Желание

Я хлопнула в ладоши, заставляя лампу на столе загореться. Снова выгнала из-под подушки Беллу, пододвинула к себе стопку учебников, устроилась удобней.

Ничто так не вгоняет в сон, как алгебра с геометрией. Что же мне здесь принесли? Задачник, методичка… Замечательно! Сейчас их посмотрю, завтра Макс удивится – придет, а я все выучила. Или не удивится? Он же не способен проявлять чувства. И все равно он любит. Что бы ни говорили про вампиров, Макс умеет любить. А его маленькие знаки внимания – подал руку на лестнице, помог надеть куртку, угадал желание, настроение, вовремя промолчал, удачно сказал… Главное, он все время рядом. Я чувствую, Макс со мной, где бы он ни находился. Я словно смотрю на мир вместе с ним, дышу с ним одновременно, живу одним желанием. Боязно представить, что было бы, если бы мы не встретились. Что будет, если он меня разлюбит…

Как страшно! Нет, не буду об этом думать. С чего ему так делать? Он любит меня! Такую, какая я есть. Я не меняюсь, остаюсь сама собой, а значит, и его чувство ко мне останется неизменным.

Я уткнулась в задачник. Тригонометрические формулы запрыгали у меня перед глазами.

Почему я решила, что Макс меня может бросить? Конечно же, ничего подобного не произойдет, но сама мысль об этом противным сверчком засела в голове, неумолчно трещала, шевелила запрятанные по углам тени. А что все-таки случится, если?.. Ничего не случится, все будет так же! Все, что дал мне Макс своим появлением, со мной и останется. Уверенность в себе, знание того, что в вечной борьбе с собой и против всех у меня есть защитник – моя персональная стена от всех бед, мой маленький источник бессмертия. И даже если его не будет (что, конечно, совершенно невозможно), теперь я знаю: из любой беды можно выбраться.

Нет, нет, не буду об этом думать. Он меня не бросит. Вот сейчас позанимаюсь, и завтра Макс… Нет, он не удивится. Просто примет к сведению. И сделает вывод. Жизнерадостный такой вывод, что скоро мы сможем уехать, сможем наконец побыть вместе.

Вместе…

Zusammen.

От нахлынувших чувств я сползла с подушки, попыталась закопаться в одеяле. Пискнула потревоженная Белла. Я выудила из-под подушки белый взъерошенный меховой комочек. Хорошо, что она со мной осталась, с ней не так тревожно. Хорошо, что ко мне пришла Маркелова, задания принесла…

Тетрадки!

Я отбросила учебник и потянулась к столу, на котором осталось несколько потрепанных тетрадей. Та, что по алгебре, так и лежала сверху. Я пролистала первые пару страниц. Они были пусты. Лерка никогда не пишет на первых страницах. Когда-то Маркелова утверждала, что на них просто неудобно писать. А теперь я знаю, что писать на первых страницах – дурная примета, к неприятностям. Когда начинают писать в новых тетрадках? 1 сентября. Ну и что здесь хорошего?

Но взяла я тетрадь в руки не поэтому. Интуитивно Лерка все делает правильно. И теперь бы понять, зачем она нарисовала профиль Макса.

Дата – шестнадцатое ноября. Три дня после вечеринки. Может, они встречались? Или Маркелова где-то случайно пересеклась с ним? Но Макс их встречу легко мог стереть из ее памяти – зачем оставлять такой явный след в человеке? Или Лерка просто думала о нем, о той вечеринке?

Чтобы взять все тетрадки, пришлось вылезать из постели. Как только я начала двигаться, темнота отступила, перестав быть пугающе-тревожной.

Интересно, что мне Лерка еще принесла. История, литература… Вот их можно было и не брать. Стоп, а это что?

На клеенчатой обложке тетради с загнутыми и разлохматившимися уголками был нарисован символ группы «Алиса», а внизу приписано слово «Голод?». Именно так – со знаком вопроса.

Я еще не открыла тетрадь, но уже поняла, что мои желания странным образом сбылись: только я пожелала, только-только успела поговорить с Маркеловой о ее дневнике, и вот он уже лежит у меня на коленях. Было в этом что-то от морока, от нечистой силы, которая любит заигрывать с людьми, подкупать их наивность и доверчивость.

Может, работа Макса? Подслушал, что я хотела Леркин дневник прочитать, и подкинул. Макс подслушал? Смешно! Он скорее войдет в комнату и спросит, нужно ли мне что-то, чем станет устраивать подобные фокусы. На него непохоже.

Я понюхала тетрадку. Нет, Максом от него не пахло. А если даже эта стопка листочков и побывала в его руках, то следов мой милый не оставил.

Сейчас я все узнаю?

Мысль испугала. Во-первых, чужие дневники читать нехорошо. Вряд ли Маркелова специально мне его подсунула, тем самым давая негласное разрешение на ознакомление. Собирала тетрадки и взяла, не заметив.

Я вновь невольно посмотрела в окно. Ночь, крыса, дневник… Готишненько выходит, очень готишненько!

Искушение или проверка на мою честность? Не буду читать! Меня Леркины записи не касаются. Все, что нужно, Макс расскажет мне сам.

Белла деловито протопала от подушки под одеяло. Вот кого точно не волнуют проблемы морали. Крысе хорошо там, где тепло и кормят.

Затрезвонивший сотовый телефон заставил вздрогнуть. Белка недовольно завозилась у меня в ногах. Эх, надо было выключить мобильный сразу, как только пришла Маркелова…

На экране высветилась тревожная надпись «Неизвестный».

Кстати, это может быть и Макс. Наверняка он способен сделать так, что его номер не определится.

Мне бы пораньше сообразить, что Макс не стал бы звонить среди ночи, скорее бы пробрался ко мне через окно, разбудил и обо всем рассказал лично. Но я уже нажала на кнопку приема вызова. И только потом подумала о том, что это звонит не любимый. Это мое прошлое. Ночь – самое время для воспоминаний.

– Маша?

Одно слово, мгновение, и все мои мысли, запрятанные в тайные и не тайные, пыльные и не пыльные углы, вырвались наружу. Нет, от прошлого нельзя убежать. Оно непременно нагонит, напомнит о себе, заставит все пережить заново.

Да, я Маша, а звонит Олег. Никогда не задумывалась, сколько ему лет и какая у него фамилия. А вот он знает обо мне все.

– Здравствуй! – Голос Олега сух. Раньше он со мной так не разговаривал. Был всегда вежлив, в меру радостен и всегда подчеркнуто галантен. А впрочем, что я хочу? В Москве сейчас тоже ночь, да и после всего, что случилось, вряд ли Олег станет со мной любезничать. Странно, что он вообще звонит. Я же его предала, обманула.

– Здравствуйте, Олег, – попыталась сказать я как можно равнодушней, хотя меня колотило от внезапно накатившего озноба.

– Извини, что так поздно. Я только сейчас увидел, что ты стала доступна. У тебя все хорошо?

Зачем он интересуется? Что-то знает? Или опять хочет выяснить, стала я вампиром или нет? Чего тут выяснять, все давным-давно понятно. Я здесь, он там. Я с Максом, он со Смотрителями. Хотя я и сама вроде как еще Смотритель…

– Спасибо, – процедила я сквозь зубы. – У меня все хорошо. Вы меня не разбудили, мне не спится.

– Что произошло? – с особым нажимом спросил он.

– Болею.

– С того дня? – уточнил Олег.

– Почти. – Я замялась. Можно сказать, что он тоже виноват в моем нездоровье. – Олег, что вам нужно?

– Твоя болезнь, в чем она проявляется?

– Упадок сил, – растерянно ответила я.

– Температура? – зачем-то стал вдаваться в подробности Олег. Доктор Айболит спешит на помощь… Зашивайте зайчикам лапки и не лезьте ко мне!

– Сбить никак не могу, держится на тридцати семи и пяти, иногда до тридцати восьми поднимается.

– И слабость?

– Зачем вам это? – Я уже давно поняла, что Олег не так прост, как хочет показаться.

– Маша… – начал он, и возникла пауза.

Я не выдержала – болезнь, расшатанные нервы, портрет Макса в тетрадке Маркеловой, ночь… Для срыва у меня было достаточно оправданий.

– Не надо мне ничего говорить! – Голос мой шел по нарастающей. – Вы первые начали. Если бы не ваш приезд, все было бы спокойно. И никто бы не погиб. Я вас предупреждала! Просила, чтобы вы не приезжали! Я пыталась остановить Эдгара и не смогла! А теперь ничего исправить нельзя! И не лезьте больше сюда! Это мой город, вам здесь делать нечего!

Выкрикнула и испугалась возникшей тишины.

– Маша, конечно, глупо тебя еще раз просить приехать в Москву, – осторожно проговорил Олег, – но если бы ты согласилась, мы были бы рады тебя видеть. И мы бы гарантировали безопасность Макса…

– Я болею! – Вот только Макса в это дело не впутывайте. Нечего ему делать в Москве… Знаем, уже один раз приезжали… – Не поеду я к вам! Я больше не Смотритель! Не надо втягивать меня в свои игры!

Из трубки лилось молчание. Можно было еще что-нибудь сказать, обвинить во всем случившемся Олега, землю, небо, весь мир. Но это уже было лишним. И так все понятно.

– Алло! – крикнула я в трубку. Показалось, что связь прервалась.

– Маша, скажи, а как ты общаешься с Максом? Он же вампир…

– В каком смысле? – Я начала бороться с желанием дать отбой.

– Ну… – протянул Олег. – Что вы делаете? Как он себя ведет?

– Послушайте…

– Понимаешь, Маша, – перебил меня Смотритель, – мне сейчас важно узнать, как у вас все происходит. Ведь ты человек, Смотритель, а он вампир…

И тут я начала кричать:

– Узнать хотите? Больше ничего не надо узнать? А не пошли бы вы куда подальше? И не звоните мне больше! Макса вы не получите!

– Подожди… – долетел до меня слабый голос.

– Скорее вы все там друг друга перебьете, чем получите Макса!

– Послушай! – попытался Олег пробиться сквозь мой крик.

– И не появляйтесь больше в городе, иначе я вам объявлю настоящую войну!

– Это важно!

– Вы еще не знаете, на что я способна!

– Антон тоже болеет…

– Май, ты что?

Я успела обернуться, увидеть маму, застывшую в дверном проеме, и уже повела пальцем, чтобы дать отбой, когда из динамика донеслось:

– Нам дали информацию о вампире, мы начинаем охоту. Катрин. Ты ее знаешь.

– Чего кричишь? – шагнула через порог мама. Лицо заспанное – она то ли встревожена из-за меня, то ли недовольна тем, что ее разбудили.

Палец надавил на красную кнопку. Телефон пискнул, и наступила тишина.

Глава III

Трудности перевода

Я сидела на крыше. Солнце было разлито повсюду – по домам, по деревьям, растворялось в воздухе. От этого света мне было хорошо и тепло, я чувствовала: вот-вот что-то произойдет. А потом крыша исчезла, и я полетела. Мчалась вперед, но не ощущала ни ветра, ни холода. Смех вырвался у меня из груди, я запрокинула голову. В небе носились стрижи, и я вдруг подумала, что не знаю, как у меня получается летать. Но ведь если так, то в какой-то момент я могу не справиться и упасть. Сердце тревожно застучало, я быстро глянула вниз. Ненавидящий взгляд Катрин прожег меня насквозь. Пискнула перепуганная крыса. И я проснулась.

На кухне ругались. Громко. Раздраженно. В первую секунду я подумала, что это папа с мамой. Успела удивиться – вот уж кого тяжело вывести из себя, так это моего папу. Он вообще не знает, что такое кричать. Но радостно заколотившееся в груди сердце подсказало мне, что зря я подумала на папу, с мамой на кухне разговаривал Макс.

Я отстранила тыкающуюся усатой мордочкой мне в лицо Белку. Ну вот, попросила себе на время развлечение, которое мне спать не дает! Ее же, наверное, еще и кормить надо. И откуда она взялась в моем сне?

На часах двенадцать. Ничего себе я поспала!

Под одеялом было жарко. Я выбралась из-под него, посмотрела на окно. Опять его закрыли! Мама убеждена, что причин у моей болезни две – постоянно открытые окна и Макс. Из форточек на меня дует, а Макс забирает последние силы. Кажется, в таком порядке. Хотя я могла и перепутать.

Что-то такое было… Какой-то разговор. Во сне? Вчера? Катрин! Олег сказал, что началась охота на Катрин!

Но про вампиршу мне пришлось забыть – первые же движения вызвали ужасную слабость. Вроде спала, а так тяжело, будто всю ночь с саблей тренировалась. Знакомая боль прошла по позвоночнику, выбирая, в какой части тела задержаться.

Я сгребла покорную Беллу и, покачиваясь, пошла к двери.

– Не надо мне говорить про любовь! – Вместе со сквозняком из распахнутой двери ко мне в комнату ворвался голос мамы. – Что вы во всем этом смыслите? Любовь у них! На ноги встаньте, школу закончите. Или всю жизнь собираетесь сидеть на шее родителей?

– Виктория Борисовна, я не хотел бы… – пытался перекричать мою маму Макс.

О, вампир в ярости! И я проспала такое зрелище.

– Не надо ничего хотеть! – Мою маму переспорить невозможно. Разве я Максу не говорила? – Посмотри, в каком она состоянии. Еще немного, и ее заберут в больницу. Ты этого добиваешься?

– Виктория Борисовна! Я, наоборот, хочу помочь.

– Вот и помоги! – бушевала мама. – Оставь ее в покое!

Картина была великолепна. Мама стоит около окна, деловой костюм – кажется, она собралась сходить на работу, – аккуратно уложенные волосы, на щеках полыхает румянец раздражения. Макс сидит за столом, на нем белая рубашка, светлые брюки, в тусклом свете дня кожа его не кажется такой уж бледной, а руки он сцепил, старательно пряча свои не совсем естественные синеватые ногти. Наверняка он заметил меня сразу же, как только я проснулась, но вида не подал. Поэтому первой на мое появление отреагировала мама.

– Хороший способ мне помогать… – Со сна голос у меня звучит хрипло. – Разбудили больного человека.

– Что это? – Мама заметила в моих руках Беллу.

– Друг человечества, – отозвалась я. Макс все еще сидел, не поворачивая головы, словно совещался с невидимым собеседником. – Я из-за вашего крика проснулась.

– Отправляйся обратно в кровать! Не ходи в таком виде! – Мама старалась говорить спокойно, но внутри у нее все бушевало. – Взрослые уже люди, пора думать о последствиях своих поступков.

Ее слова меня почему-то не задели. Я думала только о том, что прямо сейчас раздобыть еду для Белки будет проблематично – пока мама на кухне, никого, кроме меня, кормить она не позволит. Макс переживет без еды, а вот хвостатая живность скоро начнет есть меня.

– Максим, ты меня разочаровываешь. – Кажется, мама решила, что Белла – предсвадебный подарок от Макса. – Никаких экстернов и дополнительных занятий. И вообще – сделайте перерыв, вам надо отдохнуть друг от друга. А тебе, Максим, не мешало бы сходить в свой институт. Что-то я не заметила, чтобы ты особенно старательно занимался. Или тоже все сдаешь экстерном?

Макс поднял на меня глаза. Зачем он все это терпит? Неужели ему так сложно внушить моей маме, что ничего страшного в его визитах нет?

– Академический отпуск. Я решил пропустить год. – Макс встал. Его взгляда я испугалась. Светлые глаза очень внимательно смотрели на меня. В них была тревога. Его настолько поразил мой внешний вид?

Я качнулась обратно к двери. Может, надо было пижаму сменить на тренировочный костюм…

Поняв, что кормить ее не будут, Белла по рукаву забралась ко мне на плечо и закопалась под волосами за шиворот.

– Извините, дело в том, что мне надо Маше кое-что сказать. – Макс пошел на меня, и я стала невольно отступать. – Всего несколько слов…

Я уже была в своей комнате. Макс шагнул следом за мной и, закрыв дверь, показал на крысу:

– Откуда она у тебя?

– Посланник темных сил, проводник между миром теней и миром живых людей, – пожала я плечами. – Ее зовут Белла, потому что белая.

– Это она? – Макс заставил меня пропятиться до подоконника и только здесь подошел ко мне вплотную. Крыса застыла, недовольно поглядывая на него своими красными глазками-бусинками.

– Мне ее Маркелова принесла, – пояснила я. Возникло ощущение, будто Макс сейчас набросится на Беллу и порвет ее на кусочки.

– Ах да, родственная душа! – Макс говорил загадками.

Я уже собралась рассказать ему, как длиннохвостое создание спало ему жизнь тогда на вечеринке, но тут в комнату ворвалась мама. Макс даже не попытался отойти от меня. Стоял почти вплотную, положив руку мне на плечо.

– Да когда же это кончится? Максим, ты что, совсем ничего не понимаешь?

– Ну, все! – вдруг выдохнул Макс, и я испугалась за маму. Но он только отпрянул в сторону, мгновение смотрел то ли на меня, то ли на притихшую от всех этих криков Белку и ринулся вон из комнаты.

– Макс… – бросилась я следом.

– Останься! – приказала мама.

Я увидела, как Макс скользнул в прихожую, услышала, как закрылась за ним дверь.

– Что ты наделала? – Паника прогнала остатки сонливости. Я заметалась по комнате.

– Все правильно! – сжала кулачки мама. – Сначала выздоровей.

Белка с писком полетела в кровать. Я сдернула со стула джинсы.

– Не смей за ним идти!

Я еще сама не понимала, что делаю, а мама уже обо всем догадалась. Да, я собиралась бежать за Максом, поскольку не намерена была сидеть дома после всего, что произошло.

– Ты не должна!

Я натянула свитер и шагнула к выходу. Интересно, что она теперь скажет? Чтобы я больше не возвращалась домой? Типа: «Утонешь, домой не приходи!»

– Даже не думай! – одними губами приказала мама.

Я прошла мимо нее, вытащила из-под вешалки сапоги. Надо же, я столько времени не выходила на улицу, что они успели запылиться.

– Ты совершаешь ошибку!

Я не собиралась поворачиваться. Ручка двери в моей ладони показалась как-то по-особенному холодной. У меня явно поднималась температура.

– Оставь мои ошибки мне, я сама с ними разберусь, – прошептала я и захлопнула дверь.

На лестничной площадке было стыло, темные лестничные пролеты недобро покосились на меня. Они были пусты и одиноки.

Очень хорошо! Где я теперь буду искать Макса? Вдруг он в порыве чувств сбежал на какой-нибудь Алтай?

Сердце тревожно заколотилось, я с сомнением обернулась на закрытую дверь. А мама ведь наверняка стоит по ту сторону и ждет, что я вернусь. От волнения стало жарко. Сердце два раза ухнуло, захотелось сесть. Краем глаза я успела заметить быстрое движение, и тут на меня налетел ледяной вихрь. От крепкого объятия я успела выдохнуть только одно слово: «Макс» – и тут же утонула в широко распахнутых светлых глазах.

На сей раз поцелуй длился непривычно долго. Это было не мимолетное касание прохладных губ, не робкий поцелуй, когда понимаешь, что каждая секунда может стать последней. От этого поцелуя меня бросило в еще больший жар. Макс притянул меня к себе, и мне хотелось только одного – вечности. Все было давно перепутано. Я тянулась вверх, к его губам. В ответ Макс приподнял меня, сильно прижав к груди. Объятия были не из тех, что спешат прервать. Тело наполнилось одним полыхающим сердцем. Оно билось, и мне казалось, что все внутри меня отдается на его вибрацию, а вслед за мной и Макс начинает плавиться от моего жара.

Он чуть ослабил объятия, но не для того, чтобы остановиться, скорее – чтобы я могла вдохнуть. Как только перестала кружиться голова, я снова подняла лицо, требуя нового поцелуя. Одно сплошное сумасшествие! И я хотела его продлить до бесконечности.

Где-то там, между этими бесконечными поцелуями, он отнес меня на первый этаж. Я слышала, как стукнула дверь мастерской, но ничего не видела. Передо мной было только бесконечное голубое небо его глаз.

Макс зажмурился, прикоснулся лбом к моей щеке.

– Мне надоело… – начал он.

– Тебе надоело? – удивилась я такому явному проявлению эмоций.

– Я устал… – попытался исправиться Макс, но снова не угадал.

Я качнула головой:

– Ты – что? – Как странно. Глагол «устал» совсем не идет Максу.

– Не те слова! В вашем языке столько слов, но они не подходят! Ich möchte…[4] Опять неправильно!

Он мучился, не в силах до конца высказать то, что хотелось.

– Просто будь со мной, – наконец прошептал он. – Без всех этих условностей.

– Разве мы не вместе?

– Что бы ты сейчас ни сказала, я тебя не отпущу. – Макс отводил глаза, то ли недовольный тем, что говорит, то ли боясь, что я буду спорить. Боясь?

– Я не уйду! – пообещала я, опуская лицо ему на грудь.

Бух, бух – билось его тяжелое сердце. Всегда в одном и том же ритме, всегда одинаково ровно.

И снова была ураганная тьма. Его поцелуи сжигали. Я уже не понимала, где я и что делаю. Да, я хочу быть с ним. Только с ним. Вот так, как сейчас, единым целым.

А потом все закончилось. Я сидела на знакомой шкуре медведя в мастерской. На столе горели свечи. Они стояли неровным заборчиком. Я все еще чувствовала на себе сильные руки. Память о них продолжала жечь меня. Или это что-то другое?

Голова клонилась к шкуре.

Здравствуй, температура! Давно тебя не было.

Хотелось закрыть глаза, чтобы раствориться в своем желании, в своем блаженстве, чтобы не пустить внезапно вернувшуюся болезнь.

– Ты очень красивая, – прозвучал в моих ушах любимый голос. – Я таких не встречал.

«Угу», – кивнула я, чувствуя, как по телу расползается слабость. И это сейчас, когда хочется двигаться, обнимать и, может быть, даже…

– Ты нежная.

Я с трудом открыла глаза. В них словно сидело по маленькому горящему уголечку, от чего становилось тяжело смотреть, наворачивались слезы.

– Ты необходима мне.

– Да, да, – закивала я, поднимая пудовую руку. Почему он ушел? Почему перестал целовать меня?

– Я не дам тебе умереть!

Я распахнула глаза. Что-то в его словах было неправильно.

– Вроде пока рановато, – ответила я, чувствуя, с какой неохотой шевелятся в моей голове мозги. Приступ проходил, уплывал вдаль, унося моих призраков на ссутуленных плечах. – Все хорошо.

– Хорошо?

Его голос заставил меня окончательно проснуться. Макс сидел рядом со мной на шкуре и смотрел в пол. Не любила я такой его взгляд. Отсутствующий. Вроде бы Макс здесь, а на самом деле очень далеко отсюда. Или переговаривается с кем-то. Или вспоминает что-то.

– Ты знаешь про Катрин? – Я склонилась, чтобы заглянуть ему в лицо. Взяла его руку, потерлась щекой о ладонь. Рука мягко выскользнула, холодный палец прикоснулся к губам.

– Тише…

– Почему? – вывернулась я из-под его руки. Встретилась с внимательным взглядом, потупилась. Почувствовала – есть какая-то недоговоренность, что-то, чего я не заметила.

– Ты сама не понимаешь…

О! Как раз это я отлично понимала. Но он не дал мне и слова произнести. Взял обе мои ладони в свои, и я заметила, как мелко подрагивают его пальцы.

– Что с тобой? – прошептала я, не в силах оторвать взгляда от тонких белых рук. Вампир взволнован?

– Видишь, как ты сильно изменила меня?

– Ты начал чувствовать?

– Нет, я теперь каждую минуту жду подвоха.

– Так в чем дело? Где-то поблизости Катрин?

– Забудь о ней! Многие вампиры живут своими потребностями – еда, удовлетворение желаний. Редко в ком остались отголоски прежней жизни.

Я открыла рот, но промолчала.

– Я не собираюсь оправдываться. – Макс склонился надо мной. – Все, что было в моей жизни, – было, отказываться от этого я не буду…

«Спокойно, спокойно!» – хотела я приказать своему сердцу. Оно вдруг затрепыхало, напоминая о себе. Или как Макс говорит: «Тише… тише…» Какая-то я сегодня нервная, готова вспыхнуть от каждого слова. Что Макс имеет в виду? Он много кого убивал? У него было много женщин?

– Неправильно ты подумала, – улыбнулся мне в глаза Макс.

Я? Подумала? Когда успела? И, схватившись за покрасневшую щеку, догадалась – подумала. Подумала о многом. Кто бы сомневался, что Макс, при всем его опыте и красоте, знает и эту сторону жизни. Одна я… все еще… Но почему-то у меня не получалось представить его в роли любовника с другой. Наши отношения до сего момента настолько не предполагали чего-то большего, чем попытка выжить, что наступившее спокойствие скорее удивляло, чем радовало. А разговор – тем более.

– Мой донжуанский список не простирается на двадцать томов. – Макса заметно радовала моя растерянность.

– Пяти томов будет достаточно, – пробормотала я.

Шкура, пол – мне захотелось немедленно закопаться куда-нибудь, спрятать голову, раствориться в воздухе. Я сама мечтала не только о поцелуях, но говорить об этом мне казалось невыносимым.

– Ты знаешь, что сделать, чтобы я навсегда осталась твоей, – сквозь стиснутые зубы пробормотала я. Если я сейчас себя не пересилю, то не смогу с ним говорить об этом никогда. А поговорить надо. Время пришло. Он должен стать моим первым мужчиной. Сейчас, пока у нас появилась редкая пауза, короткая передышка. Ведь никто не знает, что будет завтра. Что будет через час.

От волнения я не могла уследить за уровнем голоса – от громкого вскрика переходила на приглушенный шепот, пугалась того, что говорю так тихо, и снова начинала кричать. Ну, зачем, зачем какие бы то ни было разговоры? Кто вообще придумал, что надо об этом говорить? Ведь и так все понятно. Макс взрослый, опытный, все может решить за меня. Так к чему же попусту сотрясать воздух? Лишнее, совершенно лишнее. Только вгоняет в ненужную краску, заставляет сомневаться, тянуть время…

– Сделать можно что угодно.

В груди вспыхнул испуг. Сделать – что? Расстаться?