bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
7 из 8

– Э-э… нет, ваше высочество, – пробормотала я.

– По-твоему, Анахита должна бросить свою семью, дом и друзей, чтобы жить с нами? Ты снова проявляешь эгоизм, Индира. Я приношу извинения за свою дочь, Анахита: порой она сначала говорит, а потом думает.

– Мам, мне так одиноко во дворце, пока братья и сестра учатся в своих школах! И ты ведь сама сказала, что Анни заставит меня заглядывать в книжки и поможет с английским, – упрашивала Индира. – Она сейчас делает все это для принцессы Джамиры.

– Тогда тем более нельзя, ведь ты понимаешь, что бедная принцесса Джамира будет скучать по Анахите. Ты не можешь похитить человека, даже если тебе очень хочется, милая моя Индира.

Я уже открыла рот, желая сказать, что с радостью соглашусь быть похищенной, но язык застрял в горле, и я сидела молча, пока махарани упрекала свою дочь в эгоизме.

– Мам, ты не понимаешь, я не могу без Анни! Если она не поедет с нами, я просто зачахну.

– Тогда мы попросим Анни приехать к нам в гости, – утешила дочь махарани. – Можно я тоже буду называть тебя Анни? – обратилась она ко мне.

– Конечно, ваше высочество, – торопливо ответила я. – И я бы очень хотела приехать к вам в гости.

– Значит, мы все устроим. А сейчас мне пора одеваться. У нас завтрак с вице-королем.

Махарани поднялась, я тоже вскочила на ноги.

– Приятно было познакомиться, Анни. Надеюсь, скоро ты нас навестишь, – улыбнулась она.

Индира тоже была приглашена на завтрак, поэтому я поплелась домой сама, ругая себя за стеснительность. Надо было признаться, что ради Индиры я согласна переехать хоть на Луну.


Праздники подходили к концу, и мы с Инди виделись все реже. Рабочим предстояло разобрать лагерь, а нам – складывать вещи и готовиться к путешествию домой.

– Что с тобой? – спросила у меня Джамира. – Ты как кошка, которой наступили на хвост. Не понравился праздник?

– Понравился, – ответила я.

– Так скажи мне спасибо, что попала сюда.

– Спасибо.

Принцесса надула губы и отвернулась. Я понимала, что выказываю значительно меньше благодарности и почтения, чем требуется, но меня это перестало беспокоить. Общаясь с Индирой и ее мамой, я чувствовала, что мне рады, меня ценят и уважают. Это было необычно и очень приятно.

В последний вечер в Дели я улеглась в постель в нашей с Джамирой комнате, глотая слезы. Мы уезжали рано утром, и я знала, что не смогу попрощаться с Индирой. Мы даже не успели обменяться адресами; вряд ли до нее дойдет письмо, адресованное «принцессе Индире, дворец Куч-Бихар».

Кроме того, горько думала я, она вернется к своей роскошной жизни и наверняка забудет меня. Так я и уснула в слезах под храп Джамиры.

Меня разбудил громкий шепот.

– Анни, проснись!

Открыв глаза, я поняла, что это не сон.

– Как ты сюда попала?

Индира приложила палец к губам и потянула меня за руку. В белых ночнушках, словно два привидения, мы пробежали по спящему лагерю и остановились между двумя шатрами, вдали от людских глаз.

– Я пришла попрощаться.

У меня сразу пропали ужасные мысли, что она меня забудет. Индира бежала ночью через весь лагерь, чтобы попрощаться со мной, и мне стало стыдно, что я в ней усомнилась. Глаза вновь наполнились слезами. Я протянула руки, и Инди бросилась в мои объятия.

– Я буду скучать по тебе, – плакала я ей в плечо.

– Я тоже, – отвечала она. – Не беспокойся, милая Анни, я найду способ сделать так, чтобы ты приехала в Куч-Бихар и мы уже никогда не расставались.

– Так не бывает…

– Не волнуйся, все бывает. Ладно, я пошла, пока меня не хватились. – Инди сняла с себя золотой кулон с Ганешей[12] и надела мне на шею. – Чтобы ты меня не забывала. Прощай, сестренка, я люблю тебя. Скоро мы будем вместе, обещаю.

Блеснув глазами, чудесное видение исчезло в ночи.

По дороге домой, в Джайпур, моя рука постоянно тянулась к кулону, спрятанному под платьем. Я не осмеливалась показать украшение Джамире – она подумала бы, что я его украла.

