Свет истины

Монотонное потрескивание цикад иногда перемежалось уханьем ночных птиц, а иногда вдруг где-то совсем рядом громко хрустела ветка под лапами осторожных зверей, которые только по ночам выходили из своих укрытий в поисках добычи...

А утром поднимались, и двигались дальше подкрепившись горстью орехов или ломтем вяленого мяса. Корсары ели обезьян и сырой дикий маис, ловили змей и лягушек, от одного вида которых кое-у кого начиналась тошнота. Однажды убили каймана, но зверь оказался старым, и от мяса так разило мускусным духом, что их тут же вывернуло наизнанку. В другной раз подстрелили и съели ягуара, зажарив на вертеле, несмотря на гнусный вкус. При этом даже находили в себе силы шутить, что раз ягуару позволено есть людишек, людям тем более можно кушать ягуарятину.

Местность вокруг стала постепенно меняться – непроходимые джунгли уступали место холмистым, слегка заболоченным землям, гигантские деревья – низким, ползучим кустарникам с колючими ветвями, усыпанные огромными белыми цветами. Соцветия издавали сладковатый аромат, слегка пьянящий и какой-то усыпляющий – и огромные бабочки самых причудливых расцветок вились над ними, словно исполняя необычный танец.

Четыре дня пробивалась колонна пиратов сквозь лесные дебри, а на третий, когда солнце стояло уже высоко в небе, раздался радостный крик разведчиков. Они вышли на опушку леса. Перед ними расстилалась бескрайняя долина, за которой на горизонте виднелась морская синь, а вдали маячили первые городские строения. Выбравшись из леса на равнину перед городом, оборванные и измученные флибустьеры увидели Туделу, купающуюся в золотом сиянии солнца. И каждый невольно подумал что ему почудился этот белый город.

В предрассветной мгле пиратские разведчики уже рыскали по равнине, как волки – оборотни. Они подобрались к самым стенам города и даже успели пересчитать солдат перед закрытыми воротами, пока выстрелы с башен не отогнали пиратов.

* * *

А на ранней заре пиратский лагерь взорвался стрельбой и криками – изрядная часть капитанов и их команд подняла бунт.

Толпа расшвыряла людей Рагира и явилась к его палатке.

Они вопили и орали, обвиняя Морриганха во всех смертных грехах, что он привел их сюда на гибель, что им не взять город, а на обратную дорогу нет провианта.

Мало помалу все воинство собралось вокруг стоящего на возвышении Рагира. Они ревели, как быки, перекрикивая друг друга, а он молчал, и вот, наконец, гвалт мало-помалу утих, а самые нахальные сорвали себе глотки.

И тогда предводитель пиратов начал:

– Я не понимаю вас! Вы сами согласились идти на Туделу, зная, что предстоит вовсе не легкая прогулка! И вот теперь у самого порога победы вы готовы струсить и повернуть? Отлично – уходите! Пять или шесть дней пути отделяют вас от кораблей. У нас припасов на один день, так что вам будет очень трудно добраться до берега, коль вы вздумаете обратиться в бегство.

Да, я знаю, дело предстоит жаркое! Город охраняет три тысячи солдат, и это не деревенские мужики и не вчерашние воры, которым раздали аркебузы и пики, и погнали в бой. Нас почти втрое меньше. Но вспомните, мы с вами брали неприступные города и вытрясали из них золото, как орех из скорлупы. Я обещал вам Эльмано – вы ограбили Эльмано! Я обещал вам Сархьено – и вы взяли его! Я обещал вам золото и серебро!! И кто скажет, что не имел его!

Так вот, я обещаю вам Туделу!!!

Вы можете повернуть и уйти – и, возможно, доберетесь до берега, кормясь травой и червяками. А можете уже через несколько часов жрать вкуснейшее мясо и запивать его добрым вином, обжираться блюдами, которые приготовят для вас повара всяких донов и сеньоров, и тискать их жен и дочерей! А потом – завалить их прямо на шелковых простынях их патио!

– Да!!! – взревел Рагир, воздев сжатые кулаки, да так громко, что все собравшиеся окаменели на миг. – Вы будете сношать этих утонченных гордых сучек, и они будут ублажать вас не хуже любой шлюхи! Это говорю вам я, Рагир, которого зовут Сыном Смерти! В городе столько золота и драгоценных камней, что немыслимо сосчитать. Если мы одержим победу, все вы до единого станете богачами. Вот перед вами Золотой Сундук. Побежите ли вы? Многие сложат сегодня головы на поле брани, но... Чем меньше нас будет, тем больше придется добычи на каждого оставшегося.

