам Феми. Под их неусыпным надзором ты точно больше никаких штучек не выкинешь.

– Но папа, я умру от скуки в этой усадьбе! – Взволнованно воскликнула Луиза.

– Никаких но! Это мера вынужденная, и если будешь себя хорошо вести, то через неделю другую мы разрешим тебе вернуться. А к тому времени и поездка в Лондон будет уже не за горами. А мадам Феми будет сообщать нам о твоём поведении. Никаких знакомств или занятий, не приличествующих девушке твоего класса!

– Но это же совсем глушь!

– Тем лучше для тебя! – Сурово ответил отец.

Луиза поняла, что плакать и умолять бесполезно. Остаётся только покориться. Только вот как ей там найти информацию о Генри и выяснить, правда ли он женится, или это лишь нелепая выдумка отца? Ничего, она что-нибудь обязательно придумает!

Утро встретило её долгими сборами. Матушка с каменным лицом провожала её, повторяя, что так надо, и давала кучу указаний мадам Феми на французском языке. Когда экипаж отъезжал от ворот усадьбы, Луизе стало по-настоящему плохо. Мысли о том, что её никто не любит, что она одна в этом мире начали своё преследование со всей возможной жестокостью. Казалось, что даже сам воздух давит, не давая дышать и радоваться жизни. Как и все эгоистичные люди, мисс Бентам не могла думать ни о ком, кроме своей особы. Если ей плохо, пусть всё хоть огнём горит. Главное, то, что значит она для себя и для всего мира в целом. И так, мучаясь одиночеством и усталостью, после долгой дороги, она наконец прибыла в Брайтсдейл.

Усадьба встретила её одиночеством и пустотой. Такой глуши она себе даже представить не могла. Мало того, Брайтсдейл стоял ещё и в стороне от деревни. И кроме общества деревьев, да цветов, иного общества и ждать не приходилось. Да и на что ей деревня? Замызганные грязные люди, все погрязшие в своей полевой работе, да пастор с кучей детишек. А где же балы? Где охота? Где пикники и поездки на лошадях? Ничего, кроме унылого однообразного пейзажа за окном. Пока мадам Феми разбирала вещи, Луиза, гордо подняв голову, прошла мимо, переступила порог комнаты, которую определила как свою спальню, и громко хлопнула дверью. Пусть знают, что по доброй воле, она бы и дня не прожила здесь!

Но ей предстояла целая неделя, а то и больше тоскливого одиночества. Первый день был занят разбором и раскладыванием вещей, с которыми всё-таки она соизволила помочь мадам Феми. Второй день оказался распланированным встречами. Оказывается, тётя Бесси жила неподалёку, а рядом с ней стояло ещё несколько усадьб. И там, как ни странно, жили подходящие ей по статусу леди, с которыми она без зазрения совести (и намёков отца) могла таки завести знакомство.

Тётушка Бесси была сухопарой старушкой в накрахмаленном чепце. Выглядела она намного старше матери и, как оказалось, была самой старшей сестрой в семье. Дети её разъехались и вышли замуж, муж умер, и ничего, кроме как греть свои старые кости, просиживая целыми днями возле камина, ей не оставалось. Матушка ни разу не приглашала её в гости, хотя тётя, наверное, было одинока. И Луиза сразу поняла, почему. У тёти Бесси был ужасный характер. Она была вздорной, острой на язык сплетницей. После первой же встречи выяснилось, что тётя знает всё про её неудавшийся побег с Генри. И острый язычок её поработал на славу. Луиза едва смогла уйти от неё, прикрываясь каким-то выдуманным предлогом.

Стоя на улице, она пыталась с трудом успокоиться. Так и хотелось сказать колкость в ответ. Но тётя сразу предупредила её желания, словно прочитав мысли и сказала:

– Луиза, дорогуша, твоя матушка написала мне письмо с просьбой следить за тобой и докладывать о каждом твоём неблаговидном поступке. И уж не бойся, я такой шанс не упущу, – и тётя засмеялась, зло и обидно, показывая вставные зубы.

Тётю следовало бояться, если Луиза намеревается всё-таки, как можно скорее вернуться домой. Что же ей делать дальше?

Мисс Бентам немного постояла, а потом пошла в сторону других особняков. Она нанесёт сегодня визит всем соседям тётушки, благо у неё теперь много свободных дней. Мадам Феми отпустила её к тёте Бесси в одиночку. А всё потому, что тётя не желала видеть никаких французских гувернанток. Она считала, что нанимать такую на должность – это очень плохой вкус.