Вернувшись в Лунный дворец, все, кроме меня, быстро привыкли к обычной жизни, а я не могла, как ни старалась. Мысли постоянно возвращались к обещанию Индиры. Что же она придумает?

Прошло несколько недель нового, тысяча девятьсот двенадцатого года, а подруга все не давала о себе знать. Я тщетно вглядывалась в глаза глиняного тигра, мысленно умоляя ее вспомнить обо мне.

В конце января, когда я уже начала терять надежду, за мной послала мать Джамиры. Мама усердно вымыла мне лицо, чуть не содрав кожу, и тщательно причесала волосы.

– Пойдем, тебя хочет видеть махарани! Надо хорошо выглядеть.

Нас провели в покои, и я склонилась в низком поклоне.

– Садись, дитя. И ты, Тира, садись.

Мы сели перед ней на пол, скрестив ноги.

– Сегодня утром я получила письмо от Айеши, махарани Куч-Бихара. Она пишет, что ее дочь Индира подружилась с тобой, Анахита, на дарбаре. Это правда?

Я не знала, как ей ответить. Вдруг она расценит мою дружбу с другой принцессой как пренебрежение к собственной дочери? Я пыталась понять, что думает махарани, но ее лицо, как всегда, не выдавало никаких чувств.

Пришлось сказать правду.

– Да, ваше высочество.

– Она пишет, что принцесса Индира заболела и отказывается от еды, пока ты не приедешь. Говорит, что девочка совсем плоха.

Я не понимала, верит ли в это сама махарани.

– Она серьезно больна? – взволнованно спросила я.

– Настолько серьезно, что ее мать просит немедленно отпустить тебя к ним в Куч-Бихар.

Я повернулась к маме, но ее лицо тоже не выражало никаких эмоций.

– Что ты об этом думаешь? – спросила у меня махарани.

Я постаралась принять серьезный и обеспокоенный вид. Неуместно было показывать ей, что искра, тлеющая в моей душе, вспыхнула ярким пламенем.

– Я почту за честь помочь принцессе Индире, если нужна ей, – ответила я, низко наклонив голову, чтобы мамы не заметили радости, вспыхнувшей в моих глазах.

– А ты что скажешь, Тира? Ты согласна на много недель отпустить свою дочь в чужой город?

Мама отлично понимала, что творится в моей душе. Она кивнула:

– Как и Анахита, я почту за честь выполнить просьбу ее высочества.

– Я уже говорила с Джамирой, она тоже считает, что Анахите нужно ехать, – добавила махарани.

Я едва удержалась, чтобы не поднять голову и не возблагодарить небеса. Неудивительно, что Джамира не стала препятствовать моему отъезду: ей хотелось иметь более уступчивую компаньонку.

– Что ж, раз все согласны, готовься к поездке, Анахита.

– Благодарю, ваше высочество, – ответила я, почтительно склонив голову, но не смогла удержаться от вопроса. – А когда я поеду?

– Я дам вам знать, – ответила махарани.

Мы с мамой, пятясь, вышли из комнаты. Как только мы оказались наедине, мама обняла меня, затем взяла за подбородок и посмотрела в глаза.

– Ты этого хочешь?

– Больше всего на свете, мамочка.

9

Вот так, дитя мое, началась новая страница моей жизни. Мама Индиры прислала адъютанта, который сопровождал меня в пути. Выйдя из поезда на одноколейной железной дороге, связывающей далекий Куч-Бихар с другими княжествами, я увидела на горизонте острые очертания Гималайских гор. Носильщик помог отнести старый отцовский чемодан в присланную за мной тонгу.

До отъезда из Джайпура я прочитала все, что смогла найти, о далекой северо-восточной провинции, где жила Индира. Тому, кто никогда не бывал в моей стране, сложно представить, какая она разная. Индия – страна контрастов, в каждом княжестве живут совершенно не похожие друг на друга народы со своим языком и самобытной культурой.

Как только я села в тонгу, одежда прилипла к телу. Жаркий и влажный климат Куч-Бихара разительно отличался от иссушающего зноя Джайпура.

Проезжая через город, я заметила, что жилища здесь совсем простые, сделанные из бамбука и тростника, а крыши увиты гибискусом. Здания строили на сваях, чтобы спасти от мощных наводнений. Никто здесь не выбрасывал деньги на каменные хоромы, как в Джайпуре, рассчитанные на двести-триста лет. Жители Куч-Бихара привыкли к наводнениям и землетрясениям, которые могут в считаные минуты смести их дома с лица земли.