И в этот миг толпа вдруг ощутила себя единым целым и проняла – все так и будет, и нечего боятся! Он обещал, и он выполнит. Ведь для Сына Смерти нет ничего невозможного!

Раздались хриплые крики одобрения. Пикароны били себя по ляжкам и закатывали глаза.

Пираты рвали на груди лохмотья. Беглые солдаты палили в воздух.

А за спинами радостной толпы уже волокли в кусты трех наскоро прирезанных главарей угасшего бунта.

Тем временем Рагир вызвал к себе Эрреру.

Тот вскоре явился – бородатый, в разваливающихся сапогах и драных штанах, полуголый, на мускулистом торсе перекрещивались две бархатные синие перевязи, с саблей и дагой. Ничего от эгерийского офицера, который робко напросился всего несколько лет назад на службу к грозному пирату, в нем не осталось.

– Приятель, – осведомился капитан. – Тут гарнизоном командует твой старый знакомый Ромегас…

– Грязная козложопая свинья! – с чувством выразился бывший лейтенант.

– Это ясно. Но скажи-ка ты мне лучше, он что-то понимает в своем деле или нет?

– Он, вроде, шесть лет отвоевал в Фрисландии, – ответил Эррера. – Хотя вообще-то он все больше по дворцам да балам, но все же в делах побывал – орден Меча и Солнца пока еще задаром не дают. Извиняюсь, мой генерал, – Эррера так и не избавился от кое-каких офицерских привычек, – но больше ничего и не вспомню. Он ведь нас, пехотинцев, презирал. Кавалерист, у его коня ума побольше! Его послушать, так стрелки вовсе не нужны, а кавалерия выиграет любую битву!

– Кавалерия? – переспросил Рагир. – Любопытно... Вот, значит, как? Ну, хорошо...

Через два часа пираты двинулись на равнину, как черная туча.

Дон Хорхе де Ромегас, комендадор Туделы выстроил своих пехотинцев как и полагалось – в шесть каре, по две терции – пикинерской и аркебузирской.

Эгерийские солдаты в ярких мундирах стояли в боевом порядке у городских стен, впереди гарцевали на разгоряченных конях кавалеристы. Да не какие-нибудь – кирасиры верхом на могучих конях, закованные в броню, заранее наставлявшие длинные пики.

Ромегас внимательно изучал пиратов. Нестройная толпа в пять-шесть шеренг и впереди – пара сотен самых лучших стрелков. Именно так разбойники обычно и действовали – первый залп по офицерам и унтерам, а потом – атака на фланг, сближение бегом и расстрел солдат короны. Тех, как и положено, учили вести залповую стрельбу, а не прицельную. Но вот только сейчас им придется иметь дело с кавалерией.

Тем временем пиратский передовой отряд выдвинулся довольно далеко, а потом пираты встали, как вкопанные, по пояс в высокой траве, ожидая атаки. Вот закурились над ними дымки фитилей. На флангах уставились на эгерийцев две мелких пушечки на самодельных, вырубленных только что лафетах – бесполезное оружие при таком раскладе.

Начальник гарнизона оглядел нестройную толпу пиратов с брезгливым презрением и взмахом надушенного платочка дал сигнал атаковать.

На равнину вылетела эгерийская кавалерия и понеслась вперед под гром барабанов прямо на пиратов.

Триста шагов, двести...

Передовые стрелки дали залп, но как-то вразнобой и неуклюже.

Дюжины две конных вылетели из седел под копыта, но на этом все и кончилось.

Пираты-застрельщики принялись торопливо перезаряжать ружья, в основном построении кое-кто опустился на одно колено, пристраивая серпенты и «скорпионы» на самодельные сошки.

А потом передовой отряд вдруг дрогнул, и откатился назад. Кто-то вразнобой разрядил ружья в атакующую конницу, но основная масса просто ринулась прочь, смешавшись с товарищами. Конница же была уже в какой-то сотне футов.

Ромегас радостно взревел, чуть не спрыгнув с седла, – мерзкие пираты струсили при виде непобедимой эгерийской кавалерии, наводившей ужас на любого противника – от таких же всадников неверных, до угрюмых копейщиков-горцев Штралштанга.

Вот атакующие конники заслонили пиратов…

И в этот момент земля под копытами брызнула дымом и пламенем взрывов. Тела людей и лошадей взлетели вверх, подброшенные взрывами – и в считанные мгновения кавалерия Туделы превратилась в бесформенные груды человеческого и конского мяса.

