Аргентина. Квентин

Уолтер Перри не без удовольствия вспомнил армейские деньки.

– Буйствовать? Это как скажете, синьор сержант.

И хлопнул себя по карману. Никола Ларуссо громко хмыкнул, поправил фуражку.

– Я срочную в артиллерии оттянул, совсем неподалеку, в Альпах. Потом, как эту форму надел, здесь очутился. Немецкий знаю, вот и пригодилось. Насчет же чтобы побуйствовать…

Мельком взглянул на часы.

– Можно. Следующий поезд только через три часа.

* * *

От граппы, гордости Италии, отказались, хоть и не без сожалений. Усач был на службе, поэтому решили взять что-нибудь полегче. В маленьком ресторанчике, что спрятался прямо за станцией, выбор оказался на диво пристойным. После короткого, но бурного совещания с хозяином заведения порешили испробовать «Сильванер» из монастыря Новачелло. Хоть и не граппа, но тоже напиток известный. Недаром монастырь стоит на знаменитой Винной дороге, что протянулась через весь Южный Тироль. Довольный выбором хозяин сбегал в погреб, вернувшись с двумя бутылками особого «Сильванера» – «папского», из долины Изарко.

Испробовали, одобрили. Поехали!

– Эти экспедиции, синьор Перри, лишь пустая трата народных денег, – вещал сержант Ларуссо, набивая табаком короткую глиняную трубку. – Как и почти вся наука, если уж честно. Дуче правильно говорит: «Datevi all’ippica!»[26] Начните делом заниматься! Придумать новую пушку или, допустим, паровоз, это я вполне одобряю. И даже планету открыть. Но этот… Есть такое немецкое слово… Фольк, фольк… Фольклор! То, чего люди меж собой, значит, болтают, языками чешут. Понимаю, когда такое в протокол заносят, но чтобы наука?

Уолтер охотно признался в собственном невежестве. Усач одобрительно пыхнул трубкой.

– А и нечего всякой ерундой голову сушить. Слишком он добрый, наш Дуче, я бы этих ученых умников давно отправил в долину Паданы рис выращивать, чтобы, значит, по пояс в воде. Самое для них занятие. Наливайте себе, синьор, вы же не на службе. И мой вам совет. Пусть эти профессора сами в Bocca del Lupo лезут, вы подальше держитесь.

– К-куда? – решился уточнить молодой человек.

– В Волчью Пасть.

* * *

Есть Мармарола станция, а есть поселок, между ними три километра по грунтовой дороге. Но это если от станции направо ехать. Налево же дорога ныряет в лесок. Выныривает уже в ущелье. Слева горы, справа они же – невысокие, в кустарнике, на склонах местные ребятишки коз пасут. Но в самом конце ущелья громоздится одинокий великан, закрывая все небо. Зеленый снизу, серый и черный у вершины.

Lupo. Волк.

Волку положено иметь пасть где-нибудь поближе к голове-вершине. Он ею и обзавелся. А поскольку Пасть Волчья, то ничего хорошего там нет и быть не может.

– Видел такие, – рассудил Уолтер. – В Теннесси пещер больше, чем коров. Выйдешь за поселок, и уже первая, Могила Индейца. За ней Сухая Берлога, потом, чуть дальше по тропе, еще одна, Старый Ледник.

Сержант пододвинул ближе бутыль, наполнил небольшие глиняные рюмашки.

– Прошу, синьор! Такие, да не такие. У нас в Тироле тоже пещер хватает. Но эта – особая.

– С привидениями?

– Если бы! – вздохнул усач и выпил залпом.

