Отражение бабочки

Кошка драная… Что это, по-вашему? Самокритичность, чувство юмора или кокетство? Попытка заинтересовать? После третьего письма он все-таки ответил. Сухо, в двух словах. Извинился, что не отписался сразу, сослался на занятость и сообщил, что семинары возобновятся на осенних или зимних каникулах. Ничего личного. Она поняла, и письма прекратились на три или четыре месяца. А вчера ночью она снова напомнила о себе. Никаких философских тем, никаких попыток произвести впечатление, никакого выпендрежа и никаких понтов, выражаясь студенческим сленгом. Сообщила, что вокруг много странных людей. Как будто это такое уж открытие. Людей с Луны, которым неуютно на Земле, потому что они здесь чужие. В полнолуние они смотрят на Луну и разговаривают с ней. Иногда воют. Это они так плачут.

И знакомая подпись: «Кошка драная». Федор перечитал послание несколько раз и задумался. Она, похоже, именно из тех странных особей, что воют или разговаривают с Луной… Больше не с кем? Кликуша? Сдвиги в психике? Нет, пожалуй. Письмо написано, как и те, первые, коротко, ясно, мысли изложены деловито, без малейшего намека на истеричность или неадекватность. Учни прикалываются? Не похоже, стиль и язык взрослого человека. Крик о помощи? Снова нет. Она ни о чем не просит. Что же ей нужно? А зачем они все приходили на семинары? Ей нужно общение, понял он. Живая душа. Иллюзия наличия собеседника. Она не столько пишет ему, Федору, из-за него самого, сколько рассказывает о себе. Делится. С ним и с Луной. Луна не отвечает, а он отвечает. Говорит ли Луна о ее возрасте? О Луне задумываются молоденькие экзальтированные романтические барышни… Вернее, задумывались! Сейчас вряд ли. Сколько же ей лет? Похоже, вполне зрелая особа, но вся еще где-то там, в юности или детстве. Разве только… Разве только Луна что-то вроде… Он задумался, подыскивая слово. Стеб! Она валяет дурака! Отсюда странное несоответствие между жестковатым стилем и «лунными» сантиментами! Тем более кошка драная. Малоэстетичное словечко «вой» не случайно, это испытание на разрыв, тут можно броситься утешать бедную барышню или подхватить игру. Как-то так. Кажется, мы ее раскусили, сказал себе Федор, привыкший расставлять все по полочкам. Ладно, пусть пишет. Подхватим игру и протянем руку. Интересно, чего она ожидает от него, Федора? Перед его мысленным взором промелькнуло смеющееся женское лицо.

Интересный опыт… Нет, потрясающе интересный! А если написать знакомым и друзьям под разными никами и предложить повыть на Луну? А еще о летающих тарелках и параллельных мирах? И заключить пари с самим собой, кто ответит и что именно. Подсмотреть за реакцией, определить зависимость между характером, образованием и толерантностью к чуждым идеям. Можно задействовать учней. Проверить испытуемых на прочность, здравый смысл, открытость, чувство юмора, наконец. Идея – супер, решил Федор, надо обдумать.

Почему же она молчала почти четыре месяца?

У нее что-то случилось, внезапно понял он. Возможно. Что-то такое, после чего хочется завыть на луну. И броситься ей, похоже, некуда.

Он ответил. Написал, что иногда ему кажется, что он тоже с Луны, и тогда он воет. Рассмеялся, покачал головой, словно удивляясь себе, и отправил письмо. Ей, Драной кошке.

Глава 7. Безуспешные попытки достучаться…

Меня разбудил телефонный звонок. Мой мобильник трепыхался на тумбочке под звуки «Маленькой ночной серенады».

– Алло! – закричала я. – Кто это?

Тишина в ответ. Мне показалось, я слышу слабое дыхание человека. Он молчал.

– Кто это? – повторила я. – Что вам нужно? Вы ошиблись номером! Не смейте звонить мне ночью!

Я сунула телефон под подушку. У меня дрожали руки и колотилось сердце. Да что это со мной? Мало ли как бывает? Ошиблись номером! В чем трагедия?