Дон Хорхе ошеломленно уставился на хаотическое нагромождение искалеченных, извивающихся тел...

Рагир довольно улыбнулся, пригладив бородку.

Его затея удалась вполне.

Глупый индюк попался в ловушку, иначе и быть не могло. Ведь вся стрельба передового отряда имела главную цель – замаскировать дымки фитилей спрятанных в зарослях бомб и гранат. Не один час они с Эррерой и Старым Сидром тщательно рассчитывали длину фитилей, перемножая скорость их горения на скорость атакующей кавалерии – и расчеты не подвели.

Эгерийский штаб впал в смятение. Алые и золотые мундиры метались из стороны в сторону. Каждый офицер выкрикивал приказы во всю силу своего голоса. Оставшиеся конники развернули лошадей, а те, учуяв кровь, повернулись и в панике ринулись назад, туда, где стояли эгерийцы. И следом бросились в атаку корсары, вооруженные до зубов, увешанные пистолетами, ножами, саблями, пиками и даже гарпунами.

Всклокоченные головы и бороды, горящие яростью глаза...

А лучшие стрелки корсаров продолжали аккуратно выбирать цели и били без промаха.

Остатки конницы смяли ставшую вмиг рыхлой эгерийскую пехоту, и дон Ромегас первым повернул своего скакуна прочь.

Корсары ворвались в бреши, оставленные кавалерией, и погнали отделенных друг от друга защитников города вправо и влево.

Не прошло и нескольких часов, а все было кончено.

Золотой Сундук Эгерии лежал перед Рагиром Морриганхом, никем не обороняемый.

...Никто из охваченных дикой паникой горожан и не думал защищаться.

Очумевшие обыватели прыгали с причалов в лодки и пинассы, брали штурмом барки и каракки, толкались и орали. Дело доходило до стрельбы и поножовщины. Всем хотелось поскорее убраться подальше.

Первым подняла паруса и вышла в море каракка губернатора, вторым – церковный галеон, на который забыли взять дряхлых и увечных священников и монахов из приюта при монастыре святой Карины, но зато ухитрились погрузить недавно привезенный из Ланада алтарь из чистого золота в пятнадцать тысяч фунтов веса – дар тамошних владельцев рудников. (Впрочем, с той поры бесценную вещь никто не видел, и вообще, как было сообщено во всех отчетах, ее похитил все тот же безбожный греховодник Рагир).

Беглецы успели запереть городские ворота, но они задержали пиратов ровно на пять минут, пока на прямую наводку не вытащили полдюжины самодельных пушек из стволов кведрахо, укрепленных железными обручами. Эти страшилища пираты сделали за ночь, срубив деревья тут же и пропалив каналы стволов с помощью раскаленных в костре ядер, коими и зарядили пушки.

Ядер этих корсары притащили с собой всего десяток, но после первого же залпа створки, сбитые из толстых, но все же деревянных брусьев, были разбиты в щепки, несмотря даже на то, что одна пушка все-таки лопнула, убив и покалечив пяток пиратов.

Ревущая толпа вломилась в ворота и повалила вперед по широкой улице Святой Карины.

На каждом перекрестке часть сворачивала в боковые переулки, словно река потекла по своим притокам. У каждого богатого дома от общего потока отделялось несколько человек.

Удары в дверь, рухнувшие створки. Нападающие протискивались в проем... А затем крики, отчаянные вопли, женский визг и довольное ржание разбойников...

Днем вспыхнул пожар. Огромные языки пламени взметнулись к небу.

Занялась улица, квартал, и запылала половина города.

Кое-где пираты вместе с горожанами тушили склады и патио.

К Рагиру, занявшему городскую аудиенсию, начали сбегаться взмыленные подчиненные.

– Мы тут жить не собираемся, – бросил он в ответ на их вопросы о том, что делать в сложившейся ситуации. – Тушить не мешайте, впрочем, как знаете. Золото не горит, а тяжелые слитки нетрудно выкопать из легкого пепла. Только смотрите, чтобы не сгорел этот дворец – в нем мы будем собирать добычу. Кстати, постарайтесь наловить побольше чиновников. Не все же они сбежали. У меня есть о чем с ними потолковать...

После чего зачем-то направился в архив, предоставив слегка ошарашенным, но тем не менее довольным пиратам собирать со взятого на пику города дань золотом и кровью.