– А кем она была во Франции, дорогуша, твоя мама хоть подумала? Может быть она работала там швеёй и происходила из бедного крестьянского рода. Нет и нет! Она может быть тысячу раз благонравной и воспитанной женщиной, но я её видеть здесь не хочу. Пока я рядом с тобой, ничего случиться не может.

И мадам Феми была оставлена дома, смотреть за розовым садом с прелестной беседкой, да заниматься менее интересными и более прозаичными заботами. Поэтому Луиза сегодня шла в гордом одиночестве. Она предупредила вчера соседей, что нанесёт им визиты. Экипаж нанимать не хотелось, а погода только благоприятствовала такой затяжной прогулке. И, конечно, ей не могло не улыбнуться счастье. В усадьбе Эрстон Холл, она познакомилась с миссис Эрфэкс и её двумя замечательными дочерями. Эмми было восемнадцать, а Маргарет оказалась ровесницей Луизы. Они сразу нашли общий язык. Девушки, хотя и были глуповаты и нерешительны, вообщем произвели на мисс Бентам вполне приятное впечатление. Она даже пожелала рассказать им про Генри. И как выяснилось не зря. Стоило ей мельком обмолвиться, что по словам отца он помолвлен с некой миссис Алонзо, как девушки в один голос запищали, что они её знают. Это дальняя родственница их отца. И она действительно скоро выходит замуж и даже живёт неподалёку. Ну вот и возможность наконец-то всё выяснить! Сердце Луизы забилось от радости. Сейчас, сейчас, уже совсем скоро она узнает всё о Генри и опровергнет эту гнусную ложь.

На следующий день, она казала мадам Феми, что идёт к тётушке. Та неохотно, но положила свою шляпку и плащ на место, пробурчав что-то неразборчивое про «старых злыдниц». В её исполнении это слово так смешно звучало, что Луиза не удержалась от смешка. Попрощавшись с мадам Феми, она действительно направилась к тётушке. Как чинная и благовоспитанная девушка, она зашла к ней, поприветствовала, проговорила четверть часа о погоде и её ревматизме и ушла, пообещав ещё забежать к ней сегодня и оставив тётушку в благостном настроении, которое у неё бывало довольно редко. Главной задачей Луизы было убедить тётю Бесси в том, что всё хорошо и она исправляется от своего вздорного и эгоистичного характера, как выразился её отец. Знал бы он ещё, что его дочь – большая притворщица, может быть и вовсе оставит дома, при себе, никуда не выпуская. Но он не мог этого знать.

Ещё вчера Луиза выведала у Маргарет, где живёт миссис Алонзо, точный адрес. Идти было далеко. Она не успеет вернуться к вечеру. Значит, следовало нанять экипаж. Хорошо, что отец выдал ей немного денег, на карманные расходы. Луиза наняла экипаж и попросила отвезти её к усадьбе миссис Алонзо.

Когда экипаж подкатил к аллее высоких буков, она дала кучеру деньги и попросила подождать её, а сама ловко спрыгнула и направилась к дому, который виднелся в конце аллеи. Дом был огромный, с претензией на роскошь, но видно было, что вкуса у его хозяйки не очень много. Хотя, может это и не её усадьба вовсе, а покойного мужа, кто знает? Она незамеченной прошла несколько шагов и остановилась почти перед самым домом, а сердце её забилось, как у пойманной птицы. Из парадной двери, под руку с женщиной средних лет, выходил Генри, её Генри! Наверное, это как раз и была миссис Алонзо, хозяйка усадьбы. Она была очень богато одета, правда в траурный наряд. Одно платье на ней стоило целое состояние. Луиза почувствовала резкий укол зависти. Она бы тоже могла носить такое платье, если бы не отец. Он запрещал им с мамой, как он это называл – «ненужную роскошь». Хотя сам любил пустить «пыль в глаза» своим родственникам. Но неужели она пришла сюда только для того, чтобы посмотреть на то, как одета миссис Алонзо?

