Моя скрипачка

– Да нет же! В том-то и дело! – У Сони ком подкатил к горлу, губы задрожали.

– В чём?

– У меня ещё ни разу не было… Он начал приставать… Ну, то есть не совсем приставать…

– Он тебе что-то сделал? – Кристина гневно сверкнула глазами.

– Да нет… Просто, я думаю, что он больше не захочет меня видеть! – Соня еле сдерживала рыдания.

– Почему?

– Ну… Он положил мне руку на колено, потом немного выше… А я…

– Что?!

– Спихнула его руку и убежала.

– И всё?

– Ну да! – Соня захлюпала носом.

– Ну блин! Закури! – Кристя протянула ей пачку и сама прикурила.

– Что мне теперь делать? – Софья жадно затянулась.

– Для начала расслабься и попробуй пить под затяг.

– Это как?

– Затягиваешься, выпиваешь, выдыхаешь. Так лучше торкает, поняла?

– Поняла. – Соня затянулась, глотнула пива и выпустила в потолок пару колечек дыма. По телу разлилась приятная слабость. Отчего-то стало смешно.

– Тебе он вообще нужен? – спросила Кристя.

– Конечно – да!

– Влюбилась?

– Не знаю… Но он особенный.

– Бред. – Покривила лицо Кристя, в очередной раз затягиваясь. – Все они одинаковые. Поматросит и бросит.

– Он не такой!

– Знаю я этих «не таких». – Кристя презрительно фыркнула, стряхивая пепел в ржавую консервную банку, заботливо поставленную кем-то на подоконник вместо пепельницы

– Да нет! Он пианист, он учится в консерватории!

– А, ну, если пианист, то это, конечно же, другое дело. – Кристина рассмеялась.

– Зачем ты так? – Насупилась Соня, и они обе замолчали.

– Ну ладно, не обижайся! – Кристя потрепала её по плечу. – Если он тебе реально нужен, то здесь только один выход.

– Какой? – спросила с надеждой Соня.

– Как какой?! С ним переспать! Если ему понравится, то он будет твой!

– Кристина! – С первого этажа раздался душераздирающий вопль.

– Чёрт! Проснулась, пора бежать! – Кристя кинула не затушенную сигарету в форточку. – Завтра доболтаем!

Придя домой, Софья закрылась в своей комнате, погасив свет (пусть мама думает, что она спит). Прислушиваясь к отголоскам телевизора из гостиной, набрала ЕГО телефонный номер.

– Алло. – Женя быстро снял трубку.

– Привет! – Соня смущённо улыбнулась, будто он её видит. На душе сразу стало легко и спокойно. – Как дела?

– Теперь хорошо. Я боялся, что ты не перезвонишь. У меня ведь нет твоего номера…

– Нам нужно встретиться, – продолжила Соня, чувствуя, как сердце взволнованно ускорило ритм.

– Я тоже так думаю. В консерватории? – спросил Евгений.

– Нет. Я хочу приехать к тебе домой, – выпалила Софья.

– Уверена?

– Да.

Глава четвёртая.

Фото

Соня вошла в ЕГО комнату, растерянно переступив порог, и будто оказалась дома. Те же тюлевые занавески, не стиранные месяцами, а то и годами. Почти такие же бордовые бумажные обои, украшенные набивным рисунком под золото, которые были в моде лет двадцать назад. Фортепиано. Она подошла к инструменту, провела рукой по покрытому лаком дереву медового оттенка – единственное, что в этой комнате не было изъедено толстым слоем пыли. Приоткрыла крышку. И удивлённо замерла. На клавишах её ждал сюрприз – любовно припрятанное здесь чьё-то чёрно-белое фото, с которого на Софью смотрела женщина, очаровывая искорками тёмных глаз. Острый подбородок – вздёрнут. Вьющиеся тёмные волосы – прибраны вверх. Она несомненно знала себе цену. В отличие от Сони, с которой внешне они были удивительно похожи.

Софью бросило в жар. Дыхание перехватило.

«Кто она? Он любил её когда-то или ещё любил?»

Ответ напрашивался сам собой, но ей не хотелось в это верить.

Соня огляделась, пытаясь отыскать взглядом в комнате её следы.

Около инструмента – два стула цвета красного дерева. Два! Софья сразу представила, как Женя играл с ней здесь в четыре руки. Быть может, совсем недавно. Обернулась к кровати. Лиловое атласное покрывало с кисточками, больше походившее на выгоревшее знамя или конскую попону. Сочным жёлто-оранжевым пятном не вписывалась в обстановку картина маслом, криво повешенная над кроватью. Изображающая залитый солнцем парусник на фоне горячего южного заката. Дышащего раскалённым песком и солёно-терпким бризом. Любительски выполненная, окаймлённая помпезной рамой под старину, ширпотребно выкрашенной золотистой краской.

Слева от кровати – письменный стол. Справа – трюмо, на котором – в пузатой керамической зелёной вазе стоял букет увядших роз. Обиженно повела плечами – даже не удосужился убрать. Соня заправила за ухо прядь выбившихся из хвоста тёмных волос, поймав свое бледное отражение в старом мутном зеркале. Большие чуть раскосые зелёные глаза, по-кукольному аккуратный носик, крупные чуть приоткрытые губы… Она смотрела на себя, но видела её. Ту, которой здесь принадлежало всё – женщину с припрятанного им чёрно-белого фото.

– Чай остыл, – сказал Женя, вернувшийся с кухни, слегка коснувшись её плеча.

Софья вздрогнула и выронила фото на пол.

– Где ты его взяла?! – Он подобрал его и вернул под крышку фортепиано.

– Кто она? – немного помолчав, не оборачиваясь, прошептала Соня.

Он обошёл её и присел на письменный стол рядом с ней, мягко ответив упавшим голосом:

– Она – моя жена.

– Что? – произнесла Соня еле слышно.

– То есть… Моя бывшая жена. Мы с ней больше не живём. Всё это в прошлом.

– А почему…

– Я напрочь забыл об этом фото.

– Забыл? Как ты мог забыть?! Ты же пианист! Ты же каждый день на нём играешь! – Софья в порыве гнева махнула рукой в сторону молчаливо наблюдающего за ними фортепиано.

– Обычно я не занимаюсь дома. У нас давно был такой уговор, чтобы никого не раздражать. Я к этому привык, и мне самому стало удобнее работать в консерватории.

– Я… Для меня… – Она не знала что думать и что ему ответить. Её не покидало ощущение, что она – всего лишь случайный прохожий, свернувший в какой-то момент не в ту сторону и невольно вторгшийся в чужую жизнь, в которой для неё совершенно не было места.

– Я понимаю, что со стороны это выглядит немного… – Он взял её руки в свои, поглаживая по выпирающим косточкам длинными пальцами.

– Мне пора. – Она отдёрнула от него руки как от огня. – Всё это… Как-то не правильно.

– Ничего не правильного. Мы уже в разводе.

Соня обернулась на фортепиано. Увядшие цветы (которых он ей ещё ни разу не дарил) говорили ей другое. Не смотря на это, ей не хотелось уходить. Этот человек за короткое время стал ей очень дорог. Тонкий. Чувствующий. Музыкант. А его карие глаза? Можно было опьянеть от одного их взгляда, от одной его обаятельной улыбки. Он был не похож ни миллионы других людей, толпящихся в метро, на улицах, живущих в таких же как и он панельных многоэтажках. Не такой как все, как и она сама. Но она была уверена, что уйти нужно. Что-то подсказывало, что позже она уйти не сможет.

– Прости. – Она приблизилась к нему, вдохнула его горьковато-сладкий запах… Слёзы подкатили к горлу. Боясь расплакаться и показать перед ним свои истинные чувства – свою слабость, Софья выскочила из этой комнаты.

Забыв о лифте, она бежала вниз по лестнице, преодолевая один пролёт за другим. Ступая наугад, не видя ничего перед собой, из-за пелены слёз, застилающих глаза.

Глава пятая.

Маятник

Шло время. Один однообразный день сменял другой. Одиночество скреблось внутри острыми когтями. Выгрызало внутренности, обескровливало, выкручивало нервы. Не успев толком сблизиться, Соня скучала по НЕМУ невыносимо. Как по человеку, которого знала и любила беззаветно всю свою коротенькую жизнь.

Время постепенно стирало то, что ранее казалось очевидным.

«Подумаешь, был когда-то там женат! Он же сказал – «Мы уже в разводе!»

Однажды, после переполненной раздумьями очередной бессонной ночи, Софья решилась позвонить ЕМУ.

– Алло. – Длинные гудки прервались.

– Привет. Это я.

– Кто я? – спросил Женя сонным голосом человека, не спавшего всю ночь.

– София.

– Доброе утро. Не ожидал.

– Я тоже не ожидала, что позвоню.

– Хм.

– Я приглашаю тебя на свидание.

– Не уверен, что это хорошая идея.

– А я всё равно тебя приглашаю!

– Даже так?

Соня уловила через многие километры телефонных проводов его тяжёлый вздох, прошедший ознобом по её коже. Случилось то, чего она никак не ожидала. Он выплюнул заброшенный однажды в его сердце крючок. Отторг, избавился от него, как от детали, лишней в механизме его жизни. Вычеркнул Софью из памяти, как не ответившую на его внимание особу. Не настолько важную, чтобы переживать о ней, не настолько значительную, чтобы удостоить приятным разговором и уж точно не дьявольски-соблазнительную, чтобы о ней страдать.

Соня подумала: «Может, у меня ещё есть шанс?» и спросила безапелляционным тоном:

– Во сколько я могу к тебе приехать?

– Ко мне? – Он растерялся.

– Во сколько? – повторила Соня.

– Если ты правда этого хочешь…

– Правда.

– Ну… Хоть сейчас.

Толком не позавтракав, Софья неслась к нему со всех ног. Пересчитывая остренькими носами сапог поребрики, пропуская на эскалаторах ступеньки, поскальзываясь на асфальте, покрытом свалявшимся в городской пыли хрустящим снегом. Стараясь гнать от себя возникающие в голове вопросы: «Какая она, его жена?», «Строгая? Весёлая?», «Она готовит ему завтрак?», «Он с ней… Ну конечно – да!», «Да какая разница! Это же всё – БЫЛО!»

Наконец-то сердце радостно забилось при виде обычного кирпичного серого дома спального района. Его дома. Соня позвонила в домофон, но никто ей не ответил.

«Ушёл куда-то? Забыл? Ещё спит?»

Позвонила ещё раз. Раздалось настороженное:

– Кто там?

Радостно выдохнула:

– Это я.

– Кто я?

– Это София.

На дверях лифта – табличка «Не работает». Не замечая усталости, Соня пробежала вверх шесть этажей, несмотря на высоченные каблуки и узкую вельветовую юбку.

– Привет! Чай будешь? – Он ждал её у распахнутой двери. Высокий, непривычно мрачный, в чёрных джинсах и чёрной рубашке.

Еле отдышавшись, Соня выпалила:

– Буду.

Старая перечница, будто подмигивая Софье, отливала остатками перламутра на своих выпуклых боках. На столе, кроме неё и двух чашек, не было больше ничего.

– Как дела? – Осторожно поинтересовалась Соня, не зная, о чём лучше спросить.

– Не очень. Получил отказ в работе. – Он вытащил чайный пакетик из чашки и, закапав стол, опустил его на блюдце.

– Держи! – Соня протянула ему салфетку, достав её из сумки.

– Спасибо. – Он вытер стол. – Подумаешь… Всего-то надо было человека подменить на время гастролей. Тоже копейки, конечно, но это уж получше, чем играть вечерами в ресторане. Не очень-то приятное занятие, раскрывать нараспашку душу, когда все вокруг жуют.

– Не объяснили почему?

– Объяснили. Сказали, что для школы я слишком молодой.

– Ну, может, это правда. – Софья улыбнулась. – В тебя бы там влюбились все девчонки.

– Правда – не правда, а я остался без подработки. – Он швырнул смятую салфетку в мусорное ведро под раковиной и промахнулся.

– Ну, ресторан, это тоже не плохо.

– Не уверен.

– Над чем сейчас работаешь? – Соня попыталась сменить тему.

– Хотим с приятелями организовать джазовый ансамбль. Может, что-то из этого дельное получится. Света уже обещала найти площадку для первых выступлений и помочь собрать не плохую кассу. Рекламу там сделать, о нормальных процентах договориться с администрацией…

– Света?

– Да. – Он опустил глаза, крутя в руках чашку. – Она хозяйка ресторана, где я иногда играю. Представляешь, она старше меня всего на девять лет, а уже многого добилась. – В его голосе зазвучали не слышимые раньше Соней нотки нескрываемого восхищения.

– И это всё? – Не сдержалась Софья.

– Нет. – Он тяжело вздохнул. – Она моя бывшая жена.

– Здорово! – выпалила Соня, чувствуя, как сердце сжалось. – Я уверена, что у вас всё получится! Я в тебя верю!

– Это многое меняет. – Он впервые улыбнулся и продолжил рассказывать ей о своих планах: об участии в конкурсах, предстоящих в скором времени концертах, о жёстком, будто вытесанном из дерева, испещрённом сеткой мелких морщин лице преподавателя по специальности, которое ему непрестанно снилось.

Софья ловила каждое его движение – взмахи пушистых ресниц, дрожащих на дневном свету, поворот головы, как он поправлял спадающие на лицо, изрядно отросшие после последней стрижки волосы. Любовалась тонкими пальцами, чересчур изящно держащими фаянсовую кружку, не слишком узкими, но отчаянно худыми запястьями, с выпирающей с боку косточкой.

Представляла, какими мягкими на ощупь могли быть его гладко выбритые, розовые от недавнего бритья щёки. Шелковистыми – его тёмные волосы. Жёсткими – сутулые плечи, скрытые под чёрной хлопковой рубашкой, которую ей непреодолимо хотелось расстегнуть, чтобы попытаться, коснувшись его впалой груди, почувствовать стук его сердца. Горячего, вмещающего в себя несчётное множество страстей, изливаемых сквозь руки, изящно летающие над раскрытым перед ним роялем. Заглянуть в его бесконечное множество мелодий, непредсказуемых импровизаций, приоткрыв заветную створку его таинственной души.

Повинуясь внутреннему зову, Соня тихонько выскользнула из-за стола и подошла к нему – оставившему разговор, мечтающему о чём-то с отрешённо блуждающим взглядом далеко за пределами расположенного рядом с ним окна. Забрала полупустую чашку из его руки, задумчиво зависшей в воздухе. Обхватила руками его лицо и покрыла его поцелуями, затянутая на дно его коньячно-карих глаз. Отчаянно пытаясь запомнить каждой клеточкой мозга его тонкий запах. Расстёгивая одну пуговицу за другой на его чёрной рубашке, забыв обо всех своих страхах и сомнениях. Будто это последний день её ещё толком не прожитой жизни.

Он шумно перевёл дыхание:

– Не стоит этого делать. Ты об этом пожалеешь…

И, не дожидаясь ответа, крепко стиснул руками её бёдра, притянув к себе.

Они лежали на кровати, накрывшись одеялом. На расстоянии друг от друга. Глядя, как маятник старых часов у противоположной стены пружинит воздух.

– Ты ведь меня обманула, да? У тебя до меня никого не было? – спросил Женя, не отводя глаз от часов.

– Почему ты спрашиваешь? Тебе не понравилось? – Соня ответила вопросом на вопрос, заливаясь краской.

– Глупая. – Он пододвинулся к ней и поцеловал в макушку.

– Почему?

– Потому что я – не тот случай. Тебе не нужно было ко мне приезжать.

– Потому, что ты её ещё любишь?

– И это тоже, – ответил он, немного подумав, и сел на кровати.

– Зачем тогда… Тебе нужна была я?

– Посмотри на себя! Разве от такого подарка как ты, можно отказаться? – Женя улыбнулся.

Где-то глубоко внутри стало очень больно. Соня зажмурилась.

– Всё нормально? – Он дотронулся до её руки, но Соня отдёрнула её и нырнула с головой под одеяло.

– Да. Нормально. Я только немножко полежу…

Она слышала, как он встал с кровати и прошлёпал босыми ногами к стулу, взял с него свои джинсы. Мелочь из карманов звонко разлетелась по половицам. Он ругнулся, натянул штаны, не став собирать с пола монеты. Застегнул ремень… Соня пыталась сдерживаться, но отчаянное рыдание вырывалось на поверхность из глубин души.

Услышав всхлипывания, он подошёл к Соне и сел рядом.

– Я говорил, что ты пожалеешь.

Она повернулась к нему и, вынырнув из-под одеяла, приподнялась на подушке.

– Нет. Я ни о чём не жалею. – Она действительно не жалела, о том, что произошло между ними. Появившееся ощущение собственной порочности придавало ей непривычную лёгкость. – Благодаря тебе, я – свободна. Ведь большую ошибку я вряд ли уже смогу совершить, – сказала вполне серьезно Софья, вытирая слёзы.

– Ошибаешься. Всё как раз наоборот. – Он внимательно посмотрел на неё.

– Не думаю. – Соня покачала головой.

– Если всё так прекрасно, в чём же тогда дело? – спросил Женя с сарказмом.

– Просто мне хотелось верить, что я могу стать для тебя чем-то большим, чем просто…

– У тебя тушь… – Он провёл пальцами по её щеке, не дав договорить.

– Мне казалось, что я тебе небезразлична. – Соня убрала его руку от своего лица.

– Да, это было так, но…

– Что но? Что изменилось?

– Понимаешь, она вчера мне позвонила…

– Что ты хочешь этим сказать? Она была здесь? – спросила Соня. Он виновато опустил глаза. – Значит, мы больше не увидимся?

Он промолчал.

– Как ты мог мне об этом сказать только сейчас? – Соня вскочила с кровати и начала одеваться, собирая с пола свою одежду.

– Прости. Я говорил, что приезжать ко мне – это плохая идея! – он сполз с кровати вслед за ней и обнял её за плечи.

– Но не настолько же! – Обернулась Соня, глотая слёзы.

– Я не хочу, чтобы ты уходила так. – Он крепко сжал её в объятиях, – давай махнём в центр? В Капелле сегодня вечер вальса.

– Я не хочу! – Соня оттолкнула его и застегнула юбку.

Он стоял напротив. Поникший, жалкий.

– Прости меня! Я правда, не знаю, как всё это объяснить. Я не хочу, чтобы ты уходила, но… У меня не получается её забыть. Это как какая-то болезнь… Стоит ей позвонить и я ей всё прощаю. Все эти измены, скандалы… Ведь её тоже можно понять. Кому нужен нищий пианист?

– Мне! – Соня беспомощно развела руками.

– Ты ещё ничего в жизни не понимаешь. – Он печально улыбнулся.

– Почему ты так в этом уверен? Может, я понимаю в ней больше, чем ты?!

– Знаешь, что ты – красавица? – Он подошёл ближе и провёл рукой по её острому подбородку.

– Да, я всегда это подозревала, – резко ответила Софья.

Он рассмеялся и поцеловал её в аккуратный носик, тихо прошептав:

– Спасибо.

– За что? – Удивилась Соня.

– За то, что напомнила, что меня может кто-то полюбить. Позволь? – Он взял её за руку и вывел в центр комнаты. – Если вы не хотите в Капеллу, вечер вальса будет у меня дома.

Приговаривая: «Раз, два, три… Раз, два, три…» он закружил её по паркету. Отчаянно пытаясь подстроиться под его уверенную лёгкость, Соня истерично засмеялась:

– Не считай! Я сама справлюсь! – Еле сдерживая рыдания, она вальсировала вместе с ним, осознавая, что никакого будущего у них нет. – Знаешь… Я стану известной скрипачкой, и ты обо мне ещё услышишь. И пожалеешь, что отказался от меня, – твёрдо сказала Софья, ненадолго отстранившись. Прямо глядя в его коньячно-карие глаза.

– Почему-то я в этом уверен. – Озорные ямочки улыбки заплясали на его щеках.

Часть III

Глава первая.

Филармония

Колодец двора гулко уходил вверх, подпирая низкие тучи. Софья стояла там одна. Глядя вверх широко распахнутыми зелёными глазами. Пытаясь найти в себе золотую середину и уравновесить колебания ноющего сердца. Взволнованного, порывающегося в разные стороны, как необъезженная лошадь. Что там было такого, в этом противоречивом весеннем небе, смешанном из будущего ливня, прорезающихся через тучи линий солнечных лучей и лоскутков поразительной небесной чистоты? Её отражение.

Она вернулась в здание Филармонии через чёрный ход. Длинный коридор с множеством дверей – словно лабиринт, в котором нужно выбрать. Но сегодня Соня знала точно, куда ей идти. Она не раз представляла, как выйдет на сцену, блестяще выступит, видя, что в первом ряду зала сидит ОН. И, когда он будет ждать её с охапкой роз у служебного вода, безразлично пройдёт мимо гордо запрокинув голову. Совсем как та женщина с чёрно-белого фото.

Несколько месяцев многочасовых занятий в ущерб обычной школе не прошли зря – её допустили к участию в концерте в составе оркестра музыкальной школы. Время выступления неуклонно приближалось. Соня поправила в старинном зеркале с позолоченной рамой белую блузку. Перевернула перекрутившуюся вокруг тонкой талии длинную чёрную юбку. Прибрала пряди волос от лица, закрепив заколкой-невидимкой. И, ещё немного побродив по коридорам Филармонии, чтобы унять волнение, вернулась в репетиционную, где готовились к выступлению другие ученики музыкальной школы. Повторяя партитуры, настраивая инструменты. Дирижёр куда-то запропастился, опрометчиво оставив их одних. И они тряслись, сходя с ума от страха.