* * *

Тем временем в паре сотен футов от аудиенсии, во дворе казнохранилища, происходило следующее.

Высокий эгериец, одетый в изысканный черный костюм, встретил захватчиков с ключами на бронзовом блюде.

– Ты кто?! – рявкнул Йунус. – Где ваш губернатор?!

Эгериец, выпучив глаза, остолбенело глядел на пирата, лишь молча протягивая ключи.

– Я младший нотариус Героно Аяла, – пропищал он. – Тут кроме меня никого нет из живых, все сбежали…

– Что, обделался? – грубо спросил Эррера. – Ну, и Змей-Шагор с тобой, да и со всеми вами заодно! Показывай, где тут у вас золото! Веди в главное хранилище!

И выразительно помахал палашом в дюйме от носа младшего нотариуса.

Впрочем, похоже, зрелище злобных заросших физиономий и смертоносной стали выбило из чиновника последние остатки здравого смысла.

– Я спрашиваю, где ваша проклятая казна? – ревел Эррера. – Где вы храните то, что украли у меня и других честных ребят, дохнущих в этих поганых краях?! Ты что, оглох? Или думаешь, мы прошли сорок миль по проклятой сельве, чтобы любоваться твоей харей?! Говори быстрее, а то охолощу как паршивого кота!

– Вот, возьмите ключи, сеньоры пираты, и забирайте все, – покорно пробормотал нотариус. – Это по совести должен был бы сделать Главный хранитель королевских кладовых, дон Сезар, но его ранил начальник стражи, когда он попробовал помешать бегству его людей, и он скоро умрет.

Вместе с эгерийцем, так и не выпустившим подноса, они спустились глубоко под землю по винтовой лестнице, спиралью обвивающей конный подъемник.

Перед входом в сокровищницу Йунус и его люди остановились в изумлении и замешательстве. Ибо она являла собой естественную пещеру в гранитной скале, на которой, как на фундаменте, и было воздвигнуто сложенное из грубо оббитого известняка здание.

И была пещера перегорожена массивной кованой двустворчатой дверью, подвешенной на железных скобах, каждая величиной с бочонок.

– Вот хвост Ахайды! – ошеломленно пробормотал Антис. – Они ж будут побольше, чем в Рамлейской тюрьме…

Пираты столпились у самых ворот, стараясь получше их рассмотреть. Стальная поверхность была покрыта затейливым танисским орнаментом, и среди причудливых переплетений и завитков не сразу были заметны отверстия замочных скважин.

Йунус некоторое время молча разглядывал все это, затем обернулся к чиновнику:

– Что это значит, сын ослицы?!! Тут тринадцать замков, а ключей всего три! Где остальные, шакал?

– Сеньоры, – чуть не плача, пропищал нотариус, – замками ведал хранитель сокровищ, дон но он при смерти. Нерадивые солдаты почти убили его, когда…

– Да лучше бы они тебя закололи, а заодно собственную мамашу! – взревел Эррера, и пираты взвыли, дружно вторя ему.

Урфинд, корабельный кузнец с «Сына Смерти» внимательно осмотрел врата, надежно перекрывающие путь к вожделенному злату, постучал рукоятью топора.

– Добрая ковка, дюйма четыре будет, – озабоченно констатировал он. – Из полос плетенных ковалось, на водяном молоте. Сталь оружейная, между прочим! Не высший сорт, само собой, но как ломать, ежели чего, и не вдруг соображу!

– Слыхал я про этакое змейство! – поддержал кузнеца кто-то из пиратов. – Таких, вроде, в мире раз-два и обчелся – у короля Эгерии в Толетто, у амальфийцев, в Святом Граде, да еще в генеральной конторе банкирского дома Гофферов в Сеговезе. Но у тех золота больше, чем у любого короля будет... Еще у омасского халифа, но те три года танисские молотобойцы ковали.

– Может, подкатить пару бочонков пороху да рвануть? – высказался другой корсар.

– В дупло себе засыпь пару бочонков да рвани! – рявкнул появившийся Старый Сидр. – Тут над нами сорок футов камня, дерьмового известняка, потом сам, что ли разгребать будешь? Если бы можно было пушку сюда затащить, да ядрами стенобитными, из закаленного чугуна, то может дней за пять и одолели бы...

– А за чем вообще дело стало? – раздались голоса. – Потыкаем в скважины, повертим – и подберем ключи-то?

