Секрет Сабины Шпильрайн

Я поняла, что через минуту няня Даша меня догонит и узнает. Я бросила велосипед и ринулась в кусты сирени, росшие вдоль забора. Кусты быстро закончились, и передо мной вырос забор. Он был не такой высокий, как два года назад, так что мне удалось через него перелезть. За забором тоже густо росли кусты, но уже не сирени, а шиповника. Я вдохнула воздух и нырнула в кусты шиповника, обдирая об колючки платье, локти и коленки.

Где-то сзади уже хрустели ветки и женские голоса перекрикивались:

– Девчонка, говоришь?

– Девчонка, беленькая, в голубом платьице.

– Маленькая?

– Да чуть повыше Митеньки.

– Раз маленькая, далеко не уйдет, тут ведь забор.

Но я уже умчалась далеко-далеко.

Ноги сами несли меня – ведь за нашим забором был городской парк, по аллеям которого я когда-то гуляла с няней Дашей, сперва в колясочке, потом за ручку, а потом на велосипеде. Я вихрем промчалась по знакомым аллеям, выбежала на лужайку у фонтана и, задыхаясь, упала на траву. Воздух заполнил громкий топот, и я вцепилась в ручку фонтана, похожего на большую кастрюлю – все, сейчас меня схватят, а я ни за что не дамся! Если бы я могла, я вцепилась бы в эту ручку зубами, но она была слишком толстая. Прошла минута, а может, две или три, но никто не появился ни в одной из трех аллей, сбегающих на лужайку, – это мое сердце стучало, как барабан на пионерском параде.

Не знаю, сколько времени я лежала возле фонтана, пока у меня хватило сил сесть и посмотреть на свои исцарапанные в кровь руки и ноги. А платье! Что стало с моим любимым голубым платьем, обшитым снизу белой оборкой! Оборка оторвалась в трех местах и стала грязной там, где я на нее наступила. Как я приду домой в таком виде? И вообще, как я приду домой? Ведь у меня нет денег на трамвай! Что ж, я решила идти пешком – дорогу можно найти по трамвайной линии.

И я пошла. Я шла долго-долго, уже стало темнеть, а нашей улицы все не было видно. И вдруг трамвайная линия раздвоилась – из двух рельс получились четыре, две из них побежали дальше, а две свернули за угол. Сначала я очень испугалась, а потом сообразила, что нужно просто дождаться нашего трамвая номер одиннадцать и посмотреть, по какой линии он поедет. Я села на скамейку на трамвайной остановке и стала ждать. Наконец из-за угла появился трамвай, но его номер был пять. Он остановился возле меня, из него вышли два мужчины и старушка с большой сумкой. Мужчины быстро ушли, а старушка поставила сумку на скамейку возле меня и спросила:

– Ты кого-нибудь встречаешь, девочка?

Я хотела ей ответить, что жду другой трамвай, но в горле у меня что-то стиснулось, и я не смогла произнести ни слова.

А старушка все не отставала:

– Что с тобой случилось? У тебя все руки и ноги в крови.

Я опять попыталась что-то сказать и опять не смогла.

– Ты больна? – крикнула старушка и схватила меня за плечо своей сморщенной лапкой. Я не знаю, откуда у меня взялись силы: я стряхнула старушкину лапку и помчалась прямо по рельсам не в ту сторону, из которой выехал трамвай номер пять, а в другую.

Бежать пришлось недолго – прямо за углом я увидела нашу улицу и через пару минут влетела в свою квартиру. Первое, что я услышала, был крик мамы Вали: «Ни в какую милицию я заявлять не буду!» – и умоляющий голос Сабины: «А вдруг с Линочкой случилось что-нибудь ужасное?» – И тут они увидели меня.

– Слава богу! – пискнула Сабина, а мама Валя подскочила ко мне и молча влепила мне такую затрещину, что я отлетела обратно на лестничную площадку. Ноги у меня подкосились, то ли от затрещины, то ли от усталости, и я плюхнулась на грязный цементный пол. Ударилась я не сильно, но в глазах у меня потемнело. Когда в глазах просветлело, я увидела над собой лицо мамы Вали, мокрое от слез. Она стояла передо мной на коленях, гладила мои щеки и бормотала:

– Линочка, деточка, я думала, что я тебя никогда больше не увижу.

Я тут же сообразила, чего она боялась – что кто-то меня узнал и увез туда, откуда не возвращаются.

– Все в порядке, – хотела я ее утешить. – Меня никто не узнал. – Но словно чья-то рука стиснула мне горло, и вместо слов у меня изо рта вырвался то ли хрип, то ли стон.

Мама Валя наклонилась, оторвала меня от пола и поставила на ноги:

– Что с тобой? Лицо в грязи, платье порвано, руки-ноги в крови! Скажи, где ты была?

Я опять попыталась ответить, и опять у меня ничего не получилось.

– Почему ты не отвечаешь? Перестань притворяться, – рассердилась мама Валя и начала меня трясти за плечи, так что у меня зубы застучали друг о друга. – Все равно тебе придется рассказать правду!

Я опять открыла рот, чтобы рассказать правду, но вместо слов из горла у меня вырвалось все, что я съела на обед – и борщ со сметаной, и котлеты с картофельным пюре, и вишневый компот с пряниками.

– Господи, что с ней? – зарыдала мама Валя, и тут вдруг вмешалась Сабина:

– Оставь ее, Валентина, – с тех пор, как приехал Павел Наумович, они перешли на «ты». – С нею случилась какая-то беда. Она не может сказать ни слова, потому что у нее типичный приступ истерии.

– Что ты о себе воображаешь? – завопила мама Валя. – Что ты знаешь про приступы?

– Я двадцать лет лечила детей от истерии в лучших клиниках мира.

– Ты? Лечила детей? Тогда что ты делаешь здесь, если не врешь? – возмутилась мама Валя. – В этом жалком городе, в этой жалкой квартире?

– Это долгая история, и сейчас не время ее рассказывать. Сейчас надо помочь бедной девочке, пока не поздно. Надо ее помыть, покормить, если удастся, и дать снотворное, чтобы она заснула. А утром посмотрим, как ее лечить.

Они нагрели воду на двух керосинках, поставили на кухне корыто, посадили меня в корыто и искупали. Мама Валя стала смазывать йодом мои бесконечные царапины:

– Это царапины от кустов шиповника. А они растут только в парке. Уж не выскочила ли ты из трамвая на Пушкинской возле парка?

Услыхав про Пушкинскую, Сабина перестала меня вытирать и застыла с полотенцем в руках:

– На Пушкинской возле парка? Странно – я жила там в детстве…

– Ты жила на Пушкинской возле парка? – начала мама Валя, но тут дверь распахнулась и в квартиру влетели Рената и Ева, розовые и веселые:

– Если б ты слышала, мама, как мы сыграли сегодня концерт Брамса для скрипки! Нам устроили настоящую овацию! – Ева замолчала, увидев меня всю в пятнах йода. – Что случилось со Сталиной?

– Она упала с лестницы и сильно ушиблась, – поспешно соврала Сабина. – Идите к себе, на столе приготовлен ужин, а я скоро приду, и вы все мне расскажете.

Рената глянула на мать и что-то поняла. Она потянула Еву за руку и быстро закрыла за собой дверь. Мама Валя надела на меня ночную рубашку и протянула мне стакан чая: «На, выпей».

Я сделала глоток, но горло снова стиснулось, и чай вылетел обратно. Я вдохнула воздух и хотела сказать, что не хочу чаю, но опять только замычала без слов. Мама Валя завернула меня в теплое одеяло и уложила в кровать. Но я никак не могла успокоиться – меня трясло с ног до головы.

Сабина убежала к себе и через минуту вернулась с маленькой бутылочкой. Она налила на дно чашки немножко воды и накапала в воду несколько капель. Потом набрала то, что получилось, в пипетку, отклонила мою голову назад и капнула несколько капель в нос, сначала в одну ноздрю, потом в другую.

– Вдохни глубоко и выдохни. Три раза подряд, – приказала она.

Хоть в носу защипало, я послушно вдохнула и выдохнула три раза подряд. Мне почему-то нравилось выполнять приказы Сабины, и даже мама Валя затихла и перестала с ней спорить и тыкать ей в нос свой диплом медсестры.

Сабина зачерпнула чайную ложечку из чашки и поднесла к моим губам.

– Пей, только очень осторожно, – сказала она, нажимая пальцем на какую-то точку у меня чуть пониже шеи. Я потихоньку втянула в себя горькое питье, и оно начало медленно спускаться мне в горло. Когда ложечка опустела, Сабина набрала вторую, и мы вместе проделали то же самое. Я очень боялась, что вся эта горькая гадость снова выплеснется из меня наружу, но горло слегка расслабилось и пропустило ее внутрь. Через пару минут руки-ноги мои перестали трястись и зубы перестали стучать.

Мама Валя взяла Сабинину бутылочку и попыталась прочесть надпись на этикетке:

– Никогда ничего подобного не видела. Ты кто такая, Сабина Николаевна? От кого ты прячешься? Что скрываешь?

Ответа Сабины я не услышала – мир вокруг меня качнулся и исчез. Там не осталось никого – ни Сабины, ни мамы Вали, ни няни Даши, ни толстого воришки верхом на моем велосипеде.

4

Целый месяц прошел для меня как во сне. А может, даже больше, чем месяц. По утрам мама Валя и Рената уходили на работу, Еву Павел Наумович устроил в летний лагерь, и мы с Сабиной оставались одни. Сначала Сабина читала мне вслух по-немецки сказки про Рейнеке Лиса, который никого не жалел и был ужасный обманщик, – она читала одну и ту же сказку много раз подряд, а потом просила меня повторить ее. Мне эти сказки нравились, они были очень смешные, и я изо всех сил старалась их пересказать, но слова застревали у меня в горле. Тогда Сабина стала читать мне по одной фразе несколько раз, а потом спрашивала:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.