Корабль отплывает в полночь

Карл обернулся к Свейну, который стоял все так же неподвижно. Его щеки пылали.

– Часто домашнее животное не отличишь от опасного хищника, – сказал старик. – В чужих краях лучше не торопиться с решением.

Он посмотрел на Свейна, затем отвел взгляд, и первый помощник капитана наконец шевельнулся.

Карл решил нарушить неловкую паузу:

– Я уверен, что твои слова исполнены мудрости, почтенный. Но и мы, со своей стороны, тоже не лишены здравого смысла, хороших манер и благородства. Я торжественно обещаю тебе, что, пока мы находимся на вашей земле, – он хмуро покосился на Свейна, – наши демоны будут оставаться под замком в Волшебной башне.

– Но ты не вождь, – напомнил ему старик. – Даст ли ваш вождь такое же обещание?

– Я говорю от его имени и по его поручению.

– Не сомневаюсь, что ты говоришь со всей искренностью, но ты все-таки не вождь. Больше того, в силах ли ты – или твой вождь – сдержать обещание? Вы говорите, что держите их в подчинении, но так ли это? Наш опыт говорит, что обитающие в мертвых вещах демоны совращают людей. – Старик перевел взгляд на Свейна. – Люди становятся рабами демонов и стремятся лишь к тому, чтобы установить повсюду власть демонов, пока вся истинная жизнь не погибнет и мертвые вещи не начнут править миром, лишенным чуда и красоты. Ведь когда-то давно, о человек в одежде из пузырных цветов, мы сами жили в другой волшебной башне и были рабами демонов, совращенными всяческим злом. Но мы сбежали оттуда и поклялись на вечные времена не иметь больше дел с демонами, обитающими в мертвых вещах, никогда не взывать к их нечестивой силе, никогда не заходить в древнюю башню. И мы верны своей клятве. Живя в лесном краю, мы стараемся избегать даже самых мелких, самых безобидных на вид демонов, обитающих в мертвых вещах, поскольку сама природа человека искушает его, побуждая вызывать демонов или создавать такие вещи. Вместо этого мы стремимся подчинить себе иные, более простые силы.

Он не уточнил, что это за силы. Но нельзя было отрицать, что, несмотря на тщедушность и болезненный вид – он немного запыхался после такой длинной речи, – старик казался могущественным человеком. Возможно, секрет был в том, что он жил в полной гармонии со своими воинами… и со всеми джунглями в целом, а также с каждым существом, обитавшим в них.

Карл Фридрих кивнул:

– Я уважаю ваши желания и ваши пути. Что же касается ваших подозрений, то мне остается лишь повторить свое обещание. Ничего более веского я предложить не могу.

Старик посмотрел на него.

– Ты мне нравишься, – просто сказал он, – и слова твои честны. Но все же ты не вождь, и один из нас пострадал из-за ваших демонов. Кроме того, мне не нравится дух, который я ощущаю в некоторых из вас. И я встревожен тем, как быстро выросла ваша башня, – то же самое было и с нашей древней башней. А еще меня беспокоит оружие, которое вы носите на боку, а он… – старик покосился на Свейна, – держит в руках. Может, это просто дубинки, а может, и нет. Когда появился мой пузырный кот, он поднял оружие не так, как поднимают дубинки. Демоны, обитающие в мертвых вещах, умеют принимать разные формы. Тем не менее…

Жестом попросив соблюдать тишину, он в задумчивости опустил голову.

В этот момент Грег наконец встретился взглядом с рыжеволосой девушкой и отважился улыбнуться ей – слабо, но восхищенно. Та помедлила, ответила ему улыбкой, быстрой и мягкой, а потом отвернулась с невинным видом. Грег покачался на каблуках, опьяненный своим успехом.

Старик поднял голову и заговорил быстро и уверенно:

– Я должен больше узнать о вас. Должен поговорить с вашим вождем. Поэтому я, Фирамтот, приглашаю вас на пир в нашу деревню, завтра на закате. Вас примут как почетных гостей. Ты сказал, что ваш вождь болен и не может ходить, но мы позаботимся о том, чтобы доставить его к нам. Нет, мы не откажемся от права оказать гостеприимство в своем лесном краю. А до той поры я повелеваю вам вернуться в свою волшебную башню и оставаться в ней или на расчищенном участке вокруг нее. – Он поднялся на ноги. – Со своей стороны, я, Фирамтот, объявляю это место запретным для своих людей. Обещаю вам безопасный проход в нашу деревню завтра на закате и безопасное возвращение назад, чем бы ни закончился наш разговор.