Глухие звуки «Маленькой ночной серенады» рвались из-под подушки. Помедлив, я вытащила телефон – радостная бравурная музыка колючками впилась в горло, и я закашлялась. Сидела, бессмысленно уставившись на голубой насмешливый глаз аппаратика, испытывая уже не страх, а ужас. Господи, да что это со мной? Номер звонившего не высветился.

– Алло… – Я не узнала свой голос, он был чужой – тонкий и хриплый. – Кто это? Что вам нужно?

В трубке молчали.

– Елизавета? Это вы? Элиза?

Тишина в ответ. Вдруг Аделина, спавшая на коврике у кровати, тонко тявкнула.

– Брысь! – вскрикнула я с облегчением. – Тебя еще не хватало…

Тявканье Аделины встряхнуло меня, и я почувствовала, как разжимается на горле чья-то жесткая рука. В спальне стояли ранние утренние сумерки, слабо серело распахнутое окно, где-то очень далеко фыркал автомобильный мотор. Вокруг люди, что за истерика?

Я выключила телефон и попыталась уснуть, прекрасно понимая, что уснуть не удастся. Голова была тяжелой, в горле саднило. Я напряженно прислушивалась к звукам квартиры – в ушах звенел тонкий комариный писк. Как мало нужно, чтобы сбить с ног… Всего-навсего ночной звоночек и молчание. Это все из-за Елизаветы, сказала я себе. Я здравомыслящая, нормальная, трезвая, неглупая… Откуда паника? Елизавета… Зачем? Что случилось? Больше некому. Номер не высветился… Мне что, больше всех надо?

Мысли расползались, не додумываясь. Я вскочила и побежала в прихожую. Сорвала с вешалки куртку, нашарила в кармане листок из блокнота с номером Елизаветы и ключи. Стояла босая на холодном полу, раздумывая.

…Она не ответила. Я набирала ее номер снова и снова, а в ответ лишь гудки. Тихонько подала голос Аделина. Она сидела на полу, задрав голову, смотрела на меня – морда озабоченная, в глазах слезы. Жалеет меня. Очень тонкая душевная организация.

– Все нормально, – сказала я. – Она просто спит. Это не она звонила, это кто-то ошибся.

Аделина тявкнула.

– Что? Не веришь? Я тоже. Нам никто никогда не звонит ночью. Что же делать?

Я натянула на пижаму куртку, схватила ключи и выскочила из квартиры, приказав:

– Жди! Я скоро.

Я боялась, что передумаю. Еще минута, и я бы действительно передумала. Лететь к незнакомому человеку по ночному городу – это, согласитесь, странный поступок. Не проще ли дождаться утра, позвонить еще раз и только потом действовать? Проще! Конечно, проще. Но… Издержки воспитания в сиротском заведении, должно быть. Принадлежность к братству обделенных, готовность подставить плечо и броситься спасать. Костик бросился бы. Сбегая вниз по лестнице, я слышала обиженное тявканье Аделины. Она меня не поняла и не одобрила. А может, обиделась, что я не взяла ее с собой.

Мне никогда еще не приходилось без спроса врываться в чужой дом, открыв дверь случайно попавшими в руки ключами. Пустой серый город спал. Эхо моих поспешных шагов металось в колодцах улиц. Казалось, будто рядом со мной бежит толпа. Часы на площади пробили четыре раза, а потом еще столько же. Четыре утра. Что я делаю?

Пустой двор, темные окна. Кажется, одно светится. У меня так дрожали руки, что я не сразу сумела попасть ключом в замочную скважину. В подъезде горела тусклая лампочка, пахло пылью, стояла та самая мертвая тишина, что поразила меня в первый раз. Я поднялась на третий этаж и остановилась перед дверью с номером девять. Что теперь? Позвонить? А если она спит? Мой страх уже казался мне глупым. Я стояла под дверью Елизаветы, сжимая в руке ключи. Больше всего мне хотелось развернуться и сбежать, но я все стояла, прислушиваясь. Наконец, решившись, попыталась отпереть дверь. С облегчением поняла, что дверь отпираться не хочет. Значит, можно с чистой совестью убраться восвояси. Стоять! Еще одна попытка, и дверь подалась…

