Небесное служение. Дева

Я еле дышу, но боюсь пошевелиться.

– Тяжелый день в офисе? – Я пытаюсь пошутить.

Он негромко смеется.

– Можно сказать и так. – Его дыхание щекочет мне шею. – Как насчет тебя? Сегодня были интересные тренировки?

– Я снова чуть не задохнулась, так что да.

Он отстраняется и всматривается в мое горло. Места, на которые Сара слишком сильно давила, опухли, но в остальном все не так уж и плохо.

– Она делала это неправильно. – Он проводит языком по одной из чувствительных зон.

– Я знаю. Я думаю… – я задыхаюсь, когда он прижимается губами к нежному месту прямо под моим ухом. – Я думаю, что с ней что-то случилось.

– Сара? – Он кусает меня за ухо.

– Откуда ты знаешь?

– Грубое предположение.

– Почему у нее сейчас красный крест на платье?

– Разве я не говорил тебе, что вопросы запрещены? – Он целует мою грудь.

– Я просто подумала…

– Не думай. Не сейчас.

– Эй! – Я хватаю его за плечи. Голод, наркотики и абсолютное запустение этого места лишают меня осторожности и заставляют забыть о том, для чего я здесь. – Эй! Ты не можешь просто прийти сюда и относиться ко мне, как к игрушке для секса.

Я пытаюсь вывернуться из-под него, но он хватает меня за волосы.

– Нам нужно снова выяснить, кто здесь главный? – Он наклоняется и кусает меня за сосок, пока я не начинаю кричать. – Потому что я более чем счастлив преподать этот урок столько раз, сколько нужно, чтобы ты усвоила его. Ты моя ебучая игрушка, и я буду использовать тебя, когда захочу.

– Стой! – Я хватаю его за волосы и дергаю.

Он рычит и хватает мою руку, прядь его волос лежит у меня на ладони. Поднимаясь по моему телу, он закидывает мои руки за голову.

Его темные глаза – это холодная вода, чудовище скрываются в ее глубинах.

– Почему ты просишь наказания?

– Я не прошу. Мне нужны ответы.

– То, что ты хочешь, не имеет значения и никогда не будет иметь.

Я киплю и пытаюсь освободить свои запястья, но его хватка надежна, как железные кандалы, и столь же жестока.

– Пошел ты! – Я кричу ему в лицо, зная, что совершаю ошибку. Но я не могу остановиться, ни после того, что случилось с Сарой, ни после того, что случилось с Джорджией. Я ничего не узнала с тех пор, как подписалась на это безумие. Любая мимолетная подсказка о Джорджии исчезает, прежде чем я успеваю хотя бы прикоснуться к ней, и теперь Сара становится жертвой прямо на моих глазах, и я ничего не могу с этим поделать. Но я могу кричать.

– Отойди от меня, больной, ебать! – Я злюсь и сопротивляюсь, используя всю свою силу. – Ненавижу тебя!

Он ругается, но держит меня крепко, его сила слишком велика, чтобы я могла ее преодолеть. Когда я устаю и замираю, он отпускает мои запястья и садится на край кровати спиной ко мне.

Я тяжело дышу, и мое тело дрожит от напряжения. Я устала. Мое сердце и мой разум уже ломаются. Я пришла сюда, чтобы разрушить это место, но вместо этого оно ломает меня. Слезы текут, и на этот раз я не могу их остановить.

Он тяжело вздыхает.

– У нее крест, потому что ее провозгласил Пророк. – Он качает головой. – В общем, Пророк ее выебал. Теперь ее Защитнику будет разрешено приобщиться к ее телу всеми способами. Крест на ее платье просто означает, что она уже опробованная, больше не девственница.

Я ошеломленно молчу. Это как если бы Пророк прочитал «Алое письмо» и решил воплотить эту пуританскую чушь в действие.

Я тяжело сглатываю.

– Произойдет ли это со мной?

