Цепи Скорпиона – 2. Под звездой Саламандры

И Святополк принялся рассказывать.

Планы у него намечались обширные – торговля и ремёсла, в основном те, что традиционны для княжества, так чтобы товары можно без особых проблем продавать в Галиндию и Гринуэлл; устроение ярмарок; строительство мостов, дорог, почтовых станций, чтоб добираться быстрее – для купцов это выгодно…

(Нужно заметить, что первоначально Святополк задумывал пустить под землёй шары, как на дороге трёглазых, но, к сожалению, идею эту пришлось из головы выкинуть, как неимоверно сложную и затратную).

– А помимо, хочу законы единые по всей стране установить. А то – неразбериха. Кто в лес, кто по дрова. Жуть берёт. И налоги думаю снизить, чтоб всё заработало. Не навсегда – лет на пять. А дальше, надеюсь, само пойдёт. И, мыслю, ристалища проводить в обеих столицах, на манер рыцарских турниров гринуэлльских. Витязи съезжаться будут, маркитанты-негоцианты, зеваки всякие. Местным от того, опять-таки, прибыль…

– Молодец, – послушав, завистливо резюмировал Тангатар. – А вот я…

– Да хватит себя жалеть! – хлопнув мокинзарца по плечу, воскликнул Святополк. – Бери себя в руки и двигай домой. Великий хан – и батрак! Курам на смех! Только не обижайся, – добавил князь. – Я по-дружески.

– Я и не обижаюсь, – молвил тот и неожиданно нахмурился. – Эй, батэр, а кто тебе глаз отвёл?

Святополк поднял брови.

– Не знаю. Что, правда?

– Чистая правда. Ну-ка, постой секунду.

Тангатар провёл ладонью перед лицом князя.

Оп! Как пелена спала. Нет, ничего не переменилось. Вспомнилось! Мелочь вроде, но…

У старшего кобольда – у Смарагда – на шее цепь висела. Платиновая. Ах ты, пень на цепи, щука в самоваре! То ж – цепь Скорпиона. Что желания исполняет. А отчего ж он её не показал? Впрочем, понятно! Заметил у Святополка другую и понял, что тому про цепи ведомо. Решил свою скрыть, на всякий случай. Ну, и Дивиркиз с ним!

– Где ты так научился? – Святополк тряхнул головой, отогнал виденье.

– Это у нас врождённое, – усмехнулся мокинзарец. – Так что, если дома у меня дело не заладится, заявлюсь к тебе – на ярмарках выступать. Поставлю шатёр, напишу сверху: «Снимаю сглаз и порчу» и буду шаманить потихоньку. Ты как – не против?

– Пойдёт, – улыбнулся князь. – Договорились.

– 7 —

Эта лесная дорога – гораздо более широкая и наезженная – не шла ни в какое сравнение с той, что вела к озеру водяных. Однако и тут сильно разгуляться не получалось. Всё ж лес – он везде лес. То ветка толстая суковатая выскочит (так по лбу и норовит), то, вообще, поперёк тропы огромный дуб вековой обнаружится, шаловливым ураганом ненароком оброненный.

Так что – смотри в оба, не зевай!

Вот князь и смотрел. Тем более что и шибко поспешать, всё одно, толку никакого. День-то ещё едва занялся, значит, к вечеру до хижины стариков можно успеть по-любому. Ежли, конечно, без каверз и происков.

И мыслями Святополк снова возвратился к обустройству родного края. Не обо всём поведал он Тангатару. Не признался, например, в том, что на место ушедших мокинзарцев уже переселяется беднота из южного Роца. (Земля на юге получше, поплодородней). Не сказал так же и о том, что, снарядив и снабдив всем необходимым атамана Острогора, отправил он разбойника на усмирение кифских кочевников, что в недалёкой перспективе вполне могло привести к присоединению к Роцу земель Скифостана и северного Мокинзара, где степняки тоже промышляли.