– Не-е, – авторитетно заявил Урфинд, – видал я похожие штуки, у нас в Ганзе купчишки такое любят – ты ключ не в ту скважину сунешь, повернешь, а замок намертво и заклинит.

– Надо Живчика звать! – изрек Эррера.

Спустя полчаса явился Гови Живчик, оружейный мастер с «Бегущего Кабана» – в прежней жизни весьма уважаемый член цеха изготовителей замков в арбоннском Реми. (Угодивший на каторгу за то, что за приличную мзду еще и обучал тамошних воров эти замки открывать).

Скептически изучив дверь, он потыкал в отверстия замков щепкой, отломанной от древка брошенной стражами алебарды, изучил ключи.

– Не выйдет ничего, – сделал он вывод, вздохнув и разведя руками. – Ни слепок не сделать, ни отмычкой не подлезть – вон, какие ключи длинные. Старая амальфийская система – замки мало, что вглубь отодвинуты на консолях, так еще и поворачивать их надо в разные стороны. Нет, ребята, безнадега! Был бы цел хозяин, там можно было бы его разговорить, а так...

Пираты хмуро уставились на сжавшегося мышонком эгерийца. Еще бы, тут, всего в считанных футах от них неслыханные сокровища, и вот на тебе – придется уходить, несолоно хлебавши. Кончено, в Туделе можно взять богатую добычу, но это будет капля в море сравнительно с содержимым королевских кладовых!

– Может, капитан чего придумает, – робко предположил Корр о-Данн.

Явившийся в пропитанное смолистым чадом факелов подземелье, Рагир, весьма надо сказать разозленный, ибо его оторвали от потрошения губернаторского архива, потратил от силы пару минут на то, чтобы уяснить ситуацию.

– Так говоришь, ваш главный хранитель ранен? – осведомился он у нотариуса.

– Правду будет сказать, он убит, мессир, – сообщил тот. – Ему разрубили грудь с правой стороны почти до нижних ребер – с такими ранами выжить невозможно: я шесть лет был писцом в Негрисском полку и во Фризии насмотрелся таких вещей...

Рагир раздумывал недолго.

– Пошли, – легонько пнул он эгерийца. – Посмотрим, может и получится чего...

Хранитель сокровищ короны, и королевский ревизор округа Тудела, дон Сезар де Ормо лежал на столе в своем кабинете, кое-как перевязанный собственной нижней сорочкой. Лишь редкое дыхание – хриплое и клокочущее, вырывалось из груди.

Не исключено, подумал Рагир, что удар нанесли вовсе не в отчаянии и панике, а напротив, решив таким образом обезопасить сокровища от разграбления. Потому как попади чиновник в руки пиратов живым и невредимым – и столь жуткая смерть показалась бы благодеянием сравнительно с теми пытками, которые ему пришлось бы претерпеть.

– Хвост Ахайды! – хрипло выругался Морриганх сквозь зубы, и хотя голос его был не громче обычного шепота, он явственно прозвучал во внезапно наступившем угрюмом молчании.

Глядя на набухшие кровью тряпки, Рагир подумал, что нотариус неправ, и при острой нужде он бы попробовал вылечить этого человека. Но нужды в этом не имелось. Хранитель должен был всего лишь сказать, какие ключи куда вставлять.

– Вот что, как тебя там, – обратился он к нотариусу. – Впрочем, неважно. Ты мне без надобности, поэтому убирайся пока я добрый.

Тот не заставил себя ждать.

А пират, тут же забыв о нем, подошел к недвижному телу, и, протянув к нему руки, воззвал к Господину о даровании толики Силы.

Раненый очнулся…

Он лежал на роскошной кровати среди надушенных подушек и тончайших простыней, источавших благовонные ароматы.

Грудь была перетянута чистым полотном, и боли почти не было.

А прямо напротив него сидел на обитом бархатом табурете смуглый черноглазый человек, в расшитом золотом темно-зеленом мундире береговой службы королевского флота, с орденом Святого Вертранга второй степени на синей кавалерии через плечо, и в полковничьих аксельбантах.

– Рад, что вы выздоравливаете, господин коронный ревизор, – кивнул полковник.

– Пираты... – пробормотал дон Сезар, – этот нечестивец Рагир...

– Бежал с горсткой сообщников в сельву, – презрительно усмехнулся военный. – Мы подошли вовремя. Когда вы встанете на ноги, сможете полюбоваться на виселицы, украшенные пиратской сволочью. А сейчас нам приказано принять под охрану золотые кладовые.

– Кем приказано?

– Новым вице-королем адмиралом Алмейдой, – бросил полковник. – Вот приказ.

В его руках появился лист украшенный золотым тиснением и печатью на серебряном витом шнуре. Так ведь полагается, если хранитель не может исполнять обязанности.

– Да, конечно, записывайте, – свой голос хранитель слышал как бы со стороны, издалека. – Первый ключ в верхнюю скважину, помеченную орлом, поворот налево, второй – третья снизу – ягуар с поднятым хвостом, два с половиной ровно оборота направо, третий – большой колибри с распущенным хвостом – не поворачивать, просто вставить на всю длину. Записали?

– Запомнил, благодарю, – поднялся полковник.

Картинка перед глазами раненого сместилась, странно потускнев.

А потом он вспомнил…

– Постойте! – выкрикнул де Ормо, приподнимаясь. – Вы сказали адмирал Алмейда? Адмирал?!

– Да, промашка вышла, – процедил военный, и сквозь роскошные покои проступили знакомые стены кабинета в здании сокровищницы.

Запоздало хранитель вспомнил, что лишь высшую степень ордена Вертранга носят на кавалерии.

– Я хотел, чтобы ты умер спокойно, идальго, – донесся до него голос «полковника». – Но выходит не судьба. Ты умираешь, зная, что предал свой долг и своего короля.

Из сгустившегося мрака выплыло чернобородое лицо.

Затем адская боль пронзила сердце главного хранителя сокровищ, и мир померк.

…Ну, Рагир, – восклицал Антис, глядя на цепочку корсаров и пленников, выносивших золотые слитки из подземелья. Сегодня же прямо в здешнем храме справлю литургию благодарственную!

«Если бы ты знал, кому надо молиться…» – улыбнулся про себя Рагир.

* * *

Рагир Морриганх сидел кабинете коррехидора Туделы. Время от времени туда входили небольшие компании его людей и пополняли кучу добытыми драгоценностями, выкопанными из земли или подцепленными железными крючьями в цистернах. Конечно, главный приз взят, но зачем прочему добру пропадать? Сам же он лишь кивал им, внимательно изучая груду отобранных старых бумаг. И если кто и удивлялся, то не подавал виду – это же Рагир! А Рагир знает что делает!

Лишь Йунус осторожно спросил, что нужно в этом старом пыльном хламе его таиф-реису?

– Тут, неподалеку от границ Ничьих Земель, есть золотые копи, – пояснил капитан, перебирая ветхие листы, заполненные корявым почерком и покрытые грубыми, почти выцветшими линиями карт. – Думаю их найти... Наши друзья пикароны, глядишь, наладят добычу, а мы будем возить.

Он усмехнулся.

Йунус лишь кивнул и отошел прочь.

Ему стало тревожно.

Ибо сейчас его таиф-реис солгал ему. И дело было даже не в том, что старый вояка научился чувствовать и без всякой даже магии, когда не говорят правды.

Просто с детства, проведенного в городе кузнецов и рудознатцев Аль-Камире, Йунус знал, где и что можно искать. И хотя и не изучал всю ту премудрость, знал, что среди глинистых болот и известковых плато Ничьих Земель не может быть ни золота, ни железа.

А вдруг его капитана обманули? Или у него есть какие-то причины скрывать правду? Но все равно старпому это не нравилось.

А Ар-Рагир себе изучал старые бумаги, и зловещая улыбка иногда появлялась на его губах.

Сомнения ближайшего соратника остались им не замечеными.

У входа кто-то громко кашлянул, заставив отвлечься от драгоценных бумаг – описаний предпоследней экспедиции в нынешние Ничьи Земли.

В дверях торчал верный Корр о-Данн.

– К нам тут явился парламентер от губернатора.

– Из болота? – криво усмехнулся Рагир.

– Видимо, – согласился Корр, подталкивая вперед эгерийца в сбившейся повязке и мятом камзоле.

Следом вошло еще несколько ближайших соратников Ар-Рагира.

– И что нам хочет сказать губернатор? – спросил грубовато вожак корсаров.

Эгериец с трудом подавил страх.

– Мне... У меня... мой патрон… губернатор послал меня с поручением к капитану Морриганху, если ему будет благоугодно меня выслушать. Я парламентер, сеньор...

– Какое у тебя поручение? – голос Рагира стал бесконечно ехидным.

Парламентер справился с собой.

– Он хочет попросить, чтобы вы не разрушали город... до конца... И не убивали пленников.