– Да. – Адам проводит рукой по лицу, и я понимаю, что он выглядит изможденным. Его плечи по-прежнему широкие и сильные, но слегка опущены.

– Когда?

– Я не знаю. Если он забрал Деву так рано, это в наказание. Сара…

– Она отказывалась есть отравленную пищу.

Момент ее неповиновения возвращается ко мне с кристальной ясностью.

– Именно.

– Но в конце концов он …

– Да. Пророк возьмет девственность каждой Девы в свое время.

– Включая мою. – Я говорю это спокойно, хотя все внутри меня скручивается в порочный узел.

– Включая твою. Его голос низкий и почти срывающийся, слишком напряженный.

Я сажусь и пытаюсь заплакать, но ничего не выходит. Я опустошена на всех уровнях, измучена тем, насколько болен Пророк, насколько унижена каждая часть «Небесного служения». Было ли это когда-нибудь праведным местом?

Выхода нет. Жестокое обращение, «промывание мозгов», наркотики – была бы я здесь, если бы знала? В моих мыслях мелькают светлые кудри Джорджии. И я знаю ответ. Да. Я должна найти правду и наказать того, кто причинил ей боль.

Я смотрю на Адама и вижу его в разбитом зеркале. Он на другой стороне, зазубренные осколки пронзают его изображение так же, как и мое. Пророк ломает его другими способами, но все равно уничтожает.

Я глубоко вздыхаю.

– Я хочу, чтобы это был ты.

– Что? – Он смотрит на меня, нахмурив брови.

– Я хочу, чтобы ты лишил меня девственности.

В нем горит огонь, прямо под кожей.

– Ты не знаете, о чем просишь.

Я подбегаю к нему.

– Я знаю.

– Нет, не знаешь. Последствия невообразимы. Для нас обоих.

Я медленно падаю на пол и становлюсь между его коленями.

– Я не позволю твоему отцу забрать это у меня.

Он обнимает меня за щеку, его большой палец касается моих губ.

– Когда ты присоединилась к Монастырю, ты отказалась от права на себя.

– Это не правда. – Я качаю головой. – Я все еще являюсь собой. Между нами не должно быть так.

– Мы не можем быть вместе. Я твой защитник. Я здесь, чтобы подготовить тебя к Пророку, а затем и ко всему, что выберут тебе во время испытаний.

– Испытания?

Он напрягается еще больше.

– Вопросов больше нет.

– Итак, меня «выберут» или я попадаю в часовню? Это оно? – Я не могу скрыть горечи.

– Туда или хуже.

У меня холодеют ладони:

– Есть ли что-нибудь хуже Часовни?

– Всегда может быть хуже, ягненок. Ты должна это знать. – Он вздыхает и усаживает меня к себе на колени, чтобы я оседлала его. – Почему ты сражаешься со мной?

– Я ничего не могу с собой поделать. – Честность – единственное, что может дать мое сердце.

– Тебе нужно остановиться.

– Тебе нравится это. – Я смотрю в его темные глаза, пытаясь увидеть проблеск души.

Он улыбается, немного криво, почти идеально.

– Может быть, но я уверяю тебя, что Пророк этого не оценит.

Я наклоняюсь ближе и шепчу ему на ухо:

– Возьми меня, пожалуйста.

Его руки скользят по моим бедрам к моей заднице. Он сжимает, притягивая меня ближе, пока моя обнаженная грудь не прижимается к его рубашке.

– Нет.

Я хватаю его нижнюю губу зубами и кусаю.

Он стонет и месит мою задницу.

– Ты идешь по темной дороге. – Предупреждение в его голосе звучит неубедительно.

– Ты ждешь там, чтобы поймать меня? – Я обнимаю его за шею и раздвигаю ноги, пока не чувствую прикосновение его толстого члена.

– Блядь. – Он хватает мои губы, грубые и голодные. Его запах щекочет мои ноздри, когда я вдыхаю его. Его руки скользят по моей спине, затем снова опускаются, крепко прижимая меня к твердому члену.

