Восходящая Тень

Взоры айильской стражи и беспокойный взгляд капитана выстроившихся кольцом Защитников были устремлены на Илэйн, но она их не замечала. Дело было сделано или, по крайней мере, начато. В ее распоряжении оставалось четыре дня. Через четыре дня Джойя и Амико будут отправлены в Тар Валон, и за это время ей необходимо закрепиться в сердце Ранда настолько, чтобы в нем не осталось места для Берелейн. Или во всяком случае, настолько, чтобы он не переставал думать о ней, пока она, Илэйн, не сумеет добиться большего. Ну кто бы мог подумать, что она способна на такое? Пытаться поймать мужчину в силки! Девушка до сих пор не могла унять дрожь. Хорошо еще, что Ранд не заметил, как она волнуется. И надо же, она ни разу не подумала о том, что сказала бы ее мать. В тот же миг дрожь прекратилась. Ее больше не заботило, что скажет мать. Моргейз придется смириться с тем, что ее дочь – взрослая женщина.

Айильцы склонились перед проходившей мимо девушкой, и она ответила им грациозным кивком, какой сделал бы честь и королеве Моргейз. Тайренский капитан и тот смотрел на Илэйн так, словно она обрела новое достоинство. Никакой внутренней дрожи у нее больше не будет. Ну разве что из-за Черной Айя, но никак не из-за Ранда.

Не обращая внимания на столпившихся полукругом, озабоченно переглядывавшихся благородных лордов, Ранд проводил взглядом Илэйн. Грезы неожиданно воплотились в реальность, но это внушало тревогу. Ранд помнил сон о купании в Мокром лесу, но чтобы она вот так сама пришла к нему – такое и во сне не могло привидеться. Она всегда выглядела такой холодной и собранной – в ее присутствии у него язык прилипал к гортани. А какова Эгвейн – выложила ему то, в чем он сам не решался ей признаться, и при этом ее заботило только одно – как бы его не обидеть. Таковы женщины – могут вспылить из-за пустяков, а когда у человека сердце разрывается, и бровью не поведут.

– Милорд Дракон? – пролепетал Сунамон еще более подобострастно, чем обычно.

Известие о том, что случилось сегодня утром, наверняка уже распространилось по Твердыне. Те, кого он выставил отсюда спозаранку, скорее всего, попрятались по своим норам, а Ториан со своими грязными предположениями, пожалуй, постарается, чтобы его физиономия не попадалась Ранду на глаза.

Потирая пухлые ручки, Сунамон изобразил заискивающую улыбку, но под взглядом Ранда она растаяла. Остальные лорды делали вид, будто не замечают ни обугленных столов, ни разодранного матраса, ни разбросанных по полу книг, ни оплавленных комков металла на каминной полке, бывших некогда фигурами волков и оленя. Благородные лорды замечали лишь то, что хотели видеть, – в этом они поднаторели. Карлеон и Тедозиан, всеми силами старавшиеся изобразить покорность, конечно же, не догадывались о том, что их поведение – а они избегали смотреть друг на друга – внушает подозрение. Впрочем, возможно, Ранд и не обратил бы на это внимания, когда бы не найденная им записка Тома. Записку он обнаружил в кармане куртки, которую вернули после чистки.

– Лорд Дракон желал видеть нас? – наконец отважился спросить Сунамон.

Могли ли Эгвейн и Илэйн сговориться между собой заранее? Нет, вряд ли. Женщины, как и мужчины, редко действуют заодно. Скорее всего, это просто случайное совпадение. Илэйн услышала слова Эгвейн, поняла, что он свободен, и решила признаться. Именно так все и было.

– Налоги! – рявкнул Ранд.

Лорды вздрогнули, но не двинулись с места. До чего противно иметь дело с подобными людьми, с каким удовольствием он вернулся бы к своим книгам.

– Снижение налогов создало бы нежелательный прецедент, милорд Дракон, – угодливо проговорил худощавый седовласый вельможа. Для уроженца Тира лорд Мейлан был довольно высок ростом, всего на пядь ниже Ранда, а крепостью сложения не уступал любому Защитнику. В присутствии Ранда он униженно гнул спину, но блеск его темных глаз выдавал жгучую ненависть, которую не могло умерить то, что Ранд приказывал лордам не раболепствовать. Ни один из них не выполнил этого требования, продолжал лебезить и Мейлан, а оттого ярился еще пуще. – Крестьяне и без того не были отягощены податями; если же сейчас мы позволим им платить меньше, то, когда нам придется вернуть налоги на нынешний уровень, эти олухи примутся сетовать, что мы их якобы удвоили. И это, милорд Дракон, может привести к волнениям.

Размашистым шагом Ранд пересек комнату и остановился рядом с Калландором. Сверкающий хрустальный меч блеском затмевал и золоченый постамент, и драгоценные каменья. Калландор напомнит им, кто он и каким могуществом обладает. Эгвейн, с горечью вспомнил он. Конечно, глупо обижаться на нее за то, что она сказала. Она больше его не любит, но с какой стати он ожидал от нее чувств, каких сам к ней не испытывал? И все же он обиделся. Испытал облегчение, это верно, но вовсе не приятное облегчение.

– Волнения начнутся, если вы сгоните крестьян с их земли, – бросил Ранд. Взгляд его упал на три книги, сложенные стопкой почти у самых ног Мейлана: «Сокровища Тирской Твердыни», «Путешествие по „Альпийской пустыне…“» и «Взаимоотношения с Майеном…». Ключ должен быть в них и в различных переводах Кариатонского цикла. Вот если бы отыскать этот ключ, да еще и замок, к которому он подходит. Ранд заставил себя вернуться к разговору с благородными лордами. – Неужели вы полагаете, что крестьяне будут спокойно смотреть, как голодают их семьи?

– В прежние времена Защитники Твердыни не раз усмиряли бунтовщиков, милорд Дракон, – отвечал Сунамон. – Да и наши собственные стражники вполне способны поддерживать порядок по деревням. Смею заверить, крестьяне вас не потревожат.

– Уж больно много развелось черни, – заявил Карлеон и, вздрогнув под взглядом Ранда, торопливо пояснил: – Все из-за междоусобицы в Кайриэне, милорд Дракон. Кайриэнцы воюют, закупать зерно не могут, а у нас от него амбары ломятся. Нынешний урожай пропадет впустую. А на следующий год?.. Сгори моя душа, милорд Дракон, но в наших интересах, чтобы фермеры хотя бы на время перестали ковыряться в земле. – Карлеон спохватился, почувствовав, что сказал лишнее, хотя явно не понимал, что в его словах могло рассердить Лорда Дракона.

«Имеет ли он представление, откуда берется снедь у него на столе? – подумал Ранд. – Интересует ли его вообще хоть что-нибудь, кроме золота и власти?»

– А что вы станете делать, когда война закончится и Кайриэн снова сможет покупать зерно? – сухо осведомился Ранд. – Разве Кайриэн – единственная страна, которая покупает хлеб?

Но как понимать Илэйн? Чего она ждала от него? Она уверяла, что любит его, но женщины умеют играть словами, причем не хуже, чем Айз Седай. Неужели она говорила правду и не лукавила? Нет, такого быть не может. Слишком много он о себе возомнил.

– Милорд Дракон, – заговорил Мейлан вроде бы почтительно, но в то же время так, будто втолковывал что-то несмышленышу, – даже если усобица прекратится сегодня, Кайриэн еще два, а то и три года не сможет покупать больше нескольких барж. И мы всегда торговали зерном с Кайриэном.

Всегда, то есть в течение двадцати лет после Айильской войны. Это «всегда» так застило им глаза, что теперь они не видят дальше собственного носа. Или просто не желают видеть. Когда в Эмондовом Лугу случался невиданный урожай капусты, всяк почти с полной уверенностью мог предсказать, что близ Дивен Райда или в Сторожевом Холме будет засуха, а нет, так белый червь поест весь урожай. А коли в Сторожевом Холме репа уродится на славу, жди недорода в Эмондовом Лугу или в Дивен Райде.