Идей у Святополка крутилось в голове – пропасть. Три воза и маленькая тележка. Систематизировать бы их как-то, отгладить, по полкам разложить, но руки не доходили. И пока этот ворох проектов поддавался упорядочению слабо. А хотелось всего и враз.

Мечталось, скажем, о том, чтобы неплохо бы открыть всюду школы, больницы. И во главе их, чтоб не знахарь какой тёмный стоял (мне там колдунов только не хватает!), а учёный муж, «вельми грамотный». Но где их, грамотных, набраться? Ну, письму учить, счёту и азбуке можно, на крайний случай, и священников кликнуть. Они люди благонравные – не откажут (по возвращении отца Беловода отыскать надобно!), а вот лечить кто станет? Но и на этот счёт задумка припасена: открыть (прям на следующий год) университет, как в Мадриме, где врачебное дело изучать будут. Хынсебена позвать, Кар-Ждона (Грегину, понятно, некогда), Питтерна, Лекрюэля… Да к Гамарту обратится можно… Неужели откажут? Дело-то нужное. Науки, искусства – просвещение, одним словом. Эх-эх!..

Или вот ещё мысль: отправить кругом путешественников. Через Синее море на ладьях, через Кучумран – караванами. И за Бесконечные горы сходить бы!..

А кроме, храмы по деревням отстроить. И ещё, и ещё… Короче говоря, дел-забот невпроворот. Выше головы. Начать да кончить, а за всю жизнь не поспеть.

И мысли постепенно начали выстраиваться. Рядок за рядком. Так что от поездки сей польза вышла.

Наперво, рассуждал Святополк, нужно оградить себя от несчастий. Это кобольд, каменная его душа, верно подметил. Армия нужна и корабли военные. В Исвегию смотаться бы или в Гиспию – посмотреть, чертежи поделать. И дома – в Лукоморске – верфь поставить. И порт. Этим у меня Одрюс займётся.

Далее – войско. Глебу поручу… В-третьих – университет. Как назвать по-роцки? «Всемуучилище?» Не звучит. Курдуш с ним, пускай «университет» и останется. Это дело для Судислава. И школы заодно ему… Потом больницы. То – Беремиру. Мосты, дороги, почта – Пересвету. Церковь – отцу Беловоду. А начальником над всеми ними – Всеволода. Самое главное, вроде, охватил. А там видно будет…

Так, тасуя своих огнищан да друзей-сподвижников, прикидывая кого на какое поприще направить (чтоб каждому по душе пришлось), а так же придумывая для них всё новые обязанности и поручения, молодой князь добрался до домика стариков-фиосинистов. Успел как раз вовремя. Сумерки уже начали сгущаться.

– 8 —

Оттолкнувшись от мохнатой сосновой лапы, белка, свершив в воздухе грациозный пируэт, опустилась на подоконник. Ещё в полёте она ловко развернулась и теперь, сидя на покрытом резьбою настиле, зоркими бисерными глазками обозревала лес, подмечая в чаще что-то интересное. И это, увиденное, по всему, ей здорово не нравилось.

Оттого, наверное, она вдруг принялась возмущённо фыркать, сердито цокотать и, наконец, поворотившись к окну, спрыгнула в комнату. А там, ещё и ноги не успели коснуться пола, обернулась маленькой сморщенной старушкой.

– Матрёна, ты? – послышался голос снизу.

– Я, я, старый, успокойся, – откликнулась невеличка.

Она проворно проковыляла по комнате и исчезла в кладовке, внутри которой стояла кукла, похожая на Матрёну очень многим. И чертами лица, и одеждой, и осанкой, в общем, всем, за исключением того, что ростом превышала она Матрёну едва ль не в два раза.

Поднявшись по приступкам, старушка оказалась на уровне вышитого затейливым орнаментом передника куклы, отворила дверь, таящуюся в нём, и скрылась внутри. В чреве куклы немедленно что-то заурчало, глаза её открылись и она, ожив, вышла из шкафа.

Точнее, не кукла уже вышла, а самая настоящая старушка. Вполне живая.

– Плохо в лесу, дед, – прошамкала Матрёна, спускаясь под скрип ступенек на первый этаж. – Призраки.

