Хаос времён года

Джек смотрит на мое ухо, и его взгляд делается холодным.

– Ты выключила передатчик.

– Всего на несколько минут.

– Я понятия не имел, где ты.

– Я была прямо здесь.

– Зачем ты это сделала? – рявкает он, привлекая внимание идущей по дорожке пожилой пары.

– Затем, – отвечаю я тихим голосом. – Не хотела, чтобы ты видел, что я ушла из класса. Знала ведь, что ты будешь волноваться.

– А ты не подумала, что я буду волноваться еще сильнее, если твой сигнал просто исчезнет?

Я натянуто улыбаюсь пожилой паре, надеясь, что они продолжат путь.

– Я никуда не исчезала – была на соседней улице, Джек. Отключила сигнал всего на несколько минут, да и то собиралась тебя найти.

– Потому что точно знала, где я, верно? – Резкость его тона застает меня врасплох. – Тебе не составило труда меня найти. Всего-то и нужно, что один вдох, одна мысль… Один щелчок твоих волшебных пальцев – и все джунгли поспешат спасать меня по твоему приказу. Но знаешь что? Для меня все уже не такое, как прежде. В ту минуту, когда твоя красная точка пропала с экрана, я чуть с ума не сошел! – Его голос срывается, и что-то внутри меня ломается. – Я больше не могу охотиться за тобой. Я не в состоянии ни найти тебя, ни спасти, если ты снимешь эту треклятую штуку!

– Знаю. Мне очень жаль. Это было всего на несколько минут…

– За несколько минут может случиться все, что угодно.

– Это всего лишь устройство слежения. Коммуникатор, который ни с чем не соединяется, – возражаю я. – Без подключения к лей-линии передатчик все равно не вернет меня в Обсерваторию.

– А может, и следовало бы! – Джек вытирает кровь с шеи и отворачивается. На его лице отражается смесь вины и гнева, когда я неуверенно отступаю на шаг.

– Что ты такое говоришь?

Он хмуро смотрит на свои окровавленные пальцы.

– Возможно, нам стоит подумать о возвращении.

– Что значит «о возвращении»? Ты забыл, почему мы ушли? Мы сражались и рисковали головой ради этого, – убеждаю я, яростно жестикулируя и указывая на чистый небесный простор. – Вуди отдал за это жизнь. Ради нас. Ты отказался от своей магии и лишился частички души, Джек… – При виде вспышки боли в его глазах у меня перехватывает дыхание. Я знала, что ему недостает магии, отсутствие которой, должно быть, ощущается как зияющая в груди дыра, и надеялась, что со временем она заживет, подобно шрамам. – Так вот в чем дело? Поэтому ты хочешь вернуться? За своим дымным туманом?

Он крепко сжимает челюсти, так что на шее начинает пульсировать жилка.

В отдалении раздается раскат грома, похожий на низкий стон, накрапывает дождь. Джек вытирает кровь и начинает долгий путь домой в одиночестве.

5. Треснутый и разбитый

Дуг

Я снова и снова швыряю в каменный потолок импровизированный мяч – две пары выданных Обсерваторией плотно скатанных в шар толстых носков. И занимаюсь этой ерундой уже черт знает сколько времени. Но это хотя бы позволяет мне занять руки, и только так я могу думать.

Из других камер доносятся голоса, истеричный смех, невнятные ругательства. Прислушиваясь со своей койки, я сумел выяснить, кто еще здесь застрял: почти все они сражались в Куэрнаваке. Ликсу, последний оставшийся в живых член моей команды, находится в самой дальней от меня камере – слишком далеко, чтобы общаться, и я уверен, что Лайон намеренно отдал такое распоряжение. А из тех, кто сидит в соседних со мной камерах, я никому не доверяю… Во всяком случае, не настолько, чтобы рискнуть поделиться своими мыслями.

Кай лежит на койке под моей. Прошло уже несколько часов с тех пор, как мы в последний раз разговаривали – а это было после завтрака. Протеиновый коктейль не дал насыщения, от голода болит голова, делая меня раздражительным и опустошенным.

С тех пор как в камеру посадили Кай, открывалась только щель, чтобы протолкнуть нам поднос с едой, и я удивляюсь, как это до сих пор не протоптал каньон в полу. Я отшвыриваю импровизированный мяч и закрываю лицо рукой, но в окружающей темноте и тишине все, что мне остается, – это обрывки воспоминаний разговора в кабинете Лайона.

Скрипит нижняя койка. Мгновение спустя я вздрагиваю от того, что что-то мягко плюхается мне на кровать. Отняв руку от глаз, я хмурюсь, увидев лежащий у моей ноги мячик из носков.

– Ты уже решил, что будешь делать? – Бестелесный голос Кай пружинит от стен, и я снова закрываю лицо. Я не ответил на те немногие вопросы, которые она осмеливалась задать с тех пор, как Лайон запер нас вместе, уверенный, что он подослал ее сюда, чтобы вынюхивать. Но она ни разу никуда не выходила, с тех пор как Стражи закрыли дверь, а камера слежения на потолке снаружи нашей темницы установлена не настолько близко, чтобы улавливать звуки. Может быть, я ошибался.

– Тебе-то что? – осторожно спрашиваю я. – Сама решила?

Долгое время она ничего не говорит.

– Я подумала, что из меня получился бы хороший учитель. Ну, знаешь… по стрельбе из лука. Или я могла бы преподавать землеведение. У меня бы это хорошо получилось.

В горле у меня зарождается сухой смешок, разрастается, прокатывается по телу, сотрясая его.

– Что такое? Нет ничего плохого в том, чтобы быть учителем. Между прочим, ты тоже мог бы преподавать.

Я сажусь, хватаю мяч из носков, спускаю ноги с кровати и спрыгиваю на пол. Кай лежит на спине, сцепив пальцы за головой. Я бросаю в нее мячик, и она отвечает сердитым взглядом.

Упершись руками в свою койку, я склоняюсь над ней, отбрасывая тень на ее постель.

– Ты серьезно думаешь, что Лайон позволит тебе учить других?

– Почему бы и нет? Нереиде же позволил.

– Кто такая Нереида?

– Мой куратор, – поясняет Кай и хмурится. – Она преподает греческий. И английский как второй язык. Профессор Лайон говорит, что она счастлива.

Я подавляю укол чего-то, подозрительно похожего на чувство вины. Со всем этим шоком от пробуждения и правдой, которую я узнал во время встречи с Лайоном, я напрочь забыл поинтересоваться судьбой моего куратора. Мы никогда не были близки, и честно говоря, мне плевать, чем он решит заняться в жизни, если Лайон позволит ему ее сохранить.

– Это Лайон тебе сказал? – Кай прищуривается, глядя на меня, а я бормочу: – Ну, конечно, он. – Я наклоняюсь ниже, полностью загораживая ей свет. – Ты всерьез полагаешь, что после того, что ты сделала с Джеком, Лайон позволит тебе формировать впечатлительные молодые умы? Что хоть через миллион лет сунет тебе в руки лук и отпустит?

Кай снова кидает мне мячик, и я ловлю его за секунду до того, как он попадет мне в лицо. Она перекатывается на бок, а я усмехаюсь про себя.

– Посмотри правде в глаза, – говорю я, несильно ударяя мячом ей в задницу. – Откажешься от своей магии, и тебе придется скрести полы. Ну, или если очень повезет, старик назначит тебя раздатчицей в столовой.

Кай сжимает кулаками подушку.

– А сам-то что собираешься делать, раз магию нам все равно не сохранить? Предложишь свою кандидатуру на Зачистку? Первоклассный план.

– Уж получше, чем пресмыкаться.

Она резко выпрямляется и поворачивается ко мне лицом.

– Это не пресмыкательство. Это второй шанс.

Я едва сдерживаю смех.

– Для чего?

– Не знаю! Начать новую жизнь. Сначала.

– Обманывай себя сколько хочешь, Сэмпсон. Второй шанс, который он тебе предлагает, – это не возможность. Это наказание.

Она скрещивает руки на груди.

– Ты не знаешь, что…

– Подъем! – Мы оба резко выпрямляемся, когда кто-то принимается барабанить кулаком в дверь камеры, и раздается лязганье открываемого замка.

Прошло четыре дня. Я определил это по тому, сколько раз выключался свет в нашей камере после того, как Стражи совершали последний обход, и сколько раз он снова вспыхивал после долгих ночей, которые я провел, уставившись в потолок.

Лежащая на койке Кай широко распахивает глаза.

– Как ты думаешь, чего они хотят? – шепчет она.

– Не знаю.

Дверь со скрипом открывается, и я отступаю назад. На пороге нашей камеры стоит группа Стражей. Как и у всех прочих, кто приходил проверить нас на этой неделе, их движения скованные и неестественные, явно отрепетированные, и я готов биться об заклад, что все четверо только что закончили тренировки. Лайон, вероятно, считает, что поступил умно, избавившись от прежних Стражей и заменив их новобранцами по своему выбору, но лично я бы предпочел четырех закаленных в боях Стражей из гвардии Майкла тридцати желторотым придуркам, которые никогда не участвовали в сражении.

Страж – тот самый, кого я схватил за ухо через решетку, – ухмыляется, приближаясь к камере, и демонстрирует мне два комплекта наручников и огнестойких рукавиц. Только-только вышедшие из стазиса, мы, похоже, не представляем большой угрозы. Уж точно не для целой команды.

А как насчет одного? С одним я точно справлюсь. Всего-то и нужно, что выйти из этой клетки и атаковать самую слабую овцу в стаде.

– Куда мы идем? – спрашиваю я, когда он разворачивает меня лицом к стене. Наручники защелкиваются, болезненно туго охватывая запястья.

Страж толкает меня к двери, передавая одному из своих друзей. Его ухо – а с ним и самолюбие, очевидно, – все еще не оправилось от встречи со мной. Не утруждая себя ответом, он стаскивает Кай с койки, с силой скручивая ей руки за спиной.

– Кронос предоставляет вам небольшую отсрочку за хорошее поведение, – поясняет другой Страж, заставляя поморщиться своего напарника – того, которому я заморозил ухо.

Сидящая на насесте снаружи нашей камеры ворона хлопает крыльями, наблюдая, как нас выводят из зоны заточения в извилистые туннели катакомб. Пока мы идем, я внимательно рассматриваю Стражей, но мне не удается распознать, кто у них главный. Хоть им и была дарована власть над всеми четырьмя стихиями, готов побиться об заклад собственной душой, что они могут контролировать только одну – ту, которой наделила их Гея, когда превратила во Времена года. Требуется время, чтобы овладеть стихиями и сделать их своим оружием.

Мы сворачиваем за угол, в старое крыло административного уровня. Я ощущаю едва заметный наклон под ногами – угол настолько незначительный, что не о чем и беспокоиться, если бы не стазисная усталость. Устроенный по типу пандуса коридор расширяется, сменяясь другим, с более ярким освещением, вызывающим у нас с Кай дрожь. Нашим глазам требуется время, чтобы привыкнуть к сменившим факелы флуоресцентным лампам на высоких белых потолках.

Стражи останавливаются перед парой двойных дверей, рядом с которыми установлена табличка, гласящая: «Ограниченный доступ: рекреационный центр факультета. Только для персонала». Один из Стражей проводит ключ-картой над сканером, и двери разъезжаются в стороны. Нам в лицо ударяет теплый воздух, в котором смешались запахи мыла и пота, смазанной стали и химикатов для бассейна. Я делаю глубокий вдох, радуясь, что чувствую что-то помимо вони катакомб и запаха собственного давно немытого тела.

Стражи стаскивают с нас рукавицы и расстегивают наручники, бросая нам полотенца и сменную одежду. Паренек, которого я заморозил, настороженно наблюдает за мной.

– Кронос дает вам час, чтобы размять ноги и привести себя в порядок, – сообщает девушка-Страж, бросая взгляд на наручные часы. – Беговая дорожка и раздевалки в вашем распоряжении, а помещения для тренировок недоступны. Как и тренажерные залы. Внутри находятся дымные туманы, за каждой дверью стоят Стражи, так что без глупостей.

Дверь за нами захлопывается, звук удара эхом отражается от высоких стен вокруг крытой дорожки. На столе у двери стоит запотевший кувшин с водой, лед в котором тает, являя взору кусочки апельсина и лимона. Рядом со стопкой бумажных стаканчиков лежат два протеиновых пакетика. Кай бросает полотенце и одежду на пол, разрывает пакетик, засыпает порошок в стаканчик с водой и, не потрудившись даже размешать, жадно выпивает. Ее рука дрожит, когда она наполняет стаканчик снова, отправляя в рот остатки влажного порошка.

– У нас всего час. – Я указываю подбородком на беговую дорожку. – Нельзя терять времени.

Кай слизывает языком последние капли и поспешает за мной по резиновому покрытию, стараясь держаться между нарисованными линиями рядом со мной. Приятно пройти расстояние более трех метров, не упершись при этом в стену.

Первый круг мы делаем медленно и в молчании. В разговорах в любом случае нет смысла. На ходу я считаю дымные туманы: один притаился под столиком с кувшином воды, второй завис в воздуховоде, расположенном под потолком на дальней стене, третий, вертлявый маленький ублюдок, и вовсе тащится за нами, низко стелясь над полом.

– Идем, – говорю я, сворачивая с дорожки, одним глазом следя за туманами, а сам проверяю замок на двери в соседнее помещение. Через щели просачивается горячий пар, в котором ощущается запах хлорки. Должно быть, там находится бассейн для преподавателей.

– Куда это мы? – спрашивает Кай.

– Нам велели привести себя в порядок, но не уточнили, где это следует делать.

Замки в этом месте все разные – мешанина механизмов, соответствующих тому периоду времени, когда была построена каждая конкретная секция Обсерватории, и ценности того, что хранится за ее дверьми. Этот замок не сильно хитроумный, скорее досадное препятствие, а не тупик. Я обхватываю ладонью ручку и призываю к своим пальцам небольшое количество магии, имеющееся в моем распоряжении. Сначала я нагреваю металл, затем меняю руку и посылаю в него волну холода. От ручки валит пар, потом она замерзает. Быстрое нажатие большого пальца заставляет что-то щелкнуть внутри, и замок открывается. От приложенного усилия у меня кружится голова.

Приоткрыв дверь, я заглядываю внутрь. Бассейн тускло освещен, на его поверхности танцуют синие и зеленые блики струящегося с потолка света. Никаких Стражей. Никаких других огней, кроме тех, что в бассейне, и теплого сгустка, проскользнувшего в дверь следом за нами.

– Но дымные туманы… – начинает было Кай, топчась на пороге.

– Расслабься. Нам запретили пользоваться тренировочным и тренажерным залами, а про бассейн никто ничего не говорил. – Мы не нарушали никаких правил. Пока что.

Я стягиваю с себя комбинезон и в одних трусах усаживаюсь на край бассейна. С поверхности воды поднимается влажный солоноватый пар, и последовавшие за нами дымные туманы съеживаются от жары.

Кай наблюдает, как они подлетают к вентиляционным отверстиям в потолке.

– Забей! – Я киваю подбородком в сторону этих призраков бывших Зим. – Им не подобраться достаточно близко, чтобы услышать нас.

Вода смыкает над моей головой свои теплые объятия, когда я ныряю. Моя кровь густеет, кости становятся тяжелыми – сказываются долгие годы, что я провел, будучи Зимой, избегая жары. Я быстро выныриваю на поверхность, вдыхая прохладный воздух и ожидая, когда рассеется первоначальный шок.

Смаргиваю разъедающую глаза хлорку и вижу, что Кай все еще топчется у двери.

– Когда-то ты была Летом, верно? – Я брызгаю в нее водой. – Какого черта ты ждешь, Сэмпсон?

Я отплываю подальше, намеренно держась спиной к ней, пока она расстегивает пуговицы своего комбинезона. На воде появляется рябь, когда она проверяет температуру, и я жду всплеска.

На долгое время воцаряется тишина, нарушаемая лишь мерными ударами воды о бетонный край бассейна.

– Черт возьми, – бормочу я. – Почему так долго? В нашем распоряжении всего…

Я вздрагиваю, когда голова Кай выныривает на поверхность рядом со мной, ее короткие волосы плотно облепляют лицо в форме сердца.

– Неплохо, – говорю я, удивляясь, что она сумела меня обмануть. А она молодец. Возможно, даже лучше, чем я думал. – Не заметил, как ты тут оказалась.

– Может, ты просто никудышный охотник. – Касаясь поверхности подбородком, она перебирает в воде ногами. Взгляд ее при этом устремляется к темному туману возле воздуховодов. – Эти штуки пугают меня до чертиков.

– Они безвредны, – возражаю я, заходя поглубже. – Мухи гораздо хуже.

Я отплываю к дальней стенке бассейна, чтобы дымные туманы точно не услышали.

– У нас всего несколько дней. Мы должны придумать план. Я не хочу на Зачистку. Так что мне нужно знать, ты со мной или нет?

– Я даже бегать не в состоянии. – Кай откидывает с глаз короткие темные пряди.

– Через несколько дней ты почувствуешь себя сильнее. Нам просто нужно найти способ пробиться через горстку Стражей, а потом на некоторое время залечь на дно.

– У нас нет времени. Зачистка меньше чем через неделю.

– А я думал, ты боец.

– Нет никакого смысла бороться с ним, Дуг. – Она понижает голос, с опаской косясь на дымные туманы. – Если мы это сделаем, то потеряем все. Мы должны просто принять понижение в должности и начать жизнь заново.

Я вытираю воду с лица. Уж слишком легко Кай готова сдаться. Я же видел ее на тренировках и знаю, какая она крепкая и на что способна. И она это тоже знает.

– Доверяя ему, ты поступаешь глупо, – бормочу я себе под нос. – Что бы Лайон ни пообещал в обмен на шпионаж за мной, он отвернется от тебя.

– Ничего подобного он не делал. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь.

Мрачный смех сотрясает мои плечи.

– Охотник ты отличный, Сэмпсон, а вот лжец дерьмовый.

Она отрицательно мотает головой, слишком энергично и слишком поспешно.

– Все совсем не так, Дуг. Клянусь. Он просто беспокоится о тебе. – Я вздергиваю бровь, показывая, что считаю сказанное ею чушью. – Серьезно. Он боится того, как ты поведешь себя на Зачистке. Опасается, что кто-то может пострадать.

Не «кто-то», а он сам.

Я вспоминаю, как изменилось лицо Лайона в тот момент, когда он заглянул в око посоха. Он был напуган. Не мной – он не может не понимать, что я никогда не уступлю ему и что ему придется убить меня. Он боялся за себя. Боялся, что ему причинят боль. Наверное, опасался, что это сделаю я. Поэтому и подослал Кай, чтобы та попыталась смягчить меня, убедила тихо-мирно отказаться от магии. К черту все это.

Я загоняю ее в угол и, упершись руками в край бассейна, удерживаю без движения. Если Лайон страшится того, что увидел в своем будущем – чего-то, что должно произойти во время Зачистки, когда какое-то мое действие причинит ему боль, – значит, у меня есть шанс.

Итак, всегда есть путь вперед – и для меня он заключается в том, чтобы помешать Зачистке.

– Что он предложил тебе в обмен за то, что ты уговоришь меня сдаться?

Грудь Кай вздымается и опускается быстрее, и она бросает испуганный взгляд на дверь. Я же неотрывно смотрю ей в лицо.

– Как ты думаешь, что он мог посулить Джеку, чтобы внушить такую преданность? Больше магии? Свободу? Желанное место в его страже? И что же на самом деле получил Джек? Ничего, Кай. Он ничего не получил. Его сделали куратором. Смертным, не обладающим собственной магией, играющим роль слуги при Весне. – Морщинки сомнения прорезают ее лоб, но она упрямо отворачивается. – Даниэлю Лайону нельзя доверять, – шепчу я, прикрываясь спиной от дымных туманов. – Что бы он ни предложил, оно исчезнет, как только он перестанет нуждаться в твоих услугах. – Она устремляет на меня взгляд, в котором светится понимание. – Что это было? Что он тебе обещал, Кай?

Она с трудом сглатывает.

– Снисхождение. Для моей сестры.

– А кто твоя сестра?

Поколебавшись мгновение, она признается:

– Ее зовут Руби.

Я копаюсь в памяти, прокручивая в голове это имя. Руби… Рубин – июльский камень рождения – обычное имя среди Летних Времен года. В гвардии Майкла никаких Руби не было, и мне это имя ничего не говорит, но в Обсерватории сотни Летних Времен года, а я помню только тех, на кого меня назначали охотиться, – тех, кто создавал проблемы.

– Что твоя сестра натворила?

– Лайон сказал… – Лицо Кай искажается. – Он сказал, что она охотилась за Джеком и его друзьями. Что напала на них, когда они убежали из Обсерватории. Я пыталась объяснить, что она, вероятно, сделала это только ради награды, которую предложил Майкл – она действительно была очень заманчивой, а я знаю свою сестру: ей присущ дух соревнования. Она бы точно прельстилась. Серьезно сомневаюсь, однако, чтобы она пыталась задержать Джека по каким-то идеологическим мотивам.

Мне уже нравится ее сестра.

– Что с ней случилось?

– Лайон сказал, что ее держат здесь, в Обсерватории. Я предполагаю, что ее поймали вместе с остальными, кто охотился за Джеком. Должно быть, слушание ее дела уже состоялось.

– Что он собирается с ней делать?

– Он говорит, что не может отпустить ее. Что ее судьба зависит от моего сотрудничества и готовности Джека простить и отпустить ее и что «нынешняя ситуация», – Кай шевелит пальцами в воздухе, заключая слова Лайона в кавычки, – «является прямым результатом решения Руби охотиться на Джека». – Кай судорожно вздыхает и смахивает со щеки капельку влаги. Я почти уверен, что это слеза. – Лайон уверил, что если я выберу правильный путь, то смогу освободить ее.

– А как насчет тебя? Что ты получишь от всего этого?

Она опускается в воду, обхватив себя руками.

– То, что случится со мной, не имеет значения. Но я должна знать, что с моей сестрой все будет в порядке. – Она шмыгает носом и стирает с лица очередную слезу. – Лайон уверяет, что это мой путь вперед. Что отказ от магии станет первым шагом к тому, чтобы простить саму себя.

– За что?

– За то, что я сделала.

Закипающий гнев, который я чувствовал с тех пор как очнулся от стазиса, грозит превратиться в извержение вулкана. Теперь, когда мне точно известно, что Кай у Лайона под каблуком, я должен оставить ее в покое. Она сама поместила себя в такую ситуацию и теперь должна ответить за последствия этого выбора. Но я не могу отделаться от мысли, что Лайон собирается лишить ее магии просто за то, что она выполнила свою работу. За то, что совершила именно то, что ей было приказано. Никакого выбора он Кай не предоставляет. Да еще и использует ее сестру как рычаг воздействия.

Я наклоняюсь, заставляя ее посмотреть мне в глаза.

– Послушай меня. Ты не сделала ничего плохого. Мы не сделали ничего плохого. И нам не за что чувствовать себя виноватыми. Я не откажусь от своей магии только потому, что Лайон решил, что я ее больше не заслуживаю. И ты тоже.

Лайон ведет ужасную игру, используя Кай в качестве пешки. Если он думает, что она работает на него – и что ей удалось убедить меня сдаться, – то это дает мне преимущество. Он ведь не следит за своим будущим, глядя в око. Раз Лайон предлагает Кай сохранить жизнь ее сестры, то мне придется посулить ей больше.

– Из этой ситуации нет выхода, – говорит она, смиренно шмыгая носом. – Я не могу убежать, ведь Руби окажется здесь в ловушке.

– Мы и не станем спасаться бегством. Будем драться.

Она со смехом ныряет под мою руку.

– Ты сошел с ума. Это невозможно. Мы недостаточно сильны.

– Нет ничего невозможного, – шиплю я, видя, что она уплывает от меня. – Ты сама сказала: Лайон боится, что на Зачистке я не буду сотрудничать. Что кого-нибудь покалечу. Поверь мне, больше всего на свете я хотел бы свергнуть его с трона.

– Ты не можешь. Теперь он Кронос.

Я плыву за ней, стараясь говорить тихо:

– Именно что теперь, Кай. Но ситуацию контролирует тот, в чьих руках посох.

Лайон совершил ошибку, открыв мне это, когда показал ретроспективу битвы у озера. Ему тогда оставалось только взять посох Майкла и обратить против него же. Но Лайон мягок – он ученый, а не боец. Его Стражи новички и не имеют опыта. Все, что мне нужно, – это попытаться его обезоружить.

– Посох служит ключом к тому, чтобы отнять у Лайона власть. Он возьмет его с собой на Зачистку, и я собираюсь найти способ его заполучить.

– Лайон узнает, что ты задумал, еще до того, как твой план окончательно оформится у тебя в голове. Скорее всего, уже знает.

– Он трус. Он не будет заглядывать так далеко в будущее.

Руки Лайона дрожали, когда он завязывал око поясом. Последний взгляд внутрь кристалла дорогого ему стоил. То, что открылось ему в том видении, выбило его из колеи, словно будущее лишило его сил. Может быть, даже ужаснуло. Я верю, что именно мне предстоит стать тем, кто разрушит будущее Лайона.

Кай смотрит на меня так, словно я сошел с ума.

– В комнате будет, по меньшей мере, четверо Стражей. А может, и больше. Не говоря уже о Гее! – Имя Геи она произносит шепотом, с пугающим благоговением. – Даже если бы ты смог подобраться достаточно близко, чтобы завладеть посохом, ты бы никогда не выбрался оттуда живым.

– Значит, я вломлюсь в кабинет Лайона и украду посох до Зачистки. Никто же не говорит, что нужно смиренно дожидаться именно этого события.

Она перестает двигаться и таращится на меня.

– Украденная магия – это проклятая магия.

– Кто вбил тебе в голову эту чушь?

– Одна библиотекарша из Архива. Она сказала, что украденная магия имеет свою цену. И если ты заберешь чью-то магию без разрешения, то унаследуешь его слабости и недостатки.