– Предложите зерно Иллиану, – сказал Ранд. Чего же все-таки ждала Илэйн? – А не Иллиану, так Алтаре.

Она и впрямь нравилась ему, но и Мин нравилась не меньше. А может, это ему только казалось? Ранд определенно не мог разобраться в своих чувствах и отдать предпочтение одной из девушек.

– У вас же есть и морские суда, и речные баржи, а если своих не хватит – наймите у Майена.

Конечно, ему нравились обе девушки, но… Он и так полжизни провел, вздыхая по Эгвейн, и не хочет больше оказаться в таком же положении. Во всяком случае, пока не убедится… Убедится в чем? Если бы хоть в чем-то можно было верить этой книге, «Взаимоотношения с Майеном…».

«Прекрати отвлекаться, – приказал он себе. – Займись этими хорьками, а не то, не ровен час, они вцепятся тебе в горло».

– Наймите у Майена, – продолжил он свою мысль, – а аренду оплатите зерном. Не сомневаюсь, что Первенствующая охотно предоставит суда за хорошую цену. А можно заключить соглашение, договор… – Вот подходящее слово – из тех, что у них всегда в ходу. – Договор, по которому в обмен на корабли Тир откажется от вмешательства в майенские дела. – Да, он обязан сделать это для нее.

– Милорд Дракон, но мы почти не торгуем с Иллианом. Как можно иметь дело с этими гнусными стервятниками! – возмущенно воскликнул Тедозиан.

– И мы никогда не кланялись Майену, милорд Дракон. Тир всегда говорил с ними с позиции силы, – подхватил Мейлан.

Ранд глубоко вздохнул. Благородные лорды замерли в напряженных позах. Такое повторялось из раза в раз. Сколько он ни пытался воздействовать на благородных лордов убеждением, все без толку. Не зря Том говаривал, что их ничем не прошибешь, как и стены Твердыни. Но в голову лезли совсем другие мысли. «Что же я чувствую к ней? Она ведь снилась мне. И она очень красивая». Ранд и сам не был уверен, кого он имеет в виду – Илэйн или Мин. «Довольно! Поцелуй – он поцелуй и есть, не больше. И все!» Усилием воли юноша заставил себя выбросить из головы любовные переживания и сосредоточиться на этих твердолобых болванах. Хватит их уговаривать.

– Первое: все налоги с крестьян снизить на три четверти, а со всех остальных – наполовину. И не спорьте! Второе: вы сейчас же отправитесь к Берелейн и будете просить – да, просить! – ее назначить цену…

Благородные лорды слушали Ранда, вымучивая фальшивые улыбки и скрежеща зубами. Но они его слушали.

Эгвейн была погружена в мысли о Джойе и Амико и потому не сразу заметила, что рядом с ней в коридоре, как будто случайно, появился Мэт. Лицо его было хмуро, волосы взъерошены. Раз или два он глянул на девушку, но не вымолвил ни слова. Попадавшиеся навстречу слуги и служанки низко кланялись и приседали. Лорды и леди тоже, разве что с меньшим рвением. Не будь здесь Эгвейн, презрительные взгляды, которыми Мэт одаривал встречных вельмож, могли бы дорого ему обойтись, невзирая на то что он друг самого лорда Дракона.

Упорное молчание казалось Эгвейн странным – совсем не похоже на того Мэта, которого она знала. Выглядел он как обычно, разве что щегольской красный кафтан был измят так, словно Мэт в нем спал. Но что-то в нем изменилось. Не выдержав гнетущего молчания, Эгвейн заговорила первой:

– Ты встревожен из-за того, что случилось этой ночью?