Меня пожирают. Его поцелуй – это владение, более долговечное, чем татуировка, и более жгучее, чем огонь. Я широко открываюсь для него, его язык ищет и находит мой. Терпкий табак, крепкий виски и он – все это танцует на моих вкусовых рецепторах.

Вцепившись пальцами в его волосы, я тяну их, и он стонет. Я прижимаюсь губами к его горлу, покусывая и облизывая. Соленый и душный, его вкус шепчет какой-то примитивной части моего мозга, и я хочу пробовать его везде.

Он обвивает своей большой ладонью мое плечо и тянет, откидывая меня назад, пока мои груди не поднимется к нему. Опустив голову, он целует ложбинку между ними, затем снова и снова облизывает один сосок, пока я отчаянно корчусь. Когда он перекатывает твердую вершинку во рту, моя спина выгибается, и из моих легких вырывается дрожащий стон. Он бьет меня по соску, сосет и кусает, а затем применяет ту же пытку к другому. Я нащупываю его пуговицы, но он разрывает рубашку, сбрасывает ее и прижимает меня к груди. Кожа к коже.

– Мы не можем этого сделать. – Он снова требует моих губ, его поцелуй еще более настойчивый, потребность в нем совпадает с моей.

Я протягиваю руку и расстегиваю его штаны. Он напрягается, когда моя рука обнимает его член. Я растираю вверх и вниз, так же, как он делал накануне. Одно лишь воспоминание о том, как он покрыл меня своим семенем, побуждает меня сжимать его сильнее.

Он покачивает бедрами, встречая мою руку, скользящую вверх и вниз. Я хочу больше. Желание во мне не утихает, и я ступаю на извилистую дорогу. Сползая на колени, я наклоняюсь вперед, мой рот так близко к его влажной головке.

– Тебе не следует. – Он сжимает мои волосы. – Не после того, что случилось с тобой, когда …

– Это другое. – Я высовываю язык, касаясь соленой влаги. – Я хочу этот.

Его милосердие испаряется, заменяясь животным голодом.

– Тогда возьми. – Он хватает мои волосы пальцами и прижимает меня к своему члену. Широко открыв рот, я заглатываю его, насколько могу. Я задыхаюсь, немного отступаю и пытаюсь снова. Он стонет, его бедра впиваются мне в рот. Мой рвотный рефлекс угасает, и он может скользить глубже. Я беру его, лаская языком нежную кожу, а его головка прижимается к моему нёбу.

Я сосу и лижу, не заботясь о том, что по подбородку стекает слюна. Его ворчание и затрудненное дыхание попадают в сладкую точку между моими ногами, и я теку.

Отступая, я облизываю его головку.

– Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

– Мы не можем. – Он смотрит в камеру с измученным лицом.

– Ванная. – Я снова опускаюсь на его член, и его бедра подергиваются. Затем он поднимает меня на ноги и толкает в сторону ванной.

Он захлопывает за нами дверь, а затем сажает меня на раковину.

– Бля, я не должен этого делать. – Но его голос звучит напряженно, как будто мои мольбы ломают его.

– Пожалуйста, трахни меня.

Я облизываю губы. Я делаю это назло. Это мой средний палец Пророку. Но чем больше он смотрит на меня, тем больше я вижу, насколько он близок к тому, чтобы снова сломаться, к разрушению. И на этот раз я хочу, чтобы он сделал это внутри меня.

– Раздвинь! – решает он.

Глядя вниз, он наблюдает, как я открываю ему свою мокрую щель. Он проводит пальцами по моему клитору, затем облизывает их. Падая на колени, он слизываюет мою влагу. Я хватаюсь за раковину, когда он нажимает на меня пальцем.

– Пожалуйста. – Я едва могу сказать это.

– Такая тугая пизда… Я сделаю тебе больно, ягненок. – Он снова лижет меня, от задницы до клитора. – Я сделаю тебе так больно.