– Крайгорты, – поправил Капчо.

– Ну, пусть храйхорты. Да всё равно, плохо. Надо б делать что-то.

Капчо покивал, кряхтя, выбрался из кресла-качалки, подбросил в камин пару поленьев. И, поплотнее запахнувшись в медвежью шкуру, пошёл открывать дверь настойчиво стучавшему в неё Святополку.

– 9 —

К вечеру изрядно похолодало. Так что жаркий камин с огнём, который, казалось бы, чувствовал себя тесновато в синей мерцающей глубине, оказался весьма кстати.

Как голодный к праздничному столу, жадно приник продрогший Святополк к ясному пламени, протянул к нему руки, ощущая, как с приятным покалыванием тепло проникает в тело. А жар, словно обрадовавшись вниманию, загудел, радостно запрыгал в своей каморке, разбрасывая кругом рубиновые брызги, и потянулся оранжевыми ладошками навстречу.

Так и стояли они некоторое время друг против друга – князь неподвижно, блаженно впитывая согревающее дыханье огня, а пламень – весело подпрыгивая и ощупывая поминутно сверкающими щупальцами стенки своего жилища.

И не мог видеть Святополк за яркими бликами, что из глубины очага внимательно наблюдают за ним два фиолетовых немигающих глаза. А, когда согревшись, отошёл он в сторону, диковинное неподвластное огню существо, напоминающее ящерицу, изогнулось, подпрыгнуло и исчезло в дымоходе, оставив после себя лишь угасающие звёздочки искр и несколько следов на золе.

– 10 —

– Так, говоришь, кобольды проснулись? – потерев нос, пробурчал Капчо. —Только на днях об этом с Грегином толковали. Срок-то подходит. Надо же! Триста лет! Вот время…

– А мы сегодня другое видели, – подхватил Хохлач. Он с каким-то горшком в руках вылез из погреба и сменил сына Ратибора на посту у камина.– Крайгорты пожирателя спасли. Подплыли по воздуху трое, клешнями над ним поводили, – он показал, – и пелена зелёная, что от Карама, так и сползла. Тот встал, башкой каменной туда-сюда помотал, плечи расправил, а блазни ему знаки подают, мол, давай, пойдём. Он и пошёл.

– Крайгорты, кобольды, пожиратели… Ох, барсуки на ёлке, – вздохнул Святополк. —Кротова семейка…

– Да, князь, закручиваются дела, – кивнул Хохлач. – Муторно, по-другому не скажешь, но деваться особо некуда. Разгребать надо.

– А не разгребём, так Мара избавленьем почудится, – добавил Капчо. – Матрёна говорит: в лесу, особливо в серёдке, призраков толпы цельные. В каждом древе. И в столетней сосне корабельной, и в ростке прошлогоднем, что лишь на пару вершков с-под земли вылез. Оно, вишь как, живую тварь им подавай – флору с фауной… Так что кобольды вельми полезны могут статься. У них-то устроение каменное. Крайгортам не по зубам.

– Так вот для чего они пожирателя из спячки вывели! – осенило сына Ратибора.

– А и точно! – воскликнул одобрительно Капчо. – А я-то голову ломаю: на кой он им сдался?..

– Смекнули влёт, – крякнул Хохлач. – Едва у них с кобольдами недотёп вышел, как начали противоядие сыскивать. Естественного врага, как говорится, шукать.

– Ничего, – буркнул Святополк. – И для них естественного врага сыщем. Я, например, в этой роли – чем плох?

– 11 —

Ещё и птицы не запели, а князь уж – в седло, да дальше. Путь намечался неближний, но витязь надеялся преодолеть его за один переход. И немало поспособствовать этой удальской затее должна была особая мазь, коей предназначалось каждые два часа натирать ноги коня. Усталость от того, по словам Капчо «исчезала напрочь».

– А вреда Ветролёту от снадобья не случится? – на всякий случай поинтересовался сын Ратибора.

