Вариант «Зомби»

В свете вышеизложенного, возвращение Клокова Дмитрия Александровича обратно, в Санкт-Петербург, по окончании срока действия контракта с ЗАО «Норднефтегаз», невозможно.

Грубую ошибку при анализе анкетных данных Клокова Д.А. допустил сотрудник аналитического отдела компании Мусин Вадим Николаевич.

Совершенно секретно

Единств. экз.

(подлежит уничтожению после

ознакомления с документом исполнителей)

Резолюция на документ N14/56b

Начальнику службы безопасности ЗАО «Норднефтегаз»

Феропонтову С.В.

Начальнику аналитической группы ЗАО «Норднефтегаз»

Соколову Ю.П.

– Феропонтову С.В.: сотрудника аналитического отдела, допустившего просчет при найме персонала, уволить без выходного пособия, исполнение доложить Куроводову А.Н.;

– Соколову Ю.П.: предупреждение за недостаточный контроль деятельности подчиненных при отборе персонала по проекту «Шельф»;

– Соколову Ю.П.: продумать комплекс мер по созданию финансовых проблем компании «Суперсайн», с тем, чтобы в ближайшее время снизилась активность Клокова А.Л. и Клоковой В.П. по розыскам сына. Подготовленный проект мер завизировать у Куроводова А.Н., передать на исполнение Феропонтову С.В.

– Соколову Ю.П.: продумать комплекс мер, блокирующих возврат Клокова Д.А. в Санкт-Петербург по окончании срока контракта, доложить лично.

Обед Дима Клоков пропустил, точно так же, как и завтрак. Когда молчаливый стюард – единственный из членов команды ледокола, кто спускался в отсек к рабочим – принес котел с супом, парень почувствовал, как забурчало в животе от голода. Дима не ел почти целые сутки, от слабости ноги и руки стали ватными, чужими. Голова соображала плохо, но, несмотря на все это, Клоков решил не рисковать. По словам Салидзе, до цели оставалось совсем немного. Значит, лучше чуток перетерпеть, помучиться, а уж потом, на берегу, после высадки – там он возьмет свое.

Запах борща пополз по каютам, тут и там быстро-быстро стучали ложки по алюминиевым мискам, из которых ели Димины коллеги. Очень хотелось закрыть не только глаза, но и уши, лишь бы только не слышать довольного урчания из соседних кают и причмокивания Саши Гарина, торопливо уплетавшего свою «пайку».

А потом все разом, неожиданно, изменилось. Наверху, по палубе, загрохотали сапоги. Несколько раз сработал ревун, словно предупреждая экипаж о чем-то. Георгий Салидзе, наскоро доев свою порцию, бросился к трапу.

Сердце забилось часто-часто. Неужели конец мучениям? Они у цели? Дима машинально шагнул к трапу вслед за бригадиром, пытаясь разглядеть, что происходит наверху.

– На, возьми «на потом», – раздался голос позади него, и в ладонь Дмитрия толкнулась увесистая краюха хлеба.

Клоков, не долго думая, схватил ее, спрятал в карман куртки. И не надо было угадывать с трех раз, кто стоит за спиной. Только один человек в эту минуту мог думать не о себе, а о ближнем. Святослав Фокин.

– Спасибо, Святослав, – пробормотал Клоков, невольно краснея.

Он и сам мог бы взять еды про запас, да как-то неудобно было – с общего стола. Не привык он так. А вот Фокин ни о чем подобном не задумывался – просто взял чуть ли не полбуханки, да отнес голодному парню. Впрочем, Святославу было легче решиться на такой шаг – он брал не для себя, для товарища.

– Что там? Кажется, наше морское путешествие подходит к концу? – Фокин встал рядом с Клоковым, плечом к плечу.

– Кажется, так, – ответил Дмитрий.

