Большое собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Сын Веры

Ю. Могилевскому

Я —       сын Веры…Я давно не писал тебе писем,                                            Вера Павловна.Унесли меня ветры,напевали мне ветры                               то нахально,                                                  то грозно,                                                                 то жалобно.Я – сын Веры.О, как помогла ты мне, мама!Мама Вера…Ты меня на вокзалах пустых обнимала,мама Вера.Я —       сын Веры.Непутевого сына                         ждала обратномама Вера…И просила в письмах                                писать только правдумама Вера…Я —сын Веры!Веры не в бога,                       не в ангелов, не в загробные штуки!Я —       сын веры в солнце,которое хлещет                        сквозь рваные тучи!Я —       сын веры в труд человека.В цветы на земле обгорелой.Я —       сын веры!Веры в молчанье                         под пыткой!И в песню перед расстрелом!Я —       сын веры в земную любовь,ослепительную, как чудо.Я —       сын веры в Завтра —такое, какое хочу я!И в людей,как дорога, широких!Откровенных.                    Стоящих…Я —       сын Веры,презираю хлюпиков!Ненавижу плаксивых и стонущих!..Я пишу тебе правду,                               мама Вера.Пишу только правду…Дел – по горло!Прости,я не скоро               вернусь обратно.

Перед расставанием

Я к тебе приеду поездом,так, чтобы не знала ты.На снегу весеннем                           пористомпроторчу до темноты.В дверь звонить не стану бешено,а, когда вокруг темно, —я тихонечко и бережностукну          в низкое окно.Ты в окошко глянешь боязно,я сильнее постучу…Нет!Я не поеду                поездом!Самолетом прилечу.Да!Конечно!И немедленно,ошалев от маяты,позвоню из Шереметьеваи в ответ услышу:«Ты?!Где?Откуда?Что ж ты мучаешь?!Как приехал?!Не пойму…»И тогда           машину лучшуюя до города возьму.Полетит дорога по лесу,упадет          к ногам твоим…Мне остался часдо поезда,а мы       о встрече говорим.

Засуха

– Развесели,хоть чем-нибудь развесели…– Смотри:дожди не долетают до земли…Не долетают,вянут в мареве густом…– Да не о том ты!Вовсе не о том!Я это слышу сорок дней подряд —ты лучше о другом…– Хлеба горят…– Придумай сказку с радостным концом!Пусть девушка с веснушчатым лицомпридет, как шум дождя,как ветра шум…Придумай сказку —я тебя прошу…Пусть хлебом пахнет,                                 теплым,                                            аржаным…Придумай…– Сумасшедшая жарынь!Такой горячей,                       медленной рекикудлатые не помнят старики…– Развесели!Развесели хоть чем-нибудь!..– Сухую землю                         трактора скребут.Так светит солнце,что в глазахтемно.Жестокое,свирепое,оновбивает в пашню                          жесткие лучи…– Спасибо, друг…Развеселил.Молчи.

Рассказ директора районной конторы «заготзерно»

Я не встречал за всю свою жизньэтакой красоты.Хлеба такие,                   что сверху ложись —выдержат:до того густы.Не верил,               что все это наяву.Радоваться б надо,                           а явыйду в поле,стою и реву:«Погибель                растет моя…»Вот уж действительно                                 дело труба!Подсудное зреетдело…«Растите, хлеба!                        Наливайтесь, хлеба!Но толькокуда ж я вас дену?..»Тут арифметика не нужна.Да что я,            разве ослеп?Да разве в амбарчик «Заготзерна»влезет         этакий хлеб!Я ж в город еще зимою писал…Требовал.Умолял!Угрожал!!А мне в ответ:нажми,подтяни.Нам, дескать, виднее                               сверху…На все мои слезные письмаоникомиссии шлют                         для проверки.…Ну и дождался.Приехал один«ответственный»                         с бабьим голосом,десять минут по усадьбе ходилс видом Шерлока Холмса.Очень долго в затылке скреб,морщился недовольно.Потом подошел ко мне                                   и изрек:«Выс работы…уволены…Развал у вас непростительный…Сдайте делазаместителю…»Я —       к заму.«Давай, —                толкую ему, —раз уж такое дело».«Нет, —говорит, —ни за что не приму.Чего мне?               Жить надоело?»Что делать прикажешь?И тут, на беду мою,без рассуждений и лишних словмы с замомфамилию просто придумываеми пишем:«Контору принял Смирнов».И —началось!!На себя пеняй,но каждое утро                       сноваСмирнову в приказах дают нагоняй,в крайцентр вызывают Смирнова.Смирнову весь день за звонком звонок(мы уж и сами не рады), —Смирнову – письма,Смирнову – зарплата…А ябуквально падаю с ног.Ты вот смеешься,а участь моябыла непонятней снов.Я даже поверил,                        что я – не я,а этот самый                   Смирнов……Представь:сентябрь.Под грузом немалыммашины ревут угрожающе.И в грохоте,                  в ливнях                                сплошным наваломидетна меняурожаище!!Идет необъятный.Идет полновесный!И знает:            погибнуть ему не позволим…Навесы.Навесы.Навесы!           Навесы!!Мы строили их до кровавых мозолей,за этим делом невиданной спешностизабыв про еду,                    про усталость и славу…Так строят за ночьв боюпереправу —с такой же яростьюи неизбежностью!А если уснешь,                       то и сны об одном:грязь,перемешанная с зерном.Фары по окнам.В глазах круги.Хлюпающие сапоги…И снова           нет ни ночи, ни дня!Снова шагаешь,погоду кляня.Снова         охрипшая шофернякроет господаи меня…Потом я читал —                           хвалили в докладе:Смирнов, мол, отлично работу наладил…Приехал к нам секретарь крайкома(мы с ним по фронту еще знакомы).Узнал.Подивился смирновской славе,долго смеялись над ней.Фамилию в грамоте переправил,вручил эту грамотумне…Сейчас это странно все,а тогдадумал:         песенка спета…Большой урожай был…Прямо беда!Почаще б такие…                          беды.

Твой голос

Линия…Сколько все ж таки странногопростые слова таят!..До самой Москвы                          столбы телеграфныеза руки взявшисьстоят.Они хранят трудовое братствов неласковом свисте зимы.Они помогают друг другу                                       взобратьсяна горы и на холмы.Они вникают в любую суть,им просто некогда зябнуть.Они стоят.И слова несуто любви,о процентах,о зяби.Они       чувствительнее, чем нерв,и могущественнее, чем бог…Но вот один проводок,                                  зазвенев,скручивается в клубок.И слова начинают,                             как крупные сельди,хвостамибить в невода…Товарищ врач телеграфной сети,вылечи           провода!Пожалуйста, вылечи!Это надо!Иначе —              сердце не вынесет…Товарищ ремонтник,если бы знал ты,что!     от тебя зависит!Скорей!Чтоб зимнюю ночь рассеклозвонком,             как полоской зари.Скорей!Чтоб ревела трубка:                              «Алло!!!»…Говори, Москва,говори!

Таежные цветы

Не привез я таежных цветов —извини.Ты не верь,если скажут, что плохи                                   они.Если кто-то соврет,что об этом читал…Просто            эти цветылуговым не чета!В буреломах                  на кручахпылают жарки,как закат,как облитые кровью желтки.Им не стать украшеньем                                      городского                                                      стола.Не для них                 отшлифованный блеск                                                    хрусталя.Не для них!И они не поймут никогда,что вода из-под крана —это тоже вода…Ты попробуй сорви их!Попробуй сорви!Ты их держишь,и кажется,               руки в крови!..Но не бойся,цветы к пиджаку приколи.Только что это?Видишь?Лишившись земли,той,таежной.неласковой,гордой земли,на которой они на рассвете взошли,на которой роса                        и медвежьи следы, —начинают стремительно вянуть                                                цветы!Сразу гаснут они!Тотчас гибнут они!..Не привез                я таежных цветов.Извини.

То, что встречается на каждом шагу

Ходят люди по улицам плавно —ростом          выше столбов рекламных.густолистых каштанов выше…Из каких они сказок                               вышли?Ходят в красных костюмах,                                         в синих.Малорослых и слабосильныхвысотою своею                        дразнят…У мальчишек в Софии праздник.У мальчишек                     забот по горлостало нынчеот баскетбола.Просят у великанов добрыхдать значок им или автограф…Великаны руками разводят.Улыбаясь              нежно и робко,непонятные буквывыводятна пустых сигаретных коробках…И мальчишки                    солидным эскортомпо Софии               шагают гордо.Впереди идут —                         руки в боки —двухметровыебаскетбоги.

Варна

Прежде чем сказать о Варне,я спрошу тебя сначала:океан        воды отварнойты когда-нибудь встречала?Любовалась ты                        простором,полным ветра,полным зноя?Ты пила вино,                     в которомсолнцесмешано с волною?Падала ль тебе на плечигрусть         нежданных расставаний?..Если да —мне будет легчерассказать тебе о Варне.Столько солнца,                        столько синия еще не видел сразу!В наши мышцы                        столько силыне вливалося ни разу.Мы испытываем нервычерноморских пенных недр(хоть на миг представь ты                                        негразагорелого, как негр!).Это море,               этот ветервозле нас              стараются:«Здравствуйте!Здравей!Здравейте!Как вам Варна?                       Нравится?»На песок прибрежный                                  храбро,важные и скрытные,сонно выползают крабымалогабаритные.Тополей прямые свечи —будто на рисунке…А когда приносит вечермедленные сумеркии плывут над морем немооблака неблизкие,ночь       расцвечивает небозвездами,как брызгами…Этой ночи                нет коварней.Этой ночи                нет напевней.Девушкитакие в Варне,будто все онииз пены.Столько всяческих улыбок,до того они нежны,что еще два дня…и был бымой рассказ…                   не для жены.

«Нахохлятся тяжелые колосья…»

Нахохлятся тяжелые колосьяпо всей земле,                      размякшей и огромной.Потом настанет осень.Хлынет осень,сиреневым морозом                               травы тронув.И длинный дождь,                             с три короба наплакав,лесную чащу с головой накроет,разлапистые листья покоробит…Опавшие,в оранжевых накрапах,они цветным пластом на землю лягути будут глухо чавкать под ногами.И вспоминать                      о светлом птичьем гаме,о месяце грибов и спелых ягод…И медленное солнце будет таять.И незаметно                   удлинится время.И в сотый раз                      я не смогу представить,как выглядятиюньские деревья.

«Что такое Нида…»

Что такое Нида?Этоветра сонное ворчанье.Запах моря.Всплески света.Крики оголтелых чаек…Что ж такого                   в этой Ниде —голубой,             зеленой,                         белой?Сказочники,отдохните!Вы рассказывали                         бедно…Что такое Нида?Этоделовито,               монотоннонезадолго до рассветаголоспробуют моторы.Вечером идут на отдыхкатера,ветрами терты.И в резиновых ботфортахрыбаки            как мушкетеры…Ох, уж эта Нида!Развепокидать ее                  захочешь?Нида тишиною дразнит.И травинками щекочет.Держит Нида каждым дюймом,наплевав на возраженья…И меня          прижало к дюнамневозможным притяженьем!Небывалой силы                         небо,небывалых красок                           мореуговаривают нежно,чертыхаются крамольно…Что такое эта Нида —я не знаю.Знаю только:я за Нидою —                      как нитказа иголкой!Это точно!..Здесь нависли глыбы света.Здесь любое сердце слышно…В общем Нида —                           это…Это…Надо видеть!Лично!

«Невероятное спасибо…»

Невероятное спасибо,                                 дюны!..Освобожденно кровь стучит в виске.Все грустные                   и все пустые думырастаяли в спрессованном песке.Спасибо дюнам…Высоко и прямоони взлетели —                         за грядой гряда.Они похожи на большое пламя,которое застыло навсегда!Сейчас по склонам                              чайки бродят важно.Миркрасноватым светом озарен…Все это ваше,                     люди!Ваше!Ваше!Как мы богаты                       небом и землей!Как мы богаты ливнями мгновеннымии трепетным дрожанием стрекоз.И снегом.И нетронутыми вербами.Смолой,лениво капающей в горсть.Дурманящими запахами сена.Тяжелой желтизной                              пчелиных сот.Богаты          югом мы.Богаты          севером.И ревом рек.И тишиной лесов.И жаворонка песней беспричинной.И соснами,                 смотрящими в зарю…Я на песке тугом                         лежу песчинкойи тихо-тихо дюнам говорю:Спасибо,              дюны!До конца спасибо.За ясность.За последние цветы.За то, что               необыкновенной силойпропитаны шершавые хребты!Спасибо вам,                   немые,                              беспредельные,плывущие сквозь ветровую вязь.Спасибо,добрые,за все,         что сделаюпосле того,                как я увидел вас.

«Песок размахнулся…»

Э. Межелайтису

Песок размахнулся                             надменно и голо.Колеблются медленно длинные тени.Песчаные горы.Печальные горы.Сиреневый лес —                           марсианским виденьем…Нам все непонятно.Мы время торопим.Мы каждую мелочь,                              волнуясь, вбираем:«Послушай!А что там, за тем поворотом?А что там, за лесом?А что за горами?Откуда          такое раздолье возникло?..»Мы на гору лезем.Спешим, как шальные…Пускай это вовсе не Марс.Это —          Нида.И дюны —                 земные.И тени —               земные.Земная усталость.Земные заботы…Но разве же                  мы на Земле не сгораемв вопросах:«А что там, за тем поворотом?А что там, за лесом?А что за горами?А что за душою у этого парня?А что за улыбкою женщины этой?..»Волнуясь,               печалясь,                              недосыпая,мы истину ищем.Мы ищем ответы!Но сами ответызвучат как вопросы.И месяц             висит вопросительным знаком…Как много мы знаем!Как маломы знаем.Как здорово жить на земле!Как непросто!

«До самого горизонта…»

А. Балтакису

До самого горизонта                                мерцает зовуще и вечнолунная дорога,сделанная из слюды…А мы шагаем по дюнам.Мы вышли в четыре вечера.За нами остаются                           глубокие следы…Когда жемы устанем?Никогда не устанем!Когда ж мы остановимся?Тоже никогда!..Гул от нашей походки                                 ширится,                                               нарастает,и эхо ударяетсяв грядущие года!..Дышит в наши лица                                то зноем,                                              то холодом,тяжело ворочаетсяшар земной…А мы шагаем дальше!И там,         где мы проходим, —следы остаютсяза нашею спиной.Следы остаются —                             великие и простые.За нами           в небо ввинчиваются                                           синие дымы.Следы остаютсяв тундрах и пустыняхсадами,           городами,                          хорошими людьми…Следыостаются!Остаются строки.Остается свежесть                             песенной воды…И если мы пойдем                             по лунной дороге,то и на ней останутсянаши следы!

«Вы как хотите…»

Ю. Марцинкявичусу

Вы как хотите,а я за сказкой пойду…Там      разъяренное солнце                                    пьют, как лекарство.В сказке живу я отныне.И Нерингу[2]                 жду.Скоро домой возвратится                                       моя великанша.Скоро она затаенным взором                                            мир озарит.Дюны замолкнут.Зашепчутся травы дремотно.Левую рукуя положил на залив.Правой рукоюглажу Балтийское море.

«Отволнуюсь…»

Отволнуюсь.                   Отлюблю.                                  Отдышу.И когда последний часгрянет, звеня, —несговорчивую смерть попрошудать пожить мне.Хотя б два дня.И потом             с нелегким холодом в боку —через десять тысяч                             дорог —на локтях,изодранных в кровь,я сюдасебяприволоку!..Будет смерть за мною тихо ковылять.Будет шамкать:                       «Обмануть норовишь?!»Будет, охая, она повторять:«Не надейся…Меня        не удивишь…»Но тогда я ей скажу:                               «Сама смотри!»И на Ниду,как сегодня,как всегда,хлынут           бешеные краски зари!Станет синею-пресиней                                    вода.Дюны вздрогнут,круто выгнув хребты,будто львицы,                     готовые к прыжку.И на каждую из них с высотыупадет         по голубому цветку.Пробежит по дюнам ветер,и онизамурлычут,                  перейдя на басы.А потом уснут,в закат уронивжелтоватые                 мокрые носы.Задевая за тонкие лучи,будут птицы над дюнами звенеть…И тогда —                хотите верьте или нет —закричу не я,а смерть закричит!Мелко-мелко задрожит коса в руке.Смерть усядется,                         суставами скрипя.И заплачет…Ей,     старухе,                карге,жизнь понравитсябольшесебя!