Затаив дыхание, я переступила порог чужого жилья и вобрала в себя его запахи. Странное чувство – кажется, тебя вот-вот схватят за руку и спросят… Или заорет сигнализация. Но все было тихо. Я перевела дух и шагнула внутрь. Слабый свет падал в прихожую с лестничной площадки. Оставить дверь открытой? Черт! Не знаю, вроде не так страшно. Но могут увидеть, или кто-нибудь зайдет, зато можно будет выскочить в случае чего… Я прикрыла дверь и постояла, привыкая к темноте. Впереди проявилась из темноты высокая белая дверь. Я сделала осторожный шаг, один, другой… Запоздало задумалась: а что я собираюсь сделать? Разбудить Елизавету? Извиниться за вторжение? Оправдаться? Дурацкая и нелепая ситуация. Уйти, пока не поздно? Но было уже поздно! В гостиной кто-то был, из-под двери пробивался слабый свет. Я услышала странные звуки, казалось, где-то капает кран. Кап, кап, кап… Жуткий глухой вязкий звук…

Я заставила себя войти. Горел торшер под красным абажуром. Мягкий неяркий свет выхватывал из темноты большой диван, на котором сидела женщина в белом… Не сидела, а полулежала, запрокинув голову. Распущенные светлые волосы, распахнувшийся купальный халат, красные пятна на белом… Елизавета! Звук падающих капель стал громче… Кап, кап, кап! Лужа крови у дивана, блики света на ее лакированной поверхности, вздрагивающей от падающих капель… Белый с золотым плоский айфон, выпавший из руки, отлетел к стене…

Я закрыла рот руками, стремясь удержать вопль! Колени мои подогнулись, и я опустилась на пол.

Не помню, сколько я так просидела и как сумела встать, цепляясь за стену. Помню только, как выскочила из квартиры и побежала вниз.

Через несколько кварталов я совершенно без сил упала на скамейку в каком-то сквере. Было совсем светло. В кустах пробовали голоса ранние птицы, на улице появились первые прохожие.

В висках стучали острые пронзительные молоточки. Вдруг меня тряхнуло: где мои ключи? Я оставила там свои ключи? Я пошарила по карманам куртки, ключи были на месте, мои и Елизаветы. Белый с золотом айфон… Откуда он взялся? Я бессмысленно рассматривала аппаратик, пытаясь вспомнить… Он лежал около стенки! Должно быть, я подобрала его… Не помню. Я оглянулась невольно – мне почудился чей-то взгляд. Сквер был пуст. Только птицы в кустах. И я.

Что же делать? Позвонить в полицию? Выбросить ключи? Промолчать? Кажется, дверь не захлопнулась, ее скоро найдут… А если она жива? А если тот, кто убил, все еще в квартире? Я достала из кармана мобильный телефон и набрала номер полиции. Не помню, что я лепетала, кажется, назвала адрес и сказала, что убита женщина, ее зовут Елизавета. Не помню, что мне отвечали.

Меня вдруг обдало жаром: они найдут меня по номеру. Перед глазами в красноватом световом пятне повисла картинка: окровавленная женщина в белом на диване, черная лужа на полу, бело-золотой аппаратик у стены, красный купол торшера. Меня передернуло. Трясущимися руками я вытащила сим-карту и выбросила ее, с трудом разломав. Я все равно ничего не знаю. Мне никто не поверит! Помчалась ночью в чужой дом к незнакомому человеку… А ключ откуда? Она сама дала вам ключ? Я словно чувствовала сверлящий взгляд следователя из сериала. Вы, гражданка, слышите себя? Она дала вам ключ? Зачем? И вы взяли? А может, он лежал на тумбочке в прихожей, и вы случайно прихватили… Странная, говорите? Заговаривалась? Богатая квартира, ночной визит, неожиданное пробуждение хозяйки… Как вы ее? Ножом?

Ножом? Я снова увидела красное пятно на белом халате, лужу крови на полу… В ушах забился пульсом сочный звук капель… Как, кап, кап… Может, в нее выстрелили? Нет! От выстрела проснулись бы соседи. Если там есть соседи, если там живут люди. Ножом… Наверное. Но там не было никакого ножа. Или я его не заметила?

