Стройотряд

– Правильно! – негромко подтвердил кто-то. – Я сам у неё не раз лекции передирал.

– Ладно уж, – недовольно согласилась Катя. – Где тетрадь?

– Да вот она, – протянул ей тетрадь патологоанатом.

Катя устроилась рядом с ним за небольшим столиком, а Зиновий, надев перчатки и белый халат, встал рядом с врачом.

Лёньке стало жутковато, когда мужичок в белом халате, взяв в руки скальпель, провёл им по человеческому телу.

Он сжался оттого, что никак не мог поверить, что вот так можно запросто взять и разрезать человеческое тело. Корову, свинью – можно. Ведь это животные. Их много раз разделывали у него на глазах, а когда Лёнька повзрослел, то и сам участвовал в разделке туш. А вот чтобы так разделать человека… У него в голове не укладывалось, как же это всё может произойти.

А произошло это очень просто и обыденно. Скальпель врача прошёлся от подбородка трупа до лобка. По помещению разнёсся обычный утробный запах внутренностей животного. Патологоанатом подрезал связки у горла и ещё где-то что-то внутри и вынул из человеческого тела, как обычный забойщик скота, горло с языком и лёгкими и поднял их над тазом.

Лёнька стоял сзади, за всеми ребятами, и только между голов впередистоящих мог видеть, что врач доставал из тела.

– А этот человек при своей жизни очень много курил, – услышал Лёнька его голос и, с интересом приподнявшись на цыпочках, старался рассмотреть, почему так решил патологоанатом.

Но, приглядевшись к тому, что находилось в руке патологоанатома, на самом деле увидел в его руках нечто странное.

Когда разделывали свинью или быка, то лёгкие у животного имели нежно-розовый цвет. Здесь же врач держал в руках какой-то осклизлый буро-коричневый кусок, который с трудом напоминал лёгкие, только что вынутые из человеческого тела. Скорее всего, это больше походило на залежалый и заветренный кусок несвежего мяса. Сверху лёгкие имели тёмно-коричневый цвет, покрытый слизью, а к низу коричневый оттенок переходил в более светлые тона. И, наконец, где-то в самом низу лёгких просматривалась небольшая розоватость.

– Он был заядлым курильщиком, – продолжал врач, – через десяток лет, а то и раньше, у него бы были проблемы с лёгкими, и он бы всё равно умер от этого, но уже в мучениях. Так что будем справедливыми, – патологоанатом, подняв глаза, осмотрел студентов, – ему сейчас очень даже повезло, что он умер от отравления алкоголем во сне, а не в муках на больничной койке. – И небрежно бросил в таз этот осклизлый кусок человеческого тела.

Лёнька заворожённо смотрел на выброшенный кусок мяса в тазу, а Зиновий, не обращая ни на что внимания, помогал патологоанатому вынимать остальные внутренности трупа, которые складывал в тот же таз, а кто-то из парней даже принялся отчерпывать кровь из тела.

Все свои действия патологоанатом сопровождал объяснениями, которые записывала Катя.

Студенты, как могли, помогали патологоанатому, а Лёнька всё никак не мог отвести взгляд от таза, в котором валялись останки этого человека.

Это был результат насаженной человечеству культуры. Пьянства и курения. Лёнька никогда не задумывался, что безобидные сигареты могут сотворить с человеком такую страшную вещь. Он всегда думал, что курят многие, да и пусть курят. У ребят из его окружения и в городе, и в училище это являлось одним из признаком взрослости и независимости.

У них в школе курили только троечники и второгодники. Да к ним и отношение было соответственное. Куришь – значит мозгов нет. Они у тебя усохли. И на большее ты не способен. Твой удел быть троечником и неудачником. Если хочешь, то и кури дальше. Это твоё личное дело. Но если нарушишь законы, а ты их и в школе и так не соблюдал, посадят в тюрьму. А оттуда и выходят только вот такие, с такими чёрными лёгкими. И если и дальше будешь курить, то никогда не добьёшься каких-либо результатов. Ни в спорте, ни в жизни. Никогда не пробежишь за рекордное время стометровку. Не одолеешь дистанцию в десять километров на хорошей скорости. Не выдержишь даже пару раундов, а не то, чтобы обычных три. Да и в футболе сдохнешь после первых же пятнадцати минут игры.

Папа у Лёньки курил постоянно. В его карманах никогда не переводились папиросы и сигареты. Карманы в его пиджаках и плащах всегда были полны просыпанного табака. По дому везде валялись пачки папирос и спички. Мама на это не обращала внимания. Она всегда говорила, глядя на это безобразие:

– А что делать. Тогда это была такая мода. Мальчишки в то время рано становились мужчинами, кормильцами семьи. Вот и закуривали рано. Всё подражали своим бывалым отцам и фронтовикам. Ведь табак их и грел, и кормил. Их отцы прошли войну, и он помог им выжить. А вы не курите. У вас будет совсем другая жизнь. Не будет больше ни войны, ни голода. Всё будет по-другому. Счастливыми вы будете.

И они, три брата, поклялись, что никогда не будут пробовать эту гадость.

На следующий день после завтрака Зиновий подошёл к Лёньке.

– Слушай сюда, – безапелляционным тоном начал он. – Видишь этого парня? – Он указал на широкоплечего высокого парня, который вчера чуть ли не на равных говорил с Зиновием.

– Ну, вижу. – Лёнька посмотрел в ту сторону, куда указывал Зиновий.

– Будешь работать под его началом, – приказал он и крикнул: – Саша!

Парень обернулся, а Зиновий поманил его рукой:

– Иди сюда. Дело есть.

Саша не спеша подошёл к Зиновию и уставился на него:

– Чё надо?

Чувствовалось, что он недоволен таким обращением с собой. Но Зиновий, не обращая внимания на Сашины эмоции, так же приказал ему:

– Лёнька будет работать у тебя в бригаде.

– Пусть работает, если надо. – В голосе у Саши не чувствовалось восторга от полученного приказания, а скорее прозвучало какое-то безразличие.

– Саша у нас бригадир на строительстве гаража, – пояснил Зиновий Лёньке. – Он будет у тебя начальником. Понятно?

Его тон напоминал Лёньке училище, поэтому он, чтобы избежать дальнейших объяснений, согласился:

– Да, понятно всё. Под руководством Саши строить гараж.

– Отлично. – Зиновий удостоверился, что его приказ понятен, и отошёл от ребят.

Саша, осмотрев Лёньку с ног до головы и обратно, только буркнул:

– Чего ждать? Пошли. Без нас гараж не построят, – и, развернувшись, потопал к будущему гаражу.

Подойдя к стройке, Саша в двух словах объяснил Лёньке:

– Фундамент мы выкопали, а сейчас заливаем его бетоном. Потом зальём полы и будем возводить стены вон из тех брёвен. – Он указал на штабель брёвен, лежащих в отдалении. – Так что хватай тачку, иди к бетономешалке и будешь заливать опалубку. На обед я всех позову сам.

Больше не говоря ни слова, он развернулся и пошёл к бетономешалке. Чувствовалось, что Саша если что и говорит, то только по делу. В нём чувствовалась сила настоящего мужика, который просто так ничего не делает и зря слов на ветер не бросает.

Лёньке это небольшое общение с Сашей понравилось и он, скинув куртку, подошёл к нескольким пустым тачкам, стоящих поодаль.

Выбрав себе одну из них, он вернулся к бетономешалке, где уже завершали подготовку первой порции бетона.

Несколько парней таскали для неё цемент в мешках, засыпали внутрь барабана песок и заливали эту смесь водой, которую черпали из привезённой бочки.

Так и начался первый рабочий Лёнькин день.

Готовый бетон разливался по тачкам, и их по проложенным на земле доскам приходилось быстро довести до места заливки и вылить бетон в уже подготовленную опалубку.

Работали парни быстро, без проволочек, даже оставалось немного времени передохнуть, пока готовилась очередная порция бетона в бетономешалке.

Не жалея себя, ребята носились как заведённые.

Но несмотря на прилагаемые усилия, заливка опалубки происходила очень медленно.

Прораб каждый день приходил и смотрел, как работают ребята. По его виду ребята видели, что темпами строительства он недоволен, что высказывал Зиновий вечером после планёрки у директора прииска.

Вскоре работы по заливке опалубки студенты закончили, и им предстояло бетонировать полы и возводить стены из брёвен, сложенные в штабель рядом со стройкой.

По возведению бревенчатых стен ни у кого из студентов не было никакого навыка, поэтому эту работу прораб решил отдать бригаде армян, обещавшие сделать её намного быстрее и качественнее студентов.