Лошадь неспешно цокала копытами по пыльной дороге, и я изнывала от нетерпения. Дворец показался, когда мы выехали из города: два гигантских крыла с огромным куполом посередине. По обе стороны дороги раскинулся парк с ухоженными изумрудными газонами, а во всю длину дворца простиралось озеро. Из слоновника раздавались трубные крики.

Даже тогда я отметила, что это монументальное сооружение не похоже на традиционный образчик индийской архитектуры, а впоследствии я выяснила, что дворец Куч-Бихар спроектирован по образцу английского поместья. Из-за гладких стен и отсутствия типичных для Индии кружевных орнаментов он выглядел слишком строгим по сравнению с затейливо украшенным Лунным дворцом в Джайпуре.

Меня всегда поражал контраст атмосферы снаружи и внутри индийских дворцов. Постороннему наблюдателю они кажутся необитаемыми, потому что вся жизнь сосредоточена внутри, во множестве затененных двориков, защищающих обитателей от жаркого индийского солнца. Сейчас, когда я пишу эти строки, мне приходит в голову, что их можно сравнить с людьми: гладкая поверхность кожи не выдает живости духа, скрывающегося внутри.

Именно так встретил меня Куч-Бихар: когда тонга остановилась и передо мной открыли дверь, я осознала, что не видела ни единой души с тех пор, как мы въехали в парк.

Кучер снял с повозки мой тощий чемодан, и я услышала за спиной голос:

– Сюрприз!

Индира прыгнула сзади мне на шею и обвила ее худыми руками.

– Ой! – закричала я: прядь моих волос попала в ее браслет.

Она сразу же отстранилась и развернула меня к себе.

– Ты приехала! Я же говорила, что мы встретимся!

– Да, приехала, – смущенно ответила я, чувствуя усталость после долгой дороги и неловкость – мы очень давно не виделись.

Я немедленно начала искать в облике подруги признаки болезни, которую так живо описывала ее мать. Но глаза Индиры блестели, густые черные волосы отливали синью, а гибкая фигурка была не тоньше, чем в нашу последнюю встречу.

– Я думала, ты чуть ли не при смерти, – укорила я ее. – Даже спать не могла, волновалась.

Она поставила руки на бедра и закатила глаза.

– Ну да, я болела. Не ела ничего целый месяц. Мама без конца вызывала врачей, чтобы выяснить, что со мной не так. Они решили, что я сохну по чему-то. Или по кому-то. А в один прекрасный день мама согласилась, что ты должна приехать, и я сразу же встала с постели и захотела есть. Ну, разве не чудо? – Индира возвела руки к небесам. – С тех пор у меня просто зверский аппетит.

Взглянув мне в лицо, она посерьезнела:

– Я ужасно скучала по тебе, Анни. Я бы точно умерла, если бы ты не приехала.

Меня поразило, что она пошла на такую уловку ради моего приезда. Я никогда не отличалась излишней доверчивостью, тем более – к особам королевской крови и принцессам, и мои чувства, очевидно, были написаны у меня на лице.

– Анни, ты сомневалась во мне?

Я молча опустила голову, а затем взяла ее руки в свои и крепко сжала.

– Да, и мне очень стыдно. Больше никогда не буду.


Первый месяц во дворце Куч-Бихара был полон удивительных открытий. Весь жизненный уклад там резко отличался от Джайпура. Женщины у нас в зенане частенько судачили, что махарани Куч-Бихара не соблюдает индуистские традиции. Мало того что Айеша не придерживалась пурды в дворцовых стенах, так она еще и путешествовала вместе с мужем и детьми по всему миру. По строгим канонам индуизма, королевская семья нарушала тем самым законы касты.

Джайпурские дамы также неодобрительно замечали, что махарани ведет западный образ жизни и постоянно приглашает во дворец иностранцев, в том числе европейских аристократов и американских актеров. Слушая бесконечные упреки, я хмуро кивала. Они не знали, что их рассказы не приводят меня в ужас, а напротив, восхищают.

Как я вскоре поняла, они говорили правду. Махарани вела дом в современной манере. Каждое утро мы с Индирой вставали ни свет ни заря и отправлялись на конюшню, где нас ждали оседланные лошади. Сначала мне было трудно состязаться с Индирой – прекрасной наездницей. Летя на безумной скорости через парк, смеясь и крича от восторга, я чувствовала себя живой, свободной и, как никогда, счастливой.

