В августе 1941

Другой разведчик, Р. Гамотта, уже успел проявить себя в Польше, где заслужил славу умелого «организатора восстаний и партизанского движения». В ориентировке на него сообщалось: «Гамотта – 40 лет, ранее сообщалось Комута, сражался на польском фронте, хорошо говорит по-русски. […] Возможно, иранская тайная полиция произведет негласную выемку на квартире Гамотты, так как он печатает у себя на квартире и, по-видимому, хранит секретные документы. Живет Гамотта на Хиабан Хаян»[114].

О значимости Р. Гамотты как агента говорил тот факт, что он был в близких отношениях с Г. Гиммлером. Доклады Р. Гамотты обрабатывались лично германским военным атташе в Тегеране фон Гельдером. Направив этого аса шпионажа в Иран, Берлин снабдил его крупной суммой денег, а прогермански настроенные иранцы помогли ему устроиться на работу в общество «Иранэкспресс», что дало Р. Гамотте возможность свободно передвигаться по всей стране[115]. Официальным прикрытием его шпионской деятельности служила работа корреспондентом агентства «Трансоцеан»[116].

В Тебризе, Реште, Казвине и других городах Гамотта вместе со своими подручными лихорадочно занимался комплектованием профашистских военизированных групп и отрядов, каждый из которых насчитывал 10–12 вооруженных прислужников Третьего рейха[117]. Будущих диверсантов обучали методам и тактике диверсионно-разведывательных действий, основам минно-подрывного дела. При подготовке подрывников главный упор немецкие инструктора делали на умении подопечных самостоятельно изготовлять взрывчатку и средства взрывания из подручного материала. Диверсантов обучали определять наименее защищенные места в обороне стратегических объектов, каким, например, была Трансиранская железная дорога, рассчитывать оптимальный вес взрывного устройства, маскировать место минирования. Конечно, условия обучения были далеки от тех, которые существовали на Бранденбургском полигоне абвера, где в глубоком овраге были расположены рельсы, установлены опоры линий связи, электропередач и имелись другие сооружения для взрыва и поджога. Однако энтузиазм «учеников» брал свое: за умеренное вознаграждение они были готовы выполнить любые поручения.

Не отставали от своих молодых коллег старые «волки» шпионажа Платте и Вольф. Каждый из них добился определенных успехов. Последний с целью установления близких связей с работниками пехлевийского порта систематически делал подарки начальнику местной таможни Никону, в частности, подарил этому чиновнику радиоприемник стоимостью 5000 риалов[118] и в конечном счете втерся к тому в доверие. В результате немцы добились передачи руководства работой порта германским подданным, что дало новые возможности для шпионажа на севере Ирана.

Другие германские агенты, действовавшие под видом представителей фирмы «Вебер-Бауэр», должны были взять под свой контроль строившуюся дорогу Тегеран – Тебриз и выходившую к самой границе СССР дорогу Тебриз – Джульфа. В этих городах под видом транспортно-экспедиторских контор были открыты шпионские центры. Кроме того, подобные конторы были открыты в Бабольсере, Бендер-Шахпуре (в настоящее время – Бендер-Хомейни) и Баджигиране.

Активную шпионскую деятельность в Иране вели немецкие фирмы «АЕГ», «Атлас», «Ауто-унион», «Вилли Шнель», «Крупп», «Сименс», «Феррошталь»[119]. Эти компании служили прекрасным прикрытием, превратившись фактически в филиалы абвера. Их представителями в Иран, как правило, назначались старшие офицеры вермахта. Представителем фирмы «Сименс» был Г. Раданович-Гартман, а его заместителем назначен полковник Кефкен. Фирму «Байер» представлял Шюттер, имевший чин генерала вермахта[120]. С помощью этих фирм гитлеровцы доставляли в страну амуницию и материалы, необходимые для оснащения военизированных групп.

Немецкая разведка опиралась в своей деятельности на клубы с характерными названиями: «Браунес хаус» («Коричневый дом») и «Тевтония» в Тегеране или «Дойчес хаус» («Немецкий дом») в Тебризе. Наиболее плотной германская шпионская сеть была в приграничных с СССР районах, а также в районах, прилегающих к Персидскому заливу, и особенно к Британской Индии. В 1940 г. нацисты приступили к строительству «Назиабада» («Города нацистов»), который должен был стать центром фашизма в Иране[121].

