Великая эвольвента

Столь блистательно начавшись, не состоялась в своих исторических потенциях в элитном и управленческом звене подорванной ещё Иваном IV. В правление же Петра, идея Страныв русском сознании веками перевешивавшая идею государства, была отодвинута механизмом последнего. Пропахав между ними борозду, царь придал государству структуру, при которой не могло эволюционировать сознание. Созданные, но не коренившиеся в существе Страны формы и обусловили историческую нестабильность государства, Император явно недооценил важность сохранения в народной жизни, помимо традиционного религиозного, ещё и (как сказали бы сейчас) . Ибо лишь оно, наряду с единодушием в устроении Страны, могло стать надёжным подспорьем в грандиозных начинаниях Самодержца. Неподъёмность поставленных задач не в последнюю очередь была обусловлена серьёзным изменением этнокультурного содержания государства. Продолжившись в сто- летнем расшатывании молодой Империи (ибо не оказалось во всём XVIII в. на российском троне достойных Петра наследников), процессы размывания этноструктуры России особенно внятно заявили о себе в XIX столетии. В этом веке в бытии России з(напомню, в петровское правление по мнению специалистов сокращённого на треть!). Русская и разъединил понятия. её истинного Величества – Народа Империя ввиду предшествующего Петру изменения духовного содержания Московской Руси, , Пётр Великий сорвал Русь с настила Страны непосредственно русское в искомых обстоятельствах ставшего Российским. почвенного сознания акрепилось трагическое отторжение от грандиозного обустройства Страны

Дистанция между Страной, выразителем которой был народ, и государством, лицом которого была пресловутая «петербургская монархия», после Петра I быстро увеличивалась. Восстание «декабристов», не имевших цельной программы, всё же имело целью сократить это расстояние, ибо «держало в уме» главенство в Стране народа. Проблема всё активнее заявляла о себе, но цари в упор не замечали её.

III

Ещё при жизни Сперанского один из самых умных министров Императорского Двора П. Д. Киселёв без особого успеха

убеждал Николая I в необходимости идти путём чтобы «рабство уничтожилось само собою и без потрясений государства». Но, ни программа Сперанского (это мы знаем), ни идеи Киселёва не были приняты во внимание. Настоятельные требования реформ неизменно расшибались о «твердь» псевдоимперского мышления. В лучшем случае, идя покругу, всё возвращалось на круги своя. Николай любил повторять, что ему нужны «не умники, а верноподданные». «Умников» – министра финансов Е. Ф. Канкрина (сменившего в 1923 г. «умом неповоротливого» финансиста Д. А. Гурьева), министра уделов Л. А. Перовского и в особенности самого П. Д. Киселёва, бывшего Первым министром государственных имуществ, – Николай особенно не терпел. В соответствии с требованиями царя к сановникам, Правительство заполонили посредственности. «Он хотел бы, – писал о царе С. М. Соловьев, – отрубить все головы, которые поднимались над общим уровнем». постепенной ликвидации крепостного права,

«Рубить головы» Николаю не было нужды, ибо его министры и ближайшие приспешники и без того, – по природе своей были на голову ниже «общего уровня». Таковым был (к слову, карликового роста) министр иностранных дел К. В. Нессельроде, министр Императорского Двора В. Ф. Адлерберг, военный министр А. И. Чернышев, обер-прокурор Синода Н. А. Протасов, главноуправляющий путями сообщения П. А. Клейнмихель, шеф жандармов А. X. Бенкендорф. Но, не смотря на свой уровень, «каждый из них просидел на своём посту как минимум половину николаевского царствования», – пишет Н. Троицкий, и добавляет: