Грозные чары. Полеты над землей (сборник)

– Теперь с тобой будет все хорошо, – зашептала я ему еле слышно. – Ты ведь в море… в море! Теперь тебе нельзя умирать… никак нельзя…

– Перестань паниковать, – раздался с другой стороны дельфина обнадеживающий и жизнерадостный голос Макса. – Святой Спиридион приглядывает за своими питомцами. Бедный зверюга слегка вымотался, верно? Тем не менее да сохранят его небеса именно таким, пока я не сниму с него эту чертову веревку. Замерзла?

– Не очень, – стуча зубами, отозвалась я.

Когда он снова склонился над веревкой, мне показалось, что дельфин чуть заметно пошевелился. В следующий момент я уже была уверена в этом. Под кожей начали перекатываться бугорки мышц, по могучей спине пробежала медленная дрожь, плавник дрогнул, пробуя воду, хозяйски опираясь на нее, обретая вес…

– Он шевелится! – восторженно вскрикнула я. – С ним все хорошо! Ой, Макс, скорее! Если он сейчас рванет…

– Если он сейчас рванет, мы уплывем вместе с ним. Веревка мокрая, ничего не получается, придется резать. Дай нож, пожалуйста.

В тот миг, когда он запустил лезвие ножа под веревку и принялся перепиливать ее, дельфин вдруг ожил. Огромные мускулы сократились, коснулись меня раз, другой, а потом я увидела, как подрагивают массивные плечи. Щель для воздуха сомкнулась.

– Быстрее! – настойчиво заторопила я. – Сейчас уплывет!

Дельфин плавно выскользнул у меня из рук. Холодная волна окатила меня по шею, огромное тело одним божественным нырком ушло под воду, в сторону открытого моря. Макс сдавленно чертыхнулся, рядом со мной раздался второй всплеск и плюх – это мой спутник, в свою очередь, с головой окунулся в воду. Меня омыла вторая волна, так что я зашаталась, чуть сама не свалившись, и на один ужасный миг испугалась, как бы дельфин не уволок крепко вцепившегося в веревку Макса за собой в море, точно пескаря на леске. Но когда я наконец обрела равновесие и попятилась на отмель, Макс вынырнул рядом со мной и выпрямился по пояс в воде, с обрезанной петлей в руке. Свободный конец веревки болтался рядом. Я схватилась за него, чуть не плача от радости и восторга.

– Ой, Макс!

Тут я снова оступилась, и его насквозь мокрая рука подхватила меня за талию. Я даже не обратила на это внимания, не сводя глаз с темной, залитой звездным светом морской дали, где горел и переливался, медленно тая во тьме, сияющий след длинных ликующих прыжков и изгибов.

– Ой, Макс… Смотри, вон он плывет, видишь свечение? Вон там… ой, исчез. Уплыл. Ну разве не чудесно?

Во второй раз за эту ночь меня схватили и насильно заставили замолчать – но на сей раз это были губы Макса. Они оказались холодные и соленые, и поцелуй длился целую вечность. Мы промокли до нитки и замерзли, но там, где наши тела соприкоснулись и прижались друг к другу, я ощутила жаркое тепло его тела и быстрый ток крови. Мы оба были все равно что обнаженные.

Наконец он выпустил меня. Мы стояли, не сводя друг с друга глаз.

Я усилием воли заставила себя выйти из транса.

– Что это было? Штраф за розы?

– Вряд ли. Назовем это кульминацией бурной ночи. – Макс откинул мокрые волосы со лба, и я увидела, что он ухмыляется. – Отдых воина, мисс Уоринг. Вы не против?

– Сколько угодно.

«Не принимай этого всерьез, – думала я, – не принимай всерьез».

– Вы с Адони, похоже, долго рыбачили.

– Еще как долго. – Похоже, он вообще не думал о том, как воспринимать все произошедшее. Голос его звучал радостно и откровенно самодовольно. – Собственно говоря, это разрядка чувства, нараставшего целую неделю. А ты не заметила? Отец уследил.

– Твой отец? После нашей первой встречи? Я тебе не верю. У тебя был такой вид, как будто ты готов меня линчевать.

– Мои чувства, – произнес Макс, осторожно выбирая слова, – лучше всего описать как смешанные. И проклятье, если ты не бросишь привычки приближаться ко мне непременно в полураздетом виде…

– Макс Гейл!

Он засмеялся:

– Люси Уоринг, тебе не говорили, что мужчины всего лишь люди? А в некоторых из них человеческого чуть-чуть больше, чем в прочих.

– Если ты называешь это человеческим, ты себе льстишь.

– Ну ладно, милая, назовем это штрафом за розы. Ты ведь собрала целую охапку, верно? Вот и чудесно. Иди-ка сюда.

– Макс, ты невозможен… Из всех самодовольных… Нет, это просто смешно! Выбрать такое время…

– Ну, любовь моя, поскольку ты испускаешь искры, как кошка, всякий раз, как я к тебе подхожу, то что мне оставалось, кроме как не окунуть тебя сперва?

– Сразу видно, как много ты смыслишь в электричестве.

– Угу. Нет, подожди еще минутку. А то твоего заряда хватит на смертельную дозу, верно?

– Если на то пошло, так ты и сам способен взорвать пару снарядов… Ради бога, мы, наверное, с ума сошли. – Я оттолкнула его. – Давай выйдем на берег. Мне бы хотелось умереть вместе с тобой и быть похороненными в одной могиле, но только не от воспаления легких, это не романтично… Нет, Макс! Признаю, что задолжала тебе все, что захочешь, но давай сочтемся на суше! Ради всего святого, идем на берег.

Он снова засмеялся и выпустил меня.

– Ну ладно. Идем. О боже, я утопил веревку… нет, вот она. И за нее тебе тоже придется платить, позволь заметить: моток новой прекрасной веревки, шестьдесят футов…

– Ты тут не один такой. Это платье стоило пять гиней, а босоножки – три фунта пять шиллингов, и не думаю, что им суждено когда-нибудь стать такими, как прежде.

– С превеликой охотой заплачу за них, – радостно заявил Макс, останавливаясь по колено в воде.

– Не сомневаюсь, но это счет не тебе. О, милый, не сходи с ума, вылезай!

– Жалко. А кто, по-твоему, улаживает дельфиньи счета? Аполлон или святой Спиридион? На твоем месте я бы выбрал Аполлона. Правда, если ты потеряла бриллиант твоей сестры, это здорово раздует счет.

– Дьявол! Ой нет, вот он. – Огромное кольцо сверкнуло голубым светом в звездных лучах. – Ох, Макс, серьезно, большущее спасибо. Ты был великолепен. А я вела себя как полная идиотка! Как будто ты когда-нибудь мог…

Его рука предостерегающе сжалась на моем запястье, и в ту же секунду я заметила огонек, крохотный пляшущий огонек как от электрического фонарика, плывущий над тропой от виллы Рота. Вот он метнулся на скалы, помедлил на пришвартованной лодке (и я впервые разглядела ее название – «Ариэль»), скользнул по воде и наконец высветил нас, жалких и мокрых, шлепающих по отмели к берегу. Правда, к тому моменту мы с Максом находились уже футах в четырех друг от друга.

– Боже праведный! – раздался голос Годфри. – Что тут происходит? Гейл, Люси, да на вас нитки сухой нет! Это что, очередной несчастный случай?

– Нет, – коротко бросил Макс. – Что вас сюда привело?

Информативностью и приветливостью ответ его мог сравниться разве что с глухой кирпичной стеной, утыканной битым стеклом. Но Годфри словно бы ничего не заметил. Он легко спрыгнул с камней на песок среди сосен. Луч фонарика снова остановился, а потом уперся в то место, где недавно лежал дельфин, и широкую борозду там, где мы сволакивали его в море. Рядом валялись моя куртка и босоножки.