Активность германской агентуры на Среднем Востоке стала усиливаться с лета 1940 г., когда подготовка к нападению на Советский Союз стала главным пунктом гитлеровской стратегии.

31 июля 1940 г. после очередной беседы с Гитлером начальник генерального штаба сухопутных войск Ф. Гальдер записал в своем дневнике: «Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду»[122]. 8 августа 1940 г. верховное командование люфтваффе потребовало от Ф. Канариса, чтобы его ведомство срочно представило исчерпывающую информацию о советском военном потенциале, а также определило пункты, удобные для наступления против «Британской колониальной империи, исключая Египет и Гибралтар»[123]. Шеф абвера понял все правильно – речь идет об Иране.

Как ранее говорилось, осенью 1940 г., после провала советско-германских переговоров Гитлер принял окончательное решение начать войну с СССР. До июня 1941 г. в Германии шла подготовка к реализации плана «Барбаросса», все остальные операции были отодвинуты на второй план. После французской кампании Англию в Берлине уже не считали серьезным противником и планировали ограничиться против нее демонстрацией силы. Англичане вскоре прекратят сопротивление – так считал Гитлер. Главной целью стал для него Советский Союз.

В этой ситуации в Берлине стали рассматривать Иран как возможного союзника, полезного не столько в борьбе против Великобритании, сколько против СССР. Поэтому особое внимание стало уделяться районам, граничившим с СССР – Иранскому Азербайджану, Каспийскому побережью и Хорасанской провинции.

Факт высокой активности немцев в Иране подтверждается и архивными материалами. Мы располагаем исключительно важным донесением советского резидента, в котором говорилось, что «под видом исследователей, туристов, пикников и охоты немцы проникают и обследуют самые отдаленные уголки Ирана»[124]. В этом же донесении отмечалась деятельность проживавшего в Тегеране некоего доктора Симса – одного из руководителей фашистских ячеек на севере Ирана. Отмечалась также работа немецкого инженера Перца, в течение осени 1940 г. неоднократно разъезжавшего по всем приграничным районам.

С конца июля 1940 г. участились поездки немецких дипломатов из СССР в Иран. В августе в Иран выезжал помощник военного атташе германского посольства в Москве майор Шубут, в октябре – военный атташе Кристендорф и советник германского посольства Типпельскирх[125]. Нет сомнений, что эти поездки совершались с разведывательными целями.

Благоприятные условия для ведения немцами подрывной работы создавались пассивностью иранских властей, закрывавших глаза на деятельность в приграничной зоне контрабандистов и бандформирований. Уличить контрабандистов в шпионаже в пользу какой-либо державы было непросто, так как действовали они в основном через резидентов. И, тем не менее, органы госбезопасности СССР располагали определенными данными о ряде организаторов шпионско-контрабандистских групп из числа эмигрантов, проживавших в Иране.

Расскажем об одном из них, Курте Аллаярове. Сын крупного помещика, он вместе с отцом и братом бежал из СССР в Иран в 1931 г., где торговал коврами, одновременно занимаясь контрабандой. В Каахкинском районе К. Аллаяров имел много родственников, которых пытался использовать в своих интересах. В 1936 г. был задержан при переходе границы из Ирана в СССР. При нем ничего не обнаружили, и советское правосудие проявило гуманность, осудив К. Аллаярова «всего» на два года. После отбытия наказания К. Аллаяров вновь нелегально бежал в Иран. Там он организовал группу вооруженных контрабандистов и по заданию своих хозяев неоднократно направлял своих подручных для сбора сведений о военных объектах в район Каахка, Мары, Теджена, Ашхабада[126].