Луиза сжала губы и подобралась поближе к дому, чтобы слышать, что Генри говорит вдовушке. Они, как ни странно, облегчили ей задачу сами, сойдя с крыльца. Луиза, подобралась ещё ближе и спряталась за деревом, чтобы услышать их разговор. И, наконец, ей это удалось. Это был глупый любовный бред, в тех же словах и выражениях, какими обычно Генри говорил с нею. Он даже не смог придумать новых эпитетов, чтобы наградить ими предмет своей страсти. Миссис Алонзо, слушала его то краснея, то бледнея, как когда-то сама Луиза. А он… выглядел таким влюблённым…

– Миссис Алонзо, когда я сочту за честь назвать вас своей женой, то напишу вам целое море стихов.

– Будто вы умеете писать стихи, дорогой мой, – глупо улыбаясь, проговорила миссис Алонзо, зачем-то обмахиваясь веером, хотя погода стояла совсем не жаркая.

– Конечно, милая моя Лидия, – её звали Лидия. Фи! Луиза с детства терпеть не могла это имя. Оно звучало так старомодно!

– Уж не на своей ли возлюбленной ты так натренировался в этом? Как бишь её звали? Луиза?

Мисс Бентам ухватилась за ветку дерева, чтобы не упасть. Миссис Алонзо знает про неё?

– Лидия, милая моя, ну это всего лишь невинный флирт, маленькое развлечение. Между нами ничего не было. Да и кто может влюбиться в Луизу. Ей уже сколько лет, а никак замуж не выйдет. А всё почему – потому что в красоте она намного уступает тебе. Ну вот посмотри – она такая бледная и невзрачная, а ты румяная. И этот траурное платье только оттеняет твою красоту, – и Генри наклонился и прижался губами к руке миссис Алонзо.

Невинный флирт! Развлечение! Она, аристократка до мозга костей, Луиза Бентам бледная и невзрачная по сравнению с этой морщинистой разукрашенной куклой! А она его искала, ходила по дождём по тёмным улицам. Она его ждала…

Луиза вышла из-за деревьев и направилась к влюблённым голубкам.

– Луиза… – побледневшими губами потрясённо выговорил мистер Бронли. Миссис Алонзо прижалась к нему, словно в испуге.

– Ненавижу тебя! – Выдохнула мисс Бентам, глядя в лицо Генри. А потом отвернулась и не слушая оправданий и возражений пошла прочь по алее, а потом побежала, всё быстрее и быстрее. Слёзы душили её. Хотелось лечь и умереть. А ещё больше душило осознание того, что отец был прав, и её предпочли какой-то безродной, старой, но неимоверно богатой вдове. Глотая слёзы по пути к Брайтсдейлу, Луиза всё больше и больше замыкалась в себе. Её первую любовь предали и растоптали, её любимый оказался не тем, кем она думала. Значит, любви не существует вообще, значит жизнь пуста и бессмысленна. А раз так – какой смысл радоваться этому дню, бунтовать, что-то решать? Нет, пусть её несёт по жизни, как песчинку.

Когда экипаж привёз её домой, она была абсолютна спокойна. Ни следа слёз, ни тени улыбки, словно она превратилась в восковую куклу настоящей Луизы. Одна мысль стучалась в голове. Он отверг её ради другой, так почему же она должна доживать свои дни в одиночестве и мучиться и убиваться из-за этого? Она поедет завтра к отцу, независимо от желаний мадам Феми и скажет ему… Но что она скажет, мисс Бентам не успела подумать, потому что у крыльца послышался топот лошадей, дверь распахнулась, и вошёл отец собственной персоной.

– Луиза! Добрый вечер! – Он обнял её, не обратив особого внимания на то, что дочь стояла словно статуя, безмолвная и недвижная.

– Добрый вечер, папа, – едва слышно, машинально ответила она.

– Мадам Феми и тётушка Бесси писали мне прекрасные письма, где в один голос рассказывали, что ты одумалась и стала благонравной и скромной девицей. Я очень этому рад. Да что с тобой, скажи на милость? – Отец наконец разглядел впалые щёки и потухшие глаза, словно не узнавая свою дочь.

– Ничего. Голова немного болит, – солгала она. Мистер Бентам покачал головой, словно не веря, но промолчал. А Луиза внезапно с горячностью добавила. – Отец, я тут подумала. Вы с матушкой правы. Я хочу замуж, как можно скорее.

– Но почему… – Отец оторопел, а Луиза продолжила, словно боясь, что он передумает.

– Вы с мамой, наверное, уже присмотрели мне подходящего жениха, на ваш вкус.

– Но, милая, мы думали, что ты сама выберешь себе жениха, только равного тебе по рождению. Как раз на следующей неделе мы отправляемся в Лондон. Если у тебя есть желание, то ты можешь посетить с нами несколько приёмов, на которых нас пригласили. Там будут очень приличные молодые люди.

– Нет отец, я не хочу никого выбирать. Пусть будет так, как вы с матушкой решили. А вы ведь, наверное, кого-то уже выбрали.

– Ну… – замялся отец. Он не узнавал свою дочь. Строптивая обычно, сейчас она была само воплощение кротости. Не к добру это, наверное. – У нас с твоей матушкой есть на примете мистер Уильям Лодж. Он приятный молодой человек, всего на несколько лет старше тебя, из старинного дворянского рода. У него есть поместье, доставшееся ему от отца по наследству, Блэкберри Холл.

– Вот и замечательно! Я согласна выйти за него замуж, – произнесла Луиза на одном дыхании. Зачем ей все эти балы и встречи? Всё это ложь и обман. И чем может Уильям или Джон отличаться от Генри? Только степенью лжи и лицемерия.

– Но милая, ты даже не видела его! – Отец смотрел на неё во все глаза, как будто только увидел.

– Ничего, папа. Я доверяю вашему с матушкой суждению. Напиши мистеру Уильяму Лоджу, что я согласна. А сейчас я пойду отдыхать. Что-то мне нездоровится, – Луиза поцеловала отца и ушла в свою комнату. Поцелуй её был холоден как лёд, словно она собиралась заморозить.

А ночью у неё начался жар. Из ближайшего к Брайтсдейлу города, был вызван доктор, а вскоре и матушка в срочном письме. Но мисс Бентам не приходила в себя, и доктор приказал уже готовиться к худшему. Две болезни за такой короткий срок сможет перенести разве что очень крепкий организм, но никак не женский – разводил руками доктор и разрешил позвать священника. Но мистер Бентам не сдавался. Он вызвал лучших докторов из другого города. Но и они не смогли помочь, не давая, впрочем, окончательного ответа. Все надеялись на чудо. Прошло шесть долгих дней, и вот ночью случился кризис, после которого стало ясно, что чудо всё-таки произошло, и мисс Бентам будет жить. Как радовались отец с матушкой – сложно описать словами.

И вот, через неделю, Луиза уже смогла вставать с постели и немного ходить. Хотя слабость ещё сильно донимала её. Но она очень изменилась. Былой задор исчез, лицо побледнело и осунулось, глаза больше не горели. Отец не мог понять, что с ней. Доктора говорили, что это последствие болезни. Луиза же только криво улыбалась на такие предположения. Лучше бы она так и не встала с постели!

Но время шло своим чередом. Отец надумал собираться в Лондон, и Луиза настояла на том, чтобы ехать с ними. И вовсе она не слабая. Отец побоялся расстраивать горячо любимую дочь, которую всё же очень боялся потерять, поэтому согласился взять её в Лондон и даже познакомить с будущим женихом – мистером Лоджем.

Сборы были короткими. У матушки уже всё было готово. И всего через пару дней после такого решения, они выехали в Лондон. Вот же превратность судьбы! Попади она в Лондон до этой страшной встречи с мистером Бронли и миссис Алонзо, она была бы просто невероятно рада случившемуся и развлекалась в полной мере. Но сейчас даже дорогие лавки и светские рауты не радовали Луизу. Она равнодушно смотрела на витрины дорогих магазинов, либо опускала голову вниз и не обращала внимания вообще ни на что. То, что имело для неё значение, похоронено навсегда где-то в глубине души. А всё остальное не имело значения. Она словно бы умерла, не обращая внимания ни на что, вокруг себя. Лишь одна мысль владела ею – выйти замуж и доказать мистеру Бронли, как он был неправ. Мисс Бентам даже не сознавала, насколько эта мысль была безумна и бессмысленна. Она просто овладела ею полностью, так, что ни один довод рассудка не пробивался сквозь эту крепкую броню.

Наконец-то, после трёхдневного пребывания в Лондоне, отец сказал ей, что сегодня к ним в гости придёт мистер Лодж. Луиза восприняла это с абсолютным равнодушием, словно и не её выдавали замуж. Но спустилась к себе в комнату, чтобы переодеть платье и сделать причёску. Она должна выглядеть хорошо, чтобы мистер Лодж поскорее сделал ей предложение. Когда горничная одела её и уложила волосы по последней моде, Луиза призналась сама себе, что всё еще недурна собой и что Генри лгал, намеренно и нагло. Цвет платья и плетение волос лишь оттеняли бледность её кожи и худобу, проявившуюся после болезни.