Мои бедра дрожат, когда он погружает другой палец внутрь, растягивая меня, лаская языком.

– Адам. – Я прислоняюсь к стене, разбитого зеркала больше нет. Мое удовольствие растет с каждым движением его языка, каждым движением его пальцев. Все во мне сжимается, и он это чувствует, сильнее трахает меня пальцами и лижет языком.

Я взрываюсь, оргазм выливается в сдавленный крик. Его пальцы продолжают работать взад и вперед. Я дрожу, мое тело пульсирует. Он встает и целует мен, моя влажность на его губах. Я пробую себя, свое желание.

Открыв мои бедра еще шире, он подталкивает головку к моему отверстию. Напряжение скручивается у меня в животе.

– Расслабься, ягненок. – Он снова меня целует, проглатывая любой протест, который я могу выразить.

Он толкает меня внутрь, затем ждет, каждый мускул в нем твердый. Затем он толкается сильнее и останавливается, как будто встречая сопротивление.

– Это будет больно, но потом ты почувствуешь себя хорошо. Доверься мне.

Я киваю и хватаю его за плечи, держась за него, пока он берет единственное, что я могу ему предложить. Он закрывает мне рот еще одним обжигающим поцелуем и полностью проталкивается внутрь. Я плачу, но он сдерживает звук, его язык смахивает его прочь, оставляя внутри меня.

Я насажена на него. Мои внутренности содрогаются от его толщины. Он нежно поглаживает мою спину, нежно прижимаясь губами к моим, лениво давая мне все, что обещал.

Когда он выходит, я задыхаюсь. Он погружается обратно, его член плавно перемещается во мне.

– Посмотри на нас. – Он наблюдает, как член выходит, затем толкает, пока мы полностью не соединяемся. – Твоя розовая киска забирает меня целиком. Идеальная жадная пизда.

Я дрожу от его грязных слов, но хочу их еще больше.

– Теперь это мое. – Его темные глаза встречаются с моими. – Ты принадлежишь мне. Меня не волнует, что происходит. Ты моя. – Он снова входит, на этот раз сильнее. – Я буду тебя ебать. Пожирать. Причинять боль. – Еще один резкий толчок, и я царапаю его спину. – Ты понимаешь, ягненок?

– Да. – Я встречаюсь с ним взглядом, когда он погружается и выходит из меня, наши тела взаимодействуют на всех уровнях. Он жестко трахается, каждый удар глубокий и сильный. Он сжимает мои волосы и крепко целует, его язык работает в том же темпе, что и его член. Я не могу отдышаться, он трахает меня, как будто в последний раз. Может быть, так оно и есть.

– Я не могу терпеть. Не в этот раз. Ты можешь так кончить? – Он хватает меня за задницу и приподнимает, прижимая к двери. Это увеличивает трение о мой клитор, его член входит в меня еще глубже.

Я задыхаюсь.

– Или вот так? – Он большим пальцем потирает мой клитор, продолжая ебать меня.

Я впиваюсь ногтями в его плечи, и давление между моими ногами усиливается.

– Я собираюсь… – Я не могу закончить предложение. Я задерживаю дыхание и вижу звезды.

Мои бедра сомкнуты, и я падаю. Он бьет меня сильнее, а затем входит так глубоко, что становится больно. Его низкое ворчание смешивается с моими стонами, когда он погружается в меня. Я плыву по набегающим волнам, тону в экстазе, когда он толкает еще несколько раз, а затем упирается лбом в дверь рядом со мной.

– Блядь.

Я бы согласилась, но слов нет. Я больна и очень насыщена.

Он бьется лбом о дерево.

– Мы не должны были этого делать.

Его сожаление настолько ранит меня, что я прихожу в себя. Я пытаюсь поставить ноги на землю, но он не позволяет. Его член пульсирует внутри меня, все еще наполняя меня неожиданным блаженством. Он помогает этому и делает еще один толчок, посылая в меня сладкую, шипящую боль.

