bannerbanner
Я говорил, что лучше промолчать?
Я говорил, что лучше промолчать?

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
5 из 7

Она нашла отличный способ привлечь мое внимание. Поворачиваюсь к ней и приподнимаю бровь.

– Могли бы что?

Конечно, не секрет, что Тиффани собирается предложить. Но мне нравится, когда она произносит это вслух, забавно краснея…

– Мы могли бы… – хлопая ресницами, шепчет она и придвигается ближе, – продолжить вот это. – Тиффани кладет ладонь мне на грудь и целует меня. Все как всегда: она старается руководить процессом. Впрочем, я всегда беру верх: уже спустя пару мгновений я глажу волосы Тиффани и покусываю ее нижнюю губу. Поцелуй длится меньше минуты: Тиффани меня отталкивает. – Ну, как тебе идея?

– Угадай!

У Тиффани есть и достоинства: она хороша в постели и помогает мне отвлечься от неприятных мыслей. Конечно, я ее использую, но ведь и она использует меня. Уже четыре года мы с ней держим лидерство в школе и всеми командуем. Наверное, мы расстанемся следующим летом, когда Тиффани уедет в колледж и найдет там себе другого парня, который скрасит ее студенческую жизнь. Мы оба не питаем иллюзий насчет друг друга и наших отношений, так что все по-честному.

Меня это устраивает. Я не хочу быть с Тиффани до конца своих дней. Ни с ней, ни с кем-либо другим. Я вообще особо не думаю о будущем: мне бы с настоящим разобраться. Понятия не имею, где буду через пару лет. Вряд ли я смогу поступить в колледж. В мужья и отцы я тоже не гожусь. Если честно, не гожусь вообще ни на что. Поэтому живу сегодняшним днем и далеко не загадываю.

Стараясь побороть тошноту, следую за Тиффани на Третью улицу, где и расположен Променад – краса и гордость Санта-Моники. Этот торгово-развлекательный комплекс здесь любят не меньше, чем пляж и пирс. Сегодня суббота, сияет солнце, и по Променаду прогуливаются толпы людей. Тут и там выступают уличные артисты. В магазинчиках одежды и в кафе полно народу. Скоро и мы с Тиффани к ним присоединимся.

Держась за руки, пробираемся вглубь Променада. Тиффани виляет бедрами, стараясь обратить на себя внимание. Я совсем без сил, хотя свежий воздух чуть-чуть помогает. Мы заходим в «Американ аппарель»: Тиффани хочет присмотреть себе наряд.

– Как тебе вот эти? – спрашивает она, наверное, в пятнадцатый раз, потрясая очередными джинсами перед моим носом.

Не представляю, чем они отличаются от предыдущих.

– Я… честно… не знаю.

И вообще, мне наплевать. Переминаюсь с ноги на ногу у вешалки с майками, на которые объявлена акция, и со скуки глазею на посетителей магазина. Внезапно замечаю в дальнем углу вход в дополнительные примерочные. Правда, надпись на двери гласит, что они закрыты. И хорошо.

Перевожу взгляд на Тиффани. Она застыла перед зеркалом, приложив к себе джинсы, и тщательно рассматривает собственное отражение. Обнимаю ее за талию и шепчу на ухо:

– Зачем откладывать до вечера? – Провожу губами по ее шее. – Можем продолжить прямо сейчас.

– Тайлер! – Тиффани, порозовев, поворачивается и замахивается на меня джинсами.

Она изображает на лице ужас и возмущение, однако в глазах пляшут чертики: мое предложение пришлось ей по вкусу.

Отбираю у Тиффани джинсы и швыряю их на ближайшую полку.

– Пойдем! – беру ее за руку и решительно тяну к закрытым примерочным.

Нужно как-то умаслить Тиффани, а она просто обожает чувствовать себя желанной, даже несмотря на то, что мы друг друга не любим.

Оглядываюсь по сторонам – никого из сотрудников магазина поблизости не видно. Открываю дверь и ныряю туда, увлекая за собой Тиффани.