Мэт даже споткнулся:

– Как? Ты уже знаешь? Впрочем, почему бы и нет? Не беспокойся, со мной все в порядке. Ничего особенного: что было, то прошло.

Эгвейн сделала вид, что поверила ему.

– Не слишком-то часто мы тебя видим – и я, и Найнив, – продолжила она. Не слишком часто – это, пожалуй, еще мягко сказано.

– Я был занят, – буркнул Мэт, неловко пожимая плечами и отводя взгляд.

– В кости играл? – спросила Эгвейн небрежно.

– В карты.

Пухленькая служаночка с букетом в руках сделала реверанс перед Эгвейн и, явно пребывая в уверенности, что та на нее не смотрит, подмигнула Мэту. Тот ухмыльнулся в ответ.

– Я в карты играл.

Эгвейн приподняла бровь. Эта служанка была, наверное, лет на десять старше Найнив.

– Понятно. Должно быть, это отнимает уйму времени. Игра в карты. Некогда даже повидаться со старыми друзьями.

– Когда я виделся с вами в последний раз, вы с Найнив связали меня с помощью этой проклятой Силы, точно свинью на рынке, и принялись обшаривать мою комнату. Друзья у друзей не воруют. – Мэт поморщился. – К тому же с вами вечно эта гордячка Илэйн. Или Морейн. А я не люблю… – Он прочистил горло и, поглядывая на Эгвейн искоса, добавил: – Да и не хочу я отнимать у вас время. Я слыхал, у вас своих дел по горло. Все допрашиваете этих приспешниц Темного. Могу себе представить, что это за важные дела. А знаешь, что здесь, в Твердыне, все принимают вас за Айз Седай?

Эгвейн с сожалением покачала головой. Кого-кого, а Айз Седай Мэт не жаловал. Хоть он и немало повидал за последнее время, ничто не могло его изменить.

– Мы ничего не крали, только вернули то, что было дано взаймы.

– Не припоминаю, чтобы я слышал о каком-то там займе. Ну да ладно, что мне было проку от письма Амерлин? Одни неприятности. Но ты могла бы хоть попросить по-человечески.

Эгвейн не стала напоминать о том, что они его просили. Ей не хотелось, чтобы Мэт начал спорить, а то и просто надулся и ушел. Пусть лучше остается при своем мнении.

– Ну хорошо. Я рада, что ты выкроил для меня время сегодня. На то, наверное, есть особая причина?

Мэт почесал в затылке и что-то пробормотал себе под нос.

«Жаль, нет здесь его матушки, – подумала Эгвейн, – она бы живо его разговорила, оттащила бы за ухо для долгой беседы».

Однако девушка решила проявить терпение. Когда надо, терпения у нее хоть отбавляй. Она решила, что ни за что не промолвит ни слова, пока он не заговорит первым.

Коридор выходил на огражденную беломраморной колоннадой террасу, с которой открывался вид на раскинувшиеся внизу малочисленные сады Твердыни. В них росли низкорослые деревья с матовыми, точно вощеными, листьями и крупными белыми цветами, испускавшими благоухание, с которым не мог сравниться даже аромат алых и желтых роз. Легкий ветерок не шевелил гобеленов на внутренней стене террасы, но все же смягчал удушающую жару. Мэт уселся на беломраморную балюстраду, прислонился спиной к колонне и некоторое время молча смотрел вниз. Наконец он произнес:

– Мне… нужен совет.

Неслыханное дело – Мэт просил совета у нее! Эгвейн изумленно посмотрела на юношу и растерянно спросила:

– Чем я могу тебе помочь? – Он обернулся к ней, и девушка постаралась придать своему лицу невозмутимость Айз Седай. – Какого рода совет тебе нужен?

– Понятия не имею.

Сад располагался на добрых тридцать футов ниже террасы. Кроме того, там работали садовники, пропалывавшие розарий. Если пихнуть его как следует, он, чего доброго, шлепнется не на розовый куст, а на кого-нибудь из садовников. Это соображение заставило Эгвейн сдержать свой порыв.