Мне удалось обогнать Инди лишь через пару недель, и когда это случилось, она радовалась моему триумфу не меньше меня самой.

После завтрака в будни мы шли в большую комнату, где с нами занимался частный преподаватель. Непоседливая Индира не могла сосредоточиться на уроках, и мне стоило немалого труда убедить ее позаниматься. Она мечтательно смотрела в окно, дожидаясь, когда ее выпустят на волю и она сможет навестить свою драгоценную Притти, покататься у нее на спине или поиграть в теннис на прекрасно оборудованном корте.

Что касается меня, то я радовалась возможности продолжить образование. Наш учитель, профессор из Англии, поощрял мою любовь к книгам. Мы с ним, что называется, нашли друг друга. Мой словарный запас заметно увеличился, и я старалась, как просила махарани, как можно больше говорить с Индирой по-английски.

Айеша также наняла для своей младшей дочери английскую гувернантку. Мягкая и добросердечная мисс Рид очень старалась, однако быстро потеряла надежду превратить свою неугомонную подопечную в настоящую леди. Индира частенько игнорировала ее просьбы не опаздывать на завтрак или посидеть тихонько с книгой. Как только мисс Рид поворачивалась спиной, моя подруга задорно подмигивала мне, и мы отправлялись на поиски приключений.

Одним из моих любимых мест во дворце была обширная библиотека с прекрасным собранием книг лучших писателей мира. Правда, стеклянные шкафы с книгами были всегда закрыты. Они служили всего лишь украшением, и я сомневалась, что кто-нибудь хоть раз держал в руках один из этих томов. Я часто рассматривала полки, мечтая взять книгу. Приходилось довольствоваться потрепанными экземплярами «Грозового перевала», «Оливера Твиста» и «Гамлета», которые привез из Англии наш ментор. В тихие послеобеденные часы я снова и снова перечитывала эти замечательные произведения.

Во второй половине дня мы с Индирой обычно шли отдыхать в красивую просторную спальню. Я лежала на кровати, рассматривая лазурно-голубые стены, вручную разрисованные гималайскими маргаритками, и страстно благодарила богов за то, что попала в такое чудесное место. Индира, тратившая из-за своей импульсивности слишком много нервной энергии, мгновенно засыпала, а я долго прокручивала в памяти события дня.

С наступлением темноты дворец оживал. Я обожала это время, да и все остальные с нетерпением ждали вечера. К ужину собиралось множество гостей со всех концов света. Мы с Индирой наблюдали, как слуги накрывают стол в гигантской столовой, расставляя тарелки из чистого золота, ножи и вилки, инкрустированные драгоценными камнями, и огромные вазы с чудесными цветами. В воздухе витал аромат благовоний – слуга проносил через комнаты серебряную курительницу.

В первый же вечер во дворце я столкнулась со странным ритуалом, несказанно меня удивившим.

– Мы будем смотреть, как твоя мама одевается и готовится к вечеру? – переспросила я. – Зачем?

– Не знаю, – пожала плечами Индира. – Просто она хочет, чтобы мы все собрались у нее.

Как можно одеваться в присутствии кучи людей? – недоумевала я, проходя через зал для приемов с купольным потолком и таким высоким входом, что туда мог въехать махараджа на огромном слоне.

Когда мы вошли в личные покои махарани, я не поверила своим глазам, столько народу толпилось в будуаре: служанки, родственницы, гости, дети. Посреди всей этой суеты восседала за роскошным туалетным столиком сама махарани.

Индира провела меня прямо к матери.

– Мамочка, Анни приехала! – радостно воскликнула она.

– Я вижу, – улыбнулась Айеша, – и полагаю, милая Индира, что теперь к тебе окончательно вернутся сон и аппетит.

Мы обменялись понимающими взглядами.

– Добро пожаловать, Анни. Надеюсь, тебе у нас понравится.

– Спасибо, – ответила я, – нисколько в этом не сомневаюсь.

Признаться, в тот первый вечер я почти не слышала, что она говорит. Я, как зачарованная, смотрела на лицо с подведенными черным глазами и губами, приобретающими красный цвет, по мере того как Айеша проводила по ним кисточкой. Воздух наполнял аромат ее любимых французских духов. Махарани одновременно приводила себя в порядок и поддерживала светскую беседу, свободно переходя с хинди на английский или бенгальский, в зависимости от того, к кому обращалась.

– Пойдем, – сказала Индира, – я покажу тебе остальные мамины комнаты.

Она потащила меня в роскошную дамскую комнату с настоящей ванной в западном стиле, где из серебристых кранов расточительно лилась проточная вода, а затем в бело-золотую спальню с высоким потолком и огромной мраморной кроватью. Вдоль комнаты тянулась тенистая веранда, выходившая во дворик, где росли фиалковые деревья, гибискус и жасмин.

Мой сын, если когда-нибудь на свете существовала настоящая сказочная королева – молодая, красивая и добрая, живущая в прекрасном дворце, то это Айеша, махарани Куч-Бихара. Как и все, кто ее знал, я попала под очарование этой удивительной женщины.

Позже, когда махарани – сногсшибательно красивая в изысканном изумрудном сари – подготовилась к встрече с гостями, мы с Индирой вернулись к себе. Мисс Рид с трудом заставила нас надеть ночные рубашки и улечься в постели.

– Правда же, моя мама – самая красивая на свете? – спросила Индира.

– Да, правда, – не колеблясь, ответила я.

– А самое главное, – сонно зевнула подруга, – что мамочка с папочкой без ума друг от друга. Папа обожает маму. И он самый красивый мужчина на свете. Скоро ты его увидишь. – Она протянула мне руку в темноте. – Доброй ночи, милая Анни. Я так рада, что ты приехала.

10

Однажды утром, получив письмо от мамы, я с удивлением осознала, что живу в Куч-Бихаре без малого два месяца. Первоначально мы договаривались, что я пробуду в гостях всего пару недель. Мне стыдно об этом говорить, но я с таким удовольствием погрузилась в новую жизнь, что потеряла счет дням. В письме мама спрашивала, когда я вернусь. При мысли, что я здесь только временно, я застыла как громом пораженная.

Мы с Индирой понимали друг друга без слов, и она сразу же заметила, что со мной что-то происходит.

– Что случилось?

Я опустила глаза в письмо:

– Мама спрашивает, когда я вернусь.

– Куда? – удивилась Индира.

– В Джайпур, куда же еще.

– Ты не можешь взять и уехать, – заявила она. – Ты теперь живешь у нас. Пусть твоя мама приедет в гости.

– Сомневаюсь, что она захочет ехать в такую даль.

– Я поговорю с мамочкой, она что-нибудь придумает.

У меня сердце ушло в пятки, когда Индира помчалась разыскивать свою маму. А вдруг махарани из-за занятости просто не заметила, что я еще здесь? Что, если – я содрогнулась от ужаса – меня навсегда отправят в Джайпур?

Вернувшаяся через полчаса Индира удовлетворенно кивнула:

– Не волнуйся, Анни. Мама все устроит.

В тот вечер, когда мы все собрались у махарани в будуаре, Айеша подозвала меня к себе.

– Индира говорит, что твоя мама скучает и хочет тебя видеть.

– Да, так она написала в письме, – взволнованно ответила я.

– Я ее прекрасно понимаю. Любая мать хочет быть ближе к своему ребенку. Мы пригласим ее в гости.

Я почтительно поклонилась.

– Благодарю вас, ваше высочество.

На самом деле мне хотелось ее обнять и расцеловать.

– Я сегодня же напишу твоей маме. Нам с ней все равно нужно кое-что обсудить.

С моей души словно камень свалился: она не собирается отправлять меня домой.

Через несколько дней махарани появилась на пороге нашей комнаты.

– Пойдем со мной, Анни. – Она указала на дверь, выходящую на веранду.

– А можно мне с вами? – жалобно спросила Индира.

– Нет, – твердо ответила ее мать.

Мы сели на скамью в тени деревьев. Махарани была потрясающе красива даже в простой тунике и брюках, которые носила дома в отсутствие гостей.

– Анни, я хочу поговорить с тобой без Индиры.

– Да, ваше высочество.

– Тебе у нас нравится?

– О да, ваше высочество.

– Ты хочешь жить здесь и дальше?

– Да, если можно! Мне очень нравится!

Мой тон не оставлял никаких сомнений в искренности ответа.

Махарани посмотрела вдаль.

– Наконец-то, – вздохнула она. – Я хотела услышать это из твоих собственных уст. Я отдаю себе отчет, что Индира своенравна и избалована. Она младшая, с ней все носятся, и мы предоставляем ей больше свободы, чем следовало бы. Это моя вина. Я знаю, что она скучает по братьям и сестре, и ей было одиноко, пока не появилась ты. Тем не менее она не может ожидать, что все будут исполнять любой ее каприз, особенно когда речь идет о людях.