На участке советского пограничного комиссара по Бахарденскому району в течение 1940 г. пограничники задержали 45 бандитов, у которых были изъяты шесть револьверов, 18 винтовок, 652 патрона и различные контрабандные товары. На участке по Каахкинскому району за этот же период пограничниками было задержано 17 перешедших с иранской территории бандитов, у которых были отобраны пять винтовок, четыре револьвера, 358 патронов и контрабандные товары. На совместном заседании пограничных комиссаров 18 января 1941 г. иранский пограничный комиссар не только признал факт систематических переходов бандитов из Ирана на территорию СССР и обязался привлечь их к ответственности, но и обещал поставить перед соответствующими органами вопрос о выселении указанных лиц с приграничной полосы[127]. Однако никаких действенных мер иранские власти так и не предприняли. Между тем среди контрабандистов и других иранцев, нелегально пересекавших границу, было немало тех, кто выполнял задания абвера и СД.

За первые три месяца 1941 г. только на участке советско-иранской границы в Закаспии было задержано 34 нелегально перешедших на территорию СССР из Ирана контрабандиста, часть которых, по-видимому, выполняла задания германской разведки. При этом советскими компетентными органами были установлены факты направления контрабандистов на территорию СССР с ведома представителей иранских пограничных и таможенных органов[128].

В этой ситуации советские власти, опасаясь в случае начала войны удара в спину так называемой «пятой колонны» и с целью ликвидации поддержки контрабандистов со стороны проживавших на территории СССР иранских подданных, приняли меры по принудительному их выселению из некоторых районов Советского Азербайджана.

Гуманизмом это решение не отличалось, но у И. Сталина был свой резон. Сталинская политика депортации коснулась иранцев еще до начала Второй мировой войны, когда решением Политбюро от 19 января 1938 г. НКВД СССР было предложено всех иранцев, проживающих в приграничных районах Азербайджана и оформивших советское гражданство, в месячный срок переселить в Казахстан[129].

Насколько необходимы были эти меры, мы можем понять только с учетом того, что в пограничных с СССР районах Северного Ирана немецкие агенты без всяких помех производили топографическую съемку местности, фотографировали стратегически важные объекты. В Миане, Хамадане и других городах имелись тайные передвижные радиостанции. В прикаспийских портовых городах Ноушехре, Бендер-Шахе, Пехлеви тренировались диверсанты, которых готовили к переброске в советские Азербайджан и Туркменистан для совершения различного рода диверсионных акций. Офицеры СД П. Вейзацек и Ф. Иштван за время своего пребывания в стране осуществили несколько забросок лазутчиков в Ашхабад, Баку и даже в Тбилиси[130].

В начале марта 1941 г. все зарубежные резидентуры авбера получили приказ усилить шпионскую деятельность против СССР. 24 марта Ф. Канарис вместе с ближайшими помощниками Брюкнером, Г. Пикенброком, Э. фон Лахузеном и Э. Штольце провели совместное совещание с чиновниками из министерства И. Риббентропа, на котором обсудили вопросы подрывной работы в Иране.

Реализовывать их замыслы должна была обосновавшаяся в Иране германская агентура. К этому времени в районе Миана для проведения диверсий на советских военных и промышленных объектах, транспортных узлах были заготовлены тонны взрывчатых веществ. В районе Тебриза и в других узловых пунктах размещались немецкие склады оружия и боеприпасов[131]. Всего за первые восемь месяцев 1941 г. из Германии в Иран по различным путям было транспортировано 12 тыс. т вооружений[132].

Значительную роль в организации шпионажа против СССР с территории Ирана предстояло сыграть майору абвера Бруно (Бертольду) Шульце-Хольтусу. «Моя история началась с белого пятна на карте России, которое бросилось мне в глаза одним февральским вечером 1941 г., когда я смотрел на эту карту в своем кабинете в здании авбера в Берлине», – впоследствии вспоминал майор[133].

Через пару недель Б. Шульце-Хольтус уже был в Иране. Для того чтобы получить свободу рук для своей деятельности, ему требовалось получить пост вице-консула в Тебризе. Посол Э. Эттель, хотя и с подозрением отнесся к вновь прибывшему представителю абвера, но согласие на назначение его консулом после некоторых раздумий дал.

Вскоре сработал еще один план Б. Шульце-Хольтуса – советские власти вручили ему транзитную визу, и он с документами археолога – «специалиста по религиозным памятникам старины» – направился в СССР.

Б. Шульце-Хольтус стал единственным среди немецких разведчиков, опубликовавшим воспоминания о своей работе в Иране. Уже после войны он назвал поездку в Советский Азербайджан «самой напряженной» в своей жизни.

