Большое собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Игра в «Замри!»

Ю. Овсянникову

Игра в «Замри!» —                             веселая игра…Ребята с запыленного двора,вы помните, —                       с утра и до заризвенело во дворе:«Замри!..»«Замри!..»Порой из дома выйдешь, на беду, —«Замри!!» —и застываешь на бегув нелепой позе                       посреди двора…Игра в «Замри!» —далекая игра,зачем ты снова стала мне нужна?Вдали от детства                         посреди землипопробовала женщина однасказать мне позабытое:«Замри!»Она сказала:                  будь неумолим.Замри!И ничего не говори.Замри! —               она сказала. —Будь       моим!Моим – и все!А для других —                         замри!Замри для обжигающей зари,Замри для совести.Для смелости замри.Замри,не горячась и не скорбя.Замри!Я буду миром                    для тебя!..На нас глядели звездные миры.И ветер трогал жесткую траву…А я не вспомнил                         правила игры.А я ушел.Не замер.Так живу.

Ревность

Игру нашли смешную,и не проходит                     дня —ревнуешь,ревнуешь,ревнуешь ты меня.К едва знакомым девушкам,к танцам под баян,к аллеям опустевшим,к морю,           к друзьям.Ревнуешь к любому,к серьезу,              к пустякам.Ревнуешь к волейболу,ревнуешь к стихам…Я устаю от ревности,я сам себе               смешон.Я ревностью,как крепостью,снова окружен…Глаза твои               колются.В словах моих                     злость…«Когда все это кончится?!Надоело!Брось!!»Я начинаю фразув зыбкой тишине.Но почему-тострашноне тебе,            а мне.Смолкаю запутаннои молча курю.Тревожно, испуганнона тебя смотрю…А вдруг ты перестанешьсовсем ревновать!Оставишь,                отстанешь,скажешь:наплевать!Рухнут стены крепости, —зови       не зови, —станет меньше                      ревностии меньшелюбви…Этим всем замотан, —у страха в плену, —я говорю:«Чего там…Ладно уж…Ревнуй…»

Богини

В. Аксенову

Давай покинем этот дом,                                      давай покинем, —нелепый дом,набитый скукою и чадом.Давай уйдем к своим домашним богиням,к своим уютным богиням,                                        к своим ворчащим…Они, наверно, ждут нас?                                    Ждут.                                             Как ты думаешь?Заварен чай,                  крепкий чай.                                     Не чай – а деготь!Горят цветные светляки на низких тумбочках,от проносящихся машин                                     дрожат стекла…Давай пойдем, дружище!Из-за стола встанем.Пойдем к богиням,                            к нашим судьям бессонным.Где нам обоим                      приговор уже составлен.По меньшей мере мы приговорены —к ссоре…Богини сидят,                    в немую тьму глаза тараща.И в то,          что живы мы с тобою,верят слабо…Они ревнивы так,                          что это даже страшно.Так подозрительны,                             что это очень странно.Они придумывают разные разности,они нас любят горячо и неудобно.Они всегда считают                               самой высшей радостьюте дни, когда мы дома.Просто дома…Москва ночная спит                               и дышит глубоко.Москва ночнаядо зари ни с кем не спорит…Идут к богиням                        два не очень трезвых                                                        бога.Желают боги одного:быть собою.

«Будь, пожалуйста…»

А. К.

Будь, пожалуйста,                          послабее.Будь,пожалуйста.И тогда подарю тебе ячудо       запросто.И тогда я вымахну —                                 вырасту,стану особенным.Из горящего дома вынесутебя,сонную.Я решусь на все неизвестное,на все безрассудное, —в море брошусь,                        густое,                                  зловещее, —и спасу тебя!..Это будет               сердцем велено мне,сердцем велено…Но ведь ты же                      сильнее меня,                                          сильнейи уверенней!Ты сама готова спасти другихот уныния тяжкого.Ты сама не боишься ни свиста пурги,ни огня хрустящего.Не заблудишься,                        не утонешь,зла не накопишь.Не заплачешь                     и не застонешь,если захочешь.Станешь плавной                           и станешь ветреной,если захочешь.Мне с тобою —такой уверенной —трудно          очень.Хоть нарочно,                      хоть на мгновенье, —я прошу,            робея:помоги мне в себя поверить,стань        слабее.

Ливень

Аленке

– Погоди!.. —А потом тишина и опять:– Погоди…К потемневшей земле                                 неподатливый сумрак прижат.Бьют по вздувшимся почкам                                           прямые, как правда,                                                                         дожди.И промокшие птицына скрюченных ветках дрожат…Ливень мечется?Пусть.Небо рушится в ярости?Пусть!Гром за черной горою                                  протяжно и грозно храпит…Погоди!Все обиды забудь.Все обиды забудь…Погоди!Все обиды забыл я.До новых              обид…Хочешь,            высушу птиц?Жарким ветром в лесах просвищу?Хочешь,            синий цветок принесу из-за дальних морей?Хочешь,завтра тебеозорную зарю посвящу.Напишу на заре:«Это ей           посвящается.Ей…»Сквозь кусты продираясь,                                       колышется ливень в ночи.Хочешь,тотчас исчезнет                        свинцовая эта беда?..Погоди!Почему ты молчишь?Почему ты молчишь?Ты не веришь мне?Верь!Все равно ты поверишь,                                    когдаотгрохочут дожди.Мир застынет,                     собой изумлен.Ты проснешься.Ты тихо в оконное глянешь стеклои увидишь сама:над землей,                 над огромной землейсердце мое,сердце мое                взошло.

Жизнь

Г.П. Гроденскому

Живу, как хочу, —светло и легко.Живу, как лечу, —высоко-высоко.Пусть небу                смешно,но отнынени дняне будет онокраснеть за меня…Что может быть лучше —собрать облакаи выкрутить тучунад жаром                песка!Свежо и громаднопоспорить с зарей!Ворочать громаминад черной землей.Раскидистым молниямдушуоткрыть,над миром,над моремраздольно               парить!Я зла не имею.Я сердцу не лгу.Живу, как умею.Живу, как могу.Живу, как лечу.Умру,        как споткнусь…Земле прокричу:«Я ливнемвернусь!»

На плесе

На плесе,на плесенемеешь от восторга.Хотя мы             на плеселишь гости.И только…Я в танце как в смерчевитаю,отчаясь…Все меньше,все меньшеза себя ручаясь!..Язык полунамеков,где все еще —                      в наметках,где всхлипыоркестраи легкое кокетство.Шуршащие нейлоныи парни,             как лорды!И ревность,и мука,и вихревая музыка.Заманчивые плечи,разбитые надежды…Да что ж это?Да где ж я?На плесе.              На плесе.На плесе —спокойно…А мамы,            а мамызабыто и туманнона плес глядят с балкона.Испуганно и чуткозастыли в движенье:«Ну, как моя дочурка?Как тамБоженка?!.Парень с нею нежен, —ни на кого не смотрит…Приятно,              конечно…Но молод.Молод!..Угощает рьяно…Да что уж там!                      Ладно…Но замуж ей рано!Рано!Ой, рано!..Ее я,       наверно,предупреждала мало…»Скажу вам откровенно,товарищи мамы:благие возраженьяотвергнуты отважно.Теперь уже Боженкане ваша,не ваша!Теперь уже не спросит,не спросит,                 не скажет…А все будет проще:однажды,однаждыпридут они                 вместе, —от страха чуть живы…«Мы с Иржирешили…Решили…               Не смейся…»Да где уж там смеяться(и руки как плети)…А все было яснона плесе,на плесе.На плесе,              где жарко,где музыка роскошна…Где мы —только гости.Вот что мне жалко.

«Полны подвалы Эгера…»

Полны подвалы Эгерабогатством дорогим.Полны подвалы Эгеравином —да каким!В подвалах,                 как в забоепрохладном и глубоком.В подвалах,                 как в соборе,где бочкивместо бога!А в каждой из бочеквеселье клокочет.А в каждой                 столько свадеб,что их, пожалуй,хватитна пять           тысячелетий!На сотнипоколений!Хватит,           достанется,да еще останется!А в этихчанахдо самого верха —венгерский чардашбудущего              века!А в этих            пенится,крепчая постепенно,свиданья первые,рожденья первенца!..Конечно,              так и будет! —я слышу не напрасноразмашистые бурибудущих праздников!..Теперь мы это поняли,теперь уже                нам веритсяи в надпись(явно спорную) —«ИН ВИНО —                       ВЕРИТАС!»В этом виноделыпонимают толк…Но что же ты наделал,медок,медок?!Стаканы            вновь полные.Каблуки —                 дробью!..Что дальше —не помню.При всем моем                       здоровье.

Чардаш

Ходит пол                ходуном, —танцуют венгры.На раздолье степномразгулялись ветры…А скрипач, —                    ай, скрипач!Ах, дьявол!! —к скрипке              прикипел-припалплечом окаянным!Он так придумал,                          так захотел,так приказал он…Скрипки бешеная метельбушует по залу!..Проходит девушка одна,хрустя         юбкой.На всех посматривает оналегко и юно.Чего, мол,               ты застыл, чудак, —стоишь смирно.Я просто так,                    просто такидумимо…Я, может,              еще раз взгляну,пожму плечами…И вдруг, —                 повернувшись ко мне:                                                   «А ну,станцуем чардаш!»И вот пошло!                    И вот началось!Закружилось!И вот над нами                        две тысячи грозахнули,ширясь!..А сердце звенит:                         пропал, пропал…Рушатся стены…А скрипач, —                     ай, скрипач!Ах, стерва!!.Эгей,        черт тебя возьми!Давай чаще!!.Танцуем мы,                  танцуем мычардаш!Чардаш!..Земля, кружись!                        Мир, кружись!Кружись и смейся!..Раскручивается                       наша жизньс планетою вместе!Пускай другие                      берут покой,сон     и молчанье…А мы выбираемогонь!Огонь!Чардаш,             чардаш!..Мелькают лица,                        летят словапо белому свету…Если закружится головау старой планеты,стыдиться этого                        не должнапланета,             ручаюсь —вместе с намив тот вечер                онатанцевала чардаш.

Взрослеют люди

Мальчики               пьют не на свои.На чужие пьют.На папашины…Глазки у мальчиков —                                  запавшие.Губы —            цвета выжженной земли.Ресторанный стол                           от еды ломится.Ресторанный пол                          от беготни кренится.Мальчикишальным вином греются.Основательно пьют.Не торопятся.На тарелочках                      желтеет жирно семга.Разгулялись мальчикиво всю ивановскую!Говорят официанту:– Ша, Сема!Мы сегодня при деньгах,неси шампанское!.. —Говорят официанту:– Брось жалеть!Коньяку тащи!Подсыпь на пятак… —Мальчикирешили взрослеть…А взрослеют                  люди не так.Не в вине, не в лихорадочной мгле,не в чахоточном дыму папирос.Люди взрослеют                         на земле,мокрой            от рокочущих гроз!Взрослеют люди,                          понимая простор.Возвращаются                      встречать свой рассвет,повзрослев на полкахдальних поездов,повзрослев на скалахближних планет.Взрослеют люди                         на распеве крутом.Взрослеют,сердце для других разбросав…И не пьют?Да нет – пьют!                        Дело не в том.Дело в бол! ьшем.Дело в честных глазах…Ладно, мальчики!Гулять – так до зари.Пусть над вами                        люстры звякают хрупко…Мальчики               пьют не на свои.Задолжали сами себе.Крупно!