Привидения в пещерах – не редкость, считай, в каждой третьей кто-то бродит и цепями звенит. В Волчьей Пасти никто не бродил, потому что тропу, что в прежние годы вела к ее входу, взорвали. Нагнали саперов, подняли повыше бочонок с порохом. А до этого те же саперы заложили и сам вход, построив из камней целую стену. Случилось это все не в давние века, а, если местным хроникам верить, в 1795-м, аккурат в год смерти Джузеппе Бальзамо, более известного, как Калиостро. Великий мистик бывал в этих местах неоднократно, и в Bocca del Lupo тоже заглядывал. Причина же столь суровых мер имелась самая основательная – у Волчьей Пасти гибли люди. Не слишком часто, но регулярно. Последней каплей стала смерть детей местного помещика, брата и сестры, решившихся подняться на гору в ночь полнолуния.

– Пещера, значит, виновата? – усомнился Уолтер, имевший свой жизненный опыт. – Местные же и зарезали, а полиция копать не стала.

Никола Ларуссо нахмурился.

– Плохо вы о полиции думаете, синьор! Хотя согласен, бывает. Но тут другой случай. О! Ну, конечно!..

Трубка ударила о столешницу.

– Фильм же обо всем этом сняли! «Голубой свет», немецкий. Там тетка с патлами нечесаными по камням прыгает, ровно коза какая. В одном исподнем! Срамота, я вам скажу. Не видели часом?

Увы, Уолтер, как истинный янки смотрел преимущественно американское кино.

– Зря это вы! – рассудил сержант. – Тетка вполне себе, мясистая, хоть и срамота, но есть на что взглянуть. Только перекрутили там, синьор Перри. Выдумали, будто пещера, Пасть Волчья, хрусталем забита чуть ли не по самый верх. Оттого все и приключилось, потому и свет от пещеры был голубым. Не так все было, совсем не так! И свет не голубой, и вообще. Главное же не то, что было, а то, что снова появилось.

Последние слова сержант проговорил чуть ли не шепотом. Поглядел по сторонам, взвесил в руке пустую бутылку.

– Сказочку помните детскую? Про джинна? Вот его вроде как выпустили. Землетрясение три месяца назад случилось. Здорово тряхнуло, в половине домов пришлось стекла вставлять. Стеночка в Волчьей Пасти и не устояла. Сам не видел, но люди точно говорят.

Уолтер Перри бросил взгляд на пустую посудину. Джинна в бутылке не было. Улетел!

* * *

Размякший после второй бутылки «папского» вина, сержант Ларуссо предложил гостю оставить вещи в поселке да там же поселиться, благо снять комнату можно без всяких проблем. У Горы-Волка, по его словам, пока пусто. Местные предпочитают лишний раз не появляться, а экспедиция еще не подъехала. Сегодня-завтра обещали прибыть немцы, которые всю эту шумиху и затеяли. Не столь поворотливые итальянцы собираются появиться только послезавтра, а то и еще позже. Ожидают и прочих. Граница рядом, и не с одной страной, а сразу с несколькими. Далекое римское начальство предписало всем оказывать содействие, здраво рассудив, что шпионам в этих глухих местах поживиться нечем.

Уолтера, однако, не слишком прельщала перспектива скучать в Баргарата-Мармарола. От станции до подножия Волка, судя по карте, восемь километров. Если бы не вещи, он бы просто прогулялся, взяв с собой лишь фотоаппарат. А так оставалось только ловить попутку, не авто, так повозку на конской или даже ослиной тяге. Сержант умерил его оптимизм: в нужную сторону жители поселка ездят хорошо если раз в день. Подумал, махнул ручищей – и заявил, что свозит гостя на мотоцикле. Туда и назад, потому что возле Волка одному делать нечего, особенно на ночь глядя.

Вещи Уолтер решил захватить с собой – целее будут.

Мотоцикл оказался швейцарским «Кондором», последняя модель с мощным двигателем и удобной боковой коляской. Сержант не без гордости заметил, что это трофей, но от подробностей воздержался. Усадив гостя в коляску, сам грузно опустился на сиденье, надел большие лётные очки.

– Готовы, синьор? – трубно воззвал он. – Тогда вперед! Marciare non marcire!..

7

…Склон, кустарник, узкая тропинка. Сперва идет полого, затем резко вздымается вверх, пропадая среди зелени. Вот снова вынырнула… Пропала. Дальше – только склон, кусты все реже, серые проплешины наползают, смыкаются. Камни… Побольше, поменьше, вот уже и скала. За ней – снова тропинка, узкая серая ленточка.

Обрыв! Ровный, словно ножом срезанный. Здесь, вероятно, и взрывали. Сколько футов? Под сотню? Больше?

Что выше, не понять. За обрывом гора как будто отступает, резко идет ввысь. Вот и вершина, неровная, словно волчья голова. Уши, вздернутый нос. Где же Пасть? Нет никакой Пасти!

– Не видно ее отсюда, – дохнул под ухом сержант. – Там, если старым планам верить, площадка шагов на двадцать во все стороны. А за нею стало быть подъем прямо к ней. К Пасти этой.

Уолтер отдал бинокль, поблагодарил, протер уставшие глаза. Что поехал, не жалел, но увиденное не слишком заинтересовало. Все, как и было обещано: долина, горы вокруг, Волк-гигант под самое небо. Сыро, прохладно, комары жужжат.

– И чего ж тут изучать, синьор сержант?

Никола Ларуссо сделал строгое лицо, полез в нагрудный карман.

– Вот, синьор Перри. Прислали.

Листок бумаги, узкие поля, густой текст с двух сторон.

– Здесь по нашему, по-итальянски, а ниже по-немецки. «Феномен Bocca del Lupo в контексте межкультурных связей народов Центральной и Южной Европы». А чего это значит, уж извините, не знаю. Сказал бы, что господа ученые просто повод нашли винца здешнего попить, так нет. Меня специально предупредили: из Рима непростые люди едут. Это сегодня я тут один, а завтра подкрепление прибудет, со всей провинции собирают. А уж начальства сбежится! Ну что, увидели?

– Ничего не увидел! – честно признался молодой человек. – Вы, синьор сержант, говорили про фильм. Будто там пещера светилась из-за хрусталя. А эта… Тоже?

Густые брови дрогнули, посуровел взгляд.

– А слухи, между прочим, велено пресекать. Особенно вредные и провокационные.

– Чтоб шеи не ломали?

Никола Ларуссо охотно кивнул.

– И это, само собой. Случись что, кто отвечать будет? Полиция, ясное дело. Но это еще ладно. А если выяснится, что оттуда, с верхотуры, зенитный прожектор светит? Зачем светит? Кто распорядился? Только учтите, я вам ничего не говорил!

Уолтер прикинул высоту горы и оценил идею. Затем поглядел на пустую долину, зябко повел плечами, пожалев, что оставил плащ в коляске. Странные дела в этой Европе творятся!

– Пустая трата народных денег, – авторитетно изрек служивый. – Говорил – и еще раз скажу. Но мое дело простое. La Patria si serve anche facendo la guardia a un bidone di benzina! Ну, что, синьор Перри? Съездили, проветрились, теперь назад пора.

Молодой человек кивнул, соглашаясь.

Замер. Поднял руку.

– Машина! Большая, с другой стороны. Не с той, откуда мы приехали.

– Quindi esattamente!

Полицейский расстегнул кобуру, размял могучие руки. Выдохнул гулко.

– Вовремя мы появились! Грузовиков в округе всего четыре, этот не из них, у мотора голос другой. Сейчас разъясним!

– Зенитчики? – наивно предположил Уолтер.

Никола Ларуссо грозно засопел и жестом велел отойти к мотоциклу. Гудело уже совсем рядом. Резкий голос клаксона…

– Madonna! Это еще что?

Из-за склона горы выруливало большое черное авто, за которым тянулся целый вагон, тоже черный, но с желтой крышей. Часть крыши выступала далеко вперед, прикрывая кабину. Огромные, вытянутые вперед фары, серебристая решетка радиатора с большим черным орлом…

– «Понтиак-кемпер», – констатировал Уолтер Перри. – Модель 1935 года, я такую на выставке видел. Дом на колесах.

Словно подтверждая его слова, машина грозно рыкнула. Замедлила ход… Остановилась… Дверца отворилась, и на траву ступил человек лет тридцати в сером костюме и большой черной шляпе набекрень. Пиджак расстегнут, узкий галстук сбился на сторону.

– Добрый день, господа!

Махнул рукой, белозубо усмехнулся, снял шляпу.

…Слегка вздернутый нос, узкие маленькие губы, светлые волосы зачесаны назад. Темные брови, темные глаза. Говорит по-немецки, но не на «хохдойче», а как-то иначе.

– Господин сержант! Мои приветствия! Я ничего не пропустил?

– Добрый день, синьор доктор! – Никола Ларуссо облегченно вздохнул. – А я уж не знал, чего подумать. Экое у вас страшило!

Человек весело засмеялся, махнул шляпой.

– Американские друзья не забывают. В палатке слишком сыро.

Подошел быстрым шагом, пожал ладонь стражу порядка, повернулся к Уолтеру.

– Позвольте отрекомендоваться. Доктор Отто Ган!

Улыбнулся радостно, словно незнакомый парень был подарком к Рождеству.

Протянул руку.

Глава 3

Доломит

Лица на камне. – Курц, Хинтерштойсер и полярный дневник. – Bocca del Lupo. – Заглянуть за кулисы. – Альпинистская, пацифистская. – Полнолуние.

1

Черный лабрадорит, белый, чуть подернутый желтизной фон фотографий. Лица… Пятеро – и каждый не старше тридцати. У второго слева – очки, взгляд слегка растерянный, виноватый.

Золотые буквы, четкий, как солдатский строй, шрифт. «Верные Присяге». Ниже имена, даты, еще одна надпись, на этот раз многословная, на пять строчек. Два букета цветов, венок…

Яркое весеннее небо – равнодушный вечный занавес.

Рядом с двумя букетами – третий. Шарль положил цветы, поправил ленту на венке, поглядел в глаза тому, что в очках, поймал взглядом взгляд. На миг фотография стала зеркалом. Одинаковые лица, одинаковые стеклышки очков, глаза, складка возле губ. У того, кто был жив, дрогнуло горло, рука закрыла рот, дернулись плечи. Мухоловка взяла за локоть, коснулась губами щеки.

– Твой брат был очень хорошим человеком, Карел.

Шарль, кивнув, оторвал ладонь от лица, резко выдохнул, ухватил стеклышками очков небесную голубизну. Достал платок, долго тер глаза. Мухоловка подошла к памятнику, положила свой букет, перекрестилась.

– Может, Бог все-таки есть, как думаешь?

– Не знаю…

Платок исчез в кармане пиджака. Шарль надел шляпу, оглянулся. Кладбищенская аллея была пуста – только камень, зеленая трава и солнечный свет.

Мухоловка поглядела на памятник, сжала губы.

– Спите спокойно, ребята! Мы за вас отомстили.

Шарль поправил очки, улыбнулся невесело.

– Если бы!

– Все, кто тогда напал на особняк Президента, убиты. Те, кто ими руководил, расстреляны. Ты же их сам расстреливал, Шарль!

Молодой человек согласно кивнул.

– Этих – да. Но я не мог расстрелять германского посла и кое-кого из наших генералов. Мерзавцы все-таки добились своего – Президент погиб, а нынешний слаб. Он только морщится, когда слышит «аншлюс». Надо не морщиться, а стрелять! Стрелять, слышишь?

Девушка вновь взяла его за локоть, погладила по плечу.

– Эрц не пустит сюда нацистов.

Шарль поправил очки, отвернулся, чтобы не видеть тех, кто смотрел на него с фотографий.

– Мне иногда кажется, Анна, что мы сражаемся с гидрой. Генералов и министров можно передавить, но Гитлера хочет толпа – тот самый народ, которому мы якобы служим. Тупая сволочь! Их даже не нужно подкупать, достаточно прокричать о германском единстве и величии нации. Именно они похоронят страну, а не кучка заговорщиков. Порой я думаю, что коммунисты, за которых ты воевала, в чем-то правы.