Вот как описывает «путешествие» Б. Шульце-Хольтуса неизвестный источник: «Бруно Шульце как пассажир (Б. Шульце-Хольтус следовал поездом до Баку, а оттуда пароходом до порта Пехлеви. – А.О.) вел себя не лучшим образом. Каждые 30 минут он выскакивал из купе, в котором был еще один пассажир – директор крупного завода в Армении, и, извиняясь за болезнь мочевого пузыря, мчался в туалет. Там из потайного кармана вытаскивался блокнот, куда “знаток школьного дела и религии” заносил сведения о расположении железнодорожных и промышленных объектов с их краткими характеристиками, о нефтехранилищах, аэродромах, воинских казармах, скоплениях техники, даже о водонапорных башнях, т. е. обо всем, что можно было увидеть из окна вагона и что могло пригодиться германской военной разведке. Шульце еще не знал даты нападения на СССР. Но миссия его уже входила малой частью в гигантский план подготовки к войне»[134].

Особенностью работы Б. Шульце-Хольтуса было то, что он ориентировался на помощь не только платных агентов, но и добровольных помощников из числа армянских и азербайджанских националистов. Им были завербованы азербайджанские эмигранты из партии «Мусават» и армянские эмигранты, принадлежавшие к партии «Дашнакцутюн»[135].

Мусаватистам за «услуги» Б. Шульце-Хольтус обещал создание «независимого азербайджанского государства». Один из соратников Б. Шулье-Хольтуса – руководитель азербайджанских националистов доктор Азади – таким образом охарактеризовал позицию своих сторонников: «Десятилетиями мы живем в пространстве, которое определяется противоречиями между Россией и Англией. Россия, используя нашу прежнюю слабость, отобрала у нас Кавказ. Разделенный Азербайджан – это для нас, как Эльзас и Лотарингия для немцев»[136].

Близкие по смыслу аргументу приводились Б. Шульце-Хольтусом при работе с дашнаками. «Германия, безусловно, победит и власть в Армении перейдет в ваши руки. В будущем мир увидит новую, великую Армению. Вы получите свою историческую родину, но надо постараться, чтобы в Берлине достойно определили ваши усилия», – убеждал армянских националистов Б. Шульце-Хольтус[137].

Говоря о дашнаках, отметим, что некоторые из них контактировали не только с людьми из абвера, но и с представителями СД, в частности с Р. Гамоттой[138]. Есть даже сведения, что шеф гестапо Г. Мюллер обсуждал с дашнаками перспективы сотрудничества после захвата Кавказа вермахтом. Издаваемая в Берлине в годы Великой Отечественной войны газета «Айастан» писала, что «как малыши собираются вокруг матери, так и армянский народ должен сплотиться вокруг германского». Поэтому неудивительно, что практически все лидеры дашнаков, нашедшие приют в Иране, так или иначе сотрудничали с немцами. Однако рядовые члены этой партии, особенно те, кто выехал из СССР в 1937–1939 гг., предпочитали воздерживаться от контактов с германской разведкой. Что же касается мусаватистов, то среди них не было раскола. Их относительно малочисленная организация, сразу же увидела в лице гитлеровцев союзников в удовлетворении своих политических амбиций.

Однако не стоит обвинять эмигрантов в симпатиях гитлеровскому режиму. Симпатизировали они прежде всего денежным знакам. Еще совсем недавно они получали подпитку из Парижа. По данным НКВД, в сентябре 1939 г. зарубежные организации сторонников находившегося в эмиграции меньшевистского правительства Грузии, азербайджанские мусаватисты, армянские дашнаки по заданию французской разведки вели активную работу по переброске диверсантов в Закавказье, и в первую очередь в Азербайджан, для совершения диверсионных актов на бакинских нефтепромыслах[139].

К началу июня 1941 г. немецкая разведка установила связи с организацией «Шамиль», состоявшей из грузинских политэмигрантов[140]. Среди самих иранцев Б. Шульце-Хольтусу и его сподручному Штилике удалось завербовать сына начальника полиции Тебриза и офицера штаба одной из дивизий, дислоцировавшихся в этом городе[141].