– И как, по-твоему, я могу тебе помочь, если не знаю, в чем дело? – язвительно спросила она.

– Я… я пытаюсь сообразить, что мне делать. – Мэт выглядел смущенным, и, похоже, не без основания.

– Надеюсь, ты не подумываешь уйти отсюда? Ты ведь знаешь, как ты важен. От себя не уйти, Мэт.

– Думаешь, я сам этого не понимаю? Похоже, я не смог бы уйти, даже если бы Морейн меня отпустила. Поверь мне, Эгвейн, я не собираюсь бежать. Я просто хочу знать, что впереди. – Мэт резко тряхнул головой и помрачнел. – Чего еще ждать? И что скрывается за провалами в моей памяти? Часть моей жизни утрачена, будто ее и не было. И почему я иногда заговариваюсь? Кое-кто считает, что это древнее наречие, а по мне, так просто тарабарщина. Я хочу знать, Эгвейн! Я должен узнать, пока не спятил, как Ранд.

– Ранд не безумен, – машинально возразила Эгвейн. Стало быть, Мэт не собирается бежать. Вот так приятная неожиданность, – кажется, до сих пор он не осознавал своей ответственности. Но в его голосе звучали неподдельные боль и тревога. Прежде ей такого слышать не доводилось. Если Мэту и бывало не по себе, он никогда не подавал виду. – Я не знаю, чем тебе помочь, Мэт, – участливо промолвила Эгвейн. – Может быть, Морейн…

– Ни за что! – Он вскочил на ноги. – Никаких Айз Седай! Я хочу сказать… ты – совсем другое дело. Тебя я знаю, ты не такая… Они ведь обучали тебя всяким штукам – там, в Башне. Может, что-нибудь и поможет?

– Ох, Мэт, прости меня… Прости.

Его голос напомнил ей детство. Именно так мальчишкой Мэт смеялся, когда его постигало горькое разочарование.

– А, ладно, все это чепуха. В конце концов, помощь от тебя все равно что помощь от Башни. Я на тебя не в обиде.

Таков он был и в детстве. Мог заныть из-за пустяковой царапины, а сломав ногу, шутить, будто ничего не случилось.

– По-моему, есть один способ, – медленно проговорила Эгвейн. – Если Морейн скажет, что им можно воспользоваться, значит все в порядке. Надо только спросить ее.

– Морейн! – вскричал Мэт. – Да ты хоть слушаешь, что я тебе говорю? Я же сказал, что не желаю, чтобы она совала нос в мои дела. А что это за способ?

Мэт всегда был нетерпелив. Однако он хотел того же, что и она, – знать. Если бы он только мог проявить хоть чуточку здравого смысла и осмотрительности!

Проходившая мимо тайренская леди в желтом полотняном платье с глубоким вырезом и уложенной вокруг головы темной косой, глядя на них без всякого выражения, слегка согнула колени, что должно было означать реверанс, и поспешно, с напряженной спиной проследовала дальше. Эгвейн смотрела ей вслед, пока леди не удалилась настолько, что ничего не могла услышать. Теперь они снова были одни, возившиеся в тридцати футах внизу садовники не в счет. Мэт выжидающе посмотрел на девушку.

В конце концов она выложила ему все про тер’ангриал – чуть искривленный дверной проем, пройдя который можно получить ответ на любой вопрос. Любой, да не совсем, подчеркнула она, ибо вопросы, касающиеся Тени, задавать нельзя, – это чревато угрозой, неведомой даже Айз Седай. Эгвейн была тронута тем, что Мэт обратился к ней, но хотела, чтобы он уяснил все как следует.

– Запомни, Мэт, никаких шуточек: легкомысленные вопросы могут стоить тебе жизни. Поэтому, если ты решишься воспользоваться тер’ангриалом, нужно настроиться на серьезный лад. И повторяю, никаких вопросов насчет Тени.