Творчество

Э. Неизвестному

Как оживает камень?Он сначалане хочет верить                        в правоту резца…Но постепенноиз сплошного чадаплывет лицо.Верней —               подобие лица.Оно ничье.Оно еще безгласно.Оно еще почти не наяву.Оно ещебезропотно согласнопринадлежать любому существу.Ребенку,             женщине,                           герою,                                    старцу…Так оживает камень.Он —         в пути.Лишь одного не хочет он:остатьсятаким, как был.И дальше не идти…Но вот уже                 с мгновением великимрешимость Человека сплетена.Но вот уже                 грудным, просящим крикомвся мастерскаядо краев полна:«Скорей!             Скорей, художник!Что ж ты медлишь?Ты не имеешь права                               не спешить!Ты дашь мне жизнь!Ты должен.Ты сумеешь.Я жить хочу!Я начинаю                 жить.Поверь в меня светло и одержимо.Узнай!Как почку майскую, раскрой.Узнай меня!Чтоб по гранитным жилампошла          толчками                        каменная кровь.Поверь в меня!..Высокая,живая,по скошенной щеке                              течет слеза…Смотри!Скорей смотри!Я открываюпечальные                гранитные глаза.Смотри:я жду взаправдашнего ветра.В меня уже вошла                           твоя весна!..»А человек,который создал                        это,стоит и курит около окна.

Аркадию Райкину

Ваш выход, артист.Ваш выход.Забудьте             усталость и робость…Хотя не для вас ли вырытзал,бездонный, как пропасть?И вам по краю,                       по краю,по очень опасной грани,по грани,              как по канату,с улыбкой двигаться надо…Ваш выход, артист…Вы самине создавайте иллюзий,что люди,               сидящие в зале, —сплошьдостойные люди.Конечно, достойных гораздобольше, —куда ни взгляни.Все это так.Но развеждут вас             только они?..Вот эти, —                 которые в третьем, —они вас встретят истошно,они вас овацией встретят!Но вы же знаете точно:они от безделья                        лечатся, —на прочее им наплевать, —они пришли                   поразвлечься,животики надорвать…А вот,         ожидая шуток, —самодовольства полон, —сидитпочтеннейший жулик,который покане пойман.Он будет во время вечерабрюзжать, что в зале                                жара…Так что ж вы здесь,вроде веера?..Ваш выход, артист.Пора…Зал      покашлял внушительнои трепетно замолчал…Да здравствуетоглушительнаяненависть к сволочам!Во весь разворотбез остатка,высокое слово,                     трудись!..Пора…Поднимайтесь в атаку.Ваш выход,товарищ артист!

Окна, которые нарисованы

Владимиру Резвину

Вот на доме                  потемневшая охра.И от этого сразу же заметнеенеживые,              нарисованные окна —с настоящими рядом.Для симметрии…Как старался художник!                                   Как старался!И, наверное,                  себе казался смелым.Как он в тайнах искусства                                        разбирался!Даже стекол блескпередать сумел он…Нарисованные окна?Пустое!..Только я хочу туда                             постучаться!Кто живетв нарисованном доме?Создаетнарисованное счастье?..Расскажите,                 почему,                             зачем я верюв то,что, выпятив бумажные груди,важно входят                   в нарисованные дверинарисованные, плоские люди.Головами              нарисованно качают,на судьбу своюне слишком в обиде.На приветствия живых                                   отвечают…Вы не видели таких?Я видел!

