Ее темное желание. Царство теней. Книга 1

Вика испуганно кашлянула, и даже Йеро выглядел озабоченным.

– Хозяин? – окликнул Аларик, и то, что его голос дрожал, усмиряло коварную, глубокую боль у меня внутри. – В вашем трактире угрожают человеку, хозяин.

Хозяин посмотрел на нас, замер на секунду, а потом пожал плечами.

– Если девчонка перережет тебе горло, ты это заслужил. – Он отвернулся, в то время как все остальные теперь смотрели на нас. Послышался скрежет стульев по деревянному полу – люди хотели получше разглядеть этот спектакль.

Кто-то рассмеялся. Я не стала – просто держала клинок в одной руке и пучок волос в другой. Что я здесь делала – и как я могла это сделать?

Ласса подтолкнула меня к тому, чтобы просто совершить то, чего хотела самая неразумная и самая страдающая часть меня. Это меня не оправдывало, но теперь я зашла слишком далеко, чтобы можно было вернуться. Чтобы мне хотелось вернуться. Я сама загнала себя в самый дальний угол этой отвратительной харчевни, и теперь оставалось идти только вперед.

– Еще раз, – прошептала я, чувствуя, как на поверхность поднимаются воспоминания, которые я уже три года безуспешно пыталась подавить. – Тебя послал князь эс-Ретнея?

– Нет.

– Зачем тебе тогда в Царство дэмов? И не пытайся снова морочить мне голову, Аларик. Не пытайся больше морочить мне голову.

Единственного раза, когда он это сделал, с избытком хватило мне на всю жизнь.

Когда я вошла в комнату, отец посмотрел в мою сторону. Он взглянул мне прямо в глаза, но я едва узнала его, и это окончательно разрушало надежду на то, что у него для меня хорошие новости. В последнее время наши отношения улучшились, стали почти безоблачными, и иногда, когда меня охватывало это чувство – только втайне, я никому об этом не рассказывала, – я осмеливалась надеяться, что однажды он простит мать и позволит ей вернуться в замок.

Но как только я увидела его лицо, всякие надежды на то, что это «однажды» может наступить сегодня, тут же увяли. Ладони вспотели, а во рту пересохло. Что-то было не так.

Он пригласил меня в комнату для переговоров, которая, по контрасту с огромным залом, расположенным рядом с ней, казалась почти скромной, хотя у каждого стула была мягкая бархатная обивка, а каждая матовая столешница была тщательно отполирована. Бумага для писем, перья и чернильница выглядели легким намеком на то, что здесь работают, а не отдыхают. Но я точно знала, что папа никогда не работал здесь над своими письмами и приказами – он занимался этим в маленьком кабинете, пристроенном к его спальне. Когда я была маленькой девочкой – его маленькой девочкой, – иногда он разрешал мне делать домашнюю работу за его столом, и это казалось мне большой честью.

– Рада видеть вас, отец, – я произнесла вежливое приветствие, преодолевая нехорошее предчувствие, от которого у меня сдавливало горло. Он помолчал, только его взгляд стал холодным, и я передумала подходить к нему ближе, просто осталась стоять. – Все… все в порядке?

Я заметила, как он сглотнул – это был признак того, что за гладким фасадом бурлили чувства, и от этого мое беспокойство становилось неизмеримо больше.

– Которое лето тебе уже исполнилось, Луилэйра?

Почему он меня об этом спрашивает? Он же знает ответ. Сердце заколотилось, и я ощутила, как под платьем на коже выступил холодный пот. Словно мое тело уже поняло, что здесь происходит, еще до того, как это уловил рассудок.

– Шестнадцатое, – сдавленно выговорила я.

Его губы изогнулись. Он ненавидел, когда я показывала слабость, так что я распрямила плечи и повторила, громко и отчетливо:

– Шестнадцать, отец.

– Итак, уже шестнадцать лет, – медленно произнес он, – я ращу в своем доме незаконнорожденную.

Что? Что он сейчас сказал? Мне не хватало воздуха в легких, чтобы спросить, как у него вообще могла появиться такая мысль.

– Папа, – только и произнесла я, запинаясь.

Он покачал головой:

– Больше не называй меня так. Ты не моя дочь. И никогда ей не была.

Почему он это говорит? Как ему такое в голову пришло? Я чувствовала себя так, будто меня ударили в лицо. Но я ничего не сделала?

– Кто это сказал, папа?

– Больше никогда не называй меня так, – тихо повторил он. – Мужчина, который высказал такое предположение, привел мне парня, воспользовавшегося твоей матерью как проституткой. Я не сомневаюсь в том, что он говорит правду.

– Но я…

– Молчать! Твоей матери никогда нельзя было доверять. Ты что, недостаточно взрослая, чтобы это понять? Ты что, ее не знаешь? Ты что, недостаточно хорошо знаешь меня, чтобы тебе стало ясно: я не стану терпеть ничейную дочь и уж точно не дам ей унаследовать свою фамилию?

По моему лицу скатилась слеза. Я торопливо вытерла ее, но он ее уже заметил. К тому же другие последовали за ней слишком быстро, чтобы их можно было скрыть.

– Я должен был об этом догадаться, – с презрением сказал он. – В тебе никогда не было силы, достойной немийца.

Только его грубые слова и заставляли меня держаться на ногах. Они напомнили мне о гордости, которой он меня научил, и лишь это не давало мне скорчиться на полу и заплакать.

– Я снисходителен, – произнес он, – и я оставлю тебе твое имя. Фамилию «эс-Ретнея» ты больше никогда не сможешь использовать. А теперь убирайся с глаз долой.

Мне пришлось напрячь каждую мышцу, чтобы не броситься вон из комнаты, а с достоинством кивнуть, а затем, сохраняя самообладание, развернуться и точно рассчитанными шагами направиться к двери. По какой-то причине дверь стала тяжелее, и я едва открыла ее.

Проходящие по коридорам люди смотрели на меня. Может, они уже знали? Может, мой отец – может, князь эс-Ретнея уже обо всем сообщил? Или это они уставились на мою деревенскую одежду, словно боялись, что блохи и вши перескочат с моих штанов на их длинные шелковые платья?

С высоко поднятой головой, упорно сдерживая слезы, я поспешила мимо них, отчаянно желая ощутить под подошвами своих сапог землю и траву, а не мягкие ковры, устилавшие коридоры замка. Я убеждала себя, что ничего не изменилось. Уже два года я жила в изгнании в низине. Туда князь отправил мою мать после того, как она созналась, что не любит его. Я до сегодняшнего дня не знала, был ли у нее кто-то другой, и если да, кто это, и был ли вообще этот мужчина еще жив или уже давно умер. Могло ли оказаться правдой, что у моей мамы был любовник, который… являлся моим отцом?

Князь не проявил сострадания и изгнал свою жену со двора, хотя из-за болезни увядания она не могла пройти и сотни шагов. Тогда я отправилась вместе с ней, хотя из-за этого мне пришлось бросить учебу, и это сильно задело его. И все же он сквозь слезы признал, что уважает мое решение, назвал меня мужественной и верной, потому что я пожертвовала тем, что так сильно любила.

А теперь?

Теперь настал момент моего окончательного падения. Я больше не была его дочерью, я была ничейной дочерью. Беззащитной. Сто́ящей не больше домашнего скота.

Словно заблудившись в кошмарном сне, я пробежала через замок и ушла уже довольно далеко. Уйти в ничто. Ничья дочь. Я была далеко, я не знала, где я, и мне нужна была какая-то опора, чтобы не исчезнуть.

Аларик! Нужно пойти к Аларику, пусть он заключит меня в объятия и шепотом скажет мне, что все будет хорошо, что то, во что я верю, правильно.

Но Аларик был в деревне, он строил стропила одному из наших соседей, а спуск в долину займет много часов, до глубокой ночи.

Слезы затуманивали глаза. Наконец я оказалась перед покоями Вики. Моя рука слабо постучалась в ее дверь. Нет ответа.

– Вика, – крикнула я, чувствуя, что голос вот-вот сорвется. Никто не открыл. Разумеется, нет, как глупо с моей стороны. Она же сейчас в университете.

Я в растерянности повернулась. Пойти домой, встретиться с Алариком – единственный вариант. Долгая дорога мне поможет. Когда ступни начнут болеть, а ноги станут тяжелыми, сердце уже не будет так мучительно болеть. Оказавшись в полном одиночестве среди скал Волариана, я могла дать себе волю и оплакать свои потери.

Холодный ветер с севера – мюр – хлестнул мне в лицо, когда я пробежала сквозь ворота, ведущие наружу. И застыла на месте. Потому что на булыжной мостовой у боковых ворот я оказалась не одна. Мой отец… нет, мой князь стоял там, и с ним было три всадника.

– Спасибо за вашу помощь, сэр.

Папа не заметил меня, он стоял ко мне спиной.

– Если бы не вы, я сделал бы ничейную дочь своей наследницей. Никогда еще горы не видели такого позора.

Его слова должны были уничтожить меня. В конце концов, он говорил обо мне. Но они ничего для меня не значили. Они были совершенно не важны по сравнению с надменной улыбкой первого всадника.

– Этого я не мог допустить, князь.

– Аларик?

Отец повернулся ко мне. Аларик широко раскрыл глаза, выражение его лица было одновременно ясным и отстраненным. Чужим.

Моя гордость когда-то много для меня значила. Я спокойно приняла изгнание, ни на что не жалуясь. Даже потерю отца я перенесла, сохранив самообладание, как бы тяжело мне ни было, напоминая себе о том, как должен себя вести настоящий немиец.

И все же в этот момент мне все стало безразлично. Самообладание покинуло меня, и я сознательным усилием стряхнула с себя его последние ошметки. Я всхлипнула, попыталась сдержаться и не всхлипнуть снова, подавить эти постыдные звуки. Я бросилась мимо отца, к Аларику, схватила его лошадь за поводья, остановилась и коснулась его дорогого сапога.

– Аларик, объясни мне, что это значит.

– Бедная девочка, – сказал он, глядя на меня сверху. Он обращался не ко мне, он говорил с князем через мою голову. Потом он наморщил нос, будто от меня воняло. – Похоже, она не слишком рада меня видеть.

Мне стало дурно, мне стало плохо. Наверное, я не так поняла, тут явно какая-то ошибка.

– Аларик, пожалуйста. Поговори со мной. Что здесь происходит?

– Стража! – крикнул он у меня над головой, призывая солдат князя, которые глядели на нас, словно вмерзнув в землю. – Эта девушка должна вернуться в свою деревню. Позаботьтесь, чтобы она находилась там, где ей пристало. При своих козах.

Кивнув головой, он подал знак своим спутникам. Затем он с места пустил лошадь в галоп, и ее хвост хлестнул меня по лицу. Аларик исчез, а вместе с ним и все, что казалось мне важным.

И потом несколько лет я больше его не видела. До сегодняшнего дня.

– Зачем? – повторила я, почти что ощущая вкус его страха. – Зачем тебе в Царство дэмов? И именно со мной?

– Я назову тебе свою причину, – выдавил он сквозь зубы, и моя рука, сжимавшая клинок у его горла, задрожала. Его руки спокойно лежали на столе. Но рядом с мерцающими синим венами на такой светлой коже от напряжения проступили длинные, тонкие сухожилия.

– Лэйра, давайте поговорим в спокойной обстановке, – прошептала Вика. – Ты же не хочешь никого…

Нет. Я не хотела никого убивать. Даже Аларика Колэ. Но я хотела сделать ему больно, и очень сильно. Он должен был ощутить ту же боль, которую ощутила и я. Если бы Вика знала всю правду, она бы своими руками вырезала ему язык, чтобы он больше никогда не смог произносить лживые слова.

И все же теперь мне стало ясно: я не в состоянии причинить ему такую боль, и от понимания, что ему самому это когда-то запросто удалось, мое разочарование ощущалось еще пронзительнее. Если я нанесу ему рану клинком, я ничего не добьюсь. Даже сейчас, когда я держала кинжал у его горла, он ухитрялся издеваться надо мной.

– Девочка? – окликнул меня трактирщик. – Последняя комната будет стоить для тебя десять шиллингов. Восемь, если сегодня вечером прольется кровь и моим гостям будет на что посмотреть!

Кругом засмеялись. Что с ними не так? Что со мной не так? Каким-то загадочным образом они были благорасположены ко мне, потому что я угрожала человеку, который был здесь чужим, – и я ненавидела всех нас за это.

– Последний шанс, – прошептала я Аларику. Понятия не имею, что я стала бы делать дальше. Я только надеялась, что он скажет правду и даст мне возможность покончить со всем этим. – Настоящая причина, Аларик. Сейчас.

– Лэйра…

– Никакой Лэйры! Я больше не хочу, чтобы твои губы произносили мое имя. Никогда. Правду!

– Лэйра! – задыхаясь, выкрикнула Вика, и я скорее ощутила, чем увидела, как на коже Аларика проступила капелька крови.

– Все в порядке, – наконец произнес он. – Я тебе скажу. Но, пожалуйста, убери подальше этот нож.

– Ты прекрасно можешь говорить и с ножом у горла, – возразила я. – Хватит повторять «Лэйра, Лэйра, Лэйра» – тебе понадобятся и другие слова.

Парень в двух столах от нас зааплодировал.

– И говори громче! Мы все хотим это слышать!

– Требуем правды! – заорала пожилая женщина. Когда мы упоминали Царство дэмов, я говорила шепотом, никто не мог этого послушать. И все же мне показалось, будто люди видели меня насквозь. Они застучали своими кружками и чашками.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.