Он приложил руку к груди. Стоявшие за его спиной воины повторили этот жест:

– Клянемся!

Наконец огромное веретено «Крота» показалось за просвечивающей листвой, подбадривая Карла Фридриха и его группу.

– Надо же, он действительно похож на башню, – заметил Грег. – Насколько легче представить, что он построен джиннами, а не свалился с неба в огненном шлейфе задом наперед.

Карл кивнул:

– Да, старый Фирамтот на время перенес нас в сказочную страну. Космические корабли стали башнями, а вертолеты – огнедышащими чудовищами. Нужно отметить, что антимашинная истерия этих людей проявилась во всей красе. Вы так не считаете, мистер Свейн? – добавил он, обернувшись к первому помощнику. – Кстати, я благодарен вам за мгновенную оценку ситуации, когда вы не стали стрелять в зверушку старика… если это была оценка ситуации. – Не дождавшись ответа, он продолжил: – В любом случае я благодарен вам за помощь и защиту.

Свейн коротко кивнул, выходя на поляну.

– Мистер Фридрих, я вполне осознаю, что моя защита не была адекватной. И вы вполне справедливо предположили, что зверушку старика спасли не моя мгновенная оценка ситуации и не антропологические соображения о необходимости щадить чувства дикарей. Какая-то сила, лежащая за пределами известной нам науки, остановила мой палец.

Свейн на мгновение замолчал.

– Я составил для себя мнение об этом народе, – тихо продолжил он. – Никакие они не дикари. Они используют реальность не так, как мы. Скорее, их что-то использует… Видите ли, я постоянно держу в голове приказ Конфедерации. Все правильно. Материя способна по-своему противостоять разуму.

И он зашагал дальше.

Карл нахмурился и обернулся к Гальвесу. Тот негромко заметил:

– Небольшая демонстрация примитивного гипноза всерьез обеспокоила Свейна.

Карл пожал плечами:

– Этот Фирамтот – весьма впечатляющий старикан.

– Только очень больной, – вставил Гальвес.

Карл вопросительно посмотрел на него.

– Да, – подтвердил врач. – Милиарный туберкулез, вне всякого сомнения. Какими бы ни были его «лекарства», непохоже, что они помогают. Он умрет не позже чем через месяц.

Карл нахмурился:

– Надеюсь, мы уговорим его принять нашу помощь. Думаю…

– Конечно, я без особого труда вылечу его, если он позволит мне это сделать. Жаль только…

Гальвес не закончил фразу, но Карл понял, что он собирался сказать: «Жаль только, что я не могу так же легко вылечить нашего капитана».

– Кстати, – негромко спросил Карл, – насколько плох Фулсом? Свейн – превосходный физик и отличный помощник капитана, когда речь идет об открытом космосе, но здесь нужно действовать дьявольски деликатно.

Гальвес пожал плечами.

– Фулсому хуже, – мрачно сказал он. – Теперь, когда на него действует гравитация, я еще больше уверен, что дело не в обычной космической закупорке сосудов. Хотя, разумеется, эта болезнь никуда не исчезла. Но я действительно считаю, что ее вызвали эмоциональные причины… только никак не могу их определить. – Он посмотрел на Карла и развел руками. – Боюсь, эта задача мне не по зубам. Свейн может стать капитаном «Крота» уже завтра… или же Фулсом и через год будет командовать нами.

Карл кивнул, и они двинулись вслед за остальными по выжженному участку леса.

– В любом случае, надеюсь, Фирамтот смягчится и разрешит тебе позаботиться о нем, – заметил Карл уже громче. – Старикан начинает мне нравиться. Я понял это в тот момент, когда он прижал руку к груди.

Карло Бальдини, кок и младший биолог «Крота», любил детей. Более того, он хорошо их знал. Поэтому он, хотя и слышал от начала до конца историю о поисковой группе и запрете появляться возле корабля, ничуть не удивился, когда, выглянув следующим утром из камбуза, увидел с полдюжины загорелых голых сорванцов, стоявших в десяти ярдах от «Крота» и восхищенно смотревших на него.

Приближалось время завтрака. Бальдини задумался на мгновение, а затем довольно усмехнулся. Двумя минутами позже он появился на нижней выходной площадке, взглянул мимоходом на тускнеющий метеорный след и спустился на землю. В левой руке он держал небольшой чемоданчик из магниевого сплава, за которым волочился тонкий шланг.

Он открыл чемоданчик и занялся изучением содержимого, не обращая внимания на детей. Бальдини и так прекрасно знал, что те бросились наутек, как только он вышел из корабля. Знал он и то, что дети скоро вернутся. Когда он наконец поднял голову, дети снова выстроились в ряд в десяти ярдах от него.

Он достал из чемоданчика центаврианский плод инкра, сочный и мягкий, как земная китайская слива. Потом сжал его, оценивающе обнюхал и подбросил в воздух.

Плод не вернулся назад. Струя воздуха из шланга в левой руке Бальдини подбросила инкра еще на два фута над его головой.

Дети внимательно наблюдали за происходящим. «Старая добрая теорема Бернулли всегда годится для пары простых фокусов», – подумал Бальдини.

Ловко орудуя шлангом, он заставил инкра медленно проплыть в воздухе и приземлиться у ног одного из зрителей – симпатичного маленького проказника, который выглядел немного старше остальных.

Бальдини знаком показал, что плод можно подобрать и съесть. Мальчуган мельком взглянул на инкра, но не нагнулся. Вместо этого он с необычайно серьезным видом посмотрел на биолога, ударил себя в тощую грудь и представился:

– Я – Ми-ки.

Бальдини ответил тем же:

– Я – Карло.

Затем сунул руку в чемоданчик, достал оттуда мячик из металлической стружки, бросил его Мики и покачал пальцем, когда тот поднес шарик к губам.

Мики отдернул руку и тщательно осмотрел мячик. Другие дети с любопытством обступили его. Бальдини протянул к ним руку ладонью вверх. Мики вопросительно посмотрел на него, потом опустил взгляд на мячик. Бальдини кивнул и махнул рукой. Мики сделал два шага вперед и бросил ему мячик.

Бальдини поймал его левой рукой. В правой он держал инструмент, напоминавший опрыскиватель. Снова подбросив мячик, Бальдини направил на него наконечник устройства. На первый взгляд оттуда ничего не вылетело, но мячик из стальной стружки ослепительно вспыхнул и исчез, обдав всех ощутимой волной жара.

Бальдини изучал лица детей, огорченных, но впечатленных увиденным. «Это и требовалось доказать, – подумал он. – Взрослые на их месте, несомненно, убежали бы, перепуганные до полусмерти. Но дети могут воспринять что угодно. Не важно, чем взрослые пытались их застращать – машинами, призраками, сверхъестественным: дети живут в мире чудес, где невозможное случается ежедневно. Карл Фридрих – хороший человек, но если бы я был антропологом, то всегда работал бы с детьми».

Мики внимательно смотрел на него. Бальдини невольно подумалось, что из этого смуглого, большеглазого мальчика, такого серьезного и невозмутимого, получился бы отличный индийский принц. Он снова покопался в своем чемоданчике.

На этот раз Бальдини вытащил оттуда высокий стеклянный бокал, положил в него два неровных белых шарика, затем налил густой ярко-коричневой жидкости, а следом – белой, более текучей. Он поднял бокал, показывая его детям. Слои мороженого, шоколада и молока четко разделялись. Продолжая держать бокал за ножку, Бальдини направил на него опрыскиватель. Содержимое бокала яростно забурлило и перемешалось, приобретая равномерный светлый оттенок, а пена поднялась к самому верху.

«Ультразвуковые волны и в самом деле почти универсальное средство, – подумал Бальдини. – Смешивают молочный коктейль так же легко, как сжигают стальную стружку».

Он протянул коктейль Мики. Тот сосредоточенно осмотрел жидкость, понюхал ее и передал другим детям для такого же внимательного изучения.

Бальдини показал рукой, что это нужно пить, кивнул и ободряюще улыбнулся.

Мики кивнул в ответ, однако не стал пробовать коктейль, а лишь молча посмотрел на Бальдини.

Внезапно биолог почувствовал себя слегка неуютно. Этот Мики был определенно странным ребенком. Но разве не все дети странные? Он хорошо знал детей… в самом деле хорошо.

Все еще держа в руке бокал, Мики показал другой рукой на Бальдини, потом на себя, а потом поднял указательный палец, призывая к вниманию. Его глаза неотрывно смотрели на чужака. «У него очень странные, очень большие глаза», – с беспокойством подумал Бальдини. Что-то странное было и в сосредоточенности Мики – не детском подражании сосредоточенности взрослых, но своей собственной.