Если студенты таскали бетон тачками, то армяне выровняли поверхность под полы гравием и разделили её досками на квадраты. В каждом квадрате насыпали по куче песка, перемешали его с цементом и, залив всю эту смесь водой, выровняли. Через три дня полы застыли. То, что студенты делали бы неделю, шабашники сделали за три дня. Всем стало понятно, что шабашники работают лучше, но было обидно только в одном: а почему же прораб не подсказал ребятам применить такой метод? Ведь он же видел гонки на тачках и вымотанных от такой работы ребят. Или он это сделал нарочно? Студенты остались недовольны таким отношением к себе.

Но работы требовалось продолжать, а так как никто из них не имел никакого навыка строительных работ, то студентов решили использовать на более дешёвых черновых работах. Их заставили копать канавы под фундаменты новой школы и поликлиники.

Глава четвёртая

Несмотря на недовольство ребят тем, что их используют как дешёвую рабочую силу для выполнения черновых работ, работали они от зари до темна. Только иногда, в некоторые дни, когда шёл сильный дождь, работы прекращались, но при мороси или небольшом дожде они всё равно работали.

Недовольных становилось всё больше и больше. Особенно это проявилось в тот день, когда выдали аванс. Оказалось, что все получили сущие копейки, несмотря на обещанные рубли. Прораб закрывал наряды по минимуму, а так как расценки на работы, произведённые ребятами, оказались низкими, то они, соответственно, и получили гроши.

После получения аванса ребята вечером собрались в бараке и недовольно обсуждали результаты своей работы.

– Короче, – заявил один из студентов, рыжеватый Васька, – вы, как хотите, корячьтесь за эти копейки, а я завтра уезжаю домой. Автобус уходит в девять утра, так что послезавтра я уже буду в Благе, и чхать я хотел на этот ваш стройотряд.

– Вот именно, – поддержали его ещё двое парней. – Чё это за ерунда! Пахали, пахали, а тут только на билет да на жратву напахали. Хорошо, что ещё на бутылку остаётся.

– Вот-вот! – Это уже подал голос недовольный Черпак. – Надо бы этому прорабу морду набить, тогда и результат будет другой.

– И не мечтай, – грозно прогудел бригадир Саша. – Кто недоволен, тот пусть уезжает, а я лично остаюсь. Чем без дела сидеть в Благе, я тут хоть немного, но подзаработаю. Зиновий обещал, что нам будет дана другая работа, которая будет оплачиваться намного больше.

Парни загудели с новой силой, кто недовольно, а кто и одобрительно, услышав слова Саши.

Лёньке мало волновало, сколько он заработал и что надо делать, чтобы заработать больше. Его только хотел отсидеться в стройотряде до конца августа, потому что второго сентября у него начинались занятия в училище и ему надо обязательно прибыть туда.

Парни ещё больше разошлись в своей полемике, когда из общей массы вылез Боря и предложил:

– А чё это вы тут на сухую сидите? Давайте скинемся, а я в магаз сгоняю.

Такое предложение парни встретили одобрительными криками, и вскоре Боря исчез с рюкзаком за спиной.

Через полчаса он появился с довольной физиономией и потяжелевшим рюкзаком за плечами.

Парни дружно раздвинули кровати и, установив между ними стол, организовали немудрёную закуску. Кто-то сгонял в столовку и принёс картошки с хлебом, а Лёнька почистил селёдку и порезал лук.

Тут же зазвенели кружки, и через некоторое время от пессимистичного настроения, разброда и шатания в коллективе родилась единственно правильная мысль.

– Нам надо отдохнуть! Пусть Зиновий организует нам отдых! Надоело пахать с утра до ночи за копейки! – орали наперебой подвыпившие бойцы стройотряда.

Как будто услышав эти вопли, в барак зашёл Зиновий.

– По какому поводу гуляем? – недовольно осмотрел он присутствующих.

Кое-кто из ребят оробел, увидев своего начальника, и заткнулся, но Черпак с Сашей поднялись из-за стола и, обхватив Зиновия за плечи, усадили за стол.

– А ты выпей с нами, – дружески удерживали они его, – вот тогда мы всё и расскажем, – хотя Зиновий не очень-то и сопротивлялся.

Черпак в свободную кружку плеснул чуть ли не четверть бутылки и предложил её командиру.

– На, выпей. – Настойчиво потребовал он, передавая кружку Зиновию.

Зиновий, приняв кружку и посмотрев по сторонам, опрокинул её в себя, а Саша на заранее приготовленной вилке передал ему кусок селёдки.