Во второй декаде июня 1941 г., выполняя указания Берлина, Б. Шульце-Хольтус направил шесть агентов в район Кировобада для сбора развединформации о советских военных и гражданских аэродромах. Однако при переходе границы группа столкнулась с пограничным нарядом. Завязалась перестрелка, в ходе которой все шесть лазутчиков получили тяжелые ранения и были вынуждены вернуться на базу[142].

Стоит остановиться на общих принципах сотрудничества германской разведки с армянами, азербайджанцами и грузинами, так как работа с нацменьшинствами была одним из приоритетов абвера. Правило, которому следовала германская военная разведка, заключалось в том, чтобы никогда не давать националистам далеко идущих политических обещаний. Это было серьезным просчетом, поскольку представители национальных меньшинств Востока, чувствуя бесперспективность сотрудничества с нацистами, ставили отношения с ними исключительно на коммерческую основу, не желая погибать за величие Третьего рейха. У них были свои цели и задачи, далекие от идеалов германского фашизма.

Деятельность Б. Шульце-Хольтуса имела успех потому, что он отошел от тесных рамок негласных ведомственных инструкций, запрещавших ему давать конкретные обещания. Правда, все его обещания были всего лишь словами, так как никаких резолюций о независимости Армении, Азербайджана или Грузии от Гитлера и других лидеров Третьего рейха не исходило. Надеясь вызвать мощное сепаратистское движение в республиках Закавказья, гитлеровские спецслужбы всего лишь создали так называемые Азербайджанский и Армянский национальный комитеты.

К этому времени в Иране начали действовать эмигрантские антисоветские организации – филиалы так называемого «Туркестанского национального центра» (ТНК). Характерно, что сам центр находился в Берлине. Главной целью этой организации являлось создание благоприятных условий для вербовки агентов с целью последующей заброски их на территорию республик Средней Азии.

Возглавлял ТНК общественный и политический деятель, публицист, бывший эсер и уполномоченный Временного правительства по Туркестанскому краю Мустафа Чокаев (Чокай-оглы)[143]. Находясь в плену собственных иллюзий, этот идеолог борьбы за свободу и независимость «Единого Туркестана» в ответ на предложение немцев возглавить так называемый Туркестанский легион выдвинул программу сотрудничества с Берлином. В этой программе было два основных пункта: 1) подготовить кадры для будущего Туркестанского государства в учебных заведениях Германии; 2) создать из числа пленных соотечественников воинские формирования, которые должны быть использованы только при подходе к границам Туркестана и Ирана. Как и многие политики на Востоке, он просчитался: Гитлера Туркестанский легион интересовал только как пушечное мясо.

Однако прозрение у националистов наступило не сразу. Подталкиваемые германскими спецслужбами, активизировали работу против СССР такие эмигрантские организации как «Шарк Юлдуз» («Звезда Востока») в Мешхеде, «Туркменский национальный союз» в ауле Хасарча, «Туркестанское национальное объединение» в Стамбуле и другие более мелкие союзы и группы[144].

Немцы также предприняли попытку установить связь с проживавшими в Иране участниками Белого движения, которыми руководил бывший генерал императорской армии А.И. Выгорницкий. Известный в свое время востоковед, военный переводчик, он был первым русским офицером, который выучил язык хинди. Несмотря на свой преклонный возраст, он представлял интерес для немецкой разведки. Как профессиональный разведчик, прекрасно знавший Восток, и как уважаемый человек среди эмигрантов он был незаменим.

Советская разведка дала следующую ориентировку на А.И. Выгорницкого: «Генерал Выгорницкий (Выгорницкий Александр Иванович, 1868 —? генерал царской армии. С августа 1915 г. – командир 494-го Верейского пехотного полка) приступил к уточнению списков белогвардейцев, сведенных в бригаду. Организационные мероприятия будут проводиться по получению указаний от генерала Бискупского (Бискупский Василий Викторович, 1878 —? генерал-майор царской армии). С декабря 1914 г. – командир 1-го лейб-драгунского Московского полка, в эмиграции возглавляет «Центральное управление по делам русской эмиграции» в Берлине, в 1936 г. был назначен на пост верховного комиссара по делам русских эмигрантов в Германии»[145]).

