bannerbanner
Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник)
Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник)

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 7

Таких обычно встречали мечами, копьями, топорами и немногочисленным огнестрельным оружием, добытым смельчаками все в тех же разрушенных поселениях. Огнестрела и припасов к нему было крайне мало, патроны берегли, поэтому воевали больше холодняком – как привыкли.

Шло время, в окрестностях Леса становилось все спокойнее, и, наконец, на очередном Большом тинге старейшины порешили: одной охотой и рыболовством не прожить и детей не вырастить, надо отыскать поблизости какую-нибудь уцелевшую деревеньку и переселяться туда. Заводить хозяйство, сеять хлеб, разводить скотину…

Так и сделали, заселив пустовавшую Осиновку. По первости много трудностей было – ведь многие ранее жили в городах, и о сельской жизни имели довольно слабое представление. Но потом потихоньку все наладилось. Помогли оказавшиеся среди беженцев селяне, да и среди своих были люди, обладавшие хоть какими-то навыками работы на земле и с животными. Главное – что среди тех, кто приехал на тот Сход, были, помимо воинов, и кузнецы, и горшечники, и прочий ремесленный люд со всякими своими приспособами и инструментами! А далее – задружились с соседями из Буянова (которое тоже стало эдакой сборной общиной из немногочисленных местных и пришлых людей), начали общаться, помогать друг другу, новостями и товарами обмениваться…

Правда, буяновцы очень долго не могли привыкнуть к странному, на их взгляд, виду и обычаям соседей и поначалу дивились на их одежды – все эти холщовые и шерстяные рубахи и порты, поневы, хангерки, плащи, женские повои и намитки, необычные бронзовые и серебряные украшения… На их оружие и кольчуги со шлемами… На высокий, из остро затесанных бревен, тын вокруг деревни… Но все же привыкли, а после одного жаркого дела, когда осиновская дружина помогла буяновцам отбиться от появившейся в их краях шайки лиходеев, и вовсе перестали проезжаться на сей счет.

Но, правда, прозвища «цивилы» и «ряженые», которыми поначалу, во времена знакомства и притирки наградили друг друга два поселения, никуда после того не делись. Более того – зацепились в местной речи, да так и остались.

Со временем к ним добавились еще три слова: «эльфы», «кикиморы» и «лешие». Не все жители Леса согласились покинуть надежную чащу и переселиться в дома. Часть осталась в землянках, часть перебралась в хижины, построенные в ветвях могучих, как-то уж слишком сильно пошедших после Рагнарёка в рост деревьев. Прошло двадцать лет, и постепенно жители Леса превратились для двух людских поселений во что-то вроде местной нелюди. Не сказать, чтобы сильно опасной, но которую лишний раз лучше не задевать. Даже на больших разгульных ярмарках в Буянове, куда стекались не только жители двух дружественных поселений, но и лесовики. Вооруженные длинными луками искусные стрелки и следопыты эльфы и одетые в странные, мохнатые, сливающиеся с листвой одежды любители засад и хитрых ловушек лешие с их женками-кикиморами охотно выходили из своей чащи, чтобы обменять у людей охотничьи трофеи и изделия своих ремесленников на хлеб, овощи и ткани.


На тропинку неторопливо выползла огромная, с ладонь величиной, бурая гусеница, покрытая длинными пушистыми волосками. Ребятишки ойкнули и зажали ладошками рты.

– Зубосчиталка! – испуганно пискнула сквозь пальцы Йоля.

Среди осиновской ребятни считалось, что если при виде этой похожей на щетку гусеницы «показать зубки», то они вскоре выпадут и больше не вырастут. Потому и береглись всякий раз при виде такой ползучей гадины.

Опасливо обойдя тварь стороной, дети пошли дальше. Тропинка вела их напрямик через покосный луг к лесу, срезая солидный угол, который наезженная дорога огибала широкой дугой.

Из Осиновки в Буяново и обратно можно было добраться двумя путями – по речке Пестрянке, в обход Леса, и лесной дорогой. По реке было ближе, но с тех пор, как на ней завелась ватага речных удальцов-ушкуйников, водный путь стал не очень-то удобным. Нет, ушкуйники, нападая, никого не убивали – ведь все они были местными осиновскими сорвиголовами, которые просто скучали без приключений и подвигов. Но кому охота быть выкупанным в речке, обсмеянным, да еще и лишиться части своего скарба или – того хуже – товаров?

В Осиновке удалых ушкуйников называли викингами, а в Буянове – выкингами, недвусмысленно намекая на то, что родная община их как бы выкинула из привычного круга. Верховодил выкингами коренастый сивобородый Гуннар Петерссон. Это под его началом несколько осиновских парней и мужиков – из тех, кому в дальних краях медом было намазано – починили старый, еще на тот незапамятный предРагнарёкский Альтинг привезенный, драккар и теперь ходили на нем по реке от осиновской мельничной запруды до буяновского моста и ниже, сея в обитаемой округе переполох и творя всяческие беспорядки. Озоровали, правда, выкинги большей частью в шутку и чаще всего донимали своих, осиновских. Куражиться над соседями их отучили суровые, не понимавшие специфических осиновских шуток буяновские мужики, однажды пригрозившие Гуннару, что не посмотрят там на их мечи и кольчуги и, если выпадет случай, пропишут березовой каши всей ватаге! Что, кстати, однажды и проделали над двумя не в меру загулявшими Гуннаровыми удальцами, решившими по пьяни угнать единственную козу бабки Матрены, самой старой жительницы Буянова. Козу бабке выкинги, конечно же, потом бы вернули – как возвращали большинство из награбленного у бондов и купцов добра, но буяновские мужики, как уже говорилось, подобных шуток не понимали.

Гуннару и его выкингам влетело от старейшин по первое число на первом же тинге, и с тех пор они, проходя мимо буяновских берегов на своем «Ярле Мурке», всегда делали вид, что собираются пристать для грабежа – к вящему пугливому восторгу стирающих на мостках местных баб, девок и крутящихся тут же ребятишек.

Но большей частью выкинги вели себя мирно. И, несмотря на свою разгвоздяистость, мужиками они были серьезными и надежными. Именно они, курсируя ежедневным дозором по реке ниже Буянова, некогда углядели в здешних местах ту самую шайку пришлых лиходеев, от которой потом оба поселения отбивались дружным скопом. Помогали выкинги и при перевозке людей и грузов. А в последнее время Гуннар все носился с идеей дальнего похода. Пестрянка впадала в более широкую и глубокую реку, где-то далее протекавшую через небольшой городок, и выкингов все тянуло посмотреть, кто живет и что происходит спустя двадцать лет после Рагнарёка на тех далеких берегах.

Незадачливых же похитителей бабки-матрениной козы с тех пор в обоих поселениях именовали не иначе как Козловодами и долго еще глумились, припоминая им надранные розгами приключенческие места.

– …а еще говорят, что у каждого лешего и кикиморы есть древнее, доставшееся от предков, могущественное оружие. Называется оно «привод», – рассказывал многознающий Ингвар. По пути в Персюки как-то сам собой зашел разговор про обитателей Леса. Сперва сторожились – а ну как эти самые обитатели услышат в своих схронах и оскорбятся? Потом осмелели. – Правда, им воевать уже нельзя – нет нужных припасов. Говорят, когда-то в Лесу росла белая клюква, которой и стреляли из этих священных приводов…

– Как из луков? – всунулась любознательная Ёлка.

– Ну… наверно. Ты не перебивай, а то не буду рассказывать! Или вообще домой отправлю!

– Молчу, молчу! – девочка испуганно прихлопнула рот ладошкой и знаками показала, что нема, как рыба.

– Ну так вот. Теперь эта белая клюква больше в Лесу не растет, и ихнее оружие предков утратило свою силу и перестало стрелять… Чего, вы думаете, они для своих забав на горохоплюйные трубки перешли и у нас вечно горох с поля тырят?

– А что они сделали с теми священными приводами?

– Они теперь на них фапают! – авторитетно заявил Ингвар, повторяя непонятное слово, слышанное от взрослых.

– Что-что делают? – не понял Васятка.

– Ну… молятся! – на этот раз не слишком уверенно пояснил приятель. – Повесят на стенку землянки и молятся, как на идолов. А еще – похваляются друг перед дружкой. У кого привод больше и толще – тот и самый крутой, потому что его бог – самый могучий. Из таких они и вождей себе выбирают.

– Во, дикари! Вождь – это ведь самый смелый и мудрый… А не тот, у кого копье длиннее!

– Вестимо, не тот!

Где-то ближе к Буянову от накатанной лесной дороги отходила в сторону колея, ведущая в Персюки. По словам взрослых, раньше хутор был жилищем местного лесничего, но хозяин, как говорили, уехал куда-то по делам незадолго до Судного Дня, да так и сгинул неведомо где. Позже в его избушке поселились персидцы Алишер и Шехназ, по каким-то только им ведомым причинам решившие не уходить вместе со всеми в Осиновку, а остаться в лесу и жить отдельно от всех прочих. Взрослым те причины, возможно, казались странными, но ребятишки считали само собой разумеющимся, что знахарь, умеющий делать всякие таинственные зелья и водящийся с лесными обитателями, живет в лесу опричь людских поселений.

Ну а где же ему еще жить?

Несколькими километрами северо-западнее

…Боль… Тупая, тянущая боль в боку, она не дает как следует вздохнуть и насытить кислородом отчаянно бьющееся сердце. Измученное многочасовым бегом тело стонет, жалуется, вопит, требует остановиться, прилечь на мягкий моховой ковер и отдохнуть… Хотя бы минуточку… пять… десять…

Но отдыхать нельзя. Нельзя отдыхать! Позади черной безжалостной волной идет беда. Пока она еще далеко, но это вопрос исключительно времени и… выносливости и быстрых ног.

Говорили же этому мягкотелому дурню Никитенко: нельзя спускать с рук шайке Залетного их темные делишки! Не то время! Так нет же, вместо того, чтобы жестко, как и полагается по законам трудного времени, покончить с Залетным раз и навсегда, председатель поссовета всего лишь… изгнал его в леса да болота! Вместе с шайкой! Идиот! Гуманист хренов! Вот теперь и пожал плоды своего чистоплюйства – висит на телеграфном столбе, а вокруг, насколько видит глаз, пылает Заборьевск, оглашаемый воплями его гибнущих жителей! Неизвестно, где и откуда Залетный набрал еще людей в банду – возможно, по затерянным в местных лесах и некогда захваченным вырвавшимися на волю зэками «зонам», но он вернулся. Вернулся ровно через год после приговора, с целой ордой вооруженных до зубов приспешников. И тогда в поселке наступил ад…

Олег, согнувшись и прижав к боку руку, прислонился к дереву. Нет, все-таки чуть-чуть перевести дух надо. Иначе он не дойдет.

Ему удалось избежать гибели, наверное, чудом. С утра он отправился рыбачить на Долгое озеро, а когда вернулся…

Белые от ужаса глаза женщины, выскочившей на него из объятого огнем и дымом поселка. Крик: «Беги! Беги-и!» Короткая стрела, вонзившаяся ей между лопаток… Каким-то наитием Олег определил: стрела была пущена из спортивно-охотничьего арбалета, какие он видел когда-то давно еще до Удара в магазинах для охотников.

Над плечом свистнул еще один болт, и Олег, спохватившись, прыгнул обратно в седло своего старенького велосипеда и налег на педали.

Неизвестно почему, но преследовать его не стали. Чуть позже, когда милосердная ночь опустилась на обугленные руины и тела убитых, а насытившиеся грабежом, убийствами и насилием захватчики расположились на окраине разоренного Заборьевска, празднуя победу, Олег сумел незаметно пробраться в поселок. Он хотел выяснить, что стало с его женой и дочерью, и, если они живы, попытаться вызволить их.

Он никого не нашел. Его дом обрушился, погребя под пылающими бревнами своих жителей. Они были дома, Олег знал это. С самого утра Ирина собиралась печь пироги, а Леночка – помогать маме…

Поначалу Олег был готов волком выть и голыми руками разгребать рдеющие угли. Еле-еле заставил себя успокоиться и затаиться. У него появилась слабая надежда, что жена и дочь живы, что, возможно, бандиты захватили их в плен…

Осторожно, таясь среди теней, он подобрался к охваченному разгульным весельем лагерю банды.

…Олег не увидел своих среди немногочисленных пленных, сидевших тесной кучкой под охраной двух дюжих бандитов. Но он увидел, ЧТО творили с захваченными женщинами, девушками и подростками обоего пола молодчики Залетного. И понял, что смерть в горящем доме была более милосердной к его близким.

Из разговоров бандитов он узнал, что захватом Заборьевска они ограничиваться не собираются. Залетный имел далеко идущие планы добраться до ЗАТО «Озерки», лежавшего километрах в сорока юго-восточнее, и пошарить на складах местных военчастей: вдруг еще там сохранилось какое-нибудь более серьезное, чем охотничья двустволка или пистолет, огнестрельное оружие и боеприпасы? Сейчас же, насколько Олег смог установить, огнестрела у людей Залетного было мало, и в ход его пускали крайне бережливо.

О прочих планах ему узнать не удалось: его засекли. Олегу и на этот раз повезло – удалось убежать, но преследователи, травившие его с упорством натасканных на ловлю беглых зэков овчарок, загнали его в лес и обложили так, что и не высунуться. Правда, в самом лесу не преследовали. То ли бандиты плохо там ориентировались, то ли опасались местных ночных хищников, то ли решили, что беглец сгинет там и без их помощи…

Решение пришло как бы само собой: надо прорываться дальше, на юг – юго-восток. К тому самому городку, куда двигалась банда Залетного. На ее пути – если судить по карте района (висевшей в поссовете до гибели Заборьевска) – лежало несколько деревень. Олег не знал, уцелел ли кто-нибудь из их жителей во время Удара. Двадцать лет назад, когда он сам оказался одним из немногочисленных, сумевших-таки добраться до этих глухих мест беженцев, в одном из сел, в Буянове, люди были. Несколько семей местных жителей и небольшая горстка дачников с детьми. И, кроме того, в лесу по соседству прятались от напасти какие-то чудны́е люди в странных старинных одеждах… Олег даже припомнил их название из той, прошлой жизни с Интернетом и телевидением – реконструкторы. Удар застал их во время какого-то очередного их фестиваля… Надо отдать должное этим ребятам – сориентировались они быстро. Нарыли землянок, обнесли свое лесное поселение высоким тыном и стали привечать и принимать к себе всех, кто шел через эти земли с миром, пытаясь спасти себя и близких. Всех прочих – осмелевших от безнаказанности бандитов, убийц и всяких любителей поживиться чужим добром отваживали острыми стрелами, дождем сыпавшимися из-за неприступного тына. Олег хотел тогда остаться с ними, но Ирина, тогда еще просто его девушка, уперлась. Не хочу, сказала она, жить среди ряженых придурков с игрушечными мечами – и все тут! Так и пришлось идти дальше, на север.

Эх, Ирка, Ирка… Не будь ты тогда такой упрямой, глядишь – и уцелели бы вы с Леночкой… И он сам не плутал бы сейчас, задыхающийся и еле живой, по разросшемуся за эти двадцать лет лесу…

Олег решил: раз уж его загнали в чащу, то он попытается добраться до того земляного поселка, когда-то построенного реконструкторами. Как знать, может, они все еще сидят там, и у них даже все благополучно! У них есть люди, есть не требующее сложных технологий и дефицитнейших в это время боеприпасов оружие и главное – умение с ним обращаться! Наверно, они сумеют остановить Залетного. Должны суметь! Потому что нельзя допустить, чтобы банда душегубов и убийц добралась до ЗАТО и разжилась приличным (если оно, конечно, там еще осталось) оружием!

Ну а если все окажется хуже, чем предполагал Олег, если остановить бандитскую орду некому… Тогда он хотя бы предупредит всех, кого встретит по пути, чтобы уходили в леса и там пережидали опасное время. Страшная участь, постигшая Заборьевск и его жителей, наглядно и жестоко показывала, какая судьба ждет поселения, управляемые бездарной администрацией и не умеющие толком себя защитить.

…Немного отдохнув и переведя дух, Олег двинулся дальше. Бандиты загнали его в лес ночью и, спасаясь от них в темноте и без дороги, он заблудился. Еле-еле дождался рассвета и сразу же продолжил путь. К сожалению, он плохо умел ориентироваться в лесу, а полученные еще давным-давно в школе скудные знания про мох на северной стороне деревьев и форму муравейников оказались бесполезными: мох покрывал здешние стволы со всех сторон, а муравейники ему почему-то не попадались. Положение же солнца за пышными древесными кронами просматривалось плохо.

Несколько раз Олегу встречались тропинки, но уводили они куда-то в сторону, да и были – судя по встречающимся следам и помету – протоптаны, скорее всего, местным зверьем. Встреча с каким-нибудь кабаном-переростком или волком в его планы не входила, поэтому Олег избегал тропинок и старался двигаться, как ему казалось, напрямик, к югу, ориентируясь на мелькавшее среди ветвей солнце. Несколько раз ему приходилось перелезать через буреломы или форсировать ручьи. А однажды он чуть не провалился в самую настоящую волчью яму с кольями на дне! На симпатичном мшистом пятачке среди молодых елочек нога, ожидавшая привычной земной твердости, вдруг соскользнула в пустоту и поехала по крутому склону, потянув за собой все тело. Олег едва успел схватиться за одну из елок. Он сумел вытащить себя из разверзшейся под ногами ямы и долго лежал на ее краю, тяжело, со всхлипами, дыша и матерясь сквозь зубы: он увидел, ЧТО это была за яма, и что скрывалось на ее дне, хитроумно прикрытое настилом из веток и мха. Еще немного – и окончилась бы его жизнь на остро заточенных кольях, хищно скалившихся со дна западни!

Однако, осмотрев с безопасного расстояния ловушку, Олег чуть воспрял духом: она была довольно свежая! А это значит, что ее поставили совсем недавно, и поставили, скорее всего, люди, местные охотники! И значит, скоро его мытарства подойдут к концу, он доберется до людей и все им расскажет!

Наученный горьким опытом, он подобрал крепкий сук и теперь шарил и тыкал им перед собой, прежде чем сделать шаг. Еще не хватало снова угодить в подобную же яму!

Когда он обходил огромный выворотень, нога вдруг зацепилась как будто за низко растущий прутик. Что-то хищно свистнуло… и Олег с удивлением и недоумением уставился на короткую тонкую стрелу, вонзившуюся в голень чуть повыше края потрепанного резинового сапога.

А потом пришла боль.

Олег взвыл, схватившись за раненое место, и рухнул на землю, скрипя зубами и матеря затейников, понаставивших в лесу ловушек. Краем сознания он, конечно, понимал, что местные жители – кем бы они ни были – наверняка с их помощью просто охотились, стремясь прокормить себя и свои семьи… Но мысль эта облегчения не доставляла.

Олег осмотрел рану. Стрела прошла сквозь мякоть ноги и высунула свой острый хищный носик с противоположной стороны. По уму, надо было – как он видел в старых исторических фильмах – его обломить, выдернуть древко и перевязать рану. Но он почему-то медлил, охваченный слабостью и запоздалой дурнотой. «Вот и кончилось твое путешествие, Олежек… – мельком подумалось ему. – Далеко ты уйдешь с эдаким “довеском”? Вряд ли…»

Он тряхнул головой, отгоняя дурные, недостойные мужчины мысли, и взялся за скользкий от крови наконечник. К счастью, он был без обратных зазубрин, ровный и маленький. Скорее всего, Олегу «посчастливилось» наткнуться на капкан, настороженный, судя по высоте полета стрелы, на некрупного зверя – лису или барсука.

Попытка обломить стрелу окончилась неудачей. Окровавленное древко выскользнуло из пальцев, ногу словно обдало жаром – настолько сильна была боль от неумелого и неловкого движения. Олег закричал и потерял сознание.

Сколько он так пролежал – ему было неизвестно. Только очнулся Олег оттого, что ему как будто послышались… детские голоса.

«Бред… Ты сейчас ранен, в горячке, тоскуешь по погибшей дочери – вот тебе и кажется…» – подумал он и снова прикрыл глаза. Надо немного отдохнуть и еще раз попытаться избавиться от стрелы в ноге. Интересно, сможет ли он добраться до поселения тех охотников ползком? И… в какой стороне это самое поселение?..

Детские голоса снова прозвенели где-то недалеко… и тут Олег понял: ему совсем не чудится! Он приподнялся и всмотрелся в ту сторону, откуда доносились голоса и беззаботный смех. Что-то мелькнуло шагах в двадцати в просвете среди кустов и деревьев.

И тогда Олег закричал. Закричал так громко, как мог в этот момент:

– Лю-юди! Помогите!

Лесная дорога между Осиновкой и Буяновым

За разговорами как-то незаметно свернули с большака на колею в Персюки. По договоренности с людьми лесные пути и окраины надежно охранялись эльфийскими и лешачьими дозорами, так что матери не боялись отпускать детей одних через лес. Запрет был только один: не соваться в чащу. Во-первых, местные не любили, когда люди уж чересчур совали носы в их владения, а во-вторых, путешествие в чащобу могло окончиться мучительной гибелью в одной из охотничьих ловушек, коих в лесу было натыкано в количестве. Охотники всех четырех поселений по особым приметам и знакам умели замечать и различать ловушки друг друга, а вот кого-нибудь из непосвященных (или незваных) в чаще, как правило, ждал крайне неприятный сюрприз! Да не один!

– …а еще будто бы от песен эльфов папоротники зацветают. Потому что дивнее эльфийских песен, говорят, нет на всем белом свете!

– Про папоротники – это брехня!

– А вот и не брехня, а вот и не брехня! Мне Огнива рассказывала…

– Много она знает, твоя Огнива! Та еще врунья и болтушка! А папоротники не цветут – так дядя Алишер говорит! Он-то получше прочих об этом ведает! Что, съела?

Ингвар показал сестре язык, и та надулась, но спорить не стала. Мнение знахаря, как человека, разбирающегося в данном вопросе, и правда было куда весомее мнения подружки!

– А вот еще что скажу… – начал было, чтобы разрядить обстановку, Васятка. Но тут откуда-то слева, из самой чащи, куда всем людям, кроме охотников, лесорубов и бортников, соваться было заповедано, послышался слабый крик:

– Лю-юди! Помогите!

Дети испуганно примолкли.

– Вы слышали? – опасливо прошептала Йоля. – Кричал кто-то… На помощь звал…

– Я слышал…

– И я…

– Как думаете, кто там?

– Может… может это леший кричал? Или эльф?

– Тогда бы кричал: «Лешие, помогите!», или же «эльфы», а не «люди»… Может, охотник какой в беду попал?

– А пойдемте посмотрим?

– Ты дурочка? Забыла, что взрослые наказывали? Хочешь в ловушку попасть?

– А вдруг кому и правда помощь надобна?.. Эй, ты где там? – сложив у рта руки, крикнул Васятка. – Отзовись!

– Здесь… – пришел ответ. – Не бойтесь, ребята! Помогите мне, пожалуйста, я ранен! Нога прострелена, идти не могу! Мне в Буяново надо или в ближайшую деревню, очень срочно! Не бойтесь меня!

Шевельнулись ветки недалеко от могучего выворотня шагах в двадцати от дороги.

– Кажись и правда человек… – проговорил Ингвар. Они с Васяткой стояли, стиснув рукояти своих деревянных мечей и вглядываясь в заросли. – Что делать-то будем? Нам же туда нельзя!

Йоля подала ему толстый сук, схваченный ею у дороги на случай самообороны.

– Надо щупать землю перед собой. И в оба глядеть.

Мальчики безмолвно переглянулись и кивнули друг другу. Не пристало будущим воинам робеть, подобно девчонкам! Да и то – вон, Йоля не боится же!

– Ёлка, ты оставайся на месте, – велел Ингвар. – С дороги – ни ногой! Если что – побежишь в Персюки за подмогой. Поняла?

– Поняла.

Мальчики, осторожно ощупывая перед собой землю и зорко поглядывая по сторонам, двинулись на голос раненого. И вскоре увидели его.

На земле, беспомощно обхватив пробитую стрелой ногу, полулежал измученный, небритый и перепачканный землей мужчина лет сорока в одежде наподобие той, что носили буяновские цивилы. Куртка его была в нескольких местах порвана, в волосах запутались мелкие веточки и хвоя. На ногах чужака сидели поношенные и заляпанные грязью, но даже на вид прочные сапоги из кожи какой-то неведомой Васятке твари, видом и гладкостью напомнившей о водных обитателях. Васятка живо припомнил, как в запрошлом годе, когда их Дарья выходила за Данилу, бегали они с ребятами в Общинный Дом смотреть на свадьбу. И там один мужик, не в меру перепив хмельной браги, поперся к реке, где на спор, голыми руками изловил у мельничной запруды зазевавшегося крокожаба в полтора локтя длиной. Зверя, правда, потом пришлось отпустить подобру-поздорову, потому как осиновские жрецы и волхвы уж очень сильно ругались – мол, нечистая это тварь, ни есть ее нельзя, ни шкурой пользоваться, а уж в руки-то брать – и вовсе погано! Так и отпустили крокожаба. Тот еще долго шипел и ругался из камышей на непочтительных людишек, а потом сгинул куда-то с концами. Не иначе как уплыл вниз по течению искать более спокойные места, где нет пьяных, дошлых на разновсяческие затеи осиновских мужиков.

Так вот, сапоги на ногах незнакомца были пошиты словно из крокожабовой кожи. С той разницей, что крокожабы (или тритоны – как учено выражался знахарь), водившиеся в Пестрянке, были все как на подбор серые, с бурыми змеистыми узорами на гребнистых хребтах. А неведома зверюшка, пошедшая на сапоги чужака, при жизни была зеленой с неровными черно-коричневыми пятнами, и расцветкой больше напоминала кое-какие вещи, виденные Васяткой у леших на ярмарке.

На страницу:
4 из 7