Мэт слушал ее с растущим недоверием и, когда она замолкла, воскликнул:

– Три вопроса? Как в сказке про Байли – заходишь внутрь, проводишь там ночь, а десять лет спустя вылезаешь наружу с полным мешком золота и…

– Мэтрим Коутон, – оборвала его Эгвейн, – можешь ты хоть раз в жизни воздержаться от глупостей? Ты прекрасно знаешь, что тер’ангриалы – это не бабушкины сказки. И если пользуешься ими, надо быть предельно осторожным. Возможно, таким образом ты сумеешь получить ответы на свои вопросы, только не вздумай пробовать без разрешения Морейн. Обещай мне это, не то я отволоку тебя к ней, как форель на леске. Я не шучу – ты меня знаешь.

Мэт громко фыркнул:

– Я был бы последним дураком, если бы полез в этот проклятый тер’ангриал, хоть бы и с разрешения Морейн. Я с вашей треклятой Силой никаких дел иметь не желаю. Выбрось все это из головы.

– Мэт, но это единственный шанс, другого способа я не знаю.

– Но он не для меня, – твердо возразил юноша. – Чем такой шанс, лучше уж никакого.

Несмотря на его тон, девушке хотелось обнять Мэта, но она опасалась, что это стало бы предметом его дурацких шуточек. Он ведь неисправим – таким уж на свет уродился. Но как бы то ни было, он пришел к ней за помощью.

– Мне очень жаль, Мэт. Что ты собираешься делать?

– О-о, играть в карты, наверное. Если кто-нибудь сядет со мной играть. Могу еще поиграть в камни с Томом. Метать кости в тавернах. На худой конец отправлюсь в город. – Он уставился на проходившую мимо служанку, стройную темноглазую девушку примерно его возраста. – Найду чем заняться.

У Эгвейн руки чесались влепить ему оплеуху, но она сдержалась и спросила:

– Ты ведь и правда не собираешься уходить, Мэт?

– А если бы собрался, ты бы донесла Морейн? – Он тут же предупреждающе поднял руки. – Ну-ну. Не надо. Я ведь уже сказал – нет. Не стану врать, что мне это по вкусу, но я не уйду. Тебя это устраивает? – Лицо его стало задумчивым и печальным. – Эгвейн, тебе никогда не хотелось вернуться домой? И чтобы всего этого не было?

Такого вопроса от Мэта она никак не ожидала. Но в ответе Эгвейн была уверена:

– Нет. Несмотря ни на что – нет. А тебе?

– Мне тоже. Было бы глупо думать иначе, верно? Что я люблю, так это города, и Тир мне подходит. До поры до времени. Эгвейн, ты ничего не скажешь Морейн? О том, что я просил совета, и все такое?

– А почему? – недоверчиво спросила Эгвейн. В конце концов, это был Мэт. Он смущенно пожал плечами:

– Я всегда старался держаться от нее подальше. И изо всех сил противился ее влиянию. А тут… подумает, чего доброго, что я начинаю слабеть. Ты ведь не скажешь, правда?

– Не скажу, – ответила Эгвейн, – если ты пообещаешь, что не подойдешь к этому тер’ангриалу без ее разрешения. Я и говорить-то тебе о нем не имела права.

– Обещаю. – Он усмехнулся. – Я ни за что не подойду к этой штуке. Ну, разве только ради спасения собственной жизни. – И с дурашливой торжественностью произнес: – Клянусь!

Как бы ни менялось все вокруг, Мэт оставался Мэтом.

Глава 9

Решения

Миновало три дня, таких душных и жарких, что они истощали терпение даже привычных к подобной погоде жителей Тира. Жизнь в городе замерла, а обитатели Твердыни буквально засыпали на ходу. Видя нерадение прислуги, домоправительница рвала на себе волосы, но поделать ничего не могла – все силы отнимала жара. Защитники Твердыни таяли на своих постах, точно оплавленные свечи, а их командиры, пренебрегая своими служебными обязанностями, потягивали охлажденное вино. Благородные лорды большую часть дня отсиживались в своих покоях, а некоторые из них и вовсе покинули Твердыню, предпочитая переждать жару на востоке, в своих имениях, раскинувшихся на склонах Хребта Мира. Там было малость попрохладней. Как ни странно, лишь чужеземцы, переносившие жару куда тяжелее местных жителей, не утратили бодрости духа. Час за часом убегало драгоценное время, и тут уж не до жары.