– Это плохая идея, – бормочет она, стискивая мою ладонь. – Очень плохая.

Наклоняюсь к ней и, не давая опомниться, запечатываю ее губы своими. А то сейчас психанет и все испортит. Не прерывая поцелуя, вталкиваю Тиффани в кабинку и задергиваю шторку. Каждый из нас, как обычно, пытается подчинить себе другого. Тиффани крепко обхватывает меня за шею, а я запускаю пальцы в ее волосы и дергаю уже слегка спутавшиеся пряди: мы никогда не нежничаем друг с другом.

– Постой! – со смехом шепчет Тиффани, вырываясь из моих объятий.

Ее голубые глаза озорно поблескивают: наше занятие доставляет ей массу удовольствия.

– Ну, крошка…

Хватаю ее за блузку и снова притягиваю к себе. Начинаю расстегивать пуговицы, чмокая Тиффани по очереди в уголок рта, подбородок и шею.

– Что у тебя за парфюм? – Тиффани, тяжело дыша, притягивает меня за шевелюру. – Пахнет, как «Монблан».

Да сколько же можно болтать?!

– Нет, это «Бентли». Иди ко мне.

Снова впившись в ее губы, припираю Тиффани спиной к перегородке между кабинками. Мое похмелье прошло. Я целую свою потрясающе сексуальную девушку в чертовой примерочной в «Американ аппарель» и – что неудивительно – наслаждаюсь каждым мгновением!

Распахиваю блузку Тиффани и покрываю ее грудь поцелуями. Мы едва не падаем. Тиффани одной рукой хватается за мою футболку, а другой – обнимает меня за шею.

– Что ты делаешь?

– Что? – невнятно переспрашиваю я, не отрывая губ от ее груди.

– Ну вот это, сейчас, – задыхаясь, уточняет она. – Было приятно.

Даже не знаю, что конкретно она имеет в виду. Я просто целую ее и глажу. Мои ладони скользят по ее телу, залезают под юбку, проводят по бедрам.

– Конечно, приятно.

На секунду отстраняюсь, чтобы стащить с себя футболку. Берусь за ремень джинсов, намереваясь его расстегнуть, но Тиффани удерживает меня за запястье.

– Тайлер, давай не здесь. – Хотя она качает головой, в ее глазах на мгновение вспыхивают озорные искорки.

Уже собираюсь сердито сощуриться и спросить, какого черта, и тут слышу чей-то крик:

– Иден, ты еще там?

Мы оба замираем.

– Тс-с-с! – с тревогой шипит Тиффани и громко спрашивает: – Кто здесь?

Долго никто не отвечает, а затем раздается голос:

– Тиффани?

– Рейчел?

Слава богу! Я уже боялся, что это сотрудник магазина. Мы с Тиффани переглядываемся и вздыхаем с облегчением. Тиффани отодвигает шторку и выходит из кабинки. Я остаюсь на месте.

– Не думала, что тут кто-то есть, – смущенно признается Тиффани.

Не сомневаюсь: в глубине души она довольна, что нас застукали. Теперь пойдут всякие сплетни вроде: «Вы слышали, чем Тиффани и Тайлер занимались в «Американ аппарель» на выходных?» А ей только этого и надо. Ведь тогда все лишний раз убедятся, что да, мы все еще вместе, и да, у нас такая любовь, что мы отлипнуть друг от друга не можем.

– Что ты тут делаешь? – любопытствует Рейчел и громче добавляет: – Тайлер, ты тоже здесь?

Сжимаю зубы, потираю виски и наконец откликаюсь:

– Угу. – Выхожу из-за шторки, попутно натягивая футболку. Волосы взлохмачены, и я пытаюсь их пригладить. Как же Рейчел не вовремя! – Ты в курсе, что есть такое понятие, как личная жизнь?

Рейчел, как всегда, окидывает меня осуждающим взглядом.

– А ты в курсе, что «Американ аппарель» – не место для свиданок? Смотреть тошно!

Тиффани сконфуженно принимается застегивать пуговицы.

Обнаруживаю, что Рейчел не одна. Рядом с ней стоит растерянная Иден с ворохом одежды в руках. Она застенчиво опускает голову, но продолжает настороженно следить за происходящим.

– На черта вы вообще сюда заявились? – Я поворачиваюсь к Иден. Неужели она с самого начала была здесь? И какого она теперь мнения обо мне? Вчера я при ней так вызывающе вел себя на барбекю, потом явился домой среди ночи пьяным, а сегодня… Конечно, она не видела нас в этой гребаной кабинке, однако наверняка догадалась, в чем дело. Теперь считает меня полным кретином. Отлично.

– Представь себе, решили примерить одежду. – Рейчел закатывает глаза. – Что, заметь, вполне нормально.

Тиффани тоже не слишком счастлива, что нас прервали. Она неприязненно смотрит на Рейчел и лишь потом обращает внимание на Иден. Не знаю, знакомы ли они.

– А ты вообще кто такая?

Тиффани напускает на себя высокомерный вид – именно такой она хочет казаться. Мы с ней оба неплохие актеры. Тиффани всем стремится дать понять, кто здесь главный. Она пристально разглядывает Иден, стараясь ее смутить. Иден явно чувствует себя неловко, и мне даже немного стыдно.

– Иден, – слегка испуганно и тихо отвечает она своим изумительным, хрипловатым голосом и кивает на меня. – Его сводная сестра.

– У тебя есть сводная сестра? – переспрашивает Тиффани, изумленно уставившись на меня.

Я об этом не упомянул: не счел нужным. Иден приехала сюда только на лето, и вообще я напрочь забыл о том, что она собирается у нас погостить. Тиффани же убеждена, что я должен докладывать ей буквально обо всем. Для нее это важно.

Мне остается только пожать плечами.

– Как выяснилось.

Тиффани растерянно моргает. Похоже, я здорово ее взбесил.

– Как ты здесь оказалась? – набрасывается она на Иден. – Шпионила за нами?

– Малыш, расслабься. – Предостерегающе беру ее за руку. Тиффани явно намерена устроить Иден допрос с пристрастием, только чтобы потешить свое самолюбие. Но Иден вчера помогла мне, и значит, я ей обязан. Утихомирить Тиффани – меньшее, что я могу сделать для своей спасительницы. – Тоже мне, нашла проблему! Перестань.

Тиффани вырывается и складывает руки на груди. Она злится, что я ее не поддержал. Ну и пусть.

– Уж и сказать ничего нельзя, – ворчит Тиффани.

– Вот и не говори. – Поглядываю на Иден. Она внимательно наблюдает за нами. – Идем отсюда. Мне еще надо заскочить в «Левис».

На самом деле в «Левис» мне не нужно. Просто хочу поскорее выбраться из этих дурацких примерочных. Обнимаю Тиффани за плечи и пытаюсь притянуть к себе, та упрямо не двигается с места.

– Увидимся во вторник. – Тиффани обращается к Рейчел. – Ты ведь придешь на пляж?

– Приду, – кивает та и переводит взгляд на Иден. Нетрудно догадаться, о чем она думает. Как вообще получилось, что Рейчел с Иден подружились? Ах да, чертово барбекю… – Ты не против, если к нам присоединится Иден?

Тиффани медленно вздыхает и надувает губы. Она держит долгую паузу, явно демонстрируя, что Иден пришлась не ко двору. Бедная Иден! Наша компания, в которой Тиффани верховодит, сложилась еще в средних классах, и Тиффани больше никого не желает в нее принимать. Боится, что ее лидерству придет конец.

– Не против, – помедлив, милостиво соглашается она.

Как же мне все это надоело! И самовлюбленность Тиффани, и презрительные реплики Рейчел… Снова тяну Тиффани из примерочных, и на этот раз она не сопротивляется. Наверстаем упущенное позже. Сегодня же вечером. Конечно, если Тиффани успеет к тому времени остыть.

Заходя обратно в заполненный посетителями магазин, оборачиваюсь через плечо, однако дверь за нами сразу захлопывается. Черт! А я-то надеялся еще раз увидеть Иден. Потому что на нее не налюбовался.

11

Пятью годами ранее

Отец постукивает по рулю – губы крепко сжаты, глаза устремлены на дорогу. Радио включать не стал, а это значит, что он не просто раздражен, а вне себя от ярости. И я понимаю, из-за чего. Ведь мне было приказано решать заново уравнение, в котором я допустил ошибку, а не ехать к Дину. Зря я не попросил Хью отвезти меня домой. Нужно было проявить благоразумие.

– Я… я собирался сделать математику попозже, – бормочу я.

Сижу, нервно теребя пальцы, и боюсь даже поднять взгляд на отца.

– Я велел тебе сразу садиться за уроки, – сквозь зубы цедит он, стиснув рычаг переключения скоростей. Однажды он объяснил мне, что настоящие мужчины ездят на автомобилях с механической коробкой передач. – Ты прекрасно знаешь, что происходит, когда ты оставляешь уроки на вечер. Ты начинаешь ныть, что устал, и не можешь сосредоточиться.

– Я все сделаю сразу после ужина! – испуганно покосившись на него, обещаю я.

Вдруг мне удастся успокоить отца? Ведь я и правда планировал решить сегодня это уравнение! Просто хотел сначала поиграть в футбол, как Дин: он часто гоняет мяч после занятий.

– Тайлер, заткнись, пожалуйста, – как всегда, тихо, но твердо перебивает отец, не отрываясь от дороги, и потирает свободной ладонью висок.

Опускаю голову и с досадой легонько пинаю рюкзак. Хью прав: мы всего лишь в седьмом классе. Почему отец так серьезно ко всему относится? Как будто моя судьба зависит от того, какую оценку я получу за один-единственный тест. Я самый старательный ученик в школе, а отец все равно недоволен.

Всю оставшуюся часть пути не произношу ни слова, изучая собственные ладони. Без обычной болтовни радио повисшее в машине напряжение кажется физически ощутимым. Гнетущая тишина заполняет все пространство. Сейчас около четырех. К несчастью, в послеобеденное время отец часто работает из дома, и мне регулярно приходится оставаться с ним один на один. Мама возвращается не раньше половины шестого. Она адвокат, и ее постоянно заваливают делами. Поэтому неудивительно, что, когда спустя пять минут мы подъезжаем к дому, маминой машины еще нет.

Отец все так же молча вытаскивает ключ из замка зажигания и вылезает из автомобиля. Быстро надеваю рюкзак и выбираюсь следом. От страха у меня подкашиваются ноги. Может, не все потеряно? Еще достаточно рано. Я успею решить уравнение до ужина.

– Папа, я сейчас все сде… – лепечу я, входя в дом, но не успеваю договорить: отец с силой захлопывает за нами дверь.

– Марш наверх, – буравя меня своими зелеными глазами, отрывисто приказывает он и волочет меня по ступенькам за ручку рюкзака. Его шаги слишком широкие, я едва успеваю переставлять ноги и не упасть.

Отец вталкивает меня в комнату и швыряет за стол.

– Даю тебе час, Тайлер! – повысив голос, сообщает он.

Чуть не вывихнув мне руку, отец срывает с меня рюкзак и начинает в нем рыться. Наткнувшись на несколько ручек с изжеванными колпачками, он шипит «Отвратительно!» и кидает их мне в лицо, а затем продолжает обшаривать рюкзак. Найдя наконец листки с заданием, бросает их передо мной. Небрежно уронив рюкзак на пол, отец больно сжимает мое плечо. Его взгляд словно пронзает насквозь.

– Все уравнения должны быть решены правильно! Ясно? Мама очень расстроится, если узнает, что ты халтуришь. Так что давай, не подведи ее.

Его пальцы впиваются мне в кожу. Киваю и торопливо достаю ручку.