– Я люблю ее, – сказала я самые простые и правдивые слова, которые знала.

Махарани с улыбкой повернулась ко мне:

– Я знаю, Анни. Это написано у тебя на лице. Настоящая дружба, которая заключает в себе любовь, преданность и доверие, – огромная редкость. Надеюсь, что вы сохраните ее на долгие годы. Тем не менее, – внезапно посерьезнев, махарани взяла меня за руки прохладными, тонкими пальцами, – у тебя тоже есть своя жизнь, свои мысли и желания. Пообещай, что не побоишься сказать мне о них. Индира – сильная личность.

Айеша вновь улыбнулась:

– Как ни грустно, она похожа на меня. Не иди у нее на поводу, хорошо? Это может плохо кончиться для вас обеих.

– Да, ваше высочество, – ответила я, глубоко тронутая тем, что она считает меня достойной таких советов. В тот момент я поняла, почему знаменитую махарани Куч-Бихара обожают практически все, кому посчастливилось ее узнать. Она понимала человеческую природу.

– Через неделю приезжает твоя мама, и я с ней поговорю, – добавила Айеша.

– Спасибо, ваше высочество.

– Это я должна тебя благодарить, Анни. Моей дочери очень повезло иметь такую подругу.

Она отпустила мои руки и встала.


Десять дней спустя во дворец Куч-Бихар прибыла моя мама.

– Анни, ты так выросла! – воскликнула она.

Я повела ее на экскурсию по дворцу. Было заметно, что мама смущается при виде комнат, обставленных бесценными сокровищами, которые собирала махарани по всему миру. Я уже привыкла к окружающей меня роскоши.

– А где здесь зенана? – нервно спросила мама.

– Гм… ну, – я неопределенно помахала рукой, – где-то там…

– Но ведь махарани живет вместе с другими женщинами в зенане?

– Нет, мам, у нее свои отдельные комнаты.

Ведя маму по дворцу, я понимала, что ей не по себе. Вокруг сновали адъютанты и слуги-мужчины, не обращавшие на нас никакого внимания. Хотя мама занималась целительством и частично переняла папины прогрессивные взгляды, я видела, что ей неловко. Она никогда раньше не появлялась с непокрытой головой в присутствии мужчин.

– Вы с принцессой Индирой скоро станете девушками. Вы будете придерживаться пурды и жить в зенане?

– Не знаю, матаджи, – честно ответила я.

Мы сели во дворике рядом с нашей комнатой выпить чаю.

– Если хочешь, я спрошу у махарани. Или спроси сама. Я знаю только, что она и ее муж дружат с Рабиндранатом Тагором, которым так восхищался папа. Он не одобряет пурду, – сказала я, подсластив пилюлю упоминанием об отце.

Я до сих пор помню мамино взволнованное лицо: в ее сердце шла борьба старого с новым.

– Я бы хотела отдохнуть с дороги, – наконец промолвила она.

Я знала, что вечером маму пригласят в покои махарани. У меня замирало сердце при мысли, что она там увидит. Будуар Айеши представлял собой алтарь современного образа жизни, и я с ужасом представляла, как испугает маму верховная жрица всего этого великолепия с ее французскими духами и прочими благами западной цивилизации.

Если мама решит, что меня здесь воспитывают не в настоящих индуистских традициях, она вправе забрать меня в Джайпур.

Переживала я зря. Как только мы втроем вошли в комнату, Айеша встала и устремилась навстречу, чтобы поприветствовать маму. На махарани было мерцающее золотистое сари, ее шею украшало бриллиантовое колье, а в носу сверкала крупная рубиновая клипса, отражавшая свет хрустальной люстры.

– Для меня большая честь встретиться с вами, ваше высочество, – взволнованно сказала мама.

Глядя на этих двух женщин, я подумала, что они представляют собой две полные противоположности. Одна – невероятно красивая, богатая и независимая, другая – усталая, преждевременно постаревшая от жизненных тягот.

– Нет, это вы оказываете мне честь, – ответила махарани. – Ваша дочь – удивительная девочка, и нам несказанно повезло, что она здесь. Пойдемте, я покажу вам свою комнату для молитв, и мы совершим пуджу Брахме за то, что он благословил нас такими чудесными детьми.

На страницу:
7 из 8