Меня затошнило, и я задержала дыхание, прижав к груди ладони. И попыталась вспомнить, был ли там нож… Не помню. Ничего не помню. Пустота. Помню, как я отперла дверь, как увидела полоску света, помню жуткое «кап-кап-кап», помню, как вошла и увидела… Потом сидела на полу. Я не подходила к ней… Кажется. Дальше пустота. А после я бежала вниз по лестнице, по двору через арку на улицу, еще куда-то… Я с удивлением оглянулась, не понимая, как попала сюда. Сквер был мне незнаком. Улица была чужая. Меня кольнул страх, показалось, что я сошла с ума…

Я сидела, держа в одной руке ключи Елизаветы, в другой свои. У ножки скамейки валялась скомканная бумажка, и я подняла ее. Это был номер моего мобильника, записанный Елизаветой под мою диктовку. Я не знаю, как она оказалась в кармане… Правда, не знаю!

Я шла домой пешком, шагала как автомат по полузнакомым улицам, вздрагивала, увидев себя в витринах, всматривалась, боясь увидеть там чужого человека. Спрашивая себя: что я сделала не так? Не нужно было сломя голову бежать на помощь? Не нужно было лезть в чужую квартиру? Ничего не нужно было. Если бы меня там застукали… Вдруг меня окатило жаром: а если тот видел меня? Если убийца все еще находился в квартире? А что, если… Я судорожно оглянулась. Улица была пуста. И номера моего мобильника там не осталось. Остался! В ее телефоне… Но ее телефон у меня! Симка в моем уничтожена. Ее больше нет. Никто меня не видел. Отпечатки пальцев? Ну и что? Если никто никогда не узнает, что я была там, то и отпечатки мои без пользы. Мало ли… Гости, знакомые, соседи… Я была там всего-навсего один раз, меня никто не видел, было раннее утро. Я вдруг подумала, что оба раза было раннее утро и вокруг не было никого и ничего – ни людей, ни звуков. Странное знакомство, странные ранние визиты, странная женщина. Елизавета. Элиза. Чужая, незнакомая женщина. Меня могли видеть соседи – холодок вдоль хребта, стук в висках, пересохшие губы… Успокойся, тебя никто не видел!

Я оглянулась, присела на корточки и пропихнула белый с золотом айфон в сточную решетку. Он мелькнул рыбкой и пропал. Секунду спустя я услышала глухой стук.

Мне было стыдно за свои мысли: убили человека, а я трясусь и не знаю, кого бояться больше – убийцу, который мог меня видеть, или полицию. Говорят, им лишь бы схватить! Мне никто не поверит.

Страх! Мне было страшно. До какой же степени страх вытравливает в человеке человеческое, превращая его в маленький жалкий комок плоти, судорожно взвешивающий за и против содеянного.

Зачем она позвонила? Испугалась? Успокойся, ты не знаешь, кто звонил. Может, ошиблись. Ерунда! Ты прекрасно знаешь, что звонила она. Ты сделала глупость, помчавшись сломя голову… Наверное, глупость. Что за дурацкая манера быть за все в ответе? Ты все правильно сделала. Тебя позвали, и ты пошла. Прекрати скулеж. Так и скажешь, если тебя найдут.

Проклятая квартира! Она не понравилась мне еще в первый раз. Я вспомнила, как мне было не по себе в первый визит… Это было предчувствие? И Аделина вырвалась оттуда, как из клетки, и понеслась вниз. А теперь она умерла, странная женщина Елизавета…

Аделина встретила меня, понурившись и вяло помахивая хвостом. Обиделась. Лапочка моя! Я схватила ее на руки, прижала к себе. Мне нужно было теплое существо рядом, я нуждалась в участии. Собака лизнула меня в щеку, и тогда я опустилась на тумбочку и расплакалась. Ревела, всхлипывая, раскачиваясь, давясь слезами, охваченная чувством безысходности, полная жалости к себе: по нелепой случайности я оказалась в орбите жертвы и убийцы!

Внезапно до меня дошло, что Елизавета мертва! Елизавету убили! Кто-то ударил ее ножом. Может, когда она звонила мне, в квартиру ломился убийца. Почему мне? Почему именно мне? Чужому человеку? Ответа у меня не было.

Глава 8. Версии, версии…

Части, которые просто нельзя собрать неправильно, все же будут собраны неправильно.

Из законов… международной ассоциации инженеров-философов

– Понимаешь, Савелий, непонятно, почему он угнал машину красного цвета, – обратился Федор Алексеев к Савелию Зотову. – Может, попытаешься объяснить?

На лице Савелия отразилась напряженная работа мысли, а также недоумение.

– Может, ему нравится красный цвет? – предположил он наконец.

Федор кивнул:

– Еще!

– Подвернулась красная…

– Хорошо. Еще!

Они сидели в заведении Митрича, где же еще? Пили пиво и общались. Савелий по обыкновению пришел на полчаса раньше, Федор – минута в минуту, капитан Астахов, как всегда, задерживался.

Митрич, сгорая от любопытства, поглядывал издалека и время от времени приезжал со своей дребезжащей тележкой, которую Федор называл телегой Джаггернаута. Всякий раз, услышав странное название, Митрич давал себе слово посмотреть в Вики, что оно значит, да забывал. Он разгружал тарелки с бутербродами и стаканами, а Федор говорил, посиди с нами, Митрич, расскажи, что нового в мире. Митрич присаживался и рассказывал последние городские сплетни.

– Митрич, почему машина из озера красного цвета? – спросил Федор. – Как, по-твоему?

– Э-э-э… – озадачился Митрич и посмотрел на Савелия. – В каком смысле?

– Мы нашли владелицу красной «Тойоты», – сказал Федор. – Машину угнали с платной стоянки в речном порту. Точную дату угона установить невозможно, так как эта женщина была в Египте, а когда вернулась, машины на стоянке уже не было.

– Как это? Там же сторожа, камеры? Установить, кто дежурил…

– Нет точной даты, Митрич, а потому уволили всех. Я говорил с одним из сторожей, он сказал, что камера наблюдения была старая, вырубалась во время грозы, а гремело в то лето постоянно. То есть угонщик проник на территорию стоянки и уехал на чужом автомобиле, зная, что его хватятся не раньше чем через неделю, а к тому времени след остынет.

– Я читал, что в первые два-три дня раскрываются около семидесяти процентов преступлений, а потом все труднее, – заметил Савелий. – А тут два года…

– Верно, Савелий. Так почему она красная?

Савелий и Митрич переглянулись.

– Нравятся ему красные тачки, – сказал после паузы Митрич. – С детства. Ничего не может с собой поделать.

– Какая разница? – спросил Савелий.

– Красная бросается в глаза, таких в городе всего несколько штук. Я бы на его месте брал что-нибудь скромнее, принимая во внимание цель. Серую или черную, например.

– Ты сам сказал, что он знал, что машины не хватятся! – напомнил Савелий. – Такая была только красная.

– А откуда он это знал? – тут же спросил Федор.

– Он с ней знаком, знал, что она в Египте, – догадался Митрич.

– В качестве версии вполне. Или…

– Или в сговоре со сторожем! – выпалил Савелий.

– Тоже красиво. Но! – Федор поднял указательный палец. – Как вы представляете себе цепь событий, господа?

– Ну, он убил, – сказал неуверенно Савелий. – Потом угнал машину, чтобы спрятать…

– Со стоянки, в сговоре со сторожем, таким образом сделав его соучастником. А не проще ли было… – Он замолчал, давая им возможность развить тему самостоятельно. Смотрел выжидающе.

– Он не в сговоре, он ее просто угнал! – воскликнул Савелий. – Просто! Потому красная. Федя, он просто ее угнал!

На лице Митрича появилось удивленное выражение, и он открыл рот, собираясь снова спросить «как это», но тут у столика появился капитан Астахов.

– Коля! – обрадовался Савелий. – А мы уже заждались. Обсуждаем тут…

– Привет честной компании, – приветствовал их капитан. – Обсуждение слышно на подходе к заведению. И до чего вам удалось додуматься? Не в сговоре, говоришь, друг Савелий, а просто угнали? Потому красная. Можно спросить, какая, на хрен, разница?

– Привет нашей доблестной полиции, – сказал Федор. – Разницы никакой. Но! Вечное «но», взывающее к сомнениям. Ты, Савелий, мыслишь в правильном направлении. Допустим, чисто гипотетически, имелся сговор, нужна была именно красная «Тойота», и отъезд владелицы оказался как нельзя кстати. Но при чем здесь убийство?

– Что значит при чем? – удивился Митрич. – Он же засунул тело в багажник!

– Верно. Получается, этот тип и угонщик, и убийца, так? Или просто угнал? Убийца просто угнал, как выразился Савелий. Савелий!

Савелий пожал плечами, вид у него был обескураженный.

– Как это? – опять спросил Митрич. – Что значит «просто»?

– Ты думаешь, их было двое? – хмыкнул капитан, пододвигая к себе тарелку с бутербродами.

– Именно! Их было двое, господа. Два не связанных между собой параллельных действа, и везде красная «Тойота», что есть всего-навсего совпадение и случайность. Один в сговоре… Гипотетически в сговоре со сторожем угнал со стоянки машину, другой угнал машину с того места, где угонщик оставил ее на пару минут, то есть схватил первую попавшуюся. В пользу версии о повторном угоне говорит цвет машины, уж очень он бросается в глаза. Убийца спешил, а потому угнал то, что подвернулось под руку. На сговоры и подготовку у него не было времени, кроме того, это была бы вполне дурацкая затея. Дурацкая, потому что ненужная и затратная по времени. Как долго, по-вашему, можно прятать труп до… Сами понимаете. Тем более летом. От силы двое суток. И в течение этих гипотетических двух суток он искал машину, которую можно было бы угнать. То есть, допускаю, сначала он соображал, как избавиться от тела… Если убийство было спонтанным. Я склоняюсь к спонтанному убийству, так как иначе ему не нужно было угонять машину. Произошло оно, вероятно, двадцать первого августа, почти два года назад, после прощального вечера. На другой день у жертвы был самолет.

– Почему спонтанным? – спросил Митрич.

– В силу все той же сложной траектории перемещения «Тойоты» с платной стоянки и до того момента, как она совершенно случайно подвернулась убийце… где-нибудь. Он не был готов, и ему пришлось угнать то, что подвернулось. Красивую, бросающуюся в глаза, новенькую с иголочки машину красного цвета. Если бы убийство было преднамеренным, он заранее продумал бы, как избавиться от тела.

– И что?

– А то, что к стоянке у речного порта он не имеет никакого отношения, как я было подумал. И со сторожами знаком не был. Он просто угнал, как справедливо заметил Савелий. Тот, первый угонщик, пошел выпить кофе, а убийца угнал угнанную машину. Снова гипотетически, разумеется, я не настаиваю на кофейной версии. Может, на радостях первый угонщик оставил ключ в зажигании. Вы не поверите, но это имеет место быть довольно часто, капитан знает. А потому стоянку сбрасываем со счетов, это пустой номер. Кроме того, нам известно имя жертвы. Кажется, известно.

– Уже узнали? Откуда? – удивился Митрич.

– Тайна следствия и связи в мире моды. Предположительно, она пела в «Прадо», и зовут ее Лариса Огородникова. Звали. По месту работы указан ее старый адрес. Мы установили район, где она проживала на момент убийства, и добыли фотографию. Дальше, как говорится, дело техники. Допускаю, однако, что мы можем ошибаться. Капитан!

Коля не спешил отвечать, сосредоточенно жевал.

– Голодный как собака, – сказал с досадой. – Бегаю с утра, ни минуты свободной, как бродячая собака, честное слово! Пришел культурно отдохнуть с друзьями, а тут опять!

– А женщина? – спросил Савелий, пропустив мимо ушей жалобы капитана.

Капитан под настроение жаловался на жизнь, называл себя голодной бродячей собакой и грозился уйти к брату в бизнес. Была у него такая маленькая слабость – бросьте камнем, как говорится.

– Женщина… – проворчал капитан. – Все то же, все как всегда. Ну, есть женщина. Вроде наша. Жильцы дома четырнадцать по Толстого опознали ее. Она с мужем проживала в двадцать второй квартире примерно с полгода или больше, два года назад квартиру продали, и хозяин, Семен Леонидович Штольц, уехал на пээмже в Израиль. Соседка показала, что, по словам Семена Леонидовича, жилец приходился ему родственником. Это, как вы понимаете, не факт, может, просто

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Подробнее читайте об этом в романе Инны Бачинской «Лучшие уходят первыми».

2

Подробнее об этом читайте в романе Инны Бачинской «Лучшие уходят первыми».