– Если ты кому-нибудь расскажешь, я тебя убью.– Он держит одну руку передо мной, суставы пальцев все еще в синяках. – Я использую эти руки, чтобы сделать это. И я буду смотреть тебе в глаза, пока твой свет не погаснет.

Я верю каждому слову.

– Думаю, теперь тебе придется мне доверять, – шепчу я.

Он гладит меня по щеке, затем собственнически кладет руку мне на шею, а его темные глаза ловят мои.

– Как только я это сделаю, я никогда тебя не отпущу.

Глава 30

Адам.

Я сплю, пытаясь наверстать упущенное. Впервые за много лет я могу спать всю ночь без снов, без кошмаров.

Но когда я открываю глаза и вижу Ноя, нависшего над моей кроватью с серьезным лицом, я понимаю, что мучения ждали, пока я проснусь.

– Чего? – Я протираю глаза.

– Папа хочет тебя видеть.

Я смотрю в окно:

– Это гребаный рассвет.

– Вставай. – Он сбрасывает с меня одеяло.

– Блядь! – Я сажусь и спускаю ноги с кровати. – В чем дело?

– Он подозревает, что ты вчера нарушил правило. – Он скрещивает руки на животе и ходит через всю мою комнату. – А ты?

– Я трахнул Деву? – Я качаю головой и недоуменно смотрю на него.

Он расслабляется только чуть-чуть.

– Я знал, что ты этого не сделаешь. Не знаю, почему папа внезапно заподозрил тебя.

А Оскар получает… Адам Монро.

Я встаю.

– Давай, пойдем в дом и потушим этот огонь. – Зайдя в гардеробную, я натягиваю свежую одежду. Я не смотрю в зеркало. Я уже знаю, что выгляжу как дерьмо. Ной ведет меня к выходу в коридор второго этажа. Я прохожу мимо двери слева, которую не открывали уже четыре года. Я не смотрю на это, но правда об этом всегда здесь, как кинжал в спине, до которого я не могу дотянуться.

– Есть идеи, что спровоцировало эту новую дозу паранойи?

– Нет. Но он призвал остальных Защитников.

Блядь. Я иду длинным шагом, спеша навстречу своей судьбе. Если бы Далила заговорила, для нас обоих все было бы кончено. Но если это просто шепот Сестры или что-то косвенное, я могу найти выход из этого.

Когда мы заходим, в доме тепло и пахнет корицей. Мама ждет у задней двери.

– Что ты здесь делаешь? – Я осматриваю помещение, а Ной быстро закрывает дверь и щелкает замком.

– Он в слезах. Кокаин всю ночь напролет. Девушки из часовни.

– Что он делал? – Я убираю темные волосы с ее лба. Повязка из марли покрывает примерно дюйм кожи. Убийственная ярость вспыхивает во мне, как гейзер.

– Он сделал хуже. – Она оглядывается. – Я просто хотела вас предупредить. Он говорит, что у него есть видео, на котором ты нарушаешь его закон. Но я смотрела сквозь щель, оставленную Кастро в двери. Ничего. – Ее щеки горят. – Я имею в виду, что-то было, но это не …

– Мама, шаги. – Ной хватает ее за локоть и толкает за стойку бара.

– Пророк ждет.

Мама остается на месте. Если бы отец увидел, как мы с ней разговариваем, последовала бы адская расплата. Я не был с ней так близко много лет, по крайней мере, один на один. Мою грудь пронзает старая знакомая боль, но я игнорирую ее и следую за Кастро в офис отца.

– Вот он, мой блудный сын. – Отец смотрит на меня, когда мы с Ноем входим. Остальные Защитники уже рассредоточены по комнате, сидят на диванах или стоят у окон.

– У меня есть еще контракты, над которыми нужно работать, так что, если бы ты дал мне возможность это сделать, было бы идеально. – Я прислоняюсь к дверному косяку и скрещиваю руки на груди.

– Видите, как он попирает мой закон? – Он оглядывает комнату.

Защитники кивают, когда он дергает за их жалкие марионеточные ниточки.

– Мой первенец, тот, кто должен работать для достижения целей «Небесного служения», кто должен быть примером для всех остальных. Вместо этого он отворачивается и от Бога, и от Отца огня. И, что еще хуже, от меня.

Я позволяю ему говорить о том, какой я ужасный. По большей части это правда, так что спорить нет смысла. Когда он наконец переходит к делу, я стою прямо.

– А теперь он нарушил одно правило, по которому мы все живем. Единственное правило, которое я соблюдаю с непоколебимой уверенностью, основываясь на том, что Бог открыл мне. Он прелюбодействовал с Девой.

Головы Защитников поворачиваются в мою сторону. Они могут смотреть сколько угодно.

– У тебя есть доказательства? – Я осматриваю ногти.

– Конечно, я это знаю! – он рычит и пытается схватить пульт.

Кастро нажимает кнопку на стене, и плоский экран спускается с потолка. Мой отец нажимает кнопку воспроизведения, и появляется видео из комнаты Далилы.

Ухмылка расплывается по моему лицу, когда она падает на колени.

– Не возражаете, если я поясню? Я могу сказать наверняка, что ее язык мягкий, как шелк, и, благодаря моим инструкциям, ее рвотный рефлекс практически отсутствует.

Пара протекторов неловко ерзает. Я бы тоже чувствовал себя неловко, если бы у меня был стояк, как у них.

– Вот! – Отец показывает, как я отталкиваю Далилу и следую за ней в ванную. – Здесь ты нарушил мой закон. – Он быстро прокручивает запись вперед до момента, когда мы выходим из комнаты. – Пятнадцать минут. Что ты делал там пятнадцать минут?

Я улыбаюсь:

– Она проглотила мою первую порцию спермы, но немного стекала по подбородку. Я сказал ей убрать это. Затем она снова отсосала у меня и проглотила все до последней капли в полном послушании.

Брови моего отца все еще сдвинуты.

– Ты хочешь, чтобы мы этому поверили?

– Вы спросили ее?

– Я послал Грейс сегодня утром.

Мой желудок сжимается от мысли о том, что Грейс сделала бы с Далилой, если бы считала обвинения правдой.

– И?

Он бросает пульт на стол, и задняя панель отрывается, и батарейки катятся по полу.

– Грейс!

Мягкие шаги по мрамору за моей спиной, и появляется Грейс. Должно быть, она ждала в гостиной.

– Да, Пророк?

– Что сказала девушка?

Она смотрит на меня взглядом удава:

– Я допрашивала ее в течение часа. Использовала несколько тактик, чтобы убедиться, что она говорила правду. То, что она сказала, совпадает с его историей до последней детали. Я также провела тест, – она показывает два пальца, – но он был неубедительным в отношении девственности, учитывая, что на вступительном собеседовании она призналась, что была грязной женщиной, которая оскорбляла себя тампонами. Однако я хотела бы продолжить расследование.

– Как? – Отец наконец садится на стул, но не сводит с меня глаз.

– Могу я проверить мужественность Адама?

Я сжимаю руку в кулак, но не подаю других внешних признаков желания забить ее до смерти.

– Во всех смыслах. – Мой отец машет мне рукой.

– Спасибо. – Она смотрит на меня, на ее тонких губах играет улыбка. Падая на колени, она расстегивает мой ремень и штаны, затем стягивает их до моих лодыжек.

– Нет нижнего белья? – Она ухмыляется мне.

– Тебя это так волнует? – Мой член даже не дергается, когда она его осматривает.

Наклонившись, она глубоко вдыхает, затем снова опускается на пятки.

– Ну? – Мой отец стучит костяшками пальцев по столу.

Грейс встает:

– Он чистый. От него нет запаха.

– Он, должно быть, принял душ, – бормочет отец.

Я чешу трехдневную щетину на подбородке:

– К сожалению, не успел.

– Убирайся отсюда! – Он рывком открывает ящик своего стола и вытаскивает шкатулку с коксом. – Вы все!

Ной глубоко вздыхает и тащит меня в прихожую:

– Бля, чувак.

– Давай. – Я сбегаю вниз по ступенькам и выхожу через черный ход, даже не взглянув на бар. Моя мать может все еще быть там, но я не раскрою ее укрытие.

Я быстро двигаюсь благодаря адреналину, который пронизывает меня.

Ной идет мне по пятам.

– Это было близко. Слишком близко.

– Я знаю. – Я засовываю руки в карманы и направляюсь к дому. Мой отец теряет и без того шаткую связь с реальностью, и никто ничего не сделает, чтобы его остановить.

– Папа играет …

– Как псих? Даже больше, чем обычно? – Я говорю тихо, хотя мы вне пределов слышимости остальных Защитников.

Ной пожимает плечами:

– Думаю, он просто делает то, что говорит ему Бог или Отец Огня.

– Ты все еще веришь в это конское дерьмо? – Я ненавижу себя за то, что хочу избить его.

– Ты видел пламя. Ты видел, на что он способен.

Я качаю головой:

– То, что мы думали, что мы видели, когда были глупыми детьми, ничего не значит. И это не объясняет, что он делает с мамой, или с тобой, или со мной, или с кем-либо еще в этой проклятой яме. – Я поворачиваюсь к нему. – Просыпайся, черт возьми, Ной! Наш отец не разговаривает ни с Богом, ни с дьяволом, ни с кем-либо, кроме своего пристрастия к кокаину. Это место – самое дальнее от святости. И он планирует сделать все еще хуже.

Его челюсти сжимаются.

– Я этому не верю. – Он хмурится. – Ну, не всему.

– Отвали, Ной. – Я поворачиваюсь к нему спиной и останавливаюсь. Обернувшись, я говорю: – Послушай, я…

– Нет, я понял. – Он поднимает руки и пятится. – Я иду на хуй. Забудь, что я пришел предупредить тебя, что я всегда готов прикрыть твою спину, что я всегда на твоей стороне против отца.

Сожаление бьет меня в живот, но я его отпускаю. Я добавляю боль в его глазах к своим и без того сокрушающим проблемам.

Глава 31

Далила.

Адам не приходит. Я жду его, гадая, что он пережил сегодня утром. Грейс расспрашивала меня, используя свою дубинку каждый раз, когда я давала ответ, который ей не нравился, а затем изнасиловала меня еще хуже. Мне больно, я вся в синяках, но надеюсь, что Адам узнает, что я не сказала ни слова. И мне нужно его увидеть. Не из-за того, что случилось с Грейс, или чтобы узнать, что происходит, или хотя бы спросить о Джорджии. Мне просто нужно его увидеть.

Я встаю и иду в ванную, исследуя свои травмы в резком свете флюорисцентной лампы. Моя пятнистая кожа со временем заживет, и даже сломанный палец начинает восстанавливаться. Я смотрю на недавно установленную камеру в углу и чувствую себя больной. Спрятаться негде. Уже негде.

Я возвращаюсь в кровать, поправляя платье. Все болит, поэтому я ложусь и смотрю на дверь. Жду. Может, он больше никогда не придет. Конечно, он никогда им ничего не скажет. Или он откажется от меня? Я качаю головой при этой мысли. Он бы не стал. И если бы он это сделал, мне кажется, я бы это знала. Грейс хочет наказать меня больше всего на свете. Она воспользуется любой возможностью, чтобы меня растерзать.

Я пытаюсь успокоить колотящееся сердце. Закрыв глаза, я слышу фантомные шаги, похожие на шаги Адама. Но это не он. Остальные Защитники уже пришли и ушли. Я одна. Я подтягиваю колени и обнимаю их. Так легче стать маленькой.