Мухоловка промолчала. Шарль вновь поглядел на памятник.

– Пойдем!

Аллея казалась бесконечной – тихая безлюдная улица в городе мертвых. Двое шли между могил. Шаг, еще шаг, еще.

– Знаешь, в чем коммунисты правы? Все, даже Гитлер, боятся толпы. Заигрывают, подкупают, льстят. Иногда пугают – но все равно боятся. А большевики сразу же заявили, что создадут новый народ – такой, какой им требуется. Испекут, как хлеб в печи. Сколько сгорит, не важно, хоть миллион, хоть десять. И ведь получается!

Мухоловка взглянула удивленно:

– Ты ставишь на Сталина? И советуешь мне вступить в НСДАП?

– Нет. Я говорю о тактике, а не о стратегии. И Сталин, и Гитлер в перспективе проиграют, потому что считают без хозяина. Дикари машут дубинами, не замечая, как на них уже наводят пулемет. Но это в будущем, до которого еще следует дожить. А когда в город входят танки, правильнее всего находиться…

– …В танке, – кивнула девушка. – Вести наблюдение и передавать сведения командованию. У нас в Академии есть нацистская ячейка, присмотрюсь. Думаю, в расовом отношении ко мне претензий не будет, у меня даже фамилия немецкая… Надо идти, и у тебя, и у меня дела.

– Погоди!

Шарль помолчал, бросил взгляд на пустую аллею. Заговорил негромко, словно опасаясь тех, кто уже ничего не услышит.

– Там, под камнем, где мой брат, лежат пятеро. Но хоронили четверых.

Мухоловка взглянула удивленно.

– Я же была на похоронах. Мы с тобой рядом стояли.

– Четверых. В один из гробов насыпали земли. И еще камней добавили для веса. Когда убивали Президента, погибло четверо офицеров охраны. Пятый оказался предателем. Он бежал, точнее, пытался.

– И… И где он сейчас?

Молодой человек дернул губами.

– Там же. Его закопали следующей ночью – в гробу, но живым. Я дал ему фонарик и газету с некрологом.

– Буду знать, – равнодушно бросила девушка. – Пригласить меня сюда – твоя идея? Или Эрц приказал?

– Не имеет значения. Ты перестала бояться, Анна. С агентом такое случается. Одна удача, другая, и начинает казаться, что именно ты – хозяин жизни, и своей, и чужой. Отсюда до предательства – всего шаг. Ни я, ни Эрц не хотим, чтобы ты оступилась. Куда именно придется падать, ты уже поняла.

Мухоловка улыбнулась, поглядела на Шарля, поправила ему шляпу.

– Положи мне в гроб коробочку с леденцами.

2

– Нет, – решительно заявил Уолтер. – Не запомнил, ребята. Давайте еще раз!

– Тони Курц, – улыбнулся тот, что повыше.

– Андреас, – подхватил невысокий, – Хинтерштойсер. Повторить? Хин-тер-штой-сер. Слушай, а может, просто по именам? Тони и Андреас. И Вальтер.

– Годится!

Тони и Андреас выскочили из «Понтиак-кемпера» как чертики из табакерки – не через дверь, а из люка на крыше. Залихватски свистнули, спрыгнули на траву. Увидев встречающих, попытались принять серьезный вид, но без особого успеха.

– Моя непобедимая армия, – с явным удовольствием прокомментировал доктор Ган. – В плен не сдаются. И не берут.

Уолтер и страж порядка переглянулись. Ларуссо всмотрелся, скрестил ручищи на груди.

– Стало быть, синьоры в самоволке?

Молодой человек и сам успел заметить характерные короткие стрижки. Армейские парикмахеры, как и полицейские, всюду одинаковы.

Братья из ларца переглянулись, приняли стойку «смирно».

– Никак нет, герр сержант! В законном отпуске. Честно!

– Так я и поверил, – Никола Ларуссо громко хмыкнул. – Вот что, личный состав! Деревья не рубить, к девушкам не приставать, ночью песни не горланить. И насчет выпивки – чтобы, значит, в меру.

– Та-а-ак точно-о!

– Ребята действительно в отпуске, – вмешался Отто Ган. – Сумел командира части уговорить. А пить мы не будем. Андреас и Тони спортсмены, лучшие альпинисты Германии.

– Ну, не то чтобы лучшие… – вставил Хинтерштойсер, но не слишком уверенно.

– То есть как пить не будете? – прогудел сержант. – Вы, доктор, традиции не нарушайте. Вечером подъеду, и отметим. А чтобы мне, как старшему по званию, не напрягаться, одного орла с собой заберу. Пусть бутылки грузит.

– Вхожу в долю, – Уолтер достал бумажник.

– У нас здесь, господа, научная экспедиция, – железным голосом отчеканил доктор Ган. – Никаких пьянок, гулянок и песен за́ полночь! Дисциплина и порядок!.. Мы сюда работать приехали.

И тоже достал бумажник.

* * *

– Если я буду вас называть по имени, отношения между Германией и США не сильно ухудшатся? – поинтересовался доктор Ган.

– Не сильно, – рассудил Уолтер. – А вас, стало быть, доктором?

Немец поморщился.

– Скажите еще «герром доктором». Вы же гражданин свободной страны! Зовите по имени, я не настолько вас старше. Не так давно я был обычным коммивояжером, стучался в двери и предлагал купить детскую Библию. Кстати, у вас превосходный «лаузицер». И вообще, Вальтер, вы по виду настолько совершенный ариец, что мои коллеги из Аненербе[27] охотно изготовят из вас чучело для нашего музея.

С Никола Ларуссо уехал Тони. Хинтерштойсер, помахав им вслед, принялся резво выгружать вещи из кемпера. Перри и бывший коммивояжер отошли в сторону, чтобы не мешать.

– Итак, Вальтер, – доктор улыбнулся. – Как я понимаю, привезли?

– А как же! – кандидат в экспонаты приосанился. – В целости и сохранности, э-э-э… Отто. Там еще бумаг куча, на каждой расписаться придется. Все в чемодане, я не зря его с собой таскаю. Сейчас займемся?

Доктор взглянул серьезно.

– Да, сейчас. Пойдемте в кемпер.

…Тяжелый пакет, желтая оберточная бумага, бечевка, сургуч. Еще один, похожий, словно близнец. Доктор взял в руки верхний, подержал, положил обратно.

– Тяжеленький! У меня, впрочем, не легче.

И снова пакет, но в бумаге синей, тоже при бечевке и сургуче, потолще двух первых. Отто Ган отложил его в сторону, взглянул искоса.

– Если это не военная тайна, Вальтер… Что вам сказало ваше начальство?

– Никакая не тайна, – удивился молодой человек. – Мы же географический фонд! Собираем и публикуем всякое про путешествия и открытия. Вы обещали сделать копию дневника этого… Карла…

– Кольдевея, – негромко подсказал немец[28].

– Да, его. Вторая экспедиция к Северному полюсу. Фамилию забыл, а годы помню, с 1873-го по 1879-й, шесть лет парень во льдах мерз. Вы мне Кольдвея, а я вам тоже чего-то. Названия не помню, но страницы все пересчитал. А еще шеф сказал, что я могу у вас тут задержаться на день-другой, если интересно будет. И фотографии сделать для музея. У нас, правда, из арийцев чучела не набивают…

Доктор невесело усмехнулся.

– У нас пока тоже. Из арийцев. Ну, что, вскрываем?

То, что придется таскать тяжести, шеф предупредил сразу, присовокупив, что занятия спортом порой могут пригодиться и на службе. Уолтер не стал возражать, но все же поинтересовался, отчего в ХХ столетии, в цивилизованной стране книгу приходится фотографировать – страницу за страницей, тратя пленку и бумагу, словно на дворе прошлый век. Неужели наука на месте стоит? Начальство согласилось по поводу науки, но уточнило: наука одно, практика же нечто иное. Честер Карлсон уже не первый год обещает чудо-аппарат, использующий метод электрографии, но дальше обещаний в прессе дело не идет. Можно переслать пленку, но тогда нет гарантии, что на пленке, полученной от немцев, все будет четко и понятно. Кто их, тевтонов, знает?

Фотографии – иное дело. Каждую и посмотреть можно, и пощупать. Будет желание, и зубами укусить.

* * *

– Последняя, – с облегчением выдохнул Уолтер. – Ну и почерк у этого Кольдевея! Зато рисунки удачные, особенно там, где медведи.

– Угу, – явно не в такт ответствовал Отто Ган. В отличие от добросовестного посланца адмиральского Фонда, страницы он пересчитывать не стал, лишь просмотрел бегло. И сразу же принялся читать. Насупился, нахмурил брови, потом, не выдержав, сорвал с себя галстук, кинул, не глядя, на пол.

Уолтер с уважением поглядел на столь увлекшегося ученого, но все же решился доложить.

– Отто! Я страницы пересмотрел. Все на месте, все в порядке. Давайте документ подпишу насчет передачи.

– А?! – немец оторвался от листа фотобумаги, моргнул. – Подписать? Что именно? А-а! Подпишем, подпишем, никуда не убежит. Тут такое…

Отложил в сторону тяжелую стопку фотографий, улыбнулся.

– Потрясающе! Год назад я даже не думал, что эта книга существует. Неизвестная версия «Поисков Святого Грааля» Вальтера Мапу! Ваш тезка умер в начале XIII века, книгу же написал раньше, в самое катарское время. Именно то, что мне нужно! В Европе сохранилось два экземпляра, но оба неполные. А тут весь текст, представляете? Уникально! Уникально!..

Уолтер предпочел не переспрашивать. В свое время он дважды просмотрел увлекательный фильм «Капитан Огонь и Святой Грааль» с Лилиан Гиш и Ларсом Хэнсоном, поэтому считал себя вполне подкованным в данном вопросе.

– Как эта рукопись попала в Штаты? Лежала в провинциальной библиотеке, никому не нужная, никому не известная…

– Не пропала же! – вступился за родную страну Уолтер. – А вы что, Отто, тоже Грааль ищете?

Доктор сглотнул.

– Тоже?! А кто еще?

Молодой человек потер подбородок.

– Ну, этот, которого Хэнсон играл… В каске и с копьем. Только действовал неграмотно. Ездил где попало и мечом размахивал, когда копье потерял. Кто же так розыскные мероприятия проводит?

Отто Ган открыл рот, екнул горлом, попытался глотнуть воздух.

– Н-не надо! Убьете ведь! Каска!.. Мероприятия!..

– Смеетесь? – ничуть не обиделся Уолтер. – Это только со стороны смешно. А вот вызовут к боссу и прикажут: найди, мол. Пятнадцать долларов в день – и вперед!

– Извините! – доктор отдышался, провел ладонью по лицу. – Вы, наверно, правы, Вальтер, но какие мероприятия, если вещь пропала две тысячи лет назад? Свидетелей не опросишь, документы, мягко говоря, сомнительны.

Молодой человек задумался.

– Две тысячи лет? Давно, конечно, но чего-нибудь да осталось. Эта книга, к примеру. Собираем материалы, перечитываем, сопоставляем. Как говорят, глаза боятся, а руки делают.

Отто Ган прищурился, взглянул серьезно.

– Вы совершенно правы!

Вновь улыбнувшись, положил ладонь на пачку фотографий.

– Собственно, этим я и занимаюсь чуть ли не всю свою жизнь. Грааль словно Полярная звезда – сколько не носит по волнам, все равно на нее курс держишь. Рассказать о моей работе? Это не так интересно, как кино, но и ездить где попало приходится, и даже мечом порой размахивать. Или не стоит вам голову забивать?

– А почему – забивать? Конечно, расскажите!