– Я не знаю, что делать! Это ужасно! – К Соне подбежала Маша, чуть не сбив её с ног, протягивая к Соне свои руки. Её мозолистые исковерканные пальцы дрожали, непроизвольно сгибаясь в уродливые красные крючки.

– Успокойся! – сказала ей мягко Соня.

– Не могу! – По покрытому от волнения красными пятнами лицу Маши текли крупные слёзы. – По-моему, я их заиграла!

Маша выглядела, как ребёнок. Плоскогрудая маленькая девочка доходила еле-еле Софье до плеча. И была при этом старше Сони. Училась изо всех сил, бредя скрипкой. Занималась сутки напролёт, но её игре всё время чего-то не хватало. Что бы она ни делала, результатом труда было только заурядное пиликанье. Технично, чётко, не фальшиво. Но, не смотря на все её старания, это было просто пиликанье и всё.

– Дай сюда! – Соня крепко сжала её дрожащие ободранные пальцы.

– Я их будто не чувствую, – прошептала Маша.

– Пошли! – Соня потащила её за руку из репетиционной.

– Куда?!

– В туалет. Холодная вода поможет. По крайней мере, мне помогает.

В общей уборной – и мужской, и женской столпилось, наверное, пол оркестра.

– Отойдите! Нам срочно надо! – Соня растолкала втихаря покуривающих, чтобы унять волнение перед выступлением оркестрантов, чтобы протиснуться к раковине. На полную включила кран и сунула под струю воду вздутые Машины руки.

– Сколько держать? – Маша дрожала как осиновый лист, стуча зубами от страха и холода.

– Как можно дольше.

– Может, хватит?

– Может. – Соня выключила воду и взяла Машины пылающие руки в свои. – Ну как?

– Вроде легче…

– Теперь полностью расслабься и глубоко дыши! Раз-два-три! Раз-два-три!

– Это же вальс! – Маша улыбнулась.

– Тогда дыши в ритме вальса! Это же прекрасно! – Соня рассмеялась.

– Раз-два-три… Раз-два-три… – Растерянно повторила за ней Маша.

– Молодец. До выступления больше не трогай.

– А как я повторю свою партитуру?

– Никак. Пойдём посидим где-нибудь поболтаем.

– А выступление?

– Не бойся, не пропустим, – сказала Софья.

Выйдя из уборной, они устроились на обшитой вишнёвым бархатом банкетке в репитиционной. Машу ещё трясло.

– Что будешь делать после этого концерта? У тебя, наверное, планов громадьё? – спросила её Соня.

– Да. – Маша улыбнулась.

– Рассказывай!

– Я хочу, чтобы Леонид Афанасьевич порекомендовал меня на отчётный концерт, чтобы я смогла выступить там сольно. Или отобрал в ансамбль.

– Так и будет!

– Ну, я буду стараться…

– А что потом?

– Потом я отлично сдам экзамены.

– Круто.

– Осенью договорюсь с репетитором в училище о дополнительных занятиях, чтобы он помог мне поступить. Весь следующий год буду к нему ездить в параллель с занятиями в этой школе. Главное, выдержать…

– У тебя получится! – Софья в её упорстве и не сомневалась.

– Все по местам! Готовность номер один! – В репетиционную ворвался дирижёр, с двумя парами очков на своём длинном носу. – Все выпрямились, построились! Как я вас учил?! – Ученики выстроились зигзагом. Жужжащим, как пчелиный рой. – Улыбаемся, что у вас за лица? Я не ел по утру чесночные котлеты?! – По дрожащему от страха оркестру прошёл нервный смешок. – Где виолончелисты? Опять курят в туалете?! – Никто ему не ответил. – Ну, я им покажу! – Через минуту он притащил за шиворот в репетиционную двух красных, как помидоры, испуганных парней. – Все в строй! Берём инструменты и выходим! – Толкаясь и спотыкаясь друг об друга, ученики вышли в коридор. – Живее! Переходим к сцене! – Дирижёр провёл их к кулисам. – Теперь ждём, когда объявят!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Орга́н – клавишный духовой музыкальный инструмент. Большие концертные органы превосходят по габаритам все прочие музыкальные инструменты.

2

Коло́к – деталь струнных музыкальных инструментов в виде небольшого стержня для удерживания и натяжения струны. При вращении колка струна либо натягивается туже, либо ослабляется, вследствие чего звук становится выше или ниже.

3

Смычо́к – приспособление для извлечения звука из струнных смычковых инструментов