А.И. Выгорницкий, по некоторым сведениям, действительно поддерживал контакты с генералом В.В. Бискупским – начальником Управления делами российской эмиграции в Берлине. В.В. Бискупский, как известно, одобрил нападение Германии на СССР, но, в отличие от других коллаборационистов, надеялся на замену Гитлера другим политиком, который понимал бы значение русской эмиграции для борьбы с большевизмом.

Упоминая белогвардейцев, осевших в Иране, было бы несправедливо определять их как серую массу, достигшую той степени озлобленности, чтобы сотрудничать с кем угодно, лишь бы нанести ущерб СССР. После 22 июня 1941 г. многие из них встали на позиции русских патриотов, порвав все отношения с немцами.

Значительных успехов германские эмиссары достигли в южных провинциях Ирана. Этот успех в известной степени был связан с особенностями политической обстановки в этом регионе. С одной стороны, здесь была слаба власть центрального правительства, с другой стороны, к сотрудничеству с немцами активно стремились лидеры антибритански настроенных племен, прежде всего, кашкайцы. Оказать им посильную финансовую помощь, снабдить оружием и организовать мощное антибританское выступление – такие перспективы рисовались перед абвером и СД. Клубок противоречий, острое соперничество между тремя силами – иранским правительством, британцами и собственно вождями кочевых племен – открывали широкие возможности для привлечения последних в вооруженные выступления против Великобритании.

В первых числах июня 1941 г. германские спецслужбы в Иране получили мощное подкрепление в лице отступивших из Ирака после провала выступления Рашида Али аль-Гайлани отрядов лучшего нацистского спецназа «Бранденбург-800». Это воинское подразделение подчинялось непосредственно шефу второго отдела абвера Э. Лахузену и предназначалось для ведения боевых действий в тылу войск противника.

Некоторый опыт у «Бранденбурга-800» на этот счет имелся. В Ираке 11 мая 1941 г. «бранденбуржцы» взорвали две канонерские лодки и захватили около 50 кораблей обеспечения, нанесли серьезный урон британским войскам на Великом караванном пути из Дамаска в Рутбу. В конце мая в долине реки Тигр бойцы «Бранденбурга-800» организовали засаду на подразделения регулярной британской армии, уничтожив при этом около 100 солдат и офицеров противника. Перебравшись в Иран, следуя своему знаменитому девизу «Для Бранденбурга все дороги хороши!», спецподразделение должно было осуществить захват аэродромов, мостов, плотин и других стратегических объектов, а также перейти советско-иранскую границу с последующей организацией диверсий в советском Закавказье.

Подготовка «бранденбуржцев» вызывала уважение. Бойцы «Бранденбурга-800» знали восточные языки, владели техникой прыжка с парашютом, десантирования на побережье, движения по пересеченной местности. Они были обучены вести боевые действия в сложных погодных условиях иранской пустыни и ночью, были хорошо знакомы с различными видами стрелкового оружия и военной техники. Главная задача «бранденбуржцев» сводилась к тому, чтобы с помощью маскировки и введения противника в заблуждение добиться эффекта внезапности, который должен был использоваться идущими за ними немецкими войсками. При этом внезапность носила тактический, а иногда и оперативно-стратегический характер. Применение «Бранденбурга-800» было таким разнообразным, что охватывало все мыслимые формы и методы, присущие операциям разведывательно-диверсионного характера при полной или частичной маскировке. При полной маскировке использовалась форма одежды противника и его вооружение, чтобы было нарушением правил ведения войны.

Безусловно, эти приготовления не могли пройти незаметно. Советская разведка получала необходимую информацию о деятельности немцев в Иране. Но почему не принимались меры в феврале, марте, апреле 1941 г., т. е. еще до начала германской агрессии против СССР? Увы, но советское руководство четко следовало курсу пакта Риббентропа – Молотова, следуя которому было принято считать, что вся активность абвера и СД в Иране направлена прежде всего против англичан и не затрагивает непосредственно интересы СССР. Не принимая никаких особых мер, в посольстве СССР в Тегеране продолжали следить за германской колонией, собираю ценную информацию о Ф. Майере, Б. Шульце-Хольтусе, Р. Гамотте и других.