Суета наверху продолжалась. Люди сновали по палубе, временами черные силуэты закрывали кусочек серого, укутанного облаками неба. Потом кто-то длинно выругался, раздались крики, заскрипела лебедка.

– Что они делают? – почему-то шепотом спросил Клоков.

– Скоро узнаем, – ответил Святослав, отступая чуть назад. – Мы прибыли к месту. Видишь, качка прекратилась.

Только теперь Дима обратил внимание на то, что корабль перестал болтаться вверх-вниз на волнах. Он стоял ровно. Даже тихая, ощущавшаяся всю дорогу вибрация от работавших двигателей прекратилась.

– Похоже, дизеля заглушили, – снова шепотом произнес Клоков. – Не знаю, наверное, в бухте какой. На якорь становимся…

Фокин не успел ответить. Кусочек туманного неба пропал – его закрыла фигура быстро спускавшегося вниз человека. Фокин и Клоков едва успели отойти в сторону, Георгий Салидзе буквально слетел по трапу.

– Быстро! Быстро! – гаркнул он. – Всем! Внимание! Вещи собрали, все личные вещи! Все с собой, и на палубу. Быстро!

– На палубу! – радостно выдохнул Дима Клоков.

Личных вещей у него не было. Только небольшой рюкзак с амуницией, который ему сунули в руки в Мурманске. При погрузке на судно всем наемным рабочим выдали теплое белье, носки, верхнюю одежду. Подхватив баул, Дима первым ломанулся по трапу вверх. Навстречу небу, навстречу свежему морскому воздуху.

– Обалдеть! – добравшись до выхода на палубу, он замер в проеме, оглядываясь по сторонам.

Корабль находился в небольшой скалистой бухте, защищенной от ветра с трех сторон. Над головой висела низкая плотная дымка. То ли здесь небо находилось близко к земле, то ли отсутствие движущихся потоков воздуха способствовало появлению тумана.

– Эй, давай, вытаскивай свою задницу! – недовольно крикнул кто-то, застрявший на трапе из-за того, что Клоков еще не вышел на палубу.

Дима быстро сделал несколько шагов вверх и в сторону, освобождая дорогу. Его коллеги начали один за другим выбираться на свет. Кто-то заковыристо матерился, кто-то, оглядевшись по сторонам, восторженно присвистывал.

Холода не чувствовалось. Температура, конечно, была ниже нуля, градусов пять. А, может, и больше, не представлялось возможным определить точно, после теплого «брюха» корабля. Но отсутствие холодного колючего ветра, который терзал судно в море, сильно меняло дело. Ледокол стоял посреди бухты, на якоре. Мелкие волны, совсем не такие, какие бились в борт несколько часов назад, бежали мимо, ласково облизывая мощные бока корабля.

Прямо по носу судна возвышалась скала. Или, может, не скала. Дима не знал точно, как это назвать. Словно большой, обточенный морем камень, бросили на край океана, вырастили до размеров многоэтажного дома, вершину скрыли в низких облаках, а подножие – в хлопьях пены и наростах белого льда. В молочную дымку, висевшую над водой, ныряли сотни, может, тысячи птиц, забывших о земном притяжении. Птиц было очень много. Невероятно много. Дима никогда не подозревал, что где-то возможно такое скопление пернатых. Больших, маленьких, белых, разноцветных. Всяких. И многоголосый птичий гомон наполнял ледяную бухту, заставлял позабыть о холоде.

– Курорт, ядрена вошь! – радостно гоготнул рядом Константин Лишнев. – Русский север, мать его! Приехали.

Дима не понял, ругался верзила или радовался красоте окружающего пейзажа. Бывший студент только-только успел подумать, что, наверное, верзила-спецназовец вообще не умеет радоваться величию и великолепию чего бы то ни было, как его отвлекли от размышлений.

– Что встали, кого ждем? – закричал Салидзе, поднявшийся на палубу последним. Видимо, проверял, не осталось ли на борту чьих-то вещей. – Вперед! Вперед! Двадцать метров вперед, на борт катера. Бегом!

– Слышь, бригадир! – внушительно произнес Лишнев, не двинувшись с места и удержав Святослава Фокина, который рванулся исполнять команду. – Ты, это, понтов-то сбрось! Надо сесть в лодку – так и скажи. Мы те что? Мы дети грудные, а?

– Да ты с кем так… – начал было Жора, но его перебили.

– Поддерживаю! – басовито рыкнул один из пассажиров первой каюты – видимо, неформальный лидер бывших зэков. – Следи за базаром, начальник!

Салидзе стал красным, как помидор. Видно было, что ему неприятно сопротивление подчиненных, но сейчас, когда явно никто не собирался принимать его сторону, бригадир решил не идти на конфликт.

– Хорошо! Хорошо! – быстро, торопливо проговорил Жора, поднимая руки в успокаивающем жесте. – Хорошо, мужики! Сейчас не время для споров. Судно должно немедленно выйти в море, пока не начался шторм. Пожалуйста, – он сделал упор на слове «пожалуйста». – Пожалуйста, займите места в катере. Вместе с вещами. Побыстрее.

Все расселись по деревянным скамейкам за минуту, а может, и меньше. Почти сразу после этого, словно невидимая команда наблюдала за действиями пассажиров, загудели электромоторы. Лебедки оторвали маленький катер от палубы. Стрела крана развернулась, и легкая посудина закачалась над волнами, на очень даже приличной высоте.

Александр Гарин рискнул выглянуть за борт, вниз, и ту же стал белым, как хлопья пены у подножия скалы.

– Что, круто? – хохотнул Лишнев, опустив мощную пятерню на плечо съежившегося от страха паренька. – Медвежья болезнь не мучает?

Сашка только затряс головой, плохо соображая, о чем говорит верзила.

– Смотри, не испорти нам тут воздух! – радостно заржал Константин.

От юмора бывшего спецназовца Диму Клокова внутренне передернуло.

– Хорошо, что коровы не летают! – загоготал Лишнев, тыча пальцем в птиц, пикировавших к морю. – Правда, если эти дуры сиранут на башку, тоже мало не покажется.

«Господи, до чего же этот Лишнев тупой!» – подумал Клоков. А через мгновение забыл обо всем, потому что вновь неприятно заныло в желудке – лебедки заработали с сумасшедшей скоростью, опуская катерок на воду. Ощущение было куда противнее, чем в скоростном лифте. И чем-то напоминало свободное падение в воду вместе с суденышком.

Впрочем, до свободного падения дело не дошло. Катер мягко шлепнулся днищем о воду. Салидзе отцепил тросы, и посудина, рыкнув дизелем, устремилась к берегу. Она прошла так близко от корпуса ледокола, что Дима, изо всех сил задиравший голову в попытке прочитать название корабля, так и не смог что-либо разглядеть, кроме букв «е» и «о».

– Я заинтригован, – сообщил всем Марат Доценко. – За время путешествия не увидел ни одного члена экипажа, кроме стюарда. Вот и сейчас – катер идет к берегу, кто-то есть внутри – рулевой, моторист, – а мы их не видим. Прячутся от нас, что ли?

– Дак в чем проблема-то, Марат? Ты открой дверь в машинное отделение, да и загляни, – посоветовал Лишнев.

– Хрена с два, – жизнерадостно отозвался Доценко. – Не откроешь ее. Заблокирована.

– Как это заблокирована? – удивился верзила, потянулся к двери, дернул за ручку. – И в самом деле…

Почесав затылок, он поднялся с места, подошел к рулевой рубке, попытался толкнуть створку. Но и тут было заперто.

– Зашибись, – резюмировал бывший спецназовец и оглядел сотоварищей. – Что это значит, братва?

– Винт! – вдруг негромко сказал тот самый пассажир из первой каюты, что вступил в пререкания с Салидзе вслед за Лишневым. – Открой дверь!

– Момент, Леха! – один из любителей карточных игр тут же пружинисто вскочил с места, приблизился к рулевой рубке, доставая из кармана связку отмычек.

Клоков догадался, что странная кличка «Леха-Гестапо», которую он слышал вечером от карточных игроков, принадлежала неформальному лидеру зэков.

– Щас сделаем! – ухмыльнулся Винт и подмигнул Лишневу.

– Сядь на место! – нервно приказал Салидзе. – Сядь! Дверь не трожь. Так начальство приказало. Вы не должны общаться с экипажем корабля. И ты сядь, Лишнев. Костя… Пожалуйста. Мы уже прибыли…

И действительно, пассажиры, увлекшись борьбой с дверью, чуть не пропустили торжественный момент. Суденышко как раз проходило мимо огромной каменной стены. Казалось, пологие склоны покрыты сплошным ковром, сотканным из разноцветных лоскутков – малиновых, красных, зеленых, желтых, оранжевых. Некоторые кусочки покрывала имели очень яркие краски. Даже небольшие возвышения, то ли кочки, то ли камни, были покрыты растительностью и напоминали брошенные на ковер мягкие подушки.

– Вот это балдеж! – пробормотал Винт, забыв про рубку управления и запертую дверь. – Потом, когда вернусь, ни за что не смогу рассказать братве, как оно выглядело… И слов не хватит, да и не поверит никто. Даже после бутылки.

– Мхи, – коротко выдохнул Доценко. – Мхи и лишайники. Я такое уже видел.

Салидзе подозрительно покосился на Марата, но промолчал. От Димы Клокова не ускользнуло беспокойство бригадира. Чем дальше продвигалось дело, тем очевиднее становилось, что неведомое руководство компании, нанявшее людей на работу, всеми силами пыталось скрыть, куда и на чем перебрасывается группа. В эту схему логично вписывалось то, что пассажирам не давали узнать названия корабля, а иллюминаторы корабля старательно замазаны копотью. И запертые двери, и запрет экипажу судна разговаривать с наемными рабочими, появляться в тех местах, где они находились.

Фактов для того, чтоб делать выводы, пока было маловато, но Дима невольно задумывался о том, что все далеко не так просто, как показалось вначале. Это была какая-то неправильная буровая. Конечно, выпускнику университета ни разу в жизни не приходилось бывать в таких местах, но уж больно странным выписалось начало рабочей вахты.

Будь у Димы побольше опыта, он, при своих аналитических способностях, давно бы понял, что бригаду «подписали» на что-то нелегальное, преступное. Но жизненного багажа у бывшего студента питерского вуза было совсем немного, а потому парень лишь отгонял прочь тревожные мысли, вместе с другими пассажирами маленького кораблика любуясь красотой окружающей дикой природы.

Суденышко еще чуть пробежало вперед, и перед скитальцами открылась новая интересная картина. Казалось, будто какой-то исполин протащил по скалам плуг, выпахав в них широкие проходы. Теперь путешественники разглядели, что сбоку, слева, за «плечом» огромной скалы, открывается пролив, который ведет в глубину острова.

– Ледники, что ли? – пробормотал Марат Доценко.

Клоков покосился на товарища.

– Ледники, – повторил Марат. – Думаю, только движущийся лед мог пропахать в скалах такие борозды…

Катер, ловко обогнув небольшой скальный выступ, выскочил к отмели, и тогда пассажиры увидели… домишки. Небольшие домики, вросшие в землю. С серыми, залепленными пылью и грязью окнами.

– Матерь Божья, да здесь целый поселок! – подал голос кто-то.

– Заброшенный поселок, – уточнил сквозь зубы Марат. – Давно. Много лет.