Всего час, чтобы заново переписать все домашнее задание? Да ведь это невозможно!

Отец отпускает меня и направляется к двери, по дороге пнув рюкзак.

– El trabajo duro siempre vale la pena[2], Тайлер, – тихо добавляет он перед тем, как уйти. Отец говорит почти без акцента. Как-никак, бабушка – мексиканка. – No lo olvides[3], ладно?

Однако смысл его слов до меня не доходит. Вообще-то отец учит меня испанскому с тех пор, как я начал говорить, и я делаю значительные успехи. Но от страха я ничего не соображаю. Судорожно пытаюсь перевести слова отца с испанского – и не могу. Сердце бешено колотится. Что же он хочет?

Отец явно недоволен, что я так долго молчу. Он кидает выжидательный взгляд через плечо и, видя мою растерянность, снова поворачивается ко мне.

– Ты даже не понял, что я сказал? – Он качает головой, как будто я только что его предал, и, сощурившись, упирает руки в бока. – Ты не понял?!

– No. Lo siento, – извиняюсь я.

Прошептать «прости» – все, что мне остается. Сегодня я уже дважды допустил промах. Теперь уже ничего не исправить.

– Lo siento, – тихо повторяю я.

Даже не знаю, почему до сих пор надеюсь, что отец проявит доброту и сострадание. Я давно убедился, что он лишен и того, и другого.

– Мне что, заново учить тебя основам испанского?! – сжимая кулаки, рычит отец и выплевывает ругательство. Это дурной знак. – Я сказал тебе по-испански, что усердный труд всегда приносит плоды. Теперь понял?

Поспешно киваю и утыкаюсь в листки с домашним заданием. Перед глазами все расплывается, руки дрожат. Отец не любит, когда я долго не отвечаю, но я не в силах выдавить из себя ни звука. В горле стоит ком, даже дышать трудно.

Отец вновь хватает меня и, впечатав в стену, начинает трясти. Он что-то кричит, я заставляю себя забыться и думать о чем-то другом. Молча разглядываю трещину на потолке. Постепенно все тело начинает неметь, а голова становится совсем пустой. Отец по-прежнему орет. Каждый вдох дается с трудом. Вот я у стола, а вот уже в другом конце комнаты. Снова у стола… Лежу на полу. Хватка отца делается еще сильнее. Закрываю глаза…

12

Наши дни

Хотя в комнате работает телевизор, я смотрю в потолок. Лежу на кровати в наушниках, подложив под голову три подушки, и слушаю всякую депрессивную ерунду вроде групп «You Me at Six» и «All Time Low». Никогда не признаюсь, что мне нравятся такие песни, просто они заставляют задуматься. Надо бы собираться к Тиффани – мы договорились встретиться через час, – а я предаюсь размышлениям, от которых вечно портится настроение. Такое происходит, когда я забываю принять антидепрессанты, то есть регулярно. Но сегодня-то я их не забыл! Вдвойне обидно.

Случается, я чересчур забиваю себе голову. Обычно я – хозяин положения. Для всех Тайлер Брюс – крутой парень, и мое поведение должно этому соответствовать. Чаще всего я справляюсь, лишь иногда не выдерживаю и на какое-то время становлюсь собой. Вот как сейчас. В комнате никого, спектакль устраивать не перед кем. Можно сколько угодно лежать в капюшоне и наушниках и гадать, в чем смысл моей дурацкой жизни. Особенно этот вопрос достает по ночам.

Хотел бы я знать, что меня ждет. Однако думать о будущем страшно: вдруг у меня его вообще нет? Я сам все усложняю, потому что слишком заморачиваюсь на том, как пережить день без нервного срыва.

Повернувшись на бок, таращусь в стену. Иногда я по привычке смотрю в пространство. Когда я был маленьким, этот прием помогал забыться; теперь же мне не дают покоя мысли.