Закусив, Зиновий осмотрел притихших ребят и начал:

– Да знаю я, почему вы тут бузите. Мало заплатили? – Сделав паузу, он продолжил: – Конечно, мало. Работы-то неквалифицированные. Бери лопату и кидай куда подальше. Тут хоть как ни надрывайся, а много не выйдет. Но мы сейчас закончили все запланированные фундаменты, а дальше у нас будет совсем другая работа. Оплачиваться она будет намного больше. – Он замолк и с интересом поглядывал на ребят.

Подвыпившие и возбужденные парни примолкли и притихли, обдумывая слова Зиновия.

– А кто не хочет, тот пусть уезжает. Никто никого тут не держит, – спокойно продолжил Зиновий. – Но! – Он поднял указательный палец. – В следующем и последующих годах он больше никогда в стройотряд не поедет.

– Да пошёл ты со своим стройотрядом! – гневно встрял в разговор рыжий Васька, который первым изъявил желание уехать. – Я завтра же уезжаю! Кто со мной? – Он посмотрел на митингующих парней.

– Я тоже поеду, – тут же ответил один из них.

– Да и я тоже, – высказался другой.

– Хорошо, – посмотрел на них Зиновий. – Вас тут никто не держит. Стройотряд – это дело сугубо добровольное. Только не забудьте рассчитаться за форму, когда будете уезжать.

Бойцам стройотряда выдали форму, состоящую из брюк и тужурки из светло-зелёной хлопчатобумажной ткани, и носили они её с гордостью и шиком. Ведь не каждому дано быть бойцом стройотряда. А бывалые ребята носили на ней многочисленные значки, говорящие, где, когда и в каком году они были бойцами стройотрядов.

У Лёньки такой формы не выдали, да он особо и не переживал из-за этого. Его дома ждала морская, курсантская форма, которую он носил с гордостью и с ещё большим шиком.

Изъявившие желание уехать как-то странно переглянулись. Ведь форма шилась в Благовещенске из расчёта, что бойцы её оплатят из будущего заработка. А тут, если заплатить за форму, останется только на билет до дома и на пару пирожков.

Увидев, какой эффект на парней произвела последняя его фраза, Зиновий твёрдо произнёс:

– Перед тем как мы приступим к следующей работе, начальник прииска даёт нам несколько дней отдыха. – Он посмотрел на удивлённых ребят и уже уверенно продолжил: – Будем мы прокладывать ЛЭП на Дамбуки. Сейчас вопрос стоит только в подъёмном кране и машине, которая будет нас развозить. Как только эти вопросы решатся, сразу приступаем к работе. А сейчас можете допивать, но смотрите не нажритесь. – Он с пониманием посмотрел на парней. – Завтра с утра начальник прииска выделяет грузовик, который отвезёт нас на Гилюй. Там и попьёте, и отдохнёте.

– Да на кой чёрт мне сдался твой Гилюй, – не выдержал один из парней, собравшихся уезжать. – У нас денег нет, а он нам Гилюй.

– Так что будьте готовы к завтрашнему отдыху, – не обращая внимания на возмутившегося парня, продолжил Зиновий. – Девчонки сейчас маринуют мясо. Сделаем шашлыки и будем купаться! – Это он закончил уже торжественно.

Лёнька вспомнил, как два года назад он рыбачил на Гилюе. Поэтому предложение Зиновия его вполне устраивало. В памяти невольно встала тёмная ночь, костёр и огромный таймень, которого им повезло выловить в тот раз. Но сейчас рыбалка не планировалась. Предстоял только отдых, купание, костёр с шашлыками и печёной картошкой.

Посмотрев на примолкших парней, обдумывающих поступившую информацию, Зиновий поднялся:

– Так что, парни, думайте. Но желающие завтра отдохнуть чтобы были готовы. Часов в восемь поедем. Так что извиняйте, господа присяжные и заседатели, – он невесело усмехнулся, – что покидаю вас, но мне надо с директором согласовать завтрашний выезд.

После ухода Зиновия парни притихли, допили оставшуюся водку, а Саша предложил:

– А чего это мы там, на отдыхе, будем сидеть насухую? Давай скинемся. Борька сгоняет. Сгоняешь, Борька? – Он посмотрел на Борьку, который что-то с жаром обсуждал с Черпаком.

Услышав своё имя, Борька отвлёкся от разговора:

– Чё надо-то?

– Сходишь в магаз, пока он не закрылся? – Саша внимательно посмотрел на Борьку, но, видя, что тот чего-то не понимает, пояснил: – Надо ещё пойла взять на завтрашний отдых.

– Конечно. – Борька тут же подскочил. – Бабки гони. – Он с готовностью протянул руку Саше.

– Ну ты и шустрый, – усмехнулся Саша. – Сейчас. – А потом уже обратился ко всем сидящим: – Ну что? Скидываться будем?

– Да, будем, – вразнобой согласились парни и полезли в карманы за деньгами.

Когда необходимую сумму собрали, Саша передал её Борьке, а тот мигом испарился.

С утра в барак вошёл Зиновий и, как обычно, зычным голосом скомандовал:

– Подъём!

Борька высунул нос из-под одеяла.

– Чего кричишь? Не видишь, что ли – народ спит, – недовольно прохрипел он.

– Так вы что? Не поедете на Гилюй? – удивился Зиновий, пройдясь по бараку.

– Куда-куда? – Из-под одеял высунулись ещё несколько голов и, ничего не понимая, уставились на Зиновия.

– На Гилюй, говорю, – уже не так громко продолжил Зиновий. – Машина отходит через полчаса.

– А-а! На Гилюй! – И из коек тут же выскочила добрая половина отряда.

– Давайте! – уже командовал Зиновий, увидев подскочивших парней. – Мыться в темпе и на погрузку.

Лёнька, выскочив из койки, схватил полотенце и побежал на улицу умываться. От такого предложения, как поездка на Гилюй, он не желал отказываться. Он был полностью за такую поездку.

Закончив умывание и одевшись, он вышел из барака и, увидев машину возле кухни, двинулся к ней с расчётом перехватить кусок хлеба на кухне или ещё чего-нибудь посущественней.

Возле дверей кухни стояла Зина и, заметив его, позвала:

– Лёня! – Она, сделав беспомощный вид, остановилась с большим зелёным термосом на пороге кухни. – Помоги донести до машины.

А зачем отказываться и не помочь девчонке? Они, по всей видимости, встали намного раньше парней и уже приготовили завтрак, который и намеревались взять с собой на пикник.

Схватившись за термос, Лёнька с трудом поднял его и передал парням, уже забравшимся в кузов грузовика.

Отдав термос, Лёнька с удивлением посмотрел на Зину, всё ещё стоящую на пороге кухни и вытирающую руки полотенцем. Вот это да! Он с трудом поднял термос, а она сняла его с плиты и дотащила до двери.

«Вот теперь и верь в хрупкость этих созданий», – невольно подумал он про себя.

Но в общей суете он забыл об этом инциденте и, закинув в кузов оставшиеся вещи, залез в него сам, где уже сидели с полтора десятка парней, и Зина с Катей и Таня и устроился на свободном месте бортового сидения.

Грузовик тронулся, и Лёнька крепко вцепился в борт, стараясь удержаться на лавке при каждом ухабе, на котором подбрасывало грузовик.

Солнце едва вышло из-за сопок и ещё не успело прогреть воздух, а встречный прохладный ветерок быстро прогнал и сон, и утреннюю вялость.

По какой-то случайности рядом с Лёнькой оказалась Зина. Она сидела рядом с ним и так же, держась за борт грузовика, подставляла лицо встречному ветру, развевающему чёрные локоны её волос, выбившихся из-под разноцветной косынки. Лёнька неожиданно ощутил тепло её бедра, которое время от времени прикасалось к его ноге, когда грузовик подбрасывало на ухабах. От такого соседства ему стало как-то неловко, но он не отстранился от Зины, а по-прежнему продолжал сидеть, делая вид, что ничего особенного не происходит.

На поперечной передней скамейке сидел Зиновий с парой ребят. У них оказалось свободное место, и он, увидев Зину рядом с Лёнькой, позвал её.

– Зина! – громко крикнул Зиновий, стараясь перекричать ветер. – Иди сюда! Здесь место есть и меньше дует.

Зина, посмотрев на Зиновия, приподнялась, пытаясь пройти в переднюю часть кузова. Но неожиданно на очередном ухабе грузовик сильно качнуло, и она, выставив руки вперёд, упала на Лёньку.

Не ожидая такого, Лёнька непроизвольно подхватил Зину, оберегая её от падения.