И действительно, стоило чуть-чуть повнимательнее приглядеться, становилось заметно, как давно деревянные домишки находились без присмотра, без хозяйской руки. Покосившиеся срубы, крыши с огромными дырами, полусгнившие двери, вросшие в землю. И, в дополнение к этому, причал. Вернее, остатки причала – торчащие в разные стороны черные, источенные льдом бревна – вместо настила и перил.

А чуть впереди, ближе к суденышку, заходившему «на посадку», под водой, виднелись ржавые металлические конструкции. Скорее всего, брошенные плавсредства, которые за годы вынужденного бездействия были раздавлены льдами. Ушли под воду, образовав железный риф возле того, что когда-то было причалом.

– Восхитительно! – загоготал Лишнев. – Я прям слезу пущу от праздничной встречи нашей делегации.

Дима Клоков покосился на верзилу. У того на лице сияла довольная улыбка. Поглядев на Константина, можно было подумать, что он действительно счастлив видеть мертвый поселок. Разруху на берегу. В то время как на многих она навеяла уныние, и народ приутих.

– Бааа! – вдруг сказал Леха-Гестапо. – Да там люди!

Откуда-то из глубины развалин – пассажиры не успели заметить, откуда именно – появились три человека. Они медленно и спокойно шли к берегу, навстречу катеру. Сбавив скорость, тот маневрировал между останками судов, подбираясь к «причалу».

– А вот и торжественная встреча… – рассматривая хозяев, пробормотал Марат Доценко.

Теперь пассажиры катера забыли про окружающие пейзажи, они дружно уставились на тройку людей у самой кромки воды. На фоне дикой природы, галдящих птиц, полупровалившегося в землю поселка и развалин старых кораблей люди казались здесь чем-то чуждым, инородным. Пассажиры катера смотрели на них примерно так же, как смотрели бы жители большого города на инопланетян, высадившихся на центральный проспект в час пик.

Катер ткнулся во что-то невидимое, располагавшееся под водой. Вздрогнул всем корпусом, так, что пассажиры схватились за страховочные леера.

– О! – подал голос Салидзе. Видимо, бригадир от неожиданности немного потерял контроль над собой (обычно Георгий старательно взвешивал каждое слово, дабы не сказать лишнего). – Неужто в этот раз не пролез? Не хватало дыры в корпусе… – и тут он осекся, вспомнив, сколько людей слышат его слова.

Но Дима Клоков успел отметить фразу «неужто в этот раз». По всему получалось, что Жора был тут не впервые и ему уже доводилось подходить на катере к берегу. Возможно, в тот день, когда на остров высаживали тройку нынешних «хозяев» – тех, что встречали прибывшую группу рабочих?

Никто из экипажа не появился на палубе, не было заметно никакой суеты, словно ничего не произошло. Катер, резко отработав назад, чуть изменил курс, подкатил к остаткам причала, почти к самому берегу – глубина там оказалась очень даже приличной. Мягко ткнувшись в толстое бревно, замер. Салидзе тут же схватил трос, кинул его на берег, и один из людей, ожидавших прибытия катера, ловко, сноровисто закрепил конец на железной опоре.

– Прибыли, – коротко сообщил бригадир.

Суденышко неподвижно стояло возле острова, названия которого наемные рабочие не знали. Стояло и едва заметно покачивалось на волнах, а люди на палубе замерли неподвижно, словно им требовалось время, чтобы осознать: «Прибыли!»

– Побыстрее, пожалуйста! – подал голос один из встречавших. – Пожалуйста, – повторил он. – Надо постараться выгрузить топливо и еду за полчаса-час, чтобы катер мог уйти… обратно.

Человек на берегу чуть было не сказал – куда должен уйти катер. Чуть не произнес вслух название корабля. Но вовремя остановился.

– Да-да! – тут же заторопился Жора. – Коллеги! Мы прибыли и поступаем в распоряжение группы инженеров нашей компании. Выгружаемся на берег. Вещи пока оставляем тут, возле скал. Сначала надо освободить катер – ящики с едой, бочки с горючим. Начинаем! Аккуратнее с теми упаковками, на которых стоит знак «хрупкое».

