Вся правда, вся ложь

– У вас есть необходимые связи. И вы уже не раз проводили расследование, я узнавал…

– Но не в подобном случае. Идет официальное расследование, и никто не позволит нам путаться под ногами. Простите, но я не смогу вам помочь.

Одинцов замер, растерянно глядя на нее, потом молча поднялся, взял свои вещи и ушел. Агатка тут же уткнулась в бумаги, делая вид, что меня нет в комнате. Я катала авторучку по столу, ей это вскоре надоело, и она буркнула:

– Изыди.

– Мы могли бы попытаться, – пожала я плечами.

– Не могли бы. И причину я объяснила вполне доходчиво.

– Скажи прямо: просто дрейфишь.

– Щас как врежу, – рявкнула Агатка, подхватив со стола раздувшуюся от бумаг папку. – У него от горя мозги заклинило, но ты-то… – вздохнула она, отшвырнув папку в сторону. – Фимка, у меня три судебных разбирательства на следующей неделе, а я, по-твоему, должна бегать по городу как следак-первогодок… И был бы толк…

– Бегать могу я…

– Ага. Лишь бы делом не заниматься. – Сестрица на меня уставилась, покачала головой и кивнула: – Ладно, хрен с тобой. Разузнай, в чем там дело. И не вздумай меня от работы отрывать. Твоя идея – вот и вертись как хочешь.

– Спасибочки, Агата Константиновна, – пропела я. – На ценный совет я могу рассчитывать?

– В свободное от основной работы время, пожалуйста. Все. Вали отсюда.

Я не заставила просить себя дважды, скоренько убралась из кабинета, вернулась за свой стол и задумалась. Прежде всего стоило поговорить с Одинцовым. Я порылась в сумке и нашла листок с номером телефона Ольги Валерьяновны. Старушка мне обрадовалась. Я хотела просто узнать мобильный зятя, но проболтала с ней минут двадцать, не решаясь прервать разговор. Вожделенный номер в конце концов получила и тут же позвонила Геннадию.

– Да, – сурово ответил он, в первое мгновение я решила, что номер набрала неправильно, уж очень не вязалась эта суровость с обликом Геннадия Владимировича.

– Простите, это Ефимия. Мы могли бы встретиться и поговорить?

Недолгая пауза, после которой Одинцов спросил с надеждой:

– Ваша сестра передумала?

– Пока вам придется довольствоваться моей помощью. Согласны?

– Да… да… конечно… Когда мы можем встретиться?

– Если есть время, прямо сейчас. Вы где находитесь?

– На Садовой, – торопливо ответил он.

– Там есть какое-нибудь кафе поблизости?

– «Каприз».

– Через двадцать минут я подъеду.

Сунув телефон в сумку, я направилась к вешалке, девчонки, которые прислушивались к разговору, с сомнением переглянулись, Ирка, не выдержав, спросила:

– А кто за тебя работать будет?

– Те, кому с родней повезло куда меньше, – ответила я.

Снег на солнышке успел подтаять, я дважды угодила в лужу и дала себе слово завтра же отогнать машину в сервис. В частном сыске без тачки никуда. Погони, перестрелки… Права Агатка, не своим делом я собираюсь заняться. Впрочем, не в первый раз.

Я успела запрыгнуть в отходящий троллейбус, сунула руку в карман пальто в поисках мелочи. Под ногами грязная жижа, рядом тетка-кондуктор с сердитым видом наблюдала за моими попытками наскрести нужную сумму.

– На паперти, что ли, стояла? – спросила она, забирая горсть меди.

– На паперти нынче подают плохо, – пожаловалась я.

– Тебе в другом месте стоять надо, озолотишься.

«Вот чертова баба», – думала я в досаде, обозревая пейзаж за окном, на пятой по счету остановке я вышла и почти сразу заметила Одинцова. Он нарезал круги возле темно-красной «Хонды», стоявшей прямо напротив кафе с яркой вывеской «Каприз».

– Геннадий Владимирович! – крикнула я и побежала к нему через дорогу.

Он вскинул голову, махнул мне рукой и попытался улыбнуться. Через минуту я оказалась рядом с ним, и мы затоптались на месте в некотором замешательстве, точно влюбленные на первом свидании. Хотя Одинцов и улыбался, но его тревожное состояние угадывалось, а мрачные думы никакая улыбка скрыть не могла. Не знаю, действительно ли его порадовал мой звонок, точнее, предложенная мною замена, впрочем, утопающий хватается за соломинку. Одинцов, с моей точки зрения, утопающим все же не был, после убийства прошло меньше месяца, у следствия есть все шансы найти убийцу, так что безнадежность, с которой говорил Одинцов, немного преждевременна. Правда, он опасался стать подозреваемым… А вдруг именно это его и беспокоит? «Нечего гадать, – одернула я себя. – Поговори с человеком и все узнаешь».

– Посидим в кафе? – произнес Геннадий Владимирович, все еще переминаясь с ноги на ногу.

– Там, наверное, будет удобнее, – ответила я с сомнением: вдруг Геннадий Владимирович экономный? За свой кофе я сама расплачусь.

– Да-да, идемте. – Он зачем-то взял меня за руку, и мы вошли в кафе.

Посетителей было немного, мы выбрали стол у окна, заказали кофе. Одинцов сбросил куртку, помог мне снять пальто, я заметила, как дрожат его руки. Он устроился напротив меня, потянулся за сигаретами, но тут же поинтересовался:

– Вы курите?

– Пытаюсь бросить. Но вы можете курить.

– Я тоже пытался бросить, – невесело усмехнулся он, закуривая. – Держался больше года. Теперь без сигарет обходиться не могу.

Он глубоко затянулся и уставился в окно. Я достала блокнот и ручку, помолчала немного, готовясь к долгому разговору, и сказала:

– Геннадий Владимирович, начнем с главного вопроса: у следователя есть причина вас подозревать?

Он пожал плечами:

– Думаю, причина проста – других подозреваемых на сегодняшний день нет.

Нам принесли кофе, я сделала пару глотков, надеясь согреться, в кафе было довольно прохладно, хотя, может, мне так только казалось.

– Извините, что мне придется задавать вам вопросы, на которые вы уже не раз отвечали, но…

– Я понимаю, – кивнул он. – Спрашивайте… И, если вы не против, давайте обойдемся без отчества.

– Не против. Расскажите о том, как вы…

– Как я ее нашел? – быстро спросил он.

– Понимаю, что вспоминать об этом нелегко…

Он затушил сигарету и усмехнулся:

– Нелегко? Моя жизнь рухнула. Встаю утром и думаю: зачем? Зачем мне жить?.. – Он потер лицо и вновь отвернулся к окну, стараясь скрыть слезы. – Я готов отвечать на любые вопросы, только бы найти его… В тот день я приехал домой около двенадцати. Ездил на встречу с клиентом в торговый центр «Заречный», это совсем рядом с домом, вот я и решил домой заскочить.

– Обычно вы где обедаете?

– По-разному. Офис у меня на Чапаева, ездить на обед домой неудобно, на мосту часто пробки… Обедаю в столовой рядом с офисом, иногда вообще на это времени нет, бывает, встречаюсь с клиентами где-нибудь в кафе или по дороге перекусываю на скорую руку. Но если время есть, конечно, дома обедаю.

– Жену предупреждали о своем приезде?

Никакого подвоха в моем вопросе не было, но Одинцов мрачно усмехнулся:

– Следователя тоже интересовал этот вопрос.

– Ничего удивительного. Вопрос самый обыкновенный.

– Да? Конечно, я всегда предупреждал. Ирочка для себя редко готовила, так, какой-нибудь салатик. А если ждала меня, то обед был королевским. Оттого и не любила, когда я являлся не предупредив. Чувствовала себя нерадивой женой: муж на пороге, а накормить его нечем. Так что, если мои планы менялись, я обязательно звонил, предупреждал, что приеду, она успевала что-нибудь приготовить. Стряпать Ира любила, она вообще с огромным удовольствием занималась работой по дому, отличная хозяйка… Я никогда не являлся в дом неожиданно, и причина очень проста: мы любили друг друга и перезванивались постоянно. Если не я ей звонил, то она мне… она всегда знала, где я нахожусь, а я знал, чем она занята…

– В тот день вы тоже звонили?

– Конечно. Сначала позвонила Ира, где-то в десять, я сказал о встрече в «Заречном». Думал, что буду занят примерно до часу-двух, но генеральному директору торгового центра пришлось уехать, а его заместитель вопросами рекламы не занимался, и наша встреча… в общем, ему просто неудобно было отменять ее в последний момент, я оставил эскизы и уехал, до двух я был фактически свободен и решил домой отправиться, побыть немного с женой… Позвонил Ире, предупредил, что скоро буду.

– Точное время помните?

– Конечно. Я звонил по мобильному, звонки фиксируются. Десять пятьдесят пять.

– Что было дальше?

– Зашел в магазин «Вкусняшка», это по дороге… купил пирожные, Ира их очень любила… Возле магазина встретил бывшего клиента, мы немного поболтали. На перекрестке, ближе к церкви, сломался светофор, пробка выстроилась до областной больницы. Домой я попал примерно в двенадцать, потратив на дорогу вместо десяти минут все сорок. Из машины я звонил еще раз, в одиннадцать двадцать пять, сказал, что застрял в пробке. – Одинцов вздохнул и вновь закурил, посмотрел на свои дрожащие руки и продолжил рассказ: – Я подъехал и позвонил в дверь, но мне никто не открыл. В руках у меня была коробка с пирожными. Я позвонил еще раз… потом стал искать ключи. Обычно Ира уже ждала меня и дверь открывала прежде, чем я успевал выйти из машины.

– То, что жена не открыла дверь, вызвало беспокойство?

– Нет. Я подумал, может, телевизор работает громко, или она в туалете… да мало ли что… я вошел, в доме было очень тихо, так тихо… вот тогда я испугался, этой тишины испугался, какой-то неестественной тишины… заглянул в кухню. Иры там не было. Позвал ее несколько раз. Вошел в гостиную… А потом… потом в комнату Иры, она на первом этаже, там выход на веранду. Ире очень нравилась эта комната… – Одинцов затушил сигарету и тут же закурил новую. – Она была там, – сказал едва слышно. – Только я заметил ее не сразу. Сначала увидел кровь… на ковре, на кресле… даже на стене… я, кажется, закричал, а затем… она лежала за диваном у двери на веранду, вся в крови… лицо он ей тоже рассек. Я подбежал к ней и… отключился. А когда пришел в себя, все не мог поверить, что она мертва, пытался привести в чувство, даже в «Скорую» позвонил не сразу… совсем спятил… – Он опять потушил недокуренную сигарету и закрыл лицо руками. Воспоминания дались ему нелегко, лицо бледное, на лбу капли пота. Несколько минут мы сидели молча, он схватил чашку, сделал большой глоток, поставил ее на стол, рука дрогнула, и чашка опрокинулась. – Извините, – сказал он. – «Скорую» пришлось ждать долго, хотя, может, мне так показалось. Врач вызвала полицию, я был точно в бреду, и когда они явились, наверное, отвечал на вопросы невразумительно. Вот, собственно, и все.

– Вы хорошо знали дворника, которого подозревали в убийстве? – спросила я.

Геннадий некоторое время смотрел с недоумением, словно не понял вопрос.

– Нет, конечно. Кто обращает внимание на дворников?

– Его арестовали в тот же день?

– Кажется, да. Знаете, я до похорон был сам не свой… да и потом… Следователь сообщил мне о его аресте. Соседи видели дворника возле нашего дома, заборов у нас нет, то есть забор только вокруг поселка, а участки друг от друга отделены живой изгородью. Дворники убирают общую территорию, за своим участком я ухаживал сам. Его несколько раз видели возле дома, но в этом не было ничего удивительного, многие договариваются с дворниками частным образом, чтобы подстричь туи или скосить траву.

– В начале ноября вряд ли это кому придет в голову.

– Да, но работа на участке всегда есть… в общем, он частенько болтался возле нашего дома, но это вовсе не казалось подозрительным. И в то утро тоже, пока соседи не узнали о том, что произошло… Его арестовали, но потом выпустили.

– Следователь это как-то объяснил?

– Около одиннадцати часов дворник подметал парковку на другом конце поселка, нашлись свидетели… затем вернулся в дворницкую, она в одном здании с охраной, охранники подтвердили, что из комнаты он не выходил до приезда полиции. Убийство произошло в промежутке между моим последним звонком в одиннадцать двадцать пять и двенадцатью часами, когда я вернулся. У него алиби.

– Он вроде бы признался в убийстве…

– Да, признался. Но потом заявил, что сделал это под давлением. Дверь на веранду была взломана, возле нее обнаружили следы ботинок дворника, но в доме ни его следов, ни отпечатков пальцев… Недалеко от поселка нашли его куртку, всю в крови.

– У дворника нашелся влиятельный покровитель? – осторожно спросила я.

– Я ничего об этом не знаю. Мне сказали, что у него есть алиби, вот и все.

– Но вы продолжаете считать: убийца – он?

Геннадий повертел чашку в руках, вздохнул:

– Другого подозреваемого нет.

– Зачем дворнику убивать вашу жену? Вы ведь думали над этим?

– Конечно. В доме была довольно крупная сумма: восемьдесят тысяч. Для дворника-таджика огромные деньги. Конечно, он не мог знать о них. С другой стороны, логично предположить, что в доме есть чем поживиться. Наши соседи состоятельные люди. Я, конечно, не богат, но и не беден. Вы понимаете?

– Да, понимаю. Но насколько я знаю, из дома ничего не пропало? Предположим, что дворник был напуган тем, что совершил, и сбежал, не обыскав комнаты. По-моему, неосмотрительно вламываться в дом, зная, что там хозяйка. Или, с вашей точки зрения, он с самого начала планировал убийство?

– Я не знаю, о чем он думал. В то утро Ира должна была быть в бассейне, но, когда я позвонил, изменила свои планы. Он мог изучить ее расписание и рассчитывал, что в доме никого не будет.

– Ира часто отлучалась по делам?

– Домоседкой не была. Ездила по магазинам… бассейн, парикмахер… все, как у обычной женщины.

– Работу Ира оставила после замужества?

– Да. По образованию она библиотекарь, платят там копейки. Я не видел смысла в ее работе, она, признаться, тоже. Одно время она работала у меня, но потом мы решили… в общем, меня вполне устраивало, что она не работает, и ее тоже.

– Ольга Валерьяновна сказала, Ира была очень деятельной девушкой.

– Когда мы познакомились, работала по пятнадцать часов, сразу в трех местах, а что ей оставалось? Слава богу, я зарабатываю достаточно, чтобы моя жена ни в чем не нуждалась.

– Вы вместе пять лет, но детей у вас не было…

– Я не очень понимаю, какое это имеет отношение… – начал он, но тут же кивнул: – Хотелось немного пожить для себя. Ире в юности пришлось нелегко, да и я долгое время вкалывал как проклятый… все так хорошо складывалось… Мы купили дом, правда, пришлось брать ссуду, которую я еще не выплатил, мы много путешествовали, в общем, с детьми мы не торопились. Нам было очень хорошо вдвоем, ничего не хотелось менять…

– Ольга Валерьяновна продала кольцо и серьги, доставшиеся ей по наследству, чтобы купить внучке квартиру. Может, были еще драгоценности, о которых кто-то знал?

– Нет. Ничего подобного. Украшения Ира не любила. Носила только обручальное кольцо.

– Вы уверены, что не было никакого наследства?

– Абсолютно. Мы выплачиваем ссуду, Ира бы непременно мне сказала… и Ольга Валерьяновна тоже.

– У меня вот еще какой вопрос, – подумав, сказала я. – Ирина ждала вас и после вашего звонка должна была находиться на кухне, готовить обед…

Одинцов нахмурился, внимательно глядя на меня, кивнул.

– Накануне у нас были гости, Ира такой ужин закатила, в общем, хватило бы на роту солдат. Готовить необходимости не было. Она могла отдыхать в своей комнате, ожидая меня, или заглянула туда, услышала шум, ведь входная дверь была заперта, а дверь веранды взломали, значит, убийца проник в дом через эту дверь…

– У вашей жены не было врагов? – задала я очередной вопрос.

– Врагов? – поднял он брови и усмехнулся. – Вы шутите? Какие враги? У нас общие знакомые, все к ней прекрасно относились, да по-другому и быть не могло. Ира очень добрый, светлый человек… она умела окружить друзей ненавязчивой заботой, они прекрасно чувствовали ее отношение.

– Допустим, кто-то завидовал вам…

– И поэтому ее убили? Чушь… к тому же я затрудняюсь сказать, кто из друзей мог бы нам завидовать. Все люди состоявшиеся. Большинство куда богаче, чем я. Нет, такой мысли я не допускаю.

– А у вас как обстоят дела с врагами? Я ведь предупреждала, что буду задавать вопросы, на которые вам уже не раз приходилось отвечать.

– Никаких врагов.

– Вы занимаетесь бизнесом… – не отставала я.

– Бизнес у меня весьма скромный: рекламное агентство. Не подумайте, что я жалуюсь, дела идут хорошо. К тому же, если допустить, что враги все же существуют, какой смысл убивать мою жену, логичнее со мной разделаться.

Я пожала плечами.

– Предположим, это месть. Зная, как вы любите жену, убийца решил отобрать у вас самое дорогое…

– И ему это удалось, – кивнул Одинцов. – Вот только в голову никто не приходит. Кому я мог досадить до такой степени.

– И все же подумайте. Если это не ограбление, остается только одно…

– Спасибо, что не спросили: не было ли у меня или моей жены любовников? Следователь задавал этот вопрос.

– Его можно понять, – дипломатично заметила я.

– Я любил свою жену, и другие женщины меня не интересовали. С того момента, как мы познакомились, я даже в шутку никогда ни с кем не флиртовал. А уж тем более не заводил интрижек. Ира была очень порядочным, честным человеком. Не терпела лжи в отношениях и никогда бы не простила мне… Я это прекрасно знал и не стал бы рисковать, даже если бы какая-то женщина мне понравилась. Исключено. Моя семейная жизнь меня вполне устраивала, Ирочку тоже. Если бы она кого-то встретила, уверен, не стала бы лгать и притворяться, а сказала бы мне об этом. Притворство не в ее характере. Мы по-настоящему любили друг друга. Понимаете?

– Понимаю. Тем более следует хорошо подумать, кому вы могли ненароком перейти дорогу. Конкуренты, обиженный клиент…

Одинцов уставился на меня, не моргая, мне показалось, он размышляет, стоит говорить или нет. Вздохнул и отвел глаза.

– Этот заказ в торговом центре «Заречный»… Сначала они обратились в другую рекламную фирму, но их не устроила цена. Я предложил свой проект, и мы смогли договориться. Черт… получается, я наговариваю на человека.

– Мы ведь хотим найти убийцу? – спокойно произнесла я. – Значит, должны проверить все возможные версии. Фамилия хозяина рекламного агентства?

– Миронов. Я едва с ним знаком, но он производит впечатление приличного человека, адекватного, уж точно. К тому же, если разобраться, дорогу я ему не перебегал. Это право клиента обратиться сразу в несколько фирм и выбрать ту, которая ему подходит.

– Насколько крупным был заказ?

Одинцов кашлянул, помялся, взял авторучку из моих рук и написал сумму на листе блокнота. Я тихонько присвистнула – сумма впечатляла.

– Условия сделки разглашать не принято, – сказал Одинцов виновато.

– О коммерческих тайнах я наслышана. Что ж, думаю, господин Миронов был весьма огорчен.

– Наверное. Тем более что был уверен: заказ достанется ему. Его двоюродная сестра работает ведущим экономистом в холдинге, которому принадлежит торговый центр.

– Он не угрожал вам?

– Нет. Мы с ним даже не встречались после этого. И, честно сказать, я и мысли не допускаю…

– Вам и не надо, – сказала я и улыбнулась. – Для подобных мыслей у вас теперь есть я.

– И вы всерьез думаете, что…

– Вам нужно напрячься и вспомнить, у кого еще в последнее время был повод вас недолюбливать.

Я передвинула к нему блокнот и авторучку, он взглянул растерянно, будто думал, что я его разыгрываю, но моя физиономия была предельно серьезна. Авторучку он взял и погрузился в размышления. Я сделала еще заказ, к тому моменту, когда принесенный кофе был выпит, в блокноте появилось пять фамилий.

– Вот, – сказал Одинцов, протягивая мне блокнот. – Но там речь шла о гораздо меньших суммах. Потапов, последний в списке, был недоволен тем, как мы выполнили заказ. Претензии абсолютно надуманные, он просто не хотел платить. Пришлось подавать на него в суд. Дело мы выиграли. Речь шла о сумме в двести пятьдесят тысяч.

– На мировую он, как я понимаю, не пошел?

– Нет.

– Учитывая, что ему пришлось заплатить судебные издержки… он потерял примерно полмиллиона.

– Примерно так.

– Чем не повод затаить обиду.

– Господи, Феня… ничего, что я вас так называю? – спохватился он.

– Очень вам за это признательна.

– Я хочу сказать… допустим, тот же Потапов здорово разозлился, но убийство… встретили бы меня в темном переулке и надавали по шее, это я еще худо-бедно могу понять…

– У вас-то с головой проблем нет, оттого убийство кажется вам чем-то исключительным. Далеко не все могут похвастать здравомыслием. Встречаются люди, для которых убийство дело привычное, совесть их не мучает, хотя наказание, конечно, страшит.

– Как-то скверно я себя чувствую… наверное, все-таки не стоило…

– От вашего Потапова не убудет… если он не виноват.

– Я хочу знать, как вы собираетесь действовать?

– Начну приставать с вопросами к разным людям. Расследование на девяносто процентов как раз из этого и состоит. Есть еще погони и перестрелки, но, я надеюсь, это не наш случай.

– Вы шутите? – нахмурился он.

– Извините. Есть такая скверная привычка… Следователю о людях в этом списке рассказали?

– Нет, – покачал он головой. – Удивляюсь, как я вам вдруг все это выложил. У вас, знаете ли, талант…

– Не уверена. Большая просьба, будьте со мной откровенны и не мучайтесь сомнениями, просто расскажите о любых подозрениях, если они вдруг возникнут.

– Я понял… да, хорошо.

– У Иры была близкая подруга? – повертев в руке блокнот, спросила я.

– Людмила Петренко, они вместе работали в библиотеке, но год назад она вышла замуж за военного и теперь живет в Томске. У нас много друзей, со всеми Ира прекрасно ладила…

– Я правильно поняла: ее подруги – это в основном жены или приятельницы ваших друзей?

– Да, именно так. Дефицита общения она не испытывала, если вы об этом, но Людмилу вспоминала часто, ей ее не хватало… Надеюсь, никого из наших друзей вы не подозреваете?

– Я далека от подозрений, просто пытаюсь кое-что уяснить для себя. Ира приехала из районного города, где еще недавно жила ее бабушка… Она часто ее навещала?

– Обычно ездила к ней во вторник. А в выходные мы навещали Ольгу Валерьяновну вместе. Если не отправлялись куда-нибудь еще. Наша бабуля долго не хотела переезжать сюда. Квартиру мы сдавали, а она, конечно, знала, что мы не расплатились за дом и деньги у нас нелишние. Еле-еле уговорили переехать. Теперь я об этом жалею. В родном городе ей, наверное, было бы легче. Разумеется, я стараюсь ее поддержать, заезжаю каждый день…

– В Голованове у Иры остались подруги?

– Насколько я знаю, только одна. Вера Семенова. Она была свидетельницей на нашей свадьбе.

– Она, а не Люда, которая сейчас в Томске? Выходит, они с Верой были очень близки?

– В юности, наверное, да. Но в последнее время вряд ли виделись часто. Вера была у нас от силы раз пять в этом году. Летом мы ездили к ней на дачу: я, Ира и мой брат. Возможно, навещая бабушку, жена к ней заглядывала. Кажется, у Веры не все ладилось в личной жизни, с работой тоже были какие-то проблемы… Ира рассказывала, но я не особо вникал…

– Ну, вот, а вы говорили, завидовать некому вашему счастью… – усмехнулась я. – Она была на похоронах?

– Да, конечно. Ольга Валерьяновна ей позвонила…

– Она расспрашивала вас об убийстве?

– Не помню. Я вообще мало что помню из событий этого дня. Вроде бы вечером она к себе уехала. На девятый день приезжала, но только на кладбище. Ольга Валерьяновна всех собирала у себя, Веры точно не было.

– После этого она звонила, интересовалась результатами следствия?

– Мне не звонила. Возможно, Ольге Валерьяновне.

Мы немного помолчали, я видела, разговор Одинцова утомил, а еще в нем чувствовалось беспокойство, наверное, все еще переживал из-за фамилий в моем блокноте.

– Что ж, не буду больше мучить вас вопросами, по крайней мере, сегодня, – сказала я. – Вы сейчас живете в Сосновке?

– Нет, – резко ответил он. – Вряд ли я вообще когда-нибудь смогу там жить… Придется дом продавать, хотя за реальную цену его не продашь. Но деньги меня не интересуют, лишь бы их хватило расплатиться с банком. Ненавижу этот дом, – выдохнул Одинцов, в глазах его стояли слезы, он торопливо смахнул их ладонью. – Извините… сейчас я живу у брата, наверное, позже сниму квартиру…

– Мне бы хотелось взглянуть на дом.

Он потянулся к куртке, достал из кармана ключи и отдал мне.

– Вам придется сделать это без меня, – сказал твердо. – Вот адрес. – Он нацарапал адрес в блокноте, окинув быстрым взглядом мои записи. Там ничегошеньки не было, кроме фамилий и двух грустных смайликов. Должно быть, это его разочаровало. Надеюсь, он не рассчитывал, что я найду убийцу уже к вечеру?

В возможности сделать для него что-то путное я в тот момент здорово сомневалась, хоть и не спешила признаться в этом. Особых талантов к сыскному делу я за собой не знала, а тут и вовсе зацепиться не за что. Бизнесмен Потапов убил чужую жену, лишившись полумиллиона рублей? Чего на свете не бывает, но как-то сомнительно. Сумма, которую Миронов мог получить, выполнив заказ в торговом центре «Заречный», куда внушительней, но если бизнесмены начнут резать друг друга по любому поводу, вести какие-либо дела будет попросту невозможно.