Она оказалась в его объятьях, и он неожиданно ощутил запах её волос, коснувшихся его лица, и упругость девичьей груди, на мгновение прижавшейся к нему. От такого поворота событий он посмотрел на Зину, но не увидел никакого испуга в её больших карих глазах. Наоборот, она с интересом взглянула на Лёньку и, оттолкнувшись обеими руками от его груди, прошла в сторону Зиновия, который, протянув к ней руки, усадил на скамейку рядом с собой.

Всё это произошло так быстро, что никто ничего не заметил, только Лёнька под впечатлением от произошедшего ещё пару минут обалдело смотрел по сторонам. Но вскоре прохладный ветер, запахи тайги и свежего утра сделали своё дело. Он всё забыл и весело переговаривался с ребятами, которые громко обсуждали проезжаемые берёзовые рощи, заросшие пихтами высокие сопки и прочие красоты таёжной дороги.

Через полчаса грузовик подъехал к Гилюю. В этом месте долина реки расширялась, река мелела и здесь через неё была переправа на другой берег. Воды сейчас в реке было немного, поэтому машина могла свободно переехать на другой берег, но шофер, не доезжая переправы, свернул влево, отъехал от дороги метров на пятьдесят к небольшой полянке и остановился.

Ребята с криком и гиканьем выскочили из грузовика и понеслись к реке, а Лёнька с Зиновием и Борькой, вытащив из кузова термосы и сумки с различной снедью, принялись устраивать место для пикника.

Зиновий остался с девчонками, а Лёнька с Борькой прошлись вверх по течению реки, где виднелся затор из брёвен и поваленных деревьев.

Срубив несколько больших веток и уложив на них сухие корни и стволы небольших деревьев, они притащили их к предполагаемому костру.

Зиновий так и остался с девчонками разводить костёр, а Лёнька, скинув одежду, побежал к плещущимся и хохочущим парням.

Вода оказалась не по-летнему холодной, и долго в ней находиться было невозможно, но Черпак, переплыв на противоположный берег, прокричал оттуда:

– Парни! – Он махал руками с высокого камня. – Давай сюда! Тут глубина! Понырять можно!

Для Лёньки переплыть тридцать метров стремительного потока холодной, бурлящей воды не составило большого труда. Он быстро преодолел его и вылез ниже камня, на котором стоял Черпак.

Берег оказался намного круче противоположного. Если место, где они остановились, представляло собой равнину, раскинувшуюся у дороги, то на этом берегу сопки сразу круто поднимались вверх от самой воды.

Берег оказался усыпан острыми камнями, поэтому Лёнька осторожно прошёл по ним до того места, где стоял Черпак и, взобравшись к нему на камень, посмотрел вниз.

Внизу и в самом деле находилась большая заводь. Насколько она глубока, разглядеть было невозможно из-за мутности воды в ней.

Черпак, задорно улыбаясь, предложил Лёньке:

– А слабо ласточкой сигануть?

Он пальцем показал на воду.

– Прыгнуть-то можно, но зачем же ласточкой? Можно и столбиком. – Лёньку удивило предложение Черпака.

Но тот, не обращая внимания на рассуждения Лёньки, всё так же кричал:

– Парни! Давай сюда! Здесь глубоко!

Лёнька присел на вершине камня и смотрел на парней, которые, преодолевая течение, плыли к ним. В воду лезть он не хотел. Уж очень холодная она была для длительного купания, и он, сидя на камне, старался согреться под горячими лучами солнца, осматривая реку, прилегающие сопки, плывущих ребят и яркое синее небо без единого облачка.

Сегодня погода стояла изумительная. Утренняя прохлада ушла, а солнце не на шутку палило яркими лучами.

Лёнька потрогал быстро согревшиеся плечи.

– Слышь, Сань, – посмотрел он на прыгающего на камне Черпака, – как бы не сгореть сегодня.

– Да ерунда всё это, – бесшабашно отреагировал на его замечание Черпак, – не успеем. Мы же только обсохнем, а потом оденемся. Комары не сожрут. – Он весело рассмеялся и принялся вновь звать оставшихся парней, в нерешительности толкущихся на берегу: – Давай сюда! Здесь самое то! Тут глубоко!

Через несколько минут парни, переплывшие реку, взобрались на камень, под которым находилась заводь со спокойной водой.

– Вот где надо плавать, – не унимался Черпак. – Там течение сносит, – показывал он на реку, откуда только что приплыли ребята. – А тут тебе – что бассейн. Купайся – не хочу. Айда в воду! – крикнул он и, махнув рукой, столбиком прыгнул в заводь.