Зверь о двух спинах

Дон Нигро

Зверь о двух спинах

«ЯГО. Я – человек, пришедший вам сказать, что в эту минуту ваша дочь и мавр изображают собою зверя о двух спинах[1]».

«И спасся только я, чтобы возвестить тебе[2]».

Действующие лица

МАКЛИШ – мужчина лет сорока

ЭЛ – под тридцать

МЭРИ МАРГАРЕТ – двадцать пять

ДЖЕМ – под тридцать

РЕЙЧЕЛ – тридцать с небольшим

Две квартиры в Гринвич-Виллидж в конце 1920-х гг. ЭЛА – внизу, МЭРИ МАРГАРЕТ – наверху. Задняя стена квартиры Эла обозначена балочным каркасом, панелями, старой картиной, на которой изображен китобой с матросами, гарпунящими кита. Коридор и лестница к квартире наверху, над квартирой ЭЛА, открыты зрителям, поэтому они знают, кто поднимается и спускается по лестнице, но обитатели квартир этих людей не видят. Квартира наверху по большей части в тени. Там можно различить кровать и кресло-качалку, но персонажи на втором этаже могут исчезать из поля зрения аудитории, отступая вглубь сцены и растворяясь в темноте.

Действие первое

Картина 1

(Вечер позднего октября 1927 г. Обе квартиры в темноте. Откуда-то доносится шум вечеринки и грустный голос со скрипучей пластинки поет «St. James Infirmary Blues». Затем шум вечеринки заглушает песню. МАКЛИШ и ЭЛ входят в коридор, МАКЛИШ – с чемоданом, Эл – с несколькими картинами. МАКЛИШ пинком открывает дверь нижней квартиры, и тусклый, красноватый свет коридора вливается в нее. МАКЛИШ одет в монашескую рясу, капюшон откинут на плечи. Лицо грустное, приятное, большие усы. На шее болтается маска с оскалом мертвеца. ЭЛ моложе, он несет косу, составную часть маскарадного костюма МАКЛИША. В квартире старые книги, памятные подарки, часы, показывающие разное время, ржавая пишущая машинка, чучела птиц, экзотические сувениры. Из мебели привлекает внимание старое деревянное кресло-качалка и кровать с четырьмя стойками, каждая из которых заканчивается довольно острым бронзовым наконечником).

МАКЛИШ. Вот и пришли. Рай. Всего за семнадцать долларов в месяц. Дыхание перехватывает, правда?

ЭЛ (в ужасе оглядывается). Да. Это точно.

МАКЛИШ. Насчет запаха не волнуйтесь. Уйдет или вы к нему привыкнете. Одно из двух. (Ставит чемодан на пол). Ты иногда даешь тараканам маленькое миндальное пирожное, они дают тебе жить. Самого большого зовут Дикки, ну-ка поздоровайся со мной. Я немного приберусь. (Начинает передвигать вещи с места на место). Так вы – художник?

ЭЛ (наблюдая за ним). Время от времени.

МАКЛИШ. Я раньше был великим писателем.

ЭЛ (с трудом находит место для картин). Это хорошо.

МАКЛИШ. Нет, не очень. На самом деле я был низкооплачиваемой литературной шлюхой, но печальные истории мы прибережем на потом, я не хочу вгонять вас в депрессию в первый же вечер. Уже бывали в Виллидж?

ЭЛ (берет какую-то книгу). Нет.

МАКЛИШ. Вам понравится. Хорошее место, чтобы спрятаться. Если вы хотите спрятаться. Так же хорошее место, чтобы не прятаться. Выставлять себя напоказ. Как вам будет угодно. Это ключевой момент, здесь вы можете делать, что пожелаете. Рай.

ЭЛ. Интересно.

МАКЛИШ. Не то слово. Хотите спуститься вниз и встретиться с несколькими аборигенами? У нас лучшая выпивка в городе. Пить в Виллидж – одно удовольствие, никаких тебе гангстеров. Ну, почти никаких. Все мило и дружелюбно, почти законно.

ЭЛ. Нет, благодарю.

МАКЛИШ. Насчет костюма не волнуйтесь. Найду вам прошлогодний костюм гориллы. Точно знаю, он где-то здесь.

ЭЛ. Не беспокойтесь.

МАКЛИШ. Тогда, может, позже. Я зайду и принесу что-нибудь выпить, чтобы подбодрить. (Находит череп). Вижу, вы относитесь к меланхоликам. Таких у нас много. (Протягивает череп Элу. Комната тем временем становится все более презентабельной: у МАКЛИША дар находить вещам положенное им место). Народ здесь творческий. Разумеется, гениев маловато будет. Виллидж притягивает неумех. Без обид, пожалуйста. Все тут кривое. Я хочу сказать, изогнутое, потому что когда-то здесь была настоящая деревня и улицы появились на месте индейских троп. Выпрямить их не было никакой возможности, поэтому людишкам с квадратным мышлением не осталось ничего другого, как пронумеровать улицы и оставить все, как есть. Подержите минуточку. (Отдает ЭЛУ чучело совы, для которого пока не находит места). Именно поэтому люди и приезжают к нам. Это один из действительно прекрасных хаотических уголков на всем острове, за исключением Чайнатауна, обособленного, грустного и нереального, и Уолл-стрит, которая по-своему прекрасна с ее огромными надгробиями, уходящими в небо, пропахшими деньгами, жадностью и смертью и загораживающими солнце. Виллидж – это беспорядок, и мы беспорядочные, потому что такова жизнь, а искусство, предназначение которого – время от времени держать зеркало перед косоглазым, перекошенным лицом Господа, может только отражать этот фундаментальный прекрасный и ужасный хаос, на самом деле являющий собой карту Его собственного разрушительного безумия. (Словно наглядно подтверждая свои слова, он продолжает наводить порядок в комнате, находит голову лося, дает ЭЛУ, который теперь держит книгу, череп, чучело совы, голову лося и косу).

ЭЛ. Это здорово, но какое отношение…

МАКЛИШ. Да, я знаю, вы собираетесь сказать, что искусство – противоположность хаоса, но я о том, что искусство растет изнутри, как индейские тропы, поднимается на внутренних метаниях, накладывает собственный отпечаток на жизнь, в которую прорастает, неподвластно этой жизни, и художник, вроде вас, он тоже дрожжевое тесто, понимаете? Не может сколотить раму, а потом втиснуть в нее жизнь, как тот парень с кроватью. Как там его звали?

ЭЛ (выглядывая между совой и головой лося). Кого?

МАКЛИШ. Вы знаете, парня, который отрубал ноги или вытягивал голову, если ты не подходил к его кровати.

ЭЛ. Прокруст.

МАКЛИШ. Нет, это марка овсянки на завтрак. Вы не можете оборвать жизнь с углов и затолкать в некую форму, только потому, что какой-то говнюк с ай-кью дверной ручки думает, что вы можете разбогатеть, относясь к людям, как к кретинам, хотя в большинстве своим они такие и есть, но эти мерзавцы запихивают все в свои куцые рамки, и называют это городом, и называют это жизнью, но на самом деле это всего лишь подогретое динозавровое дерьмо. Вы понимаете, что я говорю?

ЭЛ. Нет. Не понимаю.

МАКЛИШ. Очень плохо. Я надеялся, вы мне объясните. Боже, какая красота. (Это относится к ночному горшку, который он отрыл среди прочего. Пытается засунуть горшок под кровать, но не получается). Знаете, этот чертов остров когда-то покрывали деревья и холмы, чертовы ХОЛМЫ, и прямо по Виллидж протекала прекрасная речка с чистейшей водой? Почему бы Вам не подержать это вместилище грома, а я возьму Йорика… (Обменивает череп на горшок).

ЭЛ. Минуточку…

МАКЛИШ. Индейцы тут охотились и ловили рыбу, а потом голландцы украли это место у индейцев и разбили плантации, но англичане украли его у голландцев и на месте плантаций появились загородные усадьбы, чтобы приезжать сюда, вырвавшись из города, но потом мы украли остров у англичан, выровняли, разбили на квадраты, залили бетоном, убили все вокруг и превратили в красивое, аккуратное, грязное и мертвое, как принято у добрых американцев. Вы понимаете, о чем я? (Водружает череп на раструб виктролы, где он и останется до конца пьесы, самый молчаливый зритель, за креслом-качалкой. Потом МАКЛИШ берет у Эла горшок и кладет на комод дном вверх). Но что-то остается. Какая-то жизнь. Несмотря на все наши усилия. (Берет сову и ставит на перевернутый горшок. ЭЛ держит голову лося, книгу и косу. В остальном комната более-менее приведена в порядок). В некоторых частях Виллидж можно ощутить душу этой земли. Она все еще дышит, ожидая, когда этот монстр загнется. И тогда затаившиеся лианы и сорняки рванут из всех углов, чтобы вернуть принадлежащее им по праву. (Короткая пауза). Не возражаете, если я заберу этого лося? (Берет). Премного благодарен. Повешу его в туалете, чтобы людям, сидящим на унитазе, было с кем поговорить. Он может смотреть глаза в глаза, как хороший слушатель. Вы согласны? (Внезапно театральным жестом указывает на книгу, которую Эл прижимает к бедру). ЭЙ! МОБИ ДИК!

ЭЛ (захвачен криком врасплох и инстинктивно прикрывает промежность книгой) Что?

МАКЛИШ. Эта книга – «Моби Дик». Я искал ее столько лет. (Берет книгу, держит, как ребенка). Мы с этой книгой преодолели не одну кучу жирафового дерьма. Вы ее читали?

ЭЛ. Думаю, нет.

МАКЛИШ (отдает книгу). Вот, возьмите и прочитаете. Величайший американский роман. Подарок на Хэллоуин. Исследуйте и открывайте.

ЭЛ. Я не хочу брать вашу книгу, если она так много…

МАКЛИШ. Перестаньте, берите. Жизнь коротка, как и мой расслабленный пенис. Я должен возвращаться на вечеринку. Костюм нормальный, как думаете? Подождите… (Надевает маску). А теперь, кто я? Кто? (Выхватывает косу у Эла). Намекните. Намекните?

ЭЛ. Дух земледелия?

МАКЛИШ. Что ж, достаточно близко. Я добыл этот наряд у одного своего венгерского друга, который собирался постричься в монахи, но в итоге начал писать порнографические романы о маленьких животных. В одном кролик и ласка… (В коридоре слышатся голоса, ДЖЕМ и МЭРИ МАРГАРЕТ поднимаются по лестнице. Она в длинном, облегающем, с низким вырезом наряде ангела с проволочным нимбом над головой. Он в плаще, с хвостом, рогами и вилами).

МЭРИ МАРГАРЕТ (поет под мелодию «Лестницы Иакова»). Мы идем по лестнице Маклиша…

ДЖЕМ. Ради Бога, заткнись.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Мы идем по лестнице Маклиша.

ДЖЕМ. Заткнись, наконец, твою мать!

МАКЛИШ. Это ваши соседи сверху. Джем и Мэри Маргарет. Что-то рано они ушли с вечеринки. Она много выпить не может. Только пригубит, и уже мнит себя Сарой Бернар. Очень милая девочка, тем не менее. Актриса. Он вроде бы поэт или что-то такое. Точно не знаю, за всеми не уследишь.

МЭРИ МАРГАРЕТ (входит в квартиру наверху, Джем за ней). И вот мы в солнечной Испании. (Плюхается на кровать). У-у-упс.

ДЖЕМ. Ты пьяна.

МАКЛИШ. Возможно, иногда вы их будете слышать.

МЭРИ МАРГАРЕТ (с достоинством). Я не пьяна. Никогда в жизни не напивалась. Я – ангел господний, а мы, ангелы, никогда не наливаемся.

МАКЛИШ. Но вас, думаю, они услышать не смогут.

ДЖЕМ. Ты хотела сказать, не напиваемся.

МАКЛИШ. Такие у этого здания конструктивные особенности.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Именно это я и сказала, просто ты не слушал.

МАКЛИШ. А кроме того, я думаю, в нем живут призраки.

ДЖЕМ. Что за свинья?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Пошел к черту. (Смеется). Шутка.

МАКЛИШ. Здесь находилось кладбище для бедняков и бродяг.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Хотелось бы напиться так, как мне хочется напиться.

МАКЛИШ. Когда-то, давным-давно.

ДЖЕМ (исчезает в тенях наверху). Вся ты такая противная.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Грудь у меня не противная. А слово ты нашел мерзкое.

МАКЛИШ. Если будет возможность, я загляну попозже. Принесу вам местного пунша. Вам понравится.

ЭЛ. Мне все время придется слушать этих людей?

МАКЛИШ. Нет. Только когда они оба дома. Ну, до скорого.

МЭРИ МАРГАРЕТ. На самом деле я совсем и не пьяна.

ЭЛ. Не думаю, что хочу знать этих людей… (МАКЛИШ уходит, хлопнув дверью)… так близко.

МАКЛИШ (всовываясь обратно, уже в маске с оскалом мертвеца). Счастливого Хэллоуина!

ЭЛ. Маклиш… эй, подождите… (МАКЛИШ вновь захлопывает дверь, картина падает со стены. ЭЛ стоит, оглядываясь).

МЭРИ МАРГАРЕТ. Ты знаешь, чего я хочу? Эй, Джем, ты знаешь, чего я хочу?

ЭЛ. Нет, и чего же ты хочешь?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Я хочу быть кем-то еще. И совсем в другом месте.

ЭЛ. Ты не единственная.

ДЖЕМ (из темноты верхней квартиры). Ты хочешь избавиться от меня, так?

МЭРИ МАРГАРЕТ (после раздумья, величественно). Нет, полагаю, ты тоже можешь отправиться туда.

ЭЛ (кричит, подняв голову). И КАК СКОРО ВЫ ОТВАЛИТЕ?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Что? Ты что-то сказал?

ДЖЕМ. Нет. О чем?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Я подумала, что у нас кто-то под кроватью. (Заглядывает под кровать).

ДЖЕМ. Ты просто сходишь с ума.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Было бы, с чего сходить. (Шум бегущей воды). Эй, я тоже хочу принять душ. (Встает со второй попытки и исчезает в тенях).

ЭЛ (ставит чемодан на кровать). Прекрасно. Давайте все примем душ. Пусть все жильцы этого дома примут душ. Мы, и я, и Джем, и мистер Маклиш, и матрос Прилипала Билл. (Достает из чемодана одежду, чтобы положить в ящики комода, но обнаруживает, что они заполнены всяким хламом. Когда выдвигает последний ящик, со скрипом выскакивает черт-из-табакерки и покачивается из стороны в сторону). Отлично. Прекрасно. Никаких проблем. Всю одежду я напялю на себя.

МЭРИ МАРГАРЕТ (возвращается, опечаленная). Он меня не пустил, Эверетт. Не позволил воспользоваться моим собственным душем, любезно предоставленным Маклишем. Какой гад. С каким я живу гадом, Эверетт. И что ты думаешь по этому поводу, Эверетт. (Обращается к пустому стулу).

ЭЛ. Кто такой Эверетт? Когда он пришел? Тоже захочет принять душ?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Я же не прошу многого, так? Я готовлю, я стираю, я плачу за квартиру. Клянусь Богом, Эверетт, он мог бы хоть иногда пускать меня в душ. Маклиш установил душ не для Джема. Он установил его для меня. Я здесь особа известная, так? (Она валится на кровать). Вообще-то он ничего, Эверетт. Я знаю, ты можешь наговорить о нем много плохого, но не надо. Джем очень талантливый, а очень талантливые часто пребывают в скверном настроении, как бывает, если ты забываешь заштопать им исподнее или что-то такое. (Поворачивается на живот, начинает засыпать). Ты просто должен понимать его, как понимаю я. Возможно, я… (Зевает)… единственное человеческое существо, которое более-менее понимает этого сукиного сына. (Что-то бормочет и засыпает).

ЭЛ. Рай. (Укладывается на кровать, которая прогибается, скрипит и чуть не сбрасывает его на пол). Всего за семнадцать долларов в месяц. (Вздыхает, смиряясь с ситуацией, закрывает глаза. Тут же МАКЛИШ врывается в дверь с бутылкой и двумя стаканами).

МАКЛИШ. Как устроились? (ЭЛ подпрыгивает, МАКЛИШ ногой захлопывает дверь). Принес вам первоклассную выпивку.

ЭЛ. Я не слышал стука.

МАКЛИШ. Так я и не стучался. Незачем пугать жильцов лишним шумом. Лично я люблю тишину и покой.

ЭЛ. Я получу ключ?

МАКЛИШ. Ключ?

ЭЛ. Ключ. Мой ключ.

МАКЛИШ (словно для него это новое слово). Ключ? (Садится на кровать, наполняет стаканы). А зачем вам, собственно, ключ?

ЭЛ. Я подумал, что мог бы запереть дверь.

МАКЛИШ. Здесь никто ничего не крадет, не успевают в достаточной мере протрезветь, и потом, если бы у вас было что-нибудь ценное, вы бы никогда здесь не поселились.

ЭЛ. Мне нужен ключ, это вопрос принципа.

МАКЛИШ. Хорошо. Как вам будет угодно. Иногда ко мне обращаются с еще более странными просьбами. (Достает из кармана кольцо, на котором множество ключей разных размеров и формы). Какой желаете?

ЭЛ. Какой желаю?

МАКЛИШ. Конечно. Выбирайте.

ЭЛ. Вы хотите сказать, что любой отпирает эту дверь?

МАКЛИШ. Черт, я не знаю. Не думаю, что хоть один подойдет.

ЭЛ. А чего вы мне их предлагаете?

МАКЛИШ. Вы сказали, что вам нужен ключ. Определитесь с этим.

ЭЛ. Мне нужен ключ, который от этой двери.

МАКЛИШ. Чтобы ее открыть, достаточно повернуть ручку. Не люблю я запертые двери. Это противоречит здешнему духу.

ЭЛ. Ну почему Бог творит такое со мной?

МАКЛИШ. Потому что Он вас ненавидит. Но не воспринимайте это, как что-то личное: Он ненавидит всех. Выпейте, и я вам все это объясню. Все началось с Моби Дика.

ЭЛ. Мне без разницы.

МАКЛИШ. Двумя или тремя геологическими эпохами раньше, будучи великим писателем, я раздобыл старый саквояж, набил его носками, нижним бельем, «Моби Диком» и Библией, потому что мне нравились собранные в ней непристойные истории, и отправился в путешествие через всю страну, чтобы впитывать в себя впечатления.

ЭЛ. Какие впечатления?

МАКЛИШ. Черт, да какая разница? Я собирался написать «Моби Дика».

ЭЛ. Кто-то его уже написал.

МАКЛИШ. Да, это была одна проблема. Но я столкнулся с более серьезной.

ЭЛ. Вы не могли впитывать впечатления.

МАКЛИШ. Нет, нет, мог и очень даже. Просто не получалось облечь их в слова. Не складывались они в предложения. А когда вопрос встал ребром – выжить или умереть, я начал строчить рассказики для секс- и романтических журналов. «Месяц жизни без любви», «Бесчувственные запретные губы», «Раскаянье хористки». Лучше всего, по моему разумению, у меня получился опус «Как я была ученицей белой рабыни». Большего я добиться не сумел. И однажды проснулся в проулке в Терре-Хоте или в каком-то другом чертовом городишке, и у меня на руке сидела собака, и я задался вопросом, как же мне удастся написать «Моби Дика», лежа лицом вниз в проулке Терре-Хота, штат Индиана, с сидящей на руке собакой? И собака разъяснила мне, что я просто постарел, оголодал, стал более похотливым и еще более циничным. В итоге я вернулся сюда, женился на Рейчел, и теперь ты видишь перед собой доброжелательного домовладельца, пусть район этот и трущобный, который после возвращения не написал ни слова. (Пьет).

ЭЛ. И что?

МАКЛИШ. Что что?

ЭЛ. Почему двери без замков?

МАКЛИШ. А-а-а. Тут надо копнуть глубже. Ты знаешь Рейчел.

ЭЛ. Нет, Рейчел я не знаю.

МАКЛИШ. Моя жена. Ты видел ее внизу.

ЭЛ. Внизу было четыре сотни человек.

МАКЛИШ. Такая красивая. Тебе захотелось напрыгнуть на нее прямо в вестибюле.

ЭЛ. Ох, ОНА. Нет, я просто…

МАКЛИШ. Это нормально, все на нее так реагируют. Она – девушка видная. Я – единственный из ее знакомых, с кем она не спит. Мы разговариваем. Полагаю, она еще поднимется сюда, чтобы повидаться с тобой.

ЭЛ. Я не хочу напрыгивать на вашу жену в вестибюле. Мне просто нужен ключ от моей комнаты.

МАКЛИШ. Она еще и очень милая. До сих пор думает, что я могу написать «Моби Дика». Я даже не знаю, читала ли она «Моби Дика», но она любит слушать меня. И она слышит. Это редкость, большая редкость. Большинство людей в Нью-Йорке только притворяются, что они слушают тебя, поэтому ты притворяешься, будто слушаешь их. Они просто ждут паузы, так что им без разницы, даже если я буду читать «Кама Сутру» на португальском. А вот она слушает со всем вниманием, не думая о чем-то еще. Это удивительная редкость. Возможно, она понимает не все слова. Черт, да я тоже зачастую их не понимаю. Но она знает, о чем я толкую. Жизнь идет от женщин – не только дети, но дух, душа. Я бы растолковал тебе все в деталях, но для этого еще недостаточно пьян. Пахнет она, как «Сад радостей земных». Моральные принципы отсутствуют у нее напрочь. Я думаю, она – Бог. Нет, это я – Бог, а она лучше. Удивительная мягкая плоть. Она – единственная знакомая мне здравомыслящая личность. (Пауза. Он пьет).

ЭЛ. Но почему двери здесь без замков?

МАКЛИШ. У тебя какая-то фиксация на этом вопросе. Художникам свойственны навязчивости. Пользы от них нет.

ЭЛ. Почему нет замков?

МАКЛИШ. У меня с жильцами договор. Я не слишком достаю тебя арендной платой, а ты принимаешь тот факт, что Господь в своей бесконечной и непостижимой квази-мудрости постановил, что в дверях замков нет. Это ведь справедливо, так?

ЭЛ. Я не думаю, что это справедливо.

МАКЛИШ. Ты можешь внести депозит и оплатить первый и последний месяц?

ЭЛ. Идея мне понятна.

МАКЛИШ. Я вижу, что ты тяготишься моей компанией, поэтому я ухожу. Это нормально. Нет проблем. Какая разница? Мне без разницы. Это твоя прерогатива. Вот и пользуйся своей прерогативой. Я так всегда делаю. Я только спущусь вниз и посмотрю, кто сегодня запустил руку под платье Рейчел, и насколько глубоко. Только кисть, по локоть, по плечо, а то и залез с головой. Так я определяю время.

ЭЛ (наблюдая, как тот уходит, зная, что будет сожалеть об этом). Минуточку.

МАКЛИШ. Да?

ЭЛ (протягивает стакан). Нальете еще?

МАКЛИШ (подходит, чтобы налить). Конечно, почему нет? Еще парочка погибших мозговых клеток, разве это имеет значение?

ЭЛ. Я хочу спросить…

МАКЛИШ. Валяй.

ЭЛ. Кто такой Эверетт?

МАКЛИШ. Какой Эверетт?

ЭЛ. Не знаю. Сверху.

МАКЛИШ. А-а-а. Брат Мэри Маргарет.

ЭЛ. Он тоже живет наверху?

МАКЛИШ. Нет, он живет в Нью-Джерси. Они его упоминали?

ЭЛ. Недавно он там был.

МАКЛИШ. Нет, его там не было.

ЭЛ. Был. Она с ним разговаривала.

МАКЛИШ. Нет, не разговаривала. Ты ошибся.

ЭЛ. Я все слышал ясно и отчетливо. Она с ним разговаривала.

МАКЛИШ. Эверетт в Нью-Джерси. Он никогда не покидает Нью-Джерси. Эверетт – овощ.

ЭЛ. Ее брат – овощ в Нью-Джерси?

МАКЛИШ. Он – военный овощ. Участник боевых действий. Отравляющий газ, или взрывная волна, или что-то такое. Точно я не знаю, но он просто сидит в военном госпитале в Нью-Джерси. Она постоянно ездит к нему, печет булочки и все такое, но я не думаю, что он ее узнает. Просто сидит там. Я иногда ездил с ней, когда был достаточно трезвый, чтобы выйти из дома. Мозгов осталось немного. Это я про Эверетта. Что ж, у меня тоже. Наверное, это неплохо, проверять у двери, сколько у тебя осталось мозгов. Дуракам легче жить.

ЭЛ. Да. Наверное. Я только не понимаю…

МАКЛИШ. Чего?

ЭЛ. Наверное, я все-таки ошибся. Забудьте.

МАКЛИШ. Я делаю все, что могу. Только не говори Мэри Маргарет, что я рассказал тебе о ее брате, хорошо? Может ее расстроить. Она такая ранимая. Мы все стараемся ее оберегать. Она действительно милая, но…

ЭЛ. Послушайте, все хорошо. Я даже не знаю эту девушку.

МАКЛИШ. Не следовало мне тебе этого говорить. Нет у меня самоконтроля, я все выбалтываю. Потом мучаюсь угрызениями совести.

(Он громко рыгает, пьет. Наверху из теней появляется ДЖЕМ, одетый, готовый выйти из дома).

ЭЛ. Это не мое дело.

МАКЛИШ. Черт, пусть это тебя не останавливает. Меня никогда ничто не останавливало. Мне лучше вернуться на вечеринку. Я нужен моим людям. Не знаю, для чего. Я думаю, Рейчел хватило времени, чтобы избавиться от большей части одежды. Она должна исполнить экзотический танец на рояле. Не хочу этого пропустить. Единственный раз, когда могу увидеть ее голос на публике. Хочешь пойти? Все бесплатно.

ЭЛ. Я устал. Может, в следующий раз.

МАКЛИШ. Ты не знаешь, чего лишаешь себя. Эта женщина танцует как кобра. Так возбуждает. Господи, я же пошел за льдом. У тебя нет льда? (Рассеянно заглядывает в нагрудный карман ЭЛА).

ЭЛ (смотрит на него). При себе нет.

МАКЛИШ. Ладно, где-нибудь найду. Кто-то потерял сознание или что-то такое. Послушай, напиши, когда найдешь работу.

(Уходит, громко хлопнув дверью, и этот звук будит МЭРИ МАГАРЕТ, которая садится на кровати у успевает заметить ДЖЕМА, уже выскальзывающего за дверь).

МЭРИ МАРГАРЕТ. Джем? Эй!

ДЖЕМ. Да. Что?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Чего это ты одетый?

ДЖЕМ. Ухожу.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Ты уходишь?

ДЖЕМ. Да. Знаешь, то же самое, что входить, только в обратном направлении.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Ты уходишь после того, как мы пришли домой и ты принял душ?

ДЖЕМ. Я принял душ, чтобы потом уйти из дома.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Я думал, мы собираемся лечь спать. Я что-то устала.

(Внизу ЭЛ раздевается, но не может не слушать).

ДЖЕМ. Так ложись спать.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Куда ты идешь?

ДЖЕМ. Прогуляться.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Ты так оделся только для того, чтобы прогуляться?

ДЖЕМ. Не знаю. Может, я кого-нибудь встречу. Какая разница? Я не могу выйти без пропуска?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Можешь, но я хочу знать, почему ты все время уходишь?

ДЖЕМ. Мне нужно время от времени вырываться из этого места, вот и все. Я чувствую, как оно на меня давит. Ничего личного, с тобой это никак не связано.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Я на тебя давлю?

ДЖЕМ. Просто не цепляйся ко мне, лады? Я нервничаю, когда ты цепляешься ко мне. Я хочу просто размять ноги, волноваться тут не о чем. Все прекрасно.

МЭРИ МАРГАРЕТ. У нас все прекрасно?

ДЖЕМ. Изумительно. (Целует ее).

МЭРИ МАРГАРЕТ. Ты точно не хочешь остаться?

ДЖЕМ. Я вернусь, обещаю. Идет?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Пожалуй.

ДЖЕМ. Хорошо. Еще увидимся. Грей постельку. (Уходит).