Как жаль, что я не такой, каким пытаюсь казаться. Крутого Тайлера Брюса ничто не беспокоит. У него куча друзей, сексапильная подружка, шикарная тачка. Он счастлив. В отличие от жалкого Тайлера, у которого нет ни одного настоящего друга, сексапильной подружке он на фиг сдался, а на шикарную тачку пришлось потратить почти все деньги из трастового фонда. Я слишком переживаю по каждой мелочи, не люблю огорчать маму и не способен определиться, кто я на самом деле. Отец искалечил мне душу.

Не уверен даже, существуют ли слова, которыми можно выразить, как я его ненавижу. Эта ненависть, зародившаяся в груди, пустила метастазы по всему телу. Она разъедает меня, разжигает во мне ярость, заставляет срываться на маме и братьях, на Тиффани и друзьях, на учителях и случайных людях, с которыми я даже не знаком. Я не в силах себя контролировать. Я превратился в желчного, злобного типа и уже за одно это никогда не прощу отца.

Он пять лет как в тюрьме. Надеюсь, что ему там плохо. Что он медленно сходит с ума в одиночестве, осознавая: его никто не навещает, он никому не нужен. Что он горько сожалеет о каждом мгновении причиненной мне боли. Отец потерял все – но и я тоже. Интересно, мучает ли его, как меня, бессонница, когда в голове безостановочно крутятся одни и те же вопросы? Пытается ли отец, как и я, понять, почему стал таким?

Скорее всего, он уверен, что теперь, когда его нет рядом, я живу лучше. Вряд ли он догадывается, что на самом деле легче не стало. То, что он со мной сотворил, исковеркало мое сознание. Как бы я желал, чтобы он понял: заживить душевные раны гораздо труднее, чем заклеить пластырем ссадину, наложить гипс на перелом и подождать, пока пройдут синяки.

Боюсь, что ничего уже не исправить. Что я никогда внутренне не восстановлюсь, не склею разбитую вдребезги судьбу.

Сквозь звуки музыки слышу, что снизу зовет мама. Сажусь на кровати и вытаскиваю один наушник. Мама кричит, что они уезжают в ресторан, на семейный ужин. Видя мое настроение, она не настаивает на моем присутствии, за что я ей очень благодарен. Нужно по крайней мере выйти и попрощаться с ними.

Заставляю себя встать и, как был, в наушниках и капюшоне, не выключая музыки, направляюсь к двери. Выхожу из комнаты и натыкаюсь на Иден. Это первая наша встреча с тех пор, как утром она застукала нас с Тиффани в примерочной. На Иден треники – явно неподходящая одежда для ужина в ресторане.

– Ты что, не идешь? – сощуриваюсь я.

– А ты? – вопросом на вопрос отвечает она.

Значит, не идет. Получается, мы будем торчать дома вдвоем. Вот черт!

Машинально скидываю капюшон и извлекаю из уха наушник. Я так привык на людях строить из себя крутого парня, что преображение из неудачника в надменного, само-уверенного Тайлера Брюса не составляет ни малейшего труда.

– Я под домашним арестом, – вру я и, кажется, краснею. Нельзя же признаваться, что у меня просто хандра. Потираю висок. – А ты что сочинила?

– Мне нездоровится.

Звучит неубедительно. Иден начинает спускаться по лестнице. Следую за ней.

– Как интересно! Выходит, шляться по «Американ аппарель» под домашним арестом можно? – замечает Иден, пытливо взглянув на меня через плечо.

Да что она себе позволяет? Хорошо еще, голос не повысила и нас никто не услышал. Она еще не знает, с кем связалась!

– Заткнись, а?!

Остальные члены нашей странной, не слишком благополучной семейки дожидаются в коридоре. Джейми и Чейз незаметно толкают друг друга локтями.

– Мы ненадолго. – Мама, принарядившаяся по случаю семейного ужина, с лаской и тревогой смотрит мне в глаза.

Напрасно она волнуется, обычно мое паршивое настроение длится не больше пары часов.

– Даже не думай улизнуть! – для порядка добавляет мама, подчеркивая, что я до сих пор под домашним арестом. Хотя я все равно никогда ее не слушаюсь.

– Ну что ты, мам! Как можно! – заверяю ее и, прислонясь к стене, складываю руки на груди.

– Пойдемте уже! – ноет Чейз. – Я есть хочу!

– Да, нам пора! – подхватывает Дейв, тоже приодевшийся, и открывает машину. Меня он как будто вообще не замечает. Такое демонстративное поведение чересчур даже для отчима. Чейз и Джейми залезают на заднее сиденье, а Дейв с сочувствием поворачивается к дочери. – Иден, полежи, отдохни.

Иден натянуто улыбается. Она явно только притворяется больной.

– Пока, пап. – Иден так откровенно их выпроваживает, что я едва удерживаюсь от смеха. Судя по тому, как она общается с отцом, отношения у них далеко не радужные.

– Ведите себя прилично, – просит мама, хотя всем известно, что ее наставления ничего не изменят.

Они с Дейвом наконец-то выходят, и мы с Иден остаемся одни. В коридоре воцаряется напряженная тишина.

Внимательно разглядываю Иден, стараясь понять, что же она за человек. При первой встрече она казалась скромной и застенчивой, а сегодня огрызается и врет своему отцу. Не такая уж она и тихоня.

Иден поворачивается ко мне и слегка морщится.

– Ну?

– Ну-у-у, – тоненьким голосом передразниваю я.

Поди угадай, чего ждать от этой девушки. Надо бы проверить ее на прочность, а заодно продемонстрировать, кто такой Тайлер Брюс. Точнее, кем он пытается выглядеть…

– Ну? – повторяет Иден.

Приподнимаю руку с часами. Сейчас шесть, а у Тиффани я должен быть в семь. Что ж, пожалуй, приду к ней пораньше, чтобы не сидеть тут с Иден. Нам обоим вдвоем неуютно.

– Я в душ! – сообщаю я и, поскольку Иден стоит как раз между мной и лестницей, бесцеремонно добавляю: – Если, конечно, ты освободишь проход.

Она отступает в сторону, наградив меня взглядом, полным отвращения. Ну и ладно. Решительно протискиваюсь мимо, задев ее плечом, и шагаю наверх, к себе в комнату. По крайней мере, меня отвлекли от размышлений о смысле жизни. Сейчас я думаю о Тиффани: она не дает мне зацикливаться на негативе, поэтому мы и вместе.

Какое-то время слоняюсь по комнате и щелкаю пультом от телевизора, а затем, выудив чистую футболку и джинсы, встаю под душ. Представляю себе, как струи воды смывают все дурацкие мысли, которые донимали меня последние часы, и вскоре чувствую себя гораздо лучше. Теперь я готов лицедействовать, готов быть крутым Тайлером Брюсом.

Натягиваю футболку, и в этот момент на лестнице раздаются шаги. Замираю и прислушиваюсь, гадая, идет ли Иден в свою комнату или ко мне, поговорить. В глубине души надеюсь на второе: хочется ее поддразнить и посмотреть на реакцию.

– О господи! – раздается чей-то голос, и я понимаю: это не Иден.

Мгновение спустя в мою комнату вваливается красная от смущения Тиффани и захлопывает за собой дверь.

– Я подумала, ты тут с другой девушкой! – восклицает она, всплеснув руками.

– Что?

Растерянно моргаю. Насколько я помню, мы договаривались встретиться у нее. Так почему же она здесь?

– Твоя чертова сводная сестрица свалилась на нас, как снег на голову. У меня из-за нее чуть сердечный приступ не случился! – поясняет Тиффани, качая головой, и ее волосы, забранные в высокий хвост, мотаются из стороны в сторону. – Честно говоря, я уже готова была тебя убить!

Твердо прерываю ее:

– Тиффани, успокойся.

Подойдя ближе, кладу ладони ей на плечи и смотрю в глаза. Все еще тяжело дыша, Тиффани кивает и, наклонив голову вбок, окидывает меня оценивающим взглядом.

На страницу:
5 из 7