Мики опустил палец ниже. Бальдини, еще до того, как осознал это, уже посмотрел туда, куда теперь указывал палец.

Инкра!

Должно быть, земля под лежащим плодом как раз в этот момент осыпалась – тот откатился в сторону. Бальдини вздрогнул от неожиданности и разозлился на себя за это.

Но инкра продолжал катиться.

В сторону Бальдини.

Внезапно плод подскочил в воздух и метнулся к его руке.

Бальдини отшатнулся, словно это была голова ядовитой змеи. За его спиной инкра со стуком ударился о стабилизатор «Крота».

Впоследствии он так и не смог с уверенностью сказать, что сделал бы, если бы имел возможность выбирать, но Мики снова вытянул палец, и Бальдини посмотрел туда, куда указывал мальчик.

Его обдала ощутимая волна холода, а затем он увидел на земле под ногами целый и невредимый мячик из стальной стружки.

Но Мики уже показывал пальцем в другую сторону.

На коктейль.

Тот снова вспенился.

Когда Мики с серьезным видом протянул бокал Бальдини, слои мороженого, шоколада и молока опять отчетливо разделились. Биолог даже разглядел крохотные кристаллики льда там, где ложка царапнула мороженое.

В тот момент эти кристаллики показались Бальдини самой невозможной и потому самой ужасной вещью во Вселенной. Он шумно сглотнул, развернулся, бросился, рассекая воздух, к кораблю, ухватился за трап выходной площадки и повалился на нее.

Через несколько мгновений Бальдини нашел в себе силы подняться. Уже касаясь рукой люка, он набрался смелости и оглянулся.

Дети исчезли. Все прочее осталось на своих местах. Включая бокал, стоящий рядом с чемоданчиком.

Даже с такого расстояния он различал отдельные слои: белый, коричневый и снова белый.

Карл Фридрих, проснувшийся рано, хотя и позже Бальдини, спешил проверить отложенные на утро записи телезондов и невольно вздрогнул, услышав голос Грега Данстена, который доносился из отсека для хранения скафандров рядом с выходным люком:

– Это скафандры. Нам не понадобился ни один. – Карл, двигавшийся почти бесшумно в домашних тапочках из фомальгаутской губки, остановился. – А это стойка для бластеров, на тот случай, если аборигены настроены враждебно. Но мне сказочно повезло, что этого не произошло. – Карл наморщил лоб. – А это я, простой парень с альфы Центавра-Дуо, ужасно благодарный судьбе за кусочек рая.

Карл открыл дверь в отсек. Грег и рыжеволосая девушка, подававшая вчера калебас Фирамтоту, отпрянули друг от друга.

– Мистер Данстен! – резко произнес Карл.

– Да, сэр, – бойко ответил Грег.

Карл в некоторой растерянности повернулся к рыжеволосой девушке.

– Юная леди… – начал он.

– Меня зовут Геи, – с готовностью подсказала она.

– …насколько я понимаю, ты нарушила запрет, – закончил он сурово.

Геи с оттенком пренебрежения пожала плечами:

– Запреты, они для мужчин.

Карл снова обернулся к Грегу.

– Как вы провели ее на корабль, мистер Данстен? – строго спросил он.

– Это не он, – вмешалась Геи. – Я сама пришла.

Карл перевел взгляд на нее.

– Да, я просто встала снаружи. Знала, что он будет наблюдать.

– Разве ты не боишься демонов? – чуточку язвительно спросил Карл.

Геи еще раз повела плечами:

– Демоны, они тоже для мужчин. Я знала, что он впустит меня, как только увидит.

– Очень хорошо, – сказал Карл. – А теперь он тебя выпустит. Мистер Данстен, откройте выходной люк.

– Мужчины поклоняются демонам и запретам, – недовольно заметила Геи. У подножия трапа она загадочно посмотрела на Карла и сообщила: – У меня есть сестра по имени Феи.

А затем убежала в джунгли.

Карл вернулся к разговору с Грегом.

– Мистер Данстен, – сурово сказал он, – вы были не раз проинформированы, но, похоже, забыли о том, что дружеские отношения с аборигенами – я подразумеваю под этим честные отношения – лежат в основе любой успешной экспедиции подобного рода. Примитивные народы особенно чувствительны к чести своих женщин. Ваши действия могли – и все еще могут – привести к серьезным последствиям. Но поскольку все произошло главным образом по инициативе самой девушки, я готов забыть об этом деле. При условии, что вы дадите мне слово не встречаться с ней и ни при каких обстоятельствах не пускать ее на «Крота».

– Даю слово, сэр! – рявкнул покрасневший Грег.

– Очень хорошо, мистер Данстен! – рявкнул в ответ Карл. А затем, немного остыв, добавил: – И поверь, Грег, я искренне сожалею, что проснулся так рано.

Первый помощник Тауно Свейн вовсе не просыпался, потому что и не ложился. Он оглядел маленький черный ящик на своем столе, другие изготовленные им предметы и улыбнулся с холодным, бесстрастным удовлетворением. Затем отложил инструменты, вытер рукой мощный лоб, подошел к иллюминатору, включил его и окинул взглядом джунгли. На верхних гладких листьях уже плясали красноватые солнечные блики, нижние по-прежнему оставались в темноте.

– Вот они, – тихо проворчал он, – те силы, которые, по мнению Фулсома и Фридриха, могут оказаться дружественными. Могут! Как будто во всей Вселенной есть хоть одна сила, дружественная человеку. Старина Дарвин понимал это. Как будто разум человека никогда не разрывал материю, стремясь ее уничтожить. Старина Фрейд понимал это. Что же касается разума существ, не относящихся к людям… – Свейн безрадостно рассмеялся и оглянулся на стол. – Но мы еще не исчерпали своих возможностей, в какую бы романтическую ловушку нас ни заманивали.

Тусклый от пыли закат цвета крови освещал серебристый металл выходной площадки «Крота». Первый помощник Свейн, суровый, как скандинавский бог накануне Рагнарёка, смотрел на капитана Джеймса Фулсома, опирающегося на плечи Карла Фридриха и Грега Данстена.

– Сэр, – сказал он, – я буду говорить прямо и откровенно, как всегда. Отправиться на так называемый пир и отдать себя в руки этих дикарей – крайне опасное безумство. Опыт Бальдини – не говоря уже о том, что мы видели на «Кроте» до посадки, – более чем достаточное свидетельство того, что этот народ скрывает силы, перед которыми мы, при всем могуществе нашей физической науки, в страхе отступаем. Силы, которые, по моему твердому убеждению, представляют непосредственную угрозу для Конфедерации. Это не простые дикари, сэр.

Капитан Фулсом с трудом поднял к нему опухшее лицо:

– Вы преувеличиваете, мистер Свейн.

Выражение лица Свейна не изменилось.

– Я верю в электроны и атомы, – сказал он. – Это космос, который я знаю. Все, что лежит вне этого космоса, враждебно мне… и Конфедерации. Сэр, у нас есть свидетельства, полученные Бальдини и другими. Свидетельства того, что здесь кроется иная сила, чем атомы и электроны. Что эта сила античеловечна… и антинаучна.

– Прошу вас, мистер Свейн, – с усилием проговорил Фулсом. – Свидетельства – это еще не все.

– Тем не менее, – спокойно продолжил Свейн, – вот вам мой совет: уничтожьте эту планету и все, что на ней находится, во имя человечества и Конфедерации.

Фулсом посмотрел на своего первого помощника из-под отекших век.

– Это уже слишком, мистер Свейн, – прошептал он и, помолчав, повернул голову к человеку, стоявшему справа от него. – Все собрались, мистер Фридрих?

– Все, кроме Такимори и Рыкова, – ответил Карл.

– Пошлите кого-нибудь на «Крота» поторопить их.

Свейн откашлялся.

– Это бесполезно, – сказал он. – Такимори и Рыкова нет на борту.

Фулсом обернулся к нему, но тут Грег объявил:

– Сэр, наши гостеприимные хозяева прибыли.

Он показал на край поляны, на которую из джунглей выходила вереница туземцев в ярких перьях. Первыми появились копейщики, за ними – четверо мужчин, несших нечто вроде крытых носилок.

– Итак, мистер Свейн? – произнес Фулсом.

– Сегодня днем, – размеренно ответил первый помощник, – вы потеряли сознание, сэр. Точнее говоря, на какое-то время впали в кому. Приняв на себя командование, я послал Такимори и Рыкова на особо важный объект, чтобы обеспечить нашу безопасность. Они и сейчас там.

– И что же это за объект, мистер Свейн?

– «Гримуар».

Карл Фридрих уставился на Свейна:

– Вы нарушили соглашение, которое я с ними заключил?

– Я так не думаю, мистер Фридрих, – усмехнулся Свейн. – Вы обещали оставаться на нашей территории. А «Гримуар» – космический корабль, собственность Конфедерации… и, стало быть, наша территория.