Колонистов не надо было долго уговаривать. Всем и так не терпелось сойти на берег. Первым по ветхому, скользкому причалу пробежал Леха-Гестапо. Спрыгнув на землю, Леха ненадолго замер. Вдруг, покачнувшись, схватился на торчащее из воды бревно, выматерился.

– Вот, блин, – повернувшись к сотоварищам с глупой улыбкой, сказал он. – Земля качается…

Люди один за другим начали спускаться на берег, со многими происходило то же самое, что и с Лехой. За время путешествия на корабле – а это было около полутора суток – они привыкли к качке. Пусть небольшой, пусть малозаметной, но постоянной. И теперь, сойдя на твердую землю, на неподвижную опору, «качались» сами, по инерции.

Дима ступил на берег одним из последних. Так уж вышло, что его опередили почти все. С ним произошло ровно то же самое, что с Лехой, – потеряв равновесие, Клоков чуть было не упал, но его поддержал Святослав Фокин, оказавшийся рядом. «Спасибо», – одними губами прошептал Дима.

Оставив баул с вещами в стороне, как приказал бригадир, Клоков шагнул к ящику, за который уже схватился Сашка Гарин. Крякнув от натуги, они приподняли ношу. Медленно, пошатываясь, потащили ее вслед за Лишневым и Доценко, которые перли еще более здоровый груз.

Пройти надо было всего несколько сот метров. Но за это время Дима Клоков вымотался так, будто целый день разгружал вагоны. Обогнув один черный домик, потом другой, они поставили ящик перед третьим. Там, куда показал один из «хозяев».

Отдыхать пришлось на ходу – чтобы не отстать от коллег. Работали все. Работали быстро, как-то остервенело, чуть ли не бегом направляясь к берегу, чтобы подхватить очередной груз.

Второй раз Дима опять тащил контейнер вместе с Гариным и сил потратил еще больше. Пока брел обратно к берегу, никак не удавалось восстановить дыхание. На третий раз его напарником оказался Доценко, потому что Лишнев попер какой-то баул в одиночку. Марат, ухватившийся за ручку железного ящика, оказался без помощника.

Клоков шагнул к Доценко, нагнувшись, схватился за ручку. Охнул – Марат выбрал очень тяжелую ношу, – приподнял, выпрямился. Вдруг перед глазами появились белые звездочки. Земля вновь закачалась. Дима попытался не упасть, но рядом не было никакой точки опоры, и бывший студент, словно мешок с опилками, повалился на камни.

Вадим Мусин, сотрудник аналитического отдела «Норднефтегаза», сильно переживал из-за допущенной ошибки. Он работал в компании третий год, и до сих пор за ним не числилось ни одного хоть сколько-нибудь серьезного прокола.

Неожиданная командировка в Санкт-Петербург, случившаяся несколько дней назад, выбила его из колеи. Во-первых, Вадим не ожидал ничего подобного. Во-вторых, собирался спокойно отметить тридцать четвертый день рождения в кругу друзей. С выездом на шашлыки, куда-нибудь подальше от Москвы. В итоге его выдернули чуть ли не из-за праздничного стола. Выезд получился не за Садовое кольцо и даже не за Кольцевую, а в Питер.

Вот тебе и день рождения! Но это, как оказалось, было не самым страшным. Он, Вадим, всегда отличавшийся аккуратностью, теперь откровенно «зевнул». Тот парень, Клоков, обвел его вокруг пальца. Конечно, если говорить честно и откровенно, как на духу, Вадим сразу отметил, что рыжий парень слишком ухожен и воспитан для сироты. Грамотно пишет и нормально изъясняется. Короче, врет. Но копаться в деталях чужой биографии не хотелось. Хотелось побыстрее вернуться обратно, выцепить Анжелку, ребят. Махнуть подальше от города…