Мэт очень скоро убедился, что не ошибся: после того как игральные карты пытались его прикончить, молодые лорды, наблюдавшие сию сцену, постарались довести эту историю до всех своих дружков, и слухи о ней разлетелись по всей Твердыне. Всякий, у кого в кармане завалялась хоть пара серебряных монет, в ответ на предложение Мэта сыграть отговаривался чем придется. Причем избегали Мэта не только молодые дворяне. Служанки, еще недавно щедро дарившие ему свои ласки, стали чураться парня, а одна или две напрямик сказали, что оставаться с ним наедине, по слухам, небезопасно. Перрин, похоже, был поглощен собственными заботами, а Том, тот и вовсе пропал из виду. Мэт понятия не имел, чем занят менестрель, но его невозможно было застать ни днем ни ночью. Зато Морейн, которой Мэт желал сквозь землю провалиться, все время, будто ненароком, оказывалась рядом. Куда бы он ни пошел, она то и дело появлялась поблизости, и с таким многозначительным видом, точно наперед знала все его потаенные мысли. В глазах ее читалось: «Знаю я, что ты задумал, но тому не бывать, все будет по-моему». Правда, для Мэта это ничего не меняло – он по-прежнему раз за разом находил предлог для того, чтобы отсрочить уход еще на денек. Он ведь и не обещал Эгвейн остаться здесь навсегда. Однако, так или иначе, не уходил.

Как-то раз с лампой в руках он спустился в самое чрево Твердыни, в так называемое Великое хранилище, добравшись до наполовину рассыпавшейся в труху двери в дальнем конце подвального коридора. Некоторое время он таращился в темноту, силясь разглядеть непонятные предметы, укутанные пыльной холстиной, и грубо сколоченные бочки и клети, на которых в полном беспорядке были навалены статуэтки и всевозможные стеклянные, хрустальные и металлические штуковины неизвестного назначения. Поглазев на все это несколько минут, Мэт повернул назад, бормоча:

– Я был бы величайшим идиотом в этом идиотском мире!

Однако ничто не мешало ему наведываться в город. Там, в тавернах портового предместья Мауле или в Чалме, где теснились обширные склады и дешевые кабаки – грязные, мрачные и славившиеся беспрестанными драками, кислым вином да плохим элем, – можно было поиграть в кости, нимало не рискуя нарваться на Морейн. Ставки были пустяковыми, но, конечно же, не из-за этого он уже через несколько часов возвращался в Твердыню. О том, что постоянно тянуло его назад, поближе к Ранду, Мэт старался не думать.

Порой, бродя по портовым тавернам, Перрин встречал Мэта. Тот налегал на дешевое вино и бросал кости так, будто его вовсе не интересовал выигрыш, а однажды, когда к нему прицепился дородный корабельщик, решивший, что парню подозрительно часто везет, Мэт выхватил нож. Прежде такой вспыльчивости за ним не водилось. Но вместо того чтобы выяснить, что же все-таки беспокоит Мэта, Перрин его избегал. Сам-то он заглядывал в кабаки отнюдь не ради вина или игры в кости, а задирам достаточно было одного взгляда на его могучие плечи и особенно глаза, чтобы мгновенно притихнуть. Перрин угощал скверным вином матросов в широченных кожаных штанах, приказчиков с серебряными цепочками на груди и вообще каждого, кто с виду смахивал на чужестранца. Он собирал рассказы, слухи, сплетни – все, что могло бы помочь ему убедить Фэйли убраться подальше от Твердыни. И от него.