– Ну, ты скажешь тоже, – проворчал старик. – Это ж – бальзам чародейский, а не из мака-конопли отрава богомерзкая.

– Тогда и я натрусь, – полувопросительно проговорил Святополк.

Капчо рассмеялся.

– Извиняй, князь, но тинктура эта, единственно, для скота гожая. Людям не можно. Один вот так попробовал – в козлёночка превратился. Пока его обратно метаморфозили, семь потов сошло. Так что, как-нибудь своими силами обходись, без колдовства.

Что ж, своими, так своими. Потому, почти не останавливаясь, мчался Святополк по лесной дороге, прильнув к шее коня и бросая время от времени на окружающие дебри настороженные взгляды. Не истёрлась покамест из памяти встреча с Букой и Хыкой.

Но ни демонов, ни разбойников, ни какой другой напасти, которые испокон веку составляли грозные приметы Безымянного леса, не наблюдалось. А вот призраков белесых увидеть пару раз удалось. И, наверное, Ветролёт тоже их чуял и, как бы стараясь поскорее покинуть опасное место, часто переходил с иноходи любимой на меть, а то и на галоп.

Пусто было в лесу. Унылая заброшенность царила меж кустов и деревьев. И совсем странным и страшным казалось то, что не слышалось почти птичьих голосов. Видать, и птахи лесные, по осени от обилия корма беззаботные, поближе к людям перелетели. Ох-ох, как же неуютно!..

– 12 —

Святополка в Ордене ждали. Внезапно открывшийся проход в стене и одинокая фигура, машущая фонарём, об этом явно свидетельствовали. Приглядевшись, князь угадал младшего Бренкса.

– Пит сказал: ты приедешь, – услышал князь его голос.– Попросил тебя встретить. Дал вот форморброид и схемку ещё нарисовал, как тупому, куда в ограде импульсами тыкать, чтоб дверь открылась.

Сын Ратибора улыбнулся.

– Тут зеркало Теофраста, – заговорил снова Уклинстор, когда они с князем обменялись приветствиями. – Пойдём.

Но никуда идти не пришлось. Нашарив что-то в густой траве, Бренкс порывистым движением дёрнул это нечто вверх. И тут же мгла кромешная, обнимавшая округу (а земля уже тонула во мраке) сгинула без следа, и молодые воины оказались в небольшом хрустальном теремке, ярко внутри освещённом. Причём, откуда исходил струящийся радостный свет, князь не разобрал.

– Ты первый, – сказал Бренкс.

– И куда я отсюда?..

– В Синий замок – к Питтерну. В его кабинет. Фиосинисты сейчас зеркала по всему Ордену расставили, чтоб время на дорогу не тратить.

– И как это?

– Увидишь.

И Святополк шагнул.

Мрак – свет – тьма. Див! Чур! Как из окна выпал! Хорошо, хоть – низко. А Уклинстор осторожно перепрыгнув через князя, пружинисто приземлился на ноги.

– Ну и как? – спросил он, помогая Святополку подняться. – Я-то уже привык. А вот ты…

– Ничего не понял, – ответил витязь. – Ослепило, а после сюда выбросило.

– А куда, по-твоему, должно было? – шутливо поинтересовался Бренкс. Он задул фонарь. В коридоре, по которому они шли, повсюду горели факелы.

– Мало ли. Теофраст вон, к призракам попал. А Хынсебен и сам не знает куда.

– Зеркало можно настроить, – проговорил Уклинстор, будто б повторяя чьи-то слова, – и попадёшь, куда требуется.

– Тогда их не только по Ордену поставить нужно, – немедленно воодушевился новой идеей князь, – а повсюду. И в Рудане, и в Гринтауне, и в Сендомире. А то через лес – долго.

– Да и опасно, – понимающе подхватил молодой Бренкс, открывая дверь в кабинет, где их ждал Питтерн.

– 13 —

– Наконец-то! – сказал рыцарь, пожимая десницу князя.– Завтра, как я понимаю, долгий и непростой день. Поэтому: вечерять и спать!