Париж, Франсуазе Саган

Пишу вам по праву ровесника,уважаемая Франсуаза…Возможно,вздохнув невесело,письмо вы поймете не сразу.То,     над чем вы горюете,вы знаете лучше всего…Ходят по улицам                          людивозраста моего.В Лондоне и в Парижезамашки у них одни.Свое поколениелишнимвсерьез           называют они.Они вас считают                          знаменемневерия и порока.Они вас считают                          снадобьеми даже чуть-чутьпророком.Пророки обычно безжалостны,но я не под богомрос…Ответьте, пророк, пожалуйста,на очень нестранный                                 вопрос:кому вы           все ж таки                           лишние,парни,нарочно небрежные?Девчонки,модно подстриженные,не слишком гордые,грешные?Зачем ваши души                           выданыв липкие лапы молвы?Кому это все ж таки                               выгодно,чтоб лишнимибыли вы?Чтоб вы обо всемзабывали?Чтоб жизнь вам казаласьтесною?Чтоб вы            вином запивалипесню,          лишь с виду дерзкую:«Мы       лишние.Мы неуемные.Нас понимаетлюбой!Политики               не признаем мы,а признаем любовь!Рабы       разгулявшейся плоти,мы —лишнее поколение —унылое чувство                        локтясменили              на чувство колена.Мы лишние,лишние,лишние!Лишние нощно и денно!..»Конечно,все это —               личное,личное ваше дело…Но вот          к небрежному парнюнеумолимо и вескооднажды —                  для вящей памяти —ляжет на столповестка.«Я лишний…Не надо!Я лишний…С политикой я не знаком».Но рявкнет фельдфебель рыжий:– Прр-р-рямо-о!Бегом!! —А через пару сутокв очень серьезный деньпарнюдадут подсумок,в котором —                   сорок смертей.Потом поведут —погонят(он будет не лишнимв строю!).И пуля его уколетв Африке,в первом бою…Над высушенной гвоздикойпрошебаршит гром.И на песок                 тихийтихо       вытечет кровь.Станет сердце                     неслышным.Небо застынет в глазах..«Не надо…Ведь я желишний…» —успеет парень                    сказать.Но будетгрохотом танкав землю            вдавлена фраза!И все оборвется…Так-то,уважаемая Франсуаза.А где-то            в своем Париже,которого не повторить,станет девчонка стриженаялишние слезылить.Лишними станут подруги,лишним покажется март,лишними станут руки,привыкшие обнимать.Будет войной зачеркнутее молчаливый Жан…Мне жалко                 эту девчонку.Мне этого парняжаль.Небрежного,                   лишнего парня,которому нравится бокс.Который в своей компании —по общему мнению —бог.Он говорит медлительно,он знает             новинки джаза.Он очень не любит политики.Он верит вам,Франсуаза.

О дорогах

В.А. Луговскому

Есть кладбище дорог.Не слышали?Есть кладбище дорог.Не знаете?!Закованы              в глухие наледи.Заметены песками                           рыжими.Дороги мертвые,                         холодные,дороги длинные                         и страшные,забывшие надежды радужные,засыпаны и захоронены…Они от ливней не лоснятся,над ними ветерне проносится.Я знаю:мертвымсны      не снятся!К дорогамэто не относится.Я верю:            имчерез годины,полузабытым,тихо грезится:они опятьна солнце греются.Они опять необходимы.И снова           терпко пахнут пряности,и туча громыхает вешняя,и караван шагает вежливодорогой слез,дорогой радости…И вновь стерня сухая                                колется,и суженые вновь прощаются.Храпящаяпроходит конница,с подковамитеряя счастье…Дороги грезят,опечаленынесбыточностью этих снов…А в каменную пыль впечатаныследы босых                   дубленых                                 ног!Дороги длинные, протяжныезасыпаны и захоронены…Над ними               города построены.Легла земля слоями тяжкими.Большое солнце                         светит ласково,гудроны по земле распластаны.Мерцают              рельсовые лезвия…Им хорошо.Они —           железные.

Вечер в горах

М. Джангазиеву

Вечер неудержимодвигается туда,где в солнце вцепилась вершинасумрачного хребта.Вцепилась угластыми склонами,замкнула на сто замковскрюченными,холоднымипальцами ледников.Переливается медно…Но вечеру               не до игры.Он подступает медленнок самому горлу горы.Он тихий,он мягкий, как олово…И, грузные веки смежив,засыпает гора,под голову                облако положив.

Памятник Пржевальскому

А. Салиеву

Пыль        спокойно и жирнона дорогах прожаренныхмлеет…Даже горы стареют.Даже вечные горы —в морщинах.Даже скалам бессменнымвсе чаще              мерещатся грозы…Я узнал,            что бессмертенорел,ставший мертвою бронзой!Я узнал,            что нередко,высотой ледниковой натешась,на него заглядевшись,замолкают                падучие реки…Мы порою оремо смешных,пустяковых обидах…Неподвижный орелвсей своей оперенностью —в битвах!Всей крылатостью —в небе!..И, взглядом окинув дороги,выбирает из многихту,которая людямнужнее.