В таком виде она спустилась в гостиную. Ровно в пять, как дядя и приглашал его, явился мистер Лодж. «Хм, а мой жених, оказывается, пунктуален», – подумала Луиза. Мистер Лодж оказался мужчиной среднего роста, на вид лет двадцати пяти, и уже сейчас было видно, что он склонен к полноте. Он поздоровался с её отцом, потом с матушкой и наконец подошёл к ней. Представившись, он галантно поцеловал ей руку и, видимо, был ей очарован, поскольку не сводил с неё глаз всё время, что находился у них в гостях. Луиза с некоторым отстранённым удовлетворением думала об этом. Но сам мистер Лодж должного впечатления на неё не произвёл и, хотя, она как и положено, отвечала на его ухаживания, в сердце её было пусто. Ни одна струна не отзывалась на речи Уильяма Лоджа. Словно бы после Генри она разучилась любить, отдав все силы и мысли недостойному этой милости.

Правда, мисс Бентам, не будь глупой девушкой, сразу поняла, что мистер Лодж достаточно жёсткий человек. Под маской безукоризненных манер и видимой доброты скрывалась властность и, может даже, жестокость. Он хотел быть полновластным лидером и единственным хозяином надо всем, чем он обладал. Ну и пусть! Ничего не имело значения после предательства Генри.

Прошло несколько дней. Она по прежнему ела, спала, ходила, куда её просили и отвечала, когда спрашивала, но в сердце по-прежнему было пусто. Мисс Бентам закаменела в своём горе и с полной отдачей эгоистичного разума, предавалась ему. Она встречалась с мистером Лоджем, разговаривала с ним, мило улыбалась, пытаясь очаровать, и, когда через две недели после их встречи в Лондоне, он по всей подобающей форме сделал ей предложение, она, конечно же, ответила согласием. А как могло быть иначе? Да и должно ли быть?

Отец с матерью порадовались за неё и пожелали счастья. Ведь лучшей партии для дочери они и представить не могли. Матушка сказала ей, чтобы она не боялась, ведь они с отцом полюбили друг друга только через несколько лет после свадьбы. Луиза слушала её речи и только криво улыбалась. Полюбила… Зачем? Разве будущему мужу нужна её любовь. В первый же день помолвки он казал ей:

– Дорогая Луиза, я вижу вы девушка серьёзная и прагматичная. Романтические бредни о вечной любви между супругами не владеют вашей душой, и мне это очень импонирует. Ибо я человек сухой по натуре, люблю числа и охоту, а ещё требую беспрекословного подчинения. Но в ответ я дам вам положение в обществе, состояние и спокойную жизнь, свой дом и относительную свободу. Вы сможете менять наряды, сколько вашей душе угодно, а ещё устраивать балы, посещать ваших многочисленных родственников и Бог знает, что ещё. Я думаю, вы полностью разделяете мои взгляды, – его голос не терпел возражений.

– Да, конечно, дорогой Уильям, – пустым бесцветным голосом ответила Луиза. В конце-концов, какая разница, что ещё придёт в голову её мужу. Она сможет ужиться с ним, сможет дать ему то, что ему надо, а это действительно счастье. Зачем гоняться за призраками?

– Вот и замечательно! – Обрадовался мистер Лодж.

С этого дня началась их подготовка к свадьбе. Точнее готовились к ней только отец и матушка. Сама же Луиза вела себя благоразумно и так образцово, что походила на машину с хлопковой фабрики. Даже матушка заметила, что с ней что-то не так и начала задавать вопросы. Но мисс Бентам нетерпеливо отмахивалась от них, отвечая, что всё просто прекрасно и замечательно. Ничто не интересовало её – ни приданное, ни обед по случаю её помолвки, а потом и свадьбы. Словно не её выдавали замуж, а кого-то другого.

Луиза действовала так, как поступали героини тысяч и тысяч романов, прочитанных ею. Тех пустых романов, в которых от несчастной любви девушка топится в реке, а обманутая или брошенная возлюбленным – жестоко мстит ему тем… что выходит замуж за другого. Так что ничего оригинального будущая миссис Лодж и владелица Блэкберри Холла не придумала. Но в ней, к слову о чести, не владело даже чувство мести. Нет, словно, всё перегорело в душе, не оставив места ни для чего другого.