Лёгкий ужин на столе и две койки с по-монастырски худосочными подушками тут же напомнили Святополку, что и прошедший день простым и коротким язык назвать никак не повернётся. И потому немедленно приступил к трапезе, не думая оспаривать указание старшего товарища.

Однако любопытство било во все колокола, распирало изнутри и еде мешало. И потому, чуть пожевав, витязь оторвался от скудного стола и обратил взор к Бренксу.

– А что завтра-то? – проговорил он.

– Грегин просил до времени не разглашать, – твёрдо ответил на это рыцарь. – Я даже ему не сказал, – он кивком головы указал на брата. – Да ты ешь, ешь. А я тебе пока один любопытный документум почитаю.

Питтерн взял со стола лист папируса, пододвинул ближе фонарь, присел.

– Та-ак, – протянул он. – Ну, слушай: «Скроен ладно. Росту два аршина и десять вершков. Лицо румяное. Усы и борода еле пробиваются». Как ты думаешь, на кого похож?

Сын Ратибора непроизвольно провёл рукой по щеке. Усы и борода «пробивались» уже весьма ощутимо.

– Да мало ли на кого, – пробурчал он, возвращаясь к куску сухой лепёшки и какому-то жгучему, пахучему отвару.

– А всё же? – произнёс, настаивая, Питтерн. – Впрочем, подожди, тут ещё. Вот: «власами светел, очи…» Подробно составлено. На, сам глянь.

Святополк взял листок, вчитался.

– Нет, не обязательно на меня, – чуть помолчав, упрямо проворчал он. – Скажем и на Всеволода тоже.

– Да, верно, – согласился рыцарь, – но, вот в чём дело: это описание… э-э… некоего молодого человека мы обнаружили в избе твоего друга Ма-ара. И Всеволода, как ты понимаешь, к этому делу не прилепишь.

Сын Ратибора старательно дожевал кусок хлеба и посмотрел на рыцаря.

– Ма-ара? – переспросил он.

– Его, – качнул головой Бренкс.

– А оно… откуда? У него? У Ма-ара? – понимая, что вопрос выглядит довольно-таки глуповато, произнёс князь.

– Да Лигнар его знает, – улыбнулся рыцарь. – Видишь ли, у этой штуки, – Бренкс похлопал ладонью по покрытому корявыми буквами листу, – даже лунного запаха нет. Вот так-то…

Глава 2

– 1-

Бурый сумрак громоздился мягкими складками по углам, скрадывая гигантские размеры величественного семиугольного зала. В вышине – под самым потолком – тускло горела единственная свеча. Она даже не пыталась развеять тьму.

– Ярче, – проговорил вполголоса Грегин, усаживаясь на трон.

И мигом бросились врассыпную волшебные светлячки, нашедшие себе приют в неверном стеариновом пламени. Мерцающие трассы пронзили мглу, оживив факелы и камины. А следом расцвёл зал. Краски и блики заиграли по коврам и доспехам, по одежде и по лицам людей.

– Общий сбор… – произнёс тихо магистр, как бы взвешивая слова. – Редко, редко такое бывает. Но опасность, ныне грозящая нам, действительно велика. Гораздо, много серьёзнее, чем всё, что случалось прежде. Иной мир желает поработить нас. И если не встанем мы дружно – плечом к плечу – то многих ждёт нечто похуже смерти… Брат Тео, расскажи нам…

Теофраст поднялся, прошёл в центр, огляделся. Он уже освободился из своего добровольного заточения, но был с головы до пят увешан стеклянными оберегами.

– Мир, в котором мы обитаем, не единственный, – бодро начал он. – Вот, смотрите…

Махнув небрежно рукой, кудесник сотворил перед собой доску на манер университетской. Правда, совершенно прозрачную.

– Все, кто изучал математику, знают, что такое прямая, – заговорил снова волшебник.

Подхватив из воздуха кусочек мела, он прочертил на доске линию, в середине которой поставил жирную точку.

– Ноль – это смерть, – пояснил он. – Плюс один… – Он отметил, – то место, где живём мы. Два – крайгорты… А есть ещё и три, и четыре, и так далее. Общим числом семь. И так же простираются миры в противоположную, отрицательную сторону. Что там – мы вряд ли когда узнаем. Хотя… Но сейчас не об этом, – недовольно прервал он себя. – Речь о другом. Из каждого мира можно легко странствовать на одну ступень вперёд или до нуля назад. И это делает наш мир весьма уязвимым, как это ни прискорбно, ведь мы, друзья мои, открыты всем положительным числам… ну, то есть… средам обитания. К сожалению… Мы ж, в свою очередь, можем добраться лишь до крайгортов… Но вот вопрос: надо ли нам туда забираться? И здесь уже проблема не столь военная, не столь… э-э-э… научная, сколь этическая. Хотим ли мы стать агрессорами, уподобиться призракам? Или удовольствуемся тем, что вышвырнем их обратно? Но в таком случае, ежели мы вознамеримся дать им отпор здесь – на нашей территории, то это следует сделать так решительно, так жёстко, чтоб им запомнилось. И впредь уж было неповадно.

Старый кудесник откашлялся, умолк, обвёл взглядом собравшихся. Зал хранил молчание.

– Мнение брата Тео мы услышали, – нарушил тогда безмолвие Грегин. – И его позиция, как я понимаю, заключается в том, что надо дождаться некого момента, когда центр крайгортов появится здесь, у нас. И уже тогда нанести по нему сокрушительный удар. Призрак не индивидуален и, следовательно, уничтожив главного – уничтожим всех. Во всяком случае, разобщим. После чего справиться с ними будет гораздо легче. Но жаль, не ведаем мы пока, что представляет собой этот главный… Что скажете, братья?

– Брат Теофраст, – подал голос Лекрюэль, – а как так вышло, что, прожив столько лет среди крайгортов, вы не определили, как выглядит эта пчелиная матка, их основа? Ведь от неё исходит вся эта злоба и ненависть, вся их враждебность.

– В том-то и странность, Адальберт, – проговорил кудесник, комкая в кулаке бороду, – что за то время, какое пребывал я в чуждом зелёном мире, ни один из призраков не выказал неприязни ко мне. Совсем напротив: их поведение казалось довольно доброжелательным. Оттого и не думал я искать эту «пчелиную матку», как ты выразился. И лишь в последние дни заинтересовался я этим их коренным отличием от нас. Конечно, тут же принялся и изучать, и выспрашивать, и присматриваться. Но, увы. На этой стезе я претерпел неудачу. Не смог подступиться к загадке. И теперь всё, что у меня есть – это гипотеза, которую я намерен вам немедленно изложить…

Волшебник снова замолчал, потёр лоб.

– Да говори уже, – пробасил, пытаясь шептать, Глокер, стоявший рядом с сыном Ратибора.

Неизвестно, услышал ли эти слова Теофраст, но он немедля продолжил:

– А гипотеза моя такова… вот смотрите… те центры, которые существовали у крайгортов раньше, никогда не выказывали склонности к аггрессио и всегда проявляли лояльность к обитателям соседних миров. Но ныне эти центры порушены. А власть над призраками забрал кто-то другой. Сам к их племени не относящийся. И именно этот чужак заставил их – не обладающих собственной волей – напасть на нас. Поэтому ныне призраки сами являются жертвой. И в нападении на людей невиновны! Вот такая у меня…

Гул возмущения пронёсся в зале. Бьёрн, Артимус, Вольфганг, да и многие фиосинисты недовольно качали головами и перешёптывались. И даже Грегин был, кажется, несколько обескуражен последней фразой старого друга.

– Не они? А кто ж?! Какой ещё чужак? – раздалось несколько голосов.

– Кто-то, и прямо скажу: не знаю кто, воспользовался тем, что они не отдельные особи, и проник в их общность извне. Извне! – быстро проговорил Теофраст. – И сейчас управляет ими. И заставляет атаковать нас. Чужими руками, как говорится…

Люди зашумели ещё больше, послышались какие-то возгласы.