– Ради всего святого, что происходит? – В голосе Годфри звучала отчетливая тревога и вместе с тем любопытство. – Люси, с вами ничего не случилось? Вы нашли бриллиант?

– А откуда вы знаете? – тупо спросила я.

– Господи боже, да Фил позвонила, конечно. Сказала, вы пошли вниз уже несколько часов назад и она волнуется. Я пообещал сходить и поискать вас. Я только что вернулся. – Луч фонарика снова ощупал нас обоих и остановился на Максе. – Что случилось?

– Не направляйте эту штуку мне в лицо, – раздраженно запротестовал Макс. – Ничего не случилось, по крайней мере в том смысле, который вы имеете в виду. Просто этот ваш дельфин выбросился на берег. Мисс Уоринг пыталась столкнуть его обратно в воду, но не смогла, так что я привел сюда моторку и стащил его на веревке. В процессе этого мы искупались.

– Вы хотите сказать, – Годфри говорил с откровенным недоверием, – что вывели лодку в этот час ночи только ради того, чтобы спасти какого-то дельфина?

– Ну разве не мило с его стороны? – пылко вставила я.

– Необычайно мило, – согласился Годфри, не отводя глаз от Макса. – Готов поклясться, что слышал, как вы выезжали какое-то время назад.

– А я думал, вы сами уезжали, – парировал Макс. – И только что возвратились.

Ну вот, подумала я, мы снова вернулись к тому же самому: два ощетинившихся пса, воинственно кружащие друг возле друга. Впрочем, возможно, тон Макса казался сердитым лишь оттого, что он цедил слова сквозь зубы, сжатые скорее из-за холода, чем от злости, потому что он вдруг добавил вполне любезно:

– Я ведь сказал «привел», а не «вывел». Мы и впрямь выезжали около десяти и вернулись совсем недавно. Когда прибежала мисс Уоринг, Адони уже ушел наверх, а я еще оставался в лодке.

Годфри рассмеялся:

– Простите. Я вовсе не хотел умалять добрый поступок! Ну до чего же Люси с дельфином повезло!

– Да, а разве нет? – снова встряла я. – Я как раз гадала, что же делать, как вдруг услышала мистера Гейла. Я бы сбегала за вами, но Фил говорила, вас не будет дома.

– А меня и не было. – Мне показалось, Годфри хочет сказать еще что-то, но он передумал и произнес только: – Я уехал около половины одиннадцатого, а вошел в дом как раз, когда звонил телефон. Так вы нашли кольцо?

– Да, спасибо. О, это была настоящая сага, вы и не представляете!

– Жаль, я пропустил, – посетовал Годфри. – С удовольствием принял бы участие.

– Я и сам развлекся на славу, – заверил Макс. – Ладно, к черту вежливость, выслушаете всю историю целиком как-нибудь в другой раз. Нам лучше идти, если не хотим умереть от воспаления легких. Где ваши туфли, мисс Уоринг? О, спасибо. – Это в ответ на то, что Годфри высветил их фонариком. Макс подал их мне. – Надевайте скорее, ладно?

– Что это? – вдруг спросил Годфри резко изменившимся голосом.

– Моя куртка. – Я не обратила внимания на его тон, потому что вовсю дрожала и была занята крайне неприятным делом – натягивала босоножки на мокрые и облепленные песком ноги. – О, а вот и косметичка Фил. Мистер Гейл, вы не против?..

– Это же кровь! – заявил Годфри.

Он поднял куртку и направил мощный луч фонарика на рукав. Я удивленно подняла голову.

Там действительно оказалась кровь. Один рукав был весь в пятнах.

Я скорее почувствовала, чем увидела, как застыл Макс рядом со мной. Луч начал поворачиваться к нам.

– Прошу вас, – резко сказала я, – выключите фонарь, Годфри! В этом мокром платье я выгляжу совершенно неприлично. Пожалуйста, дайте мне куртку. Да, это кровь. Дельфин порезался о камень или еще что-то, он меня всю измазал кровью, прежде чем я спохватилась. Мне крупно повезет, если когда-нибудь удастся вывести пятна.

– Скорее, – бесцеремонно поторопил Макс. – Вы вся дрожите. Накиньте на себя. Ну давайте, пора идти.

Он завернул меня в куртку. Зубы у меня стучали, как пишущая машинка, а куртка, надетая поверх мокрого, облепившего тело платья, совсем не грела.

– Д-да, – проговорила я, – иду. Я вам все расскажу при следующей встрече, Годфри. С-спасибо, что пришли.

– Доброй ночи, – сказал Годфри. – Завтра зайду поглядеть, как вы.

Он повернул в тень сосен. Я увидела, как луч фонарика медленно прошелся по земле в том месте, где лежал дельфин, а потом снова вильнул к скалам.

Мы с Максом торопливо зашагали по пляжу. Холодный ветер насквозь продувал мокрую одежду.

– Куртка стоит пять фунтов пятнадцать шиллингов, – заявила я. – И счет будет выставлен тебе. У дельфина вовсе не шла кровь. Что ты сотворил со своей рукой?

– Ничего такого, что нельзя было бы вылечить. Сюда.

Мы находились у подножия лестницы к Кастелло. Я бы прошла мимо, но Макс протянул руку и остановил меня.

– Не можешь же ты идти всю дорогу в мокром. Пойдем наверх.

– Ой нет, наверное, мне лучше…

– Не глупи, почему бы и нет? Мэннинг позвонит твоей сестре. Если на то пошло, ты вполне можешь зайти. И я вовсе не собираюсь провожать тебя всю дорогу и потом плестись назад, не переодевшись. Более того, эти чертовы ботинки полны воды.

– Ты мог утонуть.

– Запросто. И каков был бы тогда счет, выставленный Аполлону?

– Сам знаешь, что очень большой, – ответила я очень серьезно, но так, чтобы он не слышал.

Глава 10

Пьян и сейчас. Но где он взял вино?

У. Шекспир. Буря. Акт V, сцена 1

Терраса была пуста, но одна из стеклянных дверей стояла нараспашку, и Макс провел меня сквозь нее в дом.

Гостиная, освещенная лишь маленькой лампой под абажуром на низком столике, казалась огромной и загадочной пещерой, полной теней. Близ темнеющего окна тускло поблескивала пасть пианино, а незажженный камин и громоздкий граммофон вырисовывались из полумрака, как саркофаги в каком-нибудь пыльном музее.

Сэр Джулиан сидел в кресле-качалке возле лампы, отбрасывавшей почти мелодраматический блик света на серебристые волосы и выразительное чело. Белый кот на коленях и поглаживающая мех элегантная рука довершали картину. Эффект получался до крайности театральный. «Ворон» Эдгара По, восхищенно подумала я. Не хватало лишь пурпурных портьер и хриплого карканья из тени над дверью…

Но в тот же миг я начала подмечать и другие, значительно менее приятные театральные эффекты. На столе возле локтя актера, под лампой, стояли на две трети опустошенная бутылка турецкого джина, графин с водой и два стакана. А сэр Джулиан разговаривал сам с собой – декламировал строки из «Бури», в которых Просперо топит свои книги. Он говорил тихо – разговор старого волшебника то ли с самим собой, то ли с небесными силами, от чьего королевства он отрекается. Никогда не слышала, чтобы он произносил этот монолог лучше. И если бы кто-то захотел узнать, многого ли стоит совершенная техника в сравнении с упорным еженощным трудом перед рампой, то ответ он мог бы найти здесь. Вряд ли сэр Джулиан сознавал, что произносит. Он был очень пьян.

Едва войдя в комнату, Макс резко остановился. Я замерла у него за спиной и расслышала, как он тихонько пробормотал что-то себе под нос. Потом я увидела, что сэр Джулиан не один: из глубокой тени за лампой вырос Адони. Как и Макс, он был в рыбацком свитере и башмаках – грубой одежде, лишь подчеркивавшей его потрясающую красоту. Однако лицо юноши осунулось от беспокойства.

– Макс… – начал он, шагнув вперед, но тут же осекся, заметив меня и состояние, в котором мы оба находимся. – Так это были вы? Что случилось?

– Ничего особенного, – коротко ответил Макс.

Сейчас было не самое подходящее время, чтобы придирчиво выбирать слова – или обижаться на них. Это стало еще более очевидно, когда Макс шагнул к свету и я впервые за вечер отчетливо разглядела его. Все напористое возбуждение, навеянное недавней маленькой интерлюдией в море, мгновенно исчезло; сейчас он выглядел не только встревоженным, но и сердитым и пристыженным, а еще – до предела измотанным. Левую руку он засунул глубоко в карман. Запястье было обмотано какой-то грязной тряпкой – наверное, носовым платком, – испачканной кровью.

Сэр Джулиан повернул голову:

– А, Макс…

Тут он заметил меня, и рука, поглаживавшая кота, приподнялась изящным, заученным жестом, выглядевшим столь же естественно, как само дыхание.

– «Ах! Вот богиня»… Нет-нет, это мы уже говорили, верно? Но как чудесно видеть вас снова, мисс Люси… Простите, что не встаю: кот, сами понимаете… – Голос его неуверенно оборвался. Похоже, сэр Джулиан смутно осознавал, что ему требовалось бы более сильное оправдание, чем кот. Губы его изогнулись в улыбке, такой расплывчатой, что от нее делалось не по себе. – Я тут слушал музыку. Не хотите ли…

Рука его не слишком твердо двинулась к выключателю стоявшего рядом на кресле магнитофона, но Адони быстро нагнулся и с какой-то ласковой греческой фразой накрыл кнопку ладонью. Сэр Джулиан оставил попытку и снова откинулся на спинку кресла, кивая и улыбаясь. С болезненным состраданием я заметила, что кивок перешел в дрожь, унять которую старому актеру стоило большого труда.

– Кто здесь был, отец? – спросил Макс.

Сэр Джулиан поглядел на него и отвел взгляд, который на менее примечательном лице можно было бы назвать уклончивым.

– Кто здесь был? А кому тут быть?

– Ты знаешь, Адони?

Молодой садовник пожал плечами:

– Нет. Когда я вошел, он был уже такой. Я и не знал, что кто-то должен был зайти.

– Не должен. Полагаю, когда ты вошел, он был один? Вряд ли ты бы иначе подал мне сигнал «путь свободен». – Макс опустил глаза на отца, который, не обращая ни малейшего внимания на их беседу, снова удалился в свой личный мир, затуманенную джином даль, освещенную пылающими углями и овеянную дымкой поэзии. – Хотел бы я знать, отчего он вернулся? Он тебе не говорил?

– Сказал что-то насчет того, что Михаэль Андиакис заболел, но у меня не было времени вытянуть из него что-нибудь еще. Он говорил совсем бессвязно… Все время порывался включить музыку. Кстати, когда я поднялся к дому, магнитофон работал. Я перепугался – решил, что с ним кто-то есть.

– Ну, кто-то с ним, безусловно, был. – Голос Макса звучал сдавленно и угрюмо. – Он не говорил, как добрался сюда из города?

Адони покачал головой:

– Я уже подумывал позвонить Андиакису домой и спросить, но в такой поздний час…

– Нет, конечно нельзя. – Макс наклонился над креслом отца и заговорил с ним ласково и отчетливо: – Отец, кто сюда приходил?

Вырванный из мира грез, сэр Джулиан поглядел вверх, сосредоточился и ответил с достоинством:

– Надо было кое-что обсудить.

Произношение его звучало столь же безукоризненно, как всегда, разве что сейчас было слышно, каких усилий ему это стоит. Руки его недвижно лежали на спине кота, и опять-таