Свекровь

Возвращаясь к годам, когда Рина только рассталась с мужем, обрела свободу и задумалась о новом кошельке-муже. Надо сказать, что чуйка у нее была потрясающая. Несколько раз за жизнь, ей приходилось сниматься с места, бросать нажитой дом, и ехать в неизвестность, и все потому, что чувствовала «на хвосте» ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности). Каждый раз принимала новый молзавод, и начинала жизнь с нуля, обживая новый дом.

Алька росла своенравной, задиристой, с характером, но умелой. Руки, как говорится, у нее росли оттуда, откуда надо. Она вышивала крестиком, выпиливала лобзиком, умела вкусно приготовить, в то же время отлично училась в школе. Но если что в голову втемяшится, то ее не свернуть с пути. Рине было трудно с ней. Она привыкла, что на заводе ей все подчиняются и всегда будет так как она сказала. Но не в случае с Алькой. Когда Алька училась в шестом классе, Рина с ней повздорила, и, не выдержав наглый и упертый характер дочки, хорошенько приложилась ей по лицу. Гордая Алька этого потерпеть не могла. И ночью, тайком, сбежала из дома, пришла к учительнице с красной пятерней на щеке.

Долго умоляла Рина простить ее, не позорить перед «людями» и возвратиться домой. Хорошо поизмывавшись над матерью, Алька выдвинула свои условия и вернулась. Но жила с матерью недолго.

Глава 5

Старшая сестра Галька вышла замуж по любви и уехала в город. Рина купила ей кооперативную квартиру в «хрущевке» и помогала выплачивать по двадцать пять рублей в месяц. Это были очень большие деньги. Но Галька и сама старалась заработать, тоже окончив техникум молочной промышленности, устроилась бухгалтером, а по вечерам мыла подъезды, чтобы добыть лишнюю копеечку. Как раз в это время, Алька вспомнила о старшей сестре и решила, что будет жить у нее и доучиваться в школе, которая была поблизости. В этой школе как раз она и познакомилась с Виталием Лищенко. Это было обычное знакомство. Они просто учились в одной школе, и стали всего лишь приятелями.

После окончания школы Алька решила поступать в университет, немного немало на юридический. Но в первый год не поступила, и серебряная медаль, которую мама «примаслила», «присметанила», в общем, молочными продуктами удобрила, не помогла. Нет, Алька была не глупая. Она была просто очень веселая. Любила шумные компании. И неудача в поступлении ее не угнетала. Она устроилась на год, до следующих вступительных экзаменов, в театр оперетты осветителем сцены, вернее, его помощником. И понеслась жизнь веселая, разудалая, бомондная. С банкетами после спектаклей, с ухаживаниями артистов и не только. Каждый вечер, а скорее ночь, ее старшая сестра, стояла у окна, выглядывая, когда Алька вернется домой. Ей было страшно за младшенькую. Каждый раз Альку подвозили на разных машинах, глубокой ночью, девушка всегда была навеселе и, казалось, этому не будет конца.

Галька волновалась, что упускает сестру, переживала за маму и, одновременно, злилась на нее. Это Рина разбаловала дочь. Алька никогда не имела отказа в деньгах, модных вещах, которые за баснословные суммы покупала у спекулянтов ей мать. Рина любовалась Алькой. Высокая, статная, с длиннющей косой, веселая и жизнерадостная, душа компаний и заводила всех гулянок. Ну и мать старалась, разводила сметану, делала «левое» масло, и везла, везла машинами неучтенный товар на продажу, а денежки Альке. Но в следующем году мать постаралась, и любимая дочка все-таки поступила на юридический.

На одной из вечеринок, Алька встретилась с Лищенко Виталием, и закрутилась любовь. Страстная, веселая, романтическая, пылкая. Это была очень красивая пара.

Вскоре в семью пришла беда. Галькин муж разбился насмерть на мотоцикле. Галька была в тяжелейшем состоянии, она не могла прийти в себя от потери любимого мужа, да и к тому же с ребенком под сердцем. Галькин муж был единственным у своих родителей, и они, все-таки, уговорили изменить место похорон, и единственного сына отвезти и предать земле в родном городе, там, где жили сами.

Всех родственников и друзей, которые должны были приехать на похороны, необходимо было отправлять по новому адресу, к родителям погибшего. Решено было оставить Альку и Виталия, чтобы они сообщали об изменениях в траурной процедуре.

Вот в ту ночь, когда вокруг было ни души, в порыве страстной любви и произошло зарождение новой жизни, плод нежных чувств молодых и красивых, очень любящих друг друга, шагающих в новую жизнь, взявшись за руки и слившись в поцелуе. На свет появился чудесный маленький бутузик, маленький Алькин и Виталькин сынок, которого назвали Севка. Севка Лищенко. Да-да, тот самый, который в пятом классе в записке признался, что любит Полю Полякову.

Свадьба задержалась, в связи с трауром в семье и ребенок родился раньше срока. В советское время это было показателем аморальности и нагулянности. Из-за этого срока и начались большие проблемы. Мать Виталия была уверена, что Алька ребенка нагуляла, и решила свой грех прикрыть ее бедным единственным сыном, несмотря на то, что Севка был копия отец.

Алькина свекровь работала на комбинате главным бухгалтером, с виду интеллигентная, с аккуратной прической, маникюр, помада, речь. Конечно, Рина со своим заводским охрипшим голосом и ушлым характером была нечета свахе. Да и за Алькой тянулась нехорошая репутация после театра оперетты. И запало в душу свекрови, что растит неродного внука. Покоя не давало ей эта мысль, как же в их семью проникла змея и обвела их вокруг пальца?

Рина полюбила малыша больше всех на свете. Никого так она еще в жизни своей не любила. Мечтала всегда о сыне, и тут такая радость! От любимой дочки внук. Внучка уже была, Галькина, но это ж опять девка. А тут внук!

Альке надо было продолжать учиться. И ее мать сдает очередной молзавод и уезжает в город, к дочерям. В то время она сошлась уже с мужчиной. Работал он у нее на заводе грузчиком. Сам не очень. Глуховат, контужен, но зато, своих детей у него не было. А это значит, на денежки его никто не будет претендовать. Собрались они с Риной и переехали в город. Сняли комнату в частном доме, устроились на работу на хладокомбинат. Рина мастером на фабрику мороженого. Мужа своего, Леонида, устроила в холодильную камеру грузчиком, потому что там были самые большие оклады.

Однажды, когда внучку Севочке исполнялся месяц, решила Рина навестить его. На работе взяла несколько порций мороженого, целый кусок шоколадной глазури, завернув в газету, молока, еще раньше по случаю купила ползунки, и сразу после работы поехала в гости к внуку. Жила Алька у сватов, в комбинатской двухэтажке. Поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице, Рина Саввична заметила, что дверь в квартиру сватов была приоткрыта. Показалось ей это странным. На улице январские морозы под двадцать градусов, люди тепло берегут, а здесь проветрить, что ли решили?

Тихонько приоткрыв дверь, Рина Саввична зашла в квартиру. Услышала из дальней комнаты попискивания внучка, и, снимая по дороге с себя мутоновую шубку, тихонько вошла в комнату. Она чуть не потеряла дар речи от увиденного. На подоконнике, у открытого настежь окна, лежал на подстеленной тоненькой пеленке голенький месячный Севка, периодически потряхивая уже синими ножками и ручками от холода и тихо попискивал. Морозный воздух гулял по комнате. По спине Рины то ли от холода, то ли от ужаса поползли мурашки. Рядом с окном, в накинутом пальто и в шапке, стояла сваха.

– Ччччто здесь происходит, Майя Михална? – тихо зашипела Рина, боясь спугнуть малыша.

Сваха резко повернулась, на лице отразился испуг. Но она быстро взяла себя в руки и железным голосом также прошипела в ответ:

– А собственно, что вас не устраивает? Я закаляю ребенка. Чтобы он был здоровым.

– Где Алька?

– Не знаю, попросила посидеть с ее сыном, а сама куда-то испарилась. Порядочная жена и мать сидит дома. И не подкидывает своих детей никому.

Рина кинулась к внуку, зацепив по пути одеялко из кроватки. Схватив его на руки, и, хлопнув окном, начала кутать мальчика, растирать ему ручки и ножки. На полу валялась сетка с подарками, из нее выпало мороженое, и потекла белая лужица прямо на коврик.

– Нагуляла ребенка, обманула моего сына, повесила нам его на шею. Сама живет припеваючи, а мы должны растить этого выродка? – верещала сваха, топая ногами.

– Ну и дура ты, Майка! Ты что???!!! Решила избавиться от мальца и покончить со своими проблемами? Как рука у тебя только поднялась!!

– Твоя Алька украла у меня сына!

– Дура ты, они любят друг друга!!!! Ноги моей не будет больше в этом доме! Ни моей, ни Алькиной!

– Плакать не буду! Катись вместе с ней и выродком своим!!!!!

Рина устроила Альке жуткий скандал, за то, что бросила сына неизвестно на кого. Майя Михална не отставала от Рины, не уставая упрекать Альку в легкомысленности. Ссора перешла на Альку и Виталия. Они поругались, потом помирились, и, собрав вещи, ушли жить к Рине в съемную комнату.

Майя Михална очень переживала и страдала, что так по глупости лишилась единственного сына. Промучившись несколько дней, взяла листок бумаги, ручку с красным стержнем, села за стол, немного задумалась и начала писать:

«Аля! Я знаю, что одной, без отца, без его отчества, трудно вырастить сына. И мы с мужем тебе поможем во всем, примем тебя и твоего мальчика. Будем помогать тебе во всем. Прошу тебя лишь об одном! Признайся, что Сева не сын Виталия. Будь честной! Мы тебя не бросим, поможем и деньгами и в воспитании. Только признайся, и все будет хорошо! Возвращайтесь домой, мы вас не обидим!»

Запечатала в конверт, и отправила письмо по почте.

Когда Алька прочитала письмо, сначала побелела, потом бросила его на пол и начала топтать, топтать, топтать! Рина подскочила к ней и, забрав письмо, прочитала, помотала головой, аккуратно сложила его и засунула в документы.

– Когда Севка вырастет, я ему обязательно покажу это письмо.

Глава 6

Поля сидела на диване у Ирки уже минут пятнадцать, и пыталась поведать подруге о своей беде.

– Представляешь? Нет, так обидно. Что я хуже других? Если уже и папа стал об этом говорить… Мне бы только доказать им, что я не хуже, не хуже. Может и лучше.…Да мне все равно, пусть думают, что хотят…

Поля замолчала, задумалась. Ирка крутилась у зеркала, потом залезла в шкаф, долго рылась там, и опять кинулась к зеркалу. Подруга была в трусах и лифчике, на голове бигуди, у зеркала она внимательно рассматривала свое лицо, медленно провела пальцем по носу, затем губы надула, улыбнулась, и медленно как будто растерла помаду. Посмотрела опять в зеркало как-бы издалека, задумчиво спросила Полю:

– И чего думаешь делать?

Поля очнулась

– Не знаю. Что тут сделаешь. Насильно мил не будешь, не заставишь никого со мной встречаться.

Помолчала, попробовала выдавить слезы, хотя бы Ирка, что ли пожалела. Но та уже рылась в шкафу, нервно выкидывая на пол свои наряды.

– А ты куда собираешься?

– Да с родителями едем в гости, там такой экземпляр будет… Голову сносит, вот хочу, может, закадрить.

– У тебя ж есть Андрей…

– Ой, ну есть и что, на одного больше ведь всегда лучше, чем на одного меньше. Или вообще никого, – сказав последние слова, вдруг замолчала. Она поняла, что ляпнула лишнего. Ей подруга только жаловалась, что у нее вообще никого нет. А она так неосмотрительно начала хвастать.

После этих слов Ветелиной, у Поли без всяких уже усилий над собой слезы подступили очень близко. Но теперь, ей не хотелось перед Иркой показывать их. Чужое горе всегда чужое. Хотя, конечно, горем назвать это никак нельзя было. Но что у подростка в голове? Почти каждая проблема – это конец света… Поле не понравились слова Ирки. Постоянно все давали понять ей, что она второго сорта. Мама с папой все время говорили: «Ира то, Ира се…», Иркины родители тоже, когда приходили к ним в гости, любили Полю поучать «А наша Ирочка такая-растакая», «А наша Ирочка самая лучшая», «А наша Ирочка… бери с нее пример». Сядут у них на кухне, дым коромыслом, рассуждают на великие темы, а сами? Сами курят! Этого Поля вообще понять не могла. Ну ладно Иркин отец курит, но мама? Она же тетенька! Как эта гадость в нее влазит?

Когда-то, в третьем классе, Поля гостила у родственников в Москве. Дядька был какой-то важный, в чинах. Жена его, тетя Полиного папы, чудесная женщина, тоже курила. Но они были старые, поэтому их можно понять. На их долю война выпала. Поэтому у них в квартире везде были раскиданы сигареты. Прямо пачками валялись и на кухне, и в комнате. Как-то Поля зашла в туалет, и ее взгляд упал на голубенькую упаковочку с надписью ТУ-134. Шальная мысль сразу закралась девчонке в голову. Поля быстренько заперла дверь на щеколду, трясущимися руками взяла пачку, достала одну сигарету и засунула себе в рот. Осталось дело за малым. Закурить. Поля взяла коробок со спичками, достала одну с зеленой головкой, таких в своем городе Поля еще никогда не видела, и постаралась зажечь их потише. Тихо шкребанула спичкой по коробку… Ничего не получилось. Еще раз. И еще раз… Поля боялась, что родители услышат странные звуки из туалета, поэтому старалась делать аккуратно. Когда она поняла что нужно от души черкануть спичкой по коробке, и это будет громко, тогда включила душ для маскировки звука и с уверенностью прорисовала белую полоску на коробке, это она уже умела. Спичка загорелась, Поля поднесла ее к сигарете, и… ничего не происходило. Как-то не прикуривалось. Несколько раз повторялось одно и то же. Наконец, как-то случайно получилось, Поля в этот момент втянула воздух из сигареты, и огонек заиграл. Девочка сильно закашлялась, и ее затошнило, резко бросила сигарету в унитаз, где уже плавали спички. И смыла водой. А улики не тонули. И Полю накрыл ужас! Мало того, что ее теперь тошнило, так еще она понимала, что от родителей достанется, если не спрячет следы преступления. Это была долгая и, в тот момент, серьезная ситуация для Поли. Намучилась она с этими «водоплавающими» спичками и сигареткой так… Что не в сказке сказать, ни пером описать. Поэтому у нее выработалось устойчивое отвращение к курению, а особенно когда курили женщины.

Но вернемся… Тетя Аня, Иркина мама, восседала всегда в углу маленькой кухни Поляковых, выпускала дым в лицо Поле, морщилась от этой гадости и скривленными губами читала мораль. А Поля стояла перед ней по стойке смирно, молча, опустив голову, и ждала, когда все закончится. То, что за нее никто не заступится, она понимала. Ведь на самом деле она и была такая нехорошая девочка. За всю свою жизнь многие ей это внушали, и она даже в это поверила. И когда очередной раз ее начинали воспитывать, или нечаянно она что-то натворит, то больше всего доставалось Поле от самой себя. Она мучилась от того, что такая недотепа, как она просто портит всем жизнь. Из-за нее расстраивается мама, папа, из-за нее случаются все проблемы в семье, потому что она не умеет себя вести, потому что она что-то не сделала, потому что она как раз сделала, да не то. Но все эти нравоучения Иркиной мамы ни в какое сравнение не шли, с тем, как ее ругала тетя Муха. У родителей была знакомая, жила она в соседнем доме, по фамилии Мухина. За глаза ее все называли Муха. Когда она приходила к ним в гости, вот этого Поля боялась и ненавидела всеми клеточками своей души. Эта тетя Муха была такая злая… Резкий голос, выражения типа «дрянь такая» и «ты свою мать в могилу тащишь», «если твоя мать умрет, ты будешь в этом виновата», «всю жизнь будешь локти кусать». Похоже, мама сама ее побаивалась, прекратить этот поток ругани никто не мог. Но зато у Поли четко сформировалась мысль, что она лишний человек на этой планете, от ее присутствия только всем хуже.

…Ирка поняла, что сморозила лишнего. И уже, одев свой новый сарафан, подсела к Поле.

– Так. Надо что-то придумать. У тебя есть кто-нибудь на примете? Надо действовать, а не сидеть сопли на кулак.…То есть, думай.

Поля замялась. Кого ей вспомнить? В нее никто никогда не был влюблен. И вдруг осенило! Лищенко! И его записку в пятом классе. Сейчас ей уже казалось, что какая-то тогда ерунда случилась. «Я люблю тебя, твой сосед любит соседку». Точно глупость какая-то.

Ирка заметила движение мысли на лице Поли.

– Ну? Вспомнила?

Поля робко и как-бы извиняясь, сказала:

– Лищенко?

Ирка обрадованно щелкнула пальцами, как будто это то, что давно ждала.

– Точно! В этом направлении и будем работать.

– Как?

– Как, как? Пока не знаю. Пойдем, я провожу тебя быстренько домой, и завтра будем действовать.

Глава 7

Севка как всегда осенние каникулы провел у бабушки. Рина Саввична очень любила внука. Старалась забирать его все время к себе от матери.

Когда письмо красными чернилами Рина припрятала, на этом проблемы в семье Альки не закончились. Свекровь не давала житья, то борщ Алька вкусный приготовила, и свёкр ее похвалил, а это очень не нравилось Майе Михалне, то не убрала вовремя, то пришла поздно. Да и Алька не давала спуску свекрови. Ей тоже было, что сказать в ответ. Да еще и громко, чтоб соседи слышали, спектакли часто устраивала, показательные. Так, что в их небольшом доме из двух этажей и двух подъездов, соседям было что обсудить и посмаковать. Сыну своему, Витальке, Майя Михална постоянно вскользь и не вскользь намекала, что воспитывает он неродного сына. Хотя мальчик рос маленькой копией Витальки.

Семейная жизнь не ладилась, вместе в одном доме существовать невестке со свекровью было уже даже небезопасно. Чтобы внук пореже видел скандалы, Рина Саввична, как только была возможность, забирала Севку к себе. Сама с мужем мыкалась по квартирам, и внук с ней. Где только Севка не спал. Даже в корыте. Зиму перезимуют, а весной им на дверь показывают. Никто не хотел, чтобы в доме жил маленький ребенок. И по весне – узлы, котомки, чемоданы и поиск новой квартиры.

Алька с Виталькой, пожив вместе со свекровью, и, заимев друг против друга кучу претензий, через несколько месяцев съехали. Дело в том, что у Виталия было много теток. И одна из них умерла, оставив в наследство дом в центре города, правда в общем дворе. Один общий туалет на улице. И сарай в конце двора. Туда, со своими пожитками и переехало молодое семейство Лищенко, спасая свой брак. Но трещина расколола интересы, уважение, и даже любовь Альки с Виталькой. В этом доме приходилось рубить дрова, топить печку, ходить в поленницу в далекий сарай, носить воду ведрами из соседнего двора, и все это в любую погоду, при любом состоянии души и тела. Когда было лето, еще куда ни шло, а вот ближе к зиме, Виталька уезжал к маме. И когда по весне возвращался, все соседи шутили: «Алька, муж вернулся? Значит, точно весна началась». То Алька, то Виталька начали поздно приходить домой, часто куда-то уезжать на выходные, каждый в свою сторону. А Севка… был никому не нужен. Только бабке. Поэтому у Рины обливалось сердце кровью, ей было очень жаль мальчика, она забирала его к себе, покупала ему одежду, читала ему на ночь сказки, водила в парк. В общем, была и папой, и мамой, и бабушкой. Может, такое и часто в жизни происходит во многих семьях. Но когда в твоей, все чувствуется по-другому.

Так прожили молодые недолго. Развод произошел болезненно, со скандалами, с затаенными обидами, с желанием отомстить. Причем с обеих сторон. Виталька ушел жить к родителям, а дом выставил на продажу, оставив одну маленькую комнату и то ли коридор, то ли предбанник, то ли кухню, то ли непонятно что. В комнате не было даже окон. Да и комнатой назвать ее было трудно, « каморка папы Карло», правда, с настоящим очагом, потому что печка все-таки имелась. Да что это за комната была… Там и помещался только диван для Альки, раскладушка для Севки и столик. Начали ходить купцы на просмотр дома, но увидев, что живет женщина с маленьким ребенком, которой некуда было идти, не решались брать на себя покупку этого «дворца» с последующим выселением из него несчастной матери-одиночки. А Виталька любил пошутить: «продаю дом с начинкой». Только в ответ никто почему-то не смеялся.

Алька почувствовала вкус свободы. Что могло ее, красивую, даже можно сказать, очень эффектную молодую женщину, теперь сдерживать? Ничего! Свобода!!! Не надо ни перед кем отчитываться, никому врать. Сама себе хозяйка. Мать, правда, периодически портила настроение. Но это можно было и потерпеть. Зато, если Альке нужны были деньги, на модные шмотки или косметику, или на ресторан… Мама не могла ей отказать. В выходные Рина Саввична Севку забирала, чтобы мальчик не видел этот бардак. В будни Альке приходилось трудновато. Постоянная проблема – это Севку надо было пристроить куда-то. Чаще всего мальчик ночевал у соседки в другом дворе. Бабка была одинокая, она жалела мальчишку, и с радостью брала его к себе. Альке только это и надо было. Ну, а когда соседка уезжала в деревню.… Однажды, когда Севке было четыре года, и родители еще не развелись, а просто Виталька уехал на зимовку к маме, Алька не смогла сына никуда пристроить, и оставила дома одного. А сама уединилась в машине с очередным кавалером. «Жигуленок» стоял возле калитки, ей казалось, что ничего не может произойти непредвиденного. Пока она веселилась, а потом утешалась в объятьях очередного женатика, Севка проснулся и, увидев, что мамы нет, выбежал на мороз, ночью, босиком, в одной пижамке. Испугавшись еще больше, он громко заплакал и с криком «Мама!» побежал за калитку. Детский испуганный вопль разрезал ночную январскую тишину. Алька, услыхав плач сына, быстро выскочила из машины и, застегивая на ходу кофточку, догнала мальчика, схватила его на руки и кинулась домой. Дома, расстроенная, что свидание сорвалось, нашлепала Севку по попе. Мальчик наплакался в подушку, и, всхлипывая до утра, забылся в тревожном сне. Алька тоже долго лежала и смотрела в потолок, иногда слезы катились из глаз то ли от того, что стало жаль сына, то ли от того, что свидание сорвалось. А может от того что сама никого не любила, и знала, что её никто не любит, то ли от обиды на бывшего мужа. Она и сама этого не знала.

Веселые компании у Альки не переводились, женихи тоже. Она сильно не впечатлялась, женат или нет ее избранник. Жила одним днем. Зато, эти гулянки очень не нравились женам, которым изменяли мужья. Что только они не предпринимали. То обивку двери порежут, то вымажут ее г… Алька не затрудняла себе жизнь думками о совести. Ей и так было тяжело. Женихи приходили поесть, попить, повеселиться, ну и еще кому что.… А носить воду, покупать и колоть дрова, топить печку.…Это приходилось делать ей самой. Из нее могла получиться хорошая хозяйка. Алька вкусно готовила, у нее был кулинарный талант. Она не позволяла себе выйти из дома в несвежей одежде, или в мятом костюме. Всегда была с прической, накрашена, французские духи… Деньги не считала. Зачем? Мать не могла ей отказать. Да и сама Алька крутилась, как могла. Место было золотое. Она служила юристом в отделе по распределению автомобилей. Ну и в советское время, как впрочем, бывает в разные времена, не подкупишь – не получишь.

При всех минусах Альки, Рина Саввична ее очень любила. Поэтому Галька сильно обижалась на мать, потому что старшей дочери как будто не существовало для Рины. Сухие слова матери ее очень ранили, и иногда Галька устраивала скандалы с выяснением отношений.

Как-то раз, когда Альке исполнялось.…В общем, неважно сколько.…Не это главное. Алька решила собрать семью на свой маленький юбилей. Пригласила мать с мужем, сестру с семьей, себе кавалера и еще двух-трех закадычных подруг. Стол накрыла в своем общем дворе, поэтому соседи повеселились на славу от зрелища, которое развернулось этим праздничным вечером. Выпили, закусили, все как полагается. Галька долго себя сдерживала, но после третьей рюмки, стукнув кулаком по столу, решила выяснить, за что же мать больше любит сестру, а не ее. И заставить, раз и навсегда мать любить Гальку, то есть ее, так же как и Альку, а лучше – не так же, а больше. Ох, и скандал же был.… Сколько грязного белья повытягивали на белый свет. На этот скандал прибежали посмотреть даже из соседних дворов.

…Вот и осенние каникулы в четвертом классе, впрочем, как и все остальные, Севка провел у бабушки с дедом. И в первый же день второй четверти к ним в класс пришли двое новеньких – девочка и мальчик. Поля Полякова и Кирилл Александров. Этот день он запомнил навсегда. Севка ловил себя на мысли, что на каждом уроке он смотрит не на учителя, а на эту девчонку, с косичками «баранками», с коричневыми бантами. Что-то его тянуло все время к ней. Четвертый «Г» был не из примерных классов, его учителя называли между собой, а потом уже и в классах, и на педсоветах, и на родительских собраниях – «ГЭ оно и есть ГЭ». Сколько всяких ЧП происходило в этом классе. И во многих заварушках предводителем была Полякова. Севка не знал почему, но это ему страшно нравилось.

…Когда Севка с одноклассниками не знал, куда пойти гулять, инстинктивно предложил к школе. Все согласились. И его ноги сами привели в соседний двор Поляковой. Он и не ожидал, что, не успев расположиться на лавке, вдруг увидит, как Полякова медленно брела по двору. Наверное, она шла к Ирке Ветелиной. Они были подругами, хотя… Севка удивлялся, они такие разные, что их могло связывать? Полякова тоже увидела одноклассников и, ускорив шаг, не поднимая головы, пролетела мимо мальчишек.