Так и надо

Не поможет здесь                          ни песня и ни ласка.В доме все воспринимают без обид:лишь тогда,когда качается коляска,мальчик спит…Слышно:за стеной соседи кашляют.Слышно:ветер        снег сдувает с крыш.Я не знаю,                что врачи на это скажут,но, по-моему, отлично,                                  что малыш,только именем одним еще отмеченный,примеряющийся к жизни еле-еле,ничего пока не видевший,трехмесячный, —и уже стоянкине приемлет.Так и надо —он увидит страны разные!Так и надо —задохнется на бегу!..Я с коляски тоже                         начал странствия —до сих пор остановитьсяне могу.

«Я родился…»

Я родился —                     нескладным и длинным —в одну из влажных ночей.Грибные июньские ливнизвенели,как связки ключей.Приоткрыли огромный мир они,зайчиками прошлись по стене.«Ребенокудивительно смирный…» —врач сказал обо мне.…А соседка достала карты,и они сообщили,                          чтобуду я не слишком богатым,но очень спокойным зато.Не пойду ни в какие бури,неудачи            смогу обойтии что дальних дорогне будетна моем пути.Что судьбою,                     мне богом данной(на ладони вся жизнь моя!),познакомлюсь                      с бубновой дамой,такой же смирной,как я…Было дождливо и рано.Жить сто лет                     кукушка звала.Но глупые карты                         врали!А за ними соседка                           врала!Наврала она про дорогу.Наврала она про покой…Карты врали!..И слава богу,слава людям,                   что я не такой!Что по жилам бунтует сила,недовольство собой храня.Слава жизни!Большое спасибоейза то, что мяла меня!Наделила мечтой богатой,опалила ветром сквозным,не поверилабабьим картам,а поверилаливням грибным.

Память

Память,ты, как никогда,                        легко ранима, —ты девчоночьих именне сохранила.Разберись в воспоминаниях нечетких…Жили-были в нашем городедевчонки.Длинноноги,угловаты,синеоки, —назначали нам свиданья возле Омки.Мы      терялись и зевали —в жизнь вникали.Нас мальчишки называли«женихами».Пели хитрые мальчишкизлую песню.Говорилось в нейо тесте          и невесте.Мы шагали через двор,двора не видя…Но потоммы «исполнителей»ловили!Заводили их в подъезди терпеливосовершали судсвятой и справедливый…А с девчонкамивели себя              не просто,и по-взросломукурили папиросы.А вообще предпочиталикарамели,потому что                 притворяться не умели.Мы для них сирень ломаливдохновенно…Но это были не романы,а так…Новеллы…Память, память,желчь        и мед —напрасно споришь:ты ведь даже их иментеперьне вспомнишь…

Старые фотографии

Может,          слишком старательноя по прожитым дням бегу…Старые фотографии,зачем я вас берегу?Тоненькие,                блестящие,гнущиеся, как жесть…Вот чье-то лицо пустяшное,вот чей-то застывший жест.Вот детство вдали маячит,кличет в свои края.Этот насупленный мальчик —неужто такимбыл я?!Фотограф по старой привычкескажет:«А ну, гляди:отсюда          вылетит птичка.Ты только смирно сиди».Он то говорит, что должен, —профессиональный тон.«Не вылетела?Ну что же…Ты приходи                  потом».И мальчишка на улицу выйдети будет думать, сопя:«Когда ж эта птичка вылетит?Какая она из себя?Синяя или оранжевая?»И мальчишка не будет спать.К дому,           где фотография,он утром придет опять.Будет взгляд у фотографасумрачен и тяжел.Он мальчика встретит недобрым:«А-а,       это ты пришел!Шляется тут,                   бездельник,а ты занимайся с ним…Не вылетит птичка без денег.Не вылетит!Уяснил?»Паренек уйдет осторожно.Но, исполнить мечту решив,он будет копитьна мороженомсэкономленныегроши.Через неделю мальчишкавернется к дому                        тому.И опятьне вылетит птичка,обещанная ему.И фотограф тогда ответит —будет голос жесток:«Нет этой птицы на свете,пойми ты это, браток.Я говорю серьезно, —зря ты птицу искал».И мальчишка размажет                                   слезысоленыепо щекам.Покажется мамена дивосмешною его беда,что птичка из объективане вылетитникогда…Он будет плакать.Не скороон забудет свою мечту.А потом он окончит школу.А после пойдет в институт.Поймет он,                 как слово                               дорого.Повзрослеет.Выйдет в отцы.И все же             не будет любитьфотографовза то, что они…лжецы.

Концерт

Сорок трудный год.Омский госпиталь…Коридоры сухие и маркие.Шепчет старая нянечка:«Господи!..До чего же артисты                              маленькие…»Мы шагаем палатами длинными.Мы почти растворяемся в нихс балалайками,                       с мандолинамии большими пачками книг…Что в программе?В программе – чтение,пара песенвоенных, правильных…Мы в палату тяжелораненыхвходим с трепетом и почтением…Двое здесь.Майор артиллериис ампутированной ногой,в сумасшедшем бою                               под Ельнейна себя принявший огонь.На пришельцев глядит он весело…И другой —                   до бровей забинтован, —капитан,таранивший «мессера»три недели назад                          над Ростовом…Мы вошли.Мы стоим в молчании…Вдругсрывающимся фальцетомАбрикосов Гришка отчаяннообъявляет начало концерта.А за ним,не вполне совершенно,но вовсю запевале внимая,о народной поем,                          о священнойтак,как мы ее понимаем…В ней Чапаев сражается заново,краснозвездные мчатся танки.В ней шагают наши                               в атаки,а фашисты падают замертво.В ней чужое железо плавится,в ней и смерть отступать должна.Если честно признаться,нравитсянамтакая война…Мы поем…Только голос летчикараздается.А в нем – укор:«Погодите…Постойте, хлопчики…Погодите…Умер       майор…»Балалайка всплеснула горестно.Торопливо,будто в бреду……Вот и все                о концерте в госпиталев том году.

«– Почем фунт лиха…»

– Почем фунт лиха?– Не торгуюлихом.Дверь в детство открывается со скрипом.В который размне память подсказалапустынную дорогу до базара.А на базаре                 шла торговлялихом!Оно в те годыназывалось жмыхом.Сырыми отрубями называлосьи очередью длинной                                извивалось.Оно просило сумрачно и сонно:– Куплю буханку                           за четыре сотни…– Меняю сапоги                          на поллитровку…Оно       шагами мерило дорогу.В дома входило,улиц не покинув,то строчкою:«Оставлен город Киев…»То слишком ясной,слишком неподробнойказенною              бумагой похоронной.И песни вдовьиначинались тихо:«Ой, горюшко!..Ой, лишенько!..Ой, лихо!..»Глазами мудрецовсмотрели дети.Продать все это?За какие деньги?Кто их чеканит?Из чего чеканит?Кто радости от горяотсекает?..Да, люди забывают о потерях.Обманы терпят.И обиды терпят.Да, пламя гаснет.Стоны затихают.И даже вдовьи слезывысыхают.И снова людям                       новый век отпущен.Но память                возвращается к живущим.Приходит память,чтобы многократноперехлестнуть календари                                       обратно.Она в ночи плывет над головамии говорит неслышными словамио временисуровом и великом.Я помню все.Я не торгуюлихом.

«Голос начищенной меди…»

А. Флярковскому

Голос начищенной меди,ты в детство зовешь меня.Туда,где сады соседейобшаривала ребятня.Туда, где, от пылижелт,полк через городшел.А мы, уяснив для себязначение этого факта,от зависти черной сопя,смотрели на музыкантов.Они нам казались                           богами,поющими песню свою.Ничуть они нас не ругали.И мы, торопясь,                        подбегалик последнему в этом строю.Шагал он особенно веско,хоть был без особых примет.К себе прижимал, как невесту,рокочущий инструмент.И шли мы,шеренгой равняясь,сквозь город —до самых казарм.И солнцем до слез наполнялисьраспахнутые глаза…А посленемало отметинна сердце оставили дни…Под голос начищенной медитоварищей я хоронил.Звенящий решительный голосв теплушки с перрона проник.Стояли любимые,                          сгорбясь.А мы уезжали от них…Никто нам, товарищ, не скажет,что нас обделила                          судьба…Но если над миромоднаждытревожно зальется труба…Сквозь ураганный ветер,по ноздреватому льдуя за тобой пойду,голосначищенной меди!