– Тихо! – проревел Великий магистр, перекрывая гул. – Тео знает, что говорит. И я ему верю. Незачем нам переходить границы зеркал и вторгаться туда – к крайгортам. Тем более что нашего главного врага там нет. Он… или она… уже здесь.

– Но где? – выкрикнул невысокого роста старик, какой-то весь квадратный, чертами лица здорово смахивающий разом на Хохлача, Капчо и Стережного, что позволило Святополку сделать вывод – это их брат Пихто – посол Ордена в Мадриме.

– Где? – тут же обернувшись к посланнику, переспросил Грегин. – На этот вопрос я, пожалуй, отвечу. В Странном месте.

– 2 —

«Что сейчас будет!» – мелькнуло у Святополка. Немедленно представилось ему, как фиосинисты, совсем недавно такие степенные, примутся топать ногами, свистеть, опровергая сказанное Грегином. А седовласый Жёлтый магистр (Рауль, кажется), вскочит на закорки, скажем, к Стережному и они, размахивая бородами и волшебными палочками, понесутся с гиканьем и улюлюканьем к Шток-Дебру, чтобы его свергнуть.

Но, конечно, ничего подобного не случилось. Да и волшебных палочек никаких у братьев не было. От того картинка, нарисованная озорным воображением витязя, развеялась, а в зале повисла напряжённая тишина.

– Но почему там – в Странном месте? – задумчиво проговорил Кар-Ждон.

– Видишь? – Цветной магистр достал из объёмного кармана книжку формата in octavo. – Это «Великое Сияние». А это, – он извлёк второй манускрипт, но размером уже побольше – in quarto – то, что дал мне утром князь Святополк.

– И что?

– Я всегда чувствовал, что связь между ними есть, хотя трактат на санксарте9, а святополкова книга на древнесловском.

– А что за книга-то? – встрял снова Пихто.

– Разве я не сказал? – заулыбался Грегин. – Это один из самых древних списков «Воззвания Нового Пути».

Вздох разочарования прошёл над толпой.

– И всего-то, – довольно громко произнёс Гамарт, стоявший чуть особняком.

– Нет, не «всего-то», – откликнулся магистр.– В нём наличествуют неизвестные нам апокрифические вставки.

Он осмотрел зал. Но новых вопросов пока ни у кого не возникло. И Грегин заговорил дальше.

– Если сопоставить тексты, становится понятно: они части единого целого. Но читать их следует поочерёдно – по строчке из каждого. И вот вам прямо – с первого листа… Я выписал…

Шток-Дебр рассовал манускрипты по карманам, а из рукава вытащил пергамент, свёрнутый в рулон.

– Итак, слушайте, я паузы делать буду… «Тайное место, где пыль, трава, одиночество… Между великими горами и океаном… где лиловая река и пещеры прошлых царей… Как выйти не поверженным из трёх столбов… где обитают идолы. Из края лесных духов… раскосых, словно злоба и тьма, пустота… Ведьмы: пляшут они по цветам… Королева пришла из-за гор… В свете костра зелёные искры… пришельцы из дальнего мира… Людям несут они горе и злую напасть… Он победит их. Тот, кто не дойдя, умер…»10 Впрочем, последняя строчка к делу не относится.

«Как не относится?» – хотел было воскликнуть Святополк, но сдержался. Не до того сейчас. После.

– Нужно ли пояснять сказанное? – проговорил, тем временем, Цветной магистр, как бы давая понять, что всё и так ясно. Но Кар-Ждон, здесь же склонившись к брату, что-то шепнул, и Грегин, покривив губами, досадливо промолвил:– Нет, всё ж таки нужно. В зале – я знаю – много тех, кто в Странное место до сих не наведывался. А там как раз такие топонимы и встречаются: Леший раскос, Ведьмина пустошь, Идоловы столбы. И река лиловая – Вайэлит – протекает. Вот так место и обозначилось, где «пришельцы из дальнего мира» в свете зелёных искр несут людям «горе и злую напасть».