Кто бы мог подумать, что инструкции окажутся столь важными? Хоть бы предупредили, черти! А то – «обычный набор», «обычный набор»… Вот и донабирались! Блин, да если б он знал, что Феропонтов лично будет контролировать операцию! Подумать только, сам начальник службы безопасности «Норднефтегаза» нашел ошибку Вадима. Теперь не отвертишься…

Триндец квартальной премии, хана доверию со стороны Соколова. Это раньше босс проверял результаты его, Вадима, работы спустя рукава. Доверял. Да. Петровичу тоже влетело, видать. Уже второй день ходит мрачнее тучи. Едва кивает в ответ на приветствие, не «нагружает» работой. Словно он, Вадим Николаевич Мусин, перестал существовать. Пустое место, а не сотрудник.

И даже с работы пораньше сбегать теперь не тянет. Почему? Раньше было трудно до вечера досидеть, все больше мысли были то об Анжелке, то о Лидке. То об обеих сразу, или еще о какой… ненароком подвернувшейся… к месту.

Вадим аккуратно досидел до конца рабочего дня, но его трудовой героизм никого не восхитил. Мусин помаялся дурью еще немного, ковыряя пальцем в носу. Соколов по-прежнему находился в кабинете, но ретивого сотрудника к себе не вызывал. Новой работы не давал, исполнением старой не интересовался. Зайти, что ли, самому? Спросить, насколько все это серьезно и надолго? Может, получится убедить старика, что промашка вышла случайно, на фоне дня рождения?

Вадим, поколебавшись, встал из-за стола, поглядел в окно. На Москву потихоньку опускался вечер. Фонари уличного освещения еще не горели, но рекламные стенды уже вспыхивали то в одном месте, то в другом. Вздохнув, Мусин шагнул к двери в кабинет начальника аналитического отдела. Поднял руку, чтобы постучаться, как вдруг та сама распахнулась.

Его начальник, Соколов Юрий Петрович, стоял на пороге. Вадим застыл напротив босса, с приподнятой рукой. Потом медленно опустил ее вниз.

– Какие-то вопросы? – глядя в сторону, тускло спросил Соколов.

– Петрович… – смешался Вадим. То, о чем он собирался говорить с начальником, вдруг потеряло смысл. Видно, несколько последних дней дорого обошлись боссу – он как-то разом постарел, под глазами появились мешки. – Петрович, слушай, ну виноват я! Виноват, да. Исправлюсь, вот те крест!

– Езжайте домой, – холодно произнес Соколов и, чуть отодвинув сотрудника в сторону, вышел из кабинета, захлопнув дверь.

Мусин онемел. Щелкнул замок, включилась сигнализация. Начальник прошел до выходной двери. Исчез в коридоре, так и не обернувшись. Сердце Вадима застучало быстро-быстро. Он вдруг понял, что дело значительно хуже и тут пахнет не только квартальной премией. «Уволят», – с ужасом подумал Вадим.

Настроение разом снизилось до нуля. Усевшись в «Тойоту», Мусин попал ключом в замок зажигания только с третьей попытки. Больше уже не хотелось думать ни об Анжелке, ни о Лидке. Ни о том, что в Москву пришло тепло и дамы «разделись». Многие уже скинули тяжелую зимнюю одежду, переключились на плащи, а то и на «мини». На улицах было на что посмотреть.

Но Вадима не тянуло завязывать новые знакомства. Внутри поселилось беспокойство. И это оказалось непривычным. Тягостным. Словно бы он враз, за полдня, утратил веру в себя. Впрочем, неудивительно. До этого жизнь бежала по накатанным рельсам, все было просто и хорошо. Стабильно и твердо. И не беда, если порой скучновато. Потому что всегда можно добавить «специй». Новых ощущений. Вдоль трассы, по которой Мусин ежедневно возвращался домой, голосовали и блондинки, и брюнетки. Симпатичные…