Стадион

Поверить не хочу,                           что это сделаноиз камня,из металлаи из дерева.Что эти переходы кружевные —холодные,               немые,                         неживые…Нет!       Он живой!Мы с ним теперь приятели.Меня он принял                         в теплые объятия —прожаренный безоблачными полднями,тысячеглазой публикой наполненный,наполненный волненьями и страхами…От всех болезней                          он находит снадобья, —он поглощаетреки лимонадные,похрустывая                  свежими баранками……А как преображается движение,когда кипит                  спортивное сражение!Когда он —озорной,помолодевший —вздыхает             то с упреком,                                 то – с надеждой.Как он вникает в каждую подробность!И видит все.И ненавидит робость!Стремительность и слаженность приветствуя,он сердцем отмечает                                каждый промах.Когда ж он произносит                                   слово веское,то это пострашней,                              чем грохот грома!Действительно, ничем неудержимо…Как он тогда клокочет и дымится,похожий на взрывчатку,на пружину,готовую в секунду распрямиться!До самого конца не затихает……А вы видали,как он отдыхает?Вы пробовалина него взглянуть,когда полночный город                                   успокоится?..Спит стадион,в тугой клубок свернувтрибунные                натруженные кольца.

Под водой

С головою накрыла,понесла,закружила волна…И меня обступила,обняла тишина,тишина…Запотевшая маска.Прохладная                  синяя жуть…Обитателем                  Марсасебе самому я кажусь.Можно быть невесомым,можно птичий полет повторить.Можно тихо и соннов бездонном пространстве                                        парить.Можно весело ринутьсяв темноватую,                    длинную глубьи руками зарытьсяв сплетенье невиданных клумб…Здесь колышутся водорослимедленно,не торопясь…Можно          в заросли пестрые,как в свежее сено,упасть!Здесь ни всплеска,                           ни всхлипа, —тишинаговорить не велит…Онемевшая рыбагубами слегка шевелит.Камни в рыжих накрапах, —лоснящиеся бока.Царство            медленных крабов,неслышное царство песка.Одиноко и тускломелькнула кефаль в стороне.Виснет льдышка медузы,покорная тишине.Тишина            нарастает.Тишина за спиною встает.Мне здесь грохотане хватает!Мне ветранедостает!

Рыбаки

С. Красаускасу

Что вы ловите,                     рыбаки?Что ловите?..Как всегда,                неприступны и застенчивы, —над гудящей рекой                            вы расставили локти,будто не удочки у вас в руках,а уздечки.Будто это не река,                           а конь взнузданный,будто слышится вам                               топот копыт частый,будто в жизни вамтолько это и нужно, —вечно мчаться                     за своим рыбацким счастьем.Пригибаясь к холке коня,                                       тихо охаете…А к высоким сапогам                                глина прилипла.А в ведерках —                       сплошняком ерши да окуни…Где ж она —золотая вашарыбка?..Мимо вас по реке —                               лодки, лодки…А за моим окном                          глухо шумит улочка.Я сижу,           расставив широко локти.У меня в руках не карандаш,                                           а тоже – удочка.Я, как вы, рыбаки,пробую разное.Мне      ленивую плотву ловить не хочется.Я в поток ревущий удочку забрасываю, —по тетрадному листукруги расходятся.Расходятся круги,                          разбегаются…А улов мойвяло иглами ершится.Над усталой головою                                солнце катится,в каждой капле отражаясь,в каждой жизни…Может, скажут:                       «Ты ловить не умеешь!Не всегда тебе                      терпенья хватает…»Нет, поймите, —мне надоела мелочь,                               мелочь!А где —             она?Где моя рыбказолотая?Где она —                неповторимая —                                          хоронится?На какой такой глубине опасной?Как вам ловится,                         рыбаки?Как ловится?Я желаю вам удачи.Удачи рыбацкой.

«Ровеснику»

1962

«Нахожусь ли в дальних краях…»

Нахожусь ли в дальних краях,ненавижу или люблю, —от большого,от главного                 я —четвертуйте —не отступлю.Расстреляйте —не изменюфлагу         цвета крови моей.Эту веру я свято хранюдевять тысяч                   нелегких дней.С первым вздохом,с первым глоткомматеринского молокаэта вера со мной.И покая с дорожным ветром                                знаком,и пока не сгибаясь                           хожупо не ставшей пухом земле,и пока я помню о зле,и пока с друзьями дружу,и пока не сгорел в огне,эта вера            будет жива.Чтоб ее уничтожить во мне,надо сердце убитьсперва.