Чудо купальской ночи

– Да, – с гордостью подтвердила Алина.

– Подожди, – сообразила вдруг Поля, – а Прованс, это тоже он? И Англия?

– Да, все он! – с гордостью подтвердила дизайнер и добавила для большего потрясения Полины: – Его работы выставлялись на международных выставках. Он и призы получал. Правда, говорить об этом наш Климушка не любит.

– Ну, он не любит, ладно. Но ты-то? – возмутилась вдруг Поля и наехала на старшую подругу: – Почему ты мне раньше не говорила, чьи это работы, и почему не познакомила с меня ним раньше? Мы же четыре года с тобой работаем.

– Поленька, – протянула многозначительно Алина, – а ты на нашего Клима Ивановича за-па-ла.

– Ну да, – не стала отрицать Полина. – А что?

– Да ничего. Очень даже и хорошо! – порадовалась Алина. – Я же хотела вас познакомить с неким таким расчетом. А что раньше не познакомила, так у всех суета, дела. Вы же не только со мной работаете, у каждого из вас и другие заказчики. А у меня ни разу почему-то не выпало с вами двумя одновременно пересекаться. Недавно мы с Климом как-то по делам встречались, и я вдруг подумала: что мне всегда не дает ровности, законченности восприятия, когда я у Ставрова дома бываю, и вроде бы сама же интерьер делала, только с его работами, разумеется. И тут поняла – не хватает твоего колдовства. У него потрясающе интересный дом, много великолепной ковки, дерево, много этнических мотивов, природные материалы, но лаконично до холодности. Чисто мужской рационализм, не хватает мягкости, уютности. Я сразу вспомнила тебя и поняла, что это будет фантастическая гармония, если соединить ваши стили. Вот и подумала, что вас надо познакомить. Хорошо бы, чтобы вы побывали друг у друга в гостях.

Кто про что, а Алина всегда про дизайн, вздохнула про себя мысленно Полина. Ее на Луну зашли, она и там начнет придумывать, как лучше обыграть этот пейзажик и какой тут стиль применить.

– Постараюсь напроситься к нему в гости, – рассмеялась Полина.

– Было бы замечательно. А потом мне расскажешь свои ощущения от его дома.

– Всенепременно, – посмеивалась Поля.

– Кстати, – вдруг вспомнила о чем-то Алина и тут же, как обычно с ней бывает, переключилась на другую тему: – Ты сказала, что Клим в воскресенье к вам приедет?

– Да.

– А ты знаешь, откуда он едет? – заинтриговала Алина.

– Нет. Откуда мне знать, – удивилась такому повороту разговора Поля.

– Ну да, – согласилась Алина и пояснила: – Он едет из Украины. Вернее, с границы Украины и России в Ростовской области, а если совсем точно – из Луганска.

– А что он там делал? – насторожилась почему-то Поля.

– Много чего, – изменила вдруг тон на печально-серьезный Алина. – Начну издалека. Сам он вряд ли расскажет. Но, раз уж он тебе так нравится, то думаю, не мешало бы тебе о нем кое-что узнать. У Клима есть друг детства, Сергей. Бывший офицер, по-моему, даже какой-то спецназовец, но могу и соврать, точно не помню. Но не суть, военный и военный. Бывший, правда, его комиссовали по ранению. Когда поднялась волна в Крыму, они с Климом поехали туда добровольцами и стояли на блокпостах на въездах вместе с местной дружиной. У этого друга Сергея в Крыму бабушка с дедом живут, для него это вторая родина, и он не мог остаться равнодушным. Клим с ним поехал, потому что хорошо их всех знает с детства и любит Крым. А когда начали обстреливать города в Украине, Сергей этот с работы уволился и собирался туда добровольцем. Ну и Клим с ним засобирался. Но друг его отговаривать принялся, мол, каждый должен заниматься своим делом, им там профессионалы сейчас нужны, а ты хоть и служил и многое умеешь, но твое дело здесь. Ставров уперся, я к тому же кузнец, говорит, а им это там ой как понадобится. Вот именно поэтому ты и должен остаться, убеждал его друг, ты мастер редкий, великий, таких в мире, может, пара десятков наберется, нельзя тебе рисковать. Под пулями ходить – это моя работа, к тому же кому, кроме тебя, я могу семью свою доверить и со спокойной душой на войну уйти. Уговорил. Но надо знать Клима, просто так сидеть спокойно и ждать сводок боев из новостей он не станет. Вот и начал собирать гуманитарную помощь. Сначала сам покупал консервы, одеяла, лекарства, муку, крупы, брал напрокат небольшой фургончик и возил, а там как-то переправляли или на границе раздавали нуждающимся. А потом стал привлекать знакомых бизнесменов, друзей и меня подключил. Я тогда и смогла из него эту историю вытащить. А то бы и знать не знала. У Клима есть «Газель» пассажирская, он ее специально купил, чтобы своих рабочих по домам развозить, а утром на работу, некоторые в том же поселке живут, а кто в районом центре и в соседнем селе. Ну вот, на этой «Газели», раз в две недели, Клим с помощниками объезжают несколько адресов, на которых к пятнице собирают добровольную помощь, загружают полную машину необходимых продуктов и вещей, и он с одним из парней, работающих у него, едет на границу с Украиной. Там их встречает местный проводник, который везет их по тем дорогам и тропам, где не стреляют и можно проехать. Груз они передают ополченцам, а назад везут женщин с детьми, вывозят на границу, в лагерь беженцев под Ростовом. Клим говорит, они не одни такие «челноки», многие стараются помочь чем могут. Страшно там, Поленька. Вот оттуда Ставров к тебе на праздник-то и приедет.

– Понятно, – вздохнула Полина.

– А я чего звоню… – в момент переключилась на иную тему Алина.

Полину всегда поражала эта ее способность. Вот только что эмоционально, горячо обсуждала какой-то предмет, а завершив свои умозаключения по данному вопросу, казалось, в ту же секунду теряла к нему всякий интерес, вспомнив о другом. И это вовсе не значило, что женщина безразлична или невнимательна к людям или событиям, просто психика Алины была устроенна таким нестандартным образом.

– Ты там что-то говорила о другом заказе, который тебе предлагали?

– Ну да, мы встречались вчера, но я пока не дала окончательного ответа, – думая о том, что рассказала Алина, рассеянно ответила Поля.

– Откажись! – с нажимом попросила дизайнер. – У меня тут небольшая халтурка образовалась, и там в интерьер просто просятся твои вещи! Очень тебя прошу! Это должно получиться шикарно, да и платят весьма и весьма серьезно.

– Ну давай, – улыбнулась Полина этой ее творческой горячности, – рассказывай.

Ставров, разумеется, заехал домой, принял душ и переоделся, но, въезжая в село с многообещающим названием Красивое, чувствовал себя так, словно и не вставал из-за руля, – уставшим и немного измученным. Как они и договаривались, он, подъезжая к селу, позвонил Полине, и девушка объяснила подробно и четко, куда проехать и как лучше это сделать. Но, выруливая к добротному большому деревянному дому, он увидел не ее, а какого-то мужика, махнувшего ему приветливо и указавшего рукой, куда лучше поставить машину. Клим почувствовал укол разочарования.

Ставров припарковался, вышел из машины и только тогда увидел Полину – она шла к нему от калитки, неся в одной руке глиняную крынку, другой ручкой очень женственно приподнимая край своей светлой льняной одежды, выполненной в славянском стиле.

Как это все называлось и надевалось, Клим понятия не имел, но он дышать на время забыл, захваченный этим видением: вот идет к нему навстречу, словно плывет над землей, прекрасная девушка из далекого загадочного прошлого, стройная, румяная, длинная густая коса перекинута на грудь – пасторальная картинка, внутри которой он вдруг оказался, даже возникло на мгновение странное ощущение погружения в далекое прошлое.

– Здравствуйте, Клим, – подойдя совсем близко к нему, поздоровалась девушка, улыбнулась и протянула крынку: – Вот, попейте с дороги.

Он не мог взгляда отвести от ее веселых серых глаз. Так ничего и не сказав, принял крынку и, продолжая смотреть на девушку, начал пить.

Питье оказалось изумительным – освежающим, в самую нужную меру прохладным настоем каких-то горько-терпких трав, чуть подслащенным медом. Почувствовав и распробовав вкус того, что пьет, Ставров прикрыл глаза от удовольствия и от какого-то непонятного, наполняющего его чувства правильности происходящего в этот момент, казалось, замедлившийся, растянувшийся для того, чтобы Клим смог его прочувствовать в полной мере, смакуя каждую каплю.

Он перестал пить, открыл глаза и посмотрел на девушку.

– Здравствуйте, Полина, – поздоровался Ставров и спросил: – Это приворотное зелье?

– Нет, – усмехнулась она. – На кузнецов простые привороты не действуют. Так что это обычный отвар из травок, усталость снимает и помогает немножко расслабиться.

– Спасибо, – поблагодарил он. – Вкусно, мне понравилось.

– Идемте в избу, я познакомлю вас с хозяевами. И расскажу, что ожидает впереди.

– Настораживающее начало, – заметил Клим.

– Ну, вы же не из пугливых, – рассмеялась Полина и неожиданно доверительно взяла его под руку. – Сегодня я становлюсь вашим гидом-проводником по празднику, буду все объяснять и рассказывать. А вы спрашивайте обо всем, что интересно или непонятно.

– Мне интересно, что на вас за одежда, – тут же воспользовался он предоставленным правом.

– Это традиционная одежда, которую носили древние славяне, жившие в этих местах. Они делались из беленого, очень хорошо выделанного тонкого льна и украшались различной вышивкой. Даже каждодневные одежды были красивыми, богато расшитыми удивительными вышивками и очень удобными. А все уверения в том, что древние крестьяне жили в жуткой бедности, – выдумки, причем сознательные. Но это довольно большая, грустная и отдельная тема. Если вам будет интересно, я потом как-нибудь расскажу, что знаю. А сейчас скажите, Клим, вы голодны?

– Немного.

– Очень хорошо, – чему-то обрадовалась Полина и лукаво улыбнулась.

Чему она так задорно улыбалась, он понял, зайдя в избу, где за щедро накрытым столом сидели хозяева. Клим несколько опешил от такого богатого стола и такого количества людей за ним. Но оказалось, что это одна большая семья. Полина принялась знакомить хозяев с гостем. Начиная с главы семейства – Василия Игнатьевича, крепкого с небольшим пузечком мужика лет шестидесяти, затем представила его жену Антонину Петровну, их дочь с сыном, невестку и зятя, четырех внуков разных возрастов от четырнадцати лет и до грудничка, месяцев шести, маму хозяина Ольгу Емельяновну, бодрую, улыбчивую бабушку восьмидесяти четырех лет, и ее младшую сестрицу Ксению, восьмидесяти лет, под стать сестрице приятную беленькую бабушку.

Клима усадили на почетное место – напротив хозяина, на другом конце стола, рядом, справа от него, устроилась Полина и принялась ухаживать за гостем, предлагая разнообразные угощения и поясняя заодно правила и традиции.

– Для начала не пугайтесь такому изобилию, – озаряла его своей улыбкой, ямочками на щечках и румянцем она, – на самом деле сейчас небольшая, легкая трапеза перед баней, и большинство блюд, которые стоят на столе, будут подавать еще и на ужин перед началом праздника, а сейчас их как бы пробуют и показывают, а потом отправят в печь медленно дотамливаться. Если вы не очень голодны, то посоветую вам вот это, – указала она на большую миску.

– И что это?

– Гречневая каша, жаренная на горчичном масле с луком, лисичками и солеными огурчиками.

– Давайте, – кивнул Клим.

– А к ней подается соленый огурец в меду, и моченые яблочки очень вкусно, – уверила она, положила в его тарелку каши и, уже не спрашивая, на отдельную тарелку предложенную закусочку, села на свое место и приступила к роли проводника по мероприятию. – Вообще-то в этот праздник готовят постные блюда, потому что идет Петров пост. Мясо и молочные продукты под запретом, правда, есть одно традиционное купальское блюдо: вареники с домашним сыром, очень вкусные, просто потрясающие. А пост сейчас редко кто соблюдает, но мы стараемся придерживаться правил, нам положено.

– А кто – мы? – поинтересовался Клим. – Я еще когда вы мне рекламную акцию по телефону устроили, хотел спросить, вы все повторяли: «Мы, у нас».

– Здесь, в Красивом, лет двадцать назад поселился один историк-энтузиаст древней славянской культуры, краевед Всеволод Иванович Устюгов, личность потрясающая. Вы, кстати, сейчас познакомитесь с ним в бане. Долгая история, как он сумел народ заинтересовать своим увлечением и администрацию убедить в нужности этого дела, он вам сам расскажет, если представится случай. Но постепенно вокруг него образовался сплоченный коллектив таких же увлеченных людей, любящих свою родину и интересующихся ее подлинной историей. Они стали организовывать проведение славянских праздников, возрождать обряды, устои и обычаи каждодневной жизни, привлекать ученых к этим мероприятиям, и в результате получилась такая научно-историческая, исследовательская площадка. Многие жители села с удовольствием принимают в этом движении активное участие и даже ремесла старинные освоили, которые наши историки восстанавливают. Кстати, тут и кузница есть. Красивое стало знаменитым, сюда не только москвичи ездят, но и люди из других городов страны, руководство района и области; на гулянья приезжают и иностранцы из разных стран. Ну а я попала через моего руководителя по этническим экспедициям Павла Евгеньевича Костромина. Он ученый, историк, этнограф и друг Всеволода Ивановича. Три года назад пригласил меня сюда, сказал: будет интересно. Я приехала и стала одной из них. Если честно, то я скорее гость наезжающий, но и свою лепту в дело вношу, рукодельничаю понемногу для них, поэтому меня вроде как зачислили в коллектив, но вольным товарищем.

– Каша очень вкусная, – похвалил угощение Клим, – и огурчики, и яблочки действительно в самый раз к ней.

– Если вы не очень голодны, то лучше больше ничего не есть, – посоветовала Полина, – потому что сейчас вы отправитесь с мужчинами в баню и париться будете не меньше двух часов. А вас, я так думаю, там и подольше продержат. Потому как все село знает, что вы известный кузнец, и встречи с вами ждут Костромин с Устюговым и другие историки.

– Почему вы решили, что я такой уж известный? – уточнил Клим.

– Я не решила. Просто сказала, что ко мне приедет хороший знакомый, с которым мы вместе работаем над одним большим проектом, а когда Павел Евгеньевич спросил, кто вы по профессии, я ответила. А он вдруг заинтересовался и вашей фамилией, ну и я назвала, – изобразила раскаяние Полина. – И оказалось, что он про вас слышал, работы ваши видел и очень ими восхищался. Они все тут же коллективом наших историков кинулись в Интернет и все про вас там прочитали. Вот так. Извините. Зато вас Степан Акимович попарит самым почтительным образом, как он и обещал. Вы всю усталость скинете и лет десять заодно. Он у нас кудесник.

– А можно как-то нивелировать такую неожиданную популярность? – не самым довольным тоном поинтересовался Клим.

– Боюсь, что уже нет, – развела руками покаянно Полина и задорно улыбнулась. – Но вы не переживайте, сегодня много интересных и известных личностей приедет, на них отвлекутся, даже глава района к рассвету явится Перуново колесо запускать. По большому счету, во время праздника все это не имеет никакого значения – ни регалии, ни звания, ни известность. В ночном хороводе и гулянье все равны.

– Поверю вам на слово. Ну, что надо делать дальше? – спросил Клим, заметив движение за столом: кто-то уже поднялся со своего места, женщины принялись убирать посуду.

– Клим, мы приготовили для вас традиционную старинную одежду, – осторожным каким-то тоном сообщила Полина. – Она очень удобная. Если хотите, можете взять в баню для переодевания, если хотите остаться в своей одежде, должна предупредить: праздник долгий и очень активный – и длинные хороводы, и прыгание через костер, купание в речке, поиск в лесу папоротника и много еще чего. И еще надо будет подвязать рубаху поясом из трав, а сок от них оставляет следы. Так что подумайте.

– Давайте наряд, – решил Ставров. – Интересно даже.

Полина вручила ему сложенную аккуратной стопкой одежду и пошла вместе с женщинами проводить мужчин в баню, на другой участок в конце улицы.

Выяснилось, что это ритуал, а не просто: «На, Ваня, тебе одежку чистую и иди!» Женщины пели какие-то задорные шутливые песни, частушки-пожелания мужчинам «веселого парка» да доброго здоровьица, эдакие с намеками, несколько фривольные, при этом каждая несла в руках тяжелый поднос, уставленный глиняными кувшинами, крынками с напитками и снедью к ним. Из дворов, мимо которых проходили, выходили люди и присоединялись к веселому хороводу.

Персональный экскурсовод Клима в этих песенных проводах принимала самое активное участие, еще и приплясывала эдак ловко, высоко поднимая поднос на руках, и посмеивалась, разрумянилась и была ну просто необычайно хороша. А потом подлетела к нему и, запыхавшись, быстренько начала объяснять:

– Ивана Купала называют еще и чистым праздником, потому что, по преданию, купальские праздники проводят в честь солнечной свадьбы бога солнца Перуна с красной девицей Зарей-Заряницей, одним из важных актов этой свадьбы было купание солнца в водах. Напомните, я расскажу вам потом часть предания, это очень красиво. Праздник называют чистым, и начинается он с подготовки, одним из основных пунктов которой является очищающая баня. Мы вот несем с собой настои разных трав, обязательных к употреблению в этот день. Одни вы будете пить, другие разводить в воде и обливаться, и поддавать пару. А веники у вас сегодня особые, березовые, но с добавлением рябины и трав некоторых, крапивы в том числе, – задорно усмехнулась она. – Так что приятного пара.

– Спасибо. А что после бани?

– А я вам все по мере действия буду рассказывать, – сохраняла интригу Полина.

Женщины передали мужчинам подносы перед воротами, поклонились в пояс и ушли. А Клим с Василием Игнатьевичем, его сыном и зятем зашли на участок и прошли по дорожке к большой двухэтажной бане в его правом углу.

Зашли, и их бодрым нестройным хором приветствовали сидевшие в предбаннике мужики. Клим насчитал пятерых.

И началось банное священнодействие в хорошей мужской компании, в которой его приняли, как и предупреждала Полина, с большим уважением и неким даже излишним почтением. Что сильно напрягало Ставрова, но через десять минут разговора все уже общались свободно, без лишней в этом голом святом деле надуманности, регалий и званий. Клима сразу же под свое гостеприимное крыло взяли два друга-историка: собственно идеологический «папа» всего этого погружения в прошлое и «любви к ушедшей жизни» Всеволод Иванович Устюгов и Павел Евгеньевич Костромин. Беседа потекла интересная, содержательная и насыщенная.

Алкоголь у них здесь оказался строго запрещен. Как объяснил Костромин, предки наши практически вообще не пили хмельного, только медовуху по праздникам и на свадьбах, но она была легким напитком, не более пяти-шести градусов, а позже стали варить пиво. Но и оно слабенькое, не хмельное. Вообще русичи были трезвенниками и блюли моральную, нравственную и духовную чистоту, а все иные утверждения – это грамотно состряпанная клевета о пьяной и дикой России, выгодная во времена переписывания истории западным цивилизациям. Но сейчас не об этом.

К компании присоединился солидный здоровяк, лет за пятьдесят, и с ним молодой парень. Они представились коллегами Клима и, извинившись за излишний интерес, принялись расспрашивать о профессии. Все трое почти сразу же погрузились в обсуждение технических деталей и специфики кузнечного дела, пока их не остановил Устюгов.

– Эй, мужики, хорош о производстве, – призвал он вернуться к отдыху. – Наговоритесь еще, успеете. Ты, Климент Иванович, – обратился он к Ставрову по полному имени, которое выспросил у гостя в первые же секунды знакомства, – вот лучше скажи, как ты в профессию-то в эту попал? Вот что интересно мне, как историку: как человек понимает, что у него талант и тяга к таким редким профессиям, как кузнец. Где он с ней сталкивается?

А Клим задумался: как можно коротко рассказать о выборе такого пути? О том, как и что его вело? Как повезло и получилось?

– Плохой из меня оратор, Всеволод Иванович, – признался Ставров, – я больше руками делаю и думаю, чем говорю.

– А я тебя, Климент Иваныч, попарю сейчас до киселя в костях, – весело подмигнув, пообещал вдруг знаменитый Степан Акимович, – тебя разморит, и слова-то сами потекут под настой медовый с травками.

– Попарюсь с уважением, – поклонился благодарно Клим, уже отведавший и оценивший по достоинству разок веничков старика, – а с рассказом как получится, не обессудьте.

Акимыч охаживал его от души, дельно, как тут называют что-то добротно сделанное, Клим только покрякивал от удовольствия и терпежу и думал-размышлял о том, что спросил у него Всеволод Иванович.

Клим родился в семье потомственных врачей. Практически совершенно глухой вариант – буквально со всех сторон родни сплошные медики, за исключением одного деда Александра Мироновича.

А вот второй дед, Матвей Захарович Ставров, – глава их врачебной династии. В сорок первом году он как раз окончил последний курс лечебного факультета и прямо из дверей мединститута попал на фронт хирургом в полевой госпиталь, с которым и прошел всю войну до самой Победы.

С фронта он принес самое ценное, что было тогда в его жизни, – накопленный опыт и тетради с записями. Ну и довесок к ним – два ранения. Дед рассказывал Климу, как во время сложной операции он на свой страх и риск применил один прием в методе оперирования, еще не опробованный до этого. Молодой солдатик умирал, кровопотеря страшная, и вдруг Матвея осенило, словно шепнул кто в голове, что можно попробовать вот так сделать. И получилось, и он понял, что надо срочно записать все, что сделал, иначе забудется, сотрется из-за бесконечной изматывающей усталости, потока раненых и хронического недосыпа.

Попросил у старшей медсестры что-нибудь, на чем можно важные заметки написать, и она нашла для него ученическую тетрадку в коричневой дерматиновой обложке. Вот с этой тетрадки и начался архив деда. Он осознал однажды, что и его коллегами каждый день проводятся уникальные операции. Происходят малые и большие открытия новых методов и способов ведения этих операций, еще не описанных нигде, и порой приходится прилагать невообразимые усилия, выдумку и решительность, чтобы спасти пациентов. Каждая такая операция уникальна, ее бы закрепить, повторить и описать, но новый опыт теряется, порой растворяется в бесконечном кровавом потоке раненых и жуткой усталости врачей, переходящей за всякие грани.

И тогда он стал записывать. Коротенько, забирая у такого необходимого сна и отдыха время, но понимая, что эти записи могут спасти кому-то жизни в будущем.

Когда тетрадочек, амбарных книг, в которых приходилось писать за неимением ничего другого, а порой и просто сшитых нитками листов накапливалось несколько штук, он отсылал их домой, в Москву, маме на хранение. А те, что находились у него, деду Матвею не раз приходилось спасать из огня да из-под обстрелов, иногда привязывая к себе, чтобы не потерялись.

Не зря вел записи Матвей Захарович, жертвуя сном и драгоценным отдыхом ради описания интересных случаев и уникальных операций, хранил их и берег в любой ситуации. Этот ценнейший опыт послужил нескольким его научным разработкам и открытиям, защите кандидатской и докторских диссертаций, но и еще работам исследовательского института, куда передал свои записи после войны Матвей Захарович.

Вот какой уникальный дед был у Клима. Умер десять лет назад. Кстати, это именно он настоял, чтобы внука назвали в честь известного командарма Климента Ворошилова, который однажды в самом прямом смысле спас деду жизнь. Но это история туманная, о многом в ней умалчивается, и связана она не с полем боя, а с тем, что пришлось спасать деда от органов НКВД. Дед Матвей об этом говорить и вспоминать не любил, лишь повторял несколько раз, когда Клим пробовал допытываться, что поступил бы точно так же и его задача спасать человека не только со скальпелем в руке.

Но бабушка, Евдокия Антоновна, как-то тишком Климу рассказала, что дед спас большого генерала, друга Ворошилова, того чекисты хотели забрать прямо из госпиталя, арестовать в смысле, а дед не отдал пациента. Ну и поимел все вытекающие из такого поступка последствия. Далеко, видать, и сильно вытекающие, потому как внук Матвея Захаровича стал тезкой легендарного усатого командарма.

Бабушка Дуся тоже была медиком, физиотерапевтом. Маленький Клим очень любил приходить к ней на работу. Аппаратам, которые стояли в ее большом лечебном кабинете, он дал имена и играл с ними, как с инопланетными роботами, и просился помогать бабуле, когда надо было на ультразвуковом приборе открутить и поменять большие круглые штуки на маленькие круглые или наоборот.

Дедушка Матвей был старше бабули на двенадцать лет. История их знакомства и любви очень красива.

Дуняша Анина пришла на работу в больницу молоденькой девчонкой проходить интернатуру. Матвей Ставров к тому времени уже был личностью знаменитой, легендарной в этой клинике, да и не только в ней.