– Они уже здесь! – крикнул Грег с края выходной площадки. – На носилках никого нет. Думаю, это ваш транспорт, мистер Фулсом.

– Я больше не уверен, что это разумно, сэр, – торопливо заговорил Карл. – Туземцы могут узнать о том, что Свейн захватил «Гримуар», и неверно истолковать это.

Фулсом поднял отекшие веки и посмотрел на Карла.

– Мы будем соблюдать соглашение, мистер Фридрих, – сказал он и неуверенно шагнул к трапу.

Карл и Грег поддерживали его. За ними спустились остальные. Первый помощник Свейн стоял на месте, пока не остался один, затем пожал плечами, поправил бластер на поясе и двинулся следом.

– Прекрасная и мирная картина, не правда ли, человек из Серебряной башни?

– Мирная и красивая, как фотография ударной волны, снятая теневым методом![13]

Карл Фридрих приветливо кивнул в ответ на слова Фирамтота и не отреагировал на громкую реплику Свейна. Будто мало было волнений из-за Грега и той девушки, из-за Фулсома и истории с «Гримуаром», так теперь еще Свейн выбрал крайне неподходящий момент, чтобы утратить контроль над собой и напиться. Первый помощник сидел с глупым выражением лица и покачивался.

Карл старался сохранять свой разум холодным и готовым к любому кризису. Старик Фирамтот был прав – картина выглядела идиллической… для поверхностного наблюдателя. Люди с «Крота» вместе с хозяевами сидели вдоль выпуклой стороны серповидного стола, на котором стояли остатки угощения – экзотические фрукты и орехи в украшенных бисером раскрытых раковинах и винные бокалы причудливой формы, вырезанные из темного дерева, а также из полупрозрачных раковин и рогов. Пламя в закрытых жаровнях по другую сторону стола, подрагивая, бросало отблески на площадку для танцевальных и атлетических выступлений. За ней мерцал еще один ряд огней. А вокруг – позади огней и по обеим сторонам от праздничного стола – стояли сказочного вида соломенные хижины с высокими крутыми крышами. Опоры и карнизы украшала грубая, но затейливая резьба, напоминавшая творения земных маори. Над деревней нависал темный свод джунглей из перистых полупрозрачных листьев. А еще выше раскинулся величественный небесный свод со сверкающими прожилками метеорных следов.

Фирамтот, в ниспадавшей на плечи накидке из золотистых и зеленых перьев, сидел в середине стола. Карл, помещенный слева от него, посмотрел на носилки с приоткрытым пологом, в которых по-прежнему оставался капитан Фулсом. Фирамтот перехватил этот взгляд, и его костлявый палец легонько постучал по руке Карла.

– Не тревожься, – мягко, но уверенно сказал он. – Вашему вождю ничто не угрожает.

Улыбка ничуть не сглаживала темных в отблесках огня провалов его щек. Он осторожно откашлялся.

Карлу оставалось только послушно кивнуть, сожалея, что у него нет подобной уверенности… и у Гальвеса, как он прекрасно знал, тоже. Когда они прибыли в деревню, Фирамтот настоял, чтобы Фулсома поручили заботам женщины со сверкающими глазами, старой, как сам грех, и тощей, как сам аскетизм. Гальвес запротестовал и попытался обсудить это с Фулсомом, но капитан, ослабевший и раздраженный после долгого путешествия сквозь джунгли, брюзгливо отказался разговаривать с ним. Врач «Крота», оскорбленно поджав губы, вернулся на свое место за столом. Старая ведьма, как отметил Карл, все еще сидела рядом с носилками. Казалось, она держала Фулсома за руку и что-то тихо говорила ему. Впрочем, самого Фулсома Карл не видел – мешал полог носилок.

Внимание Карла привлекло похожее на икоту кряхтение, раздавшееся слева от него. Свейн осушил свою питьевую раковину – остроконечную, спиральную, с золотым узором – и протянул одному из прислуживающих на пиру мальчиков, чтобы тот наполнил ее. Свейн, единственный из всего экипажа «Крота», все еще носил форменную фуражку, и это лишь усиливало раздражение от его грубости. Карл подумал, не пристыдить ли его, но один лишь взгляд на воинственно опущенный, крепкий, как у викинга, подбородок подсказал ему, что будет только хуже. Мысленно простонав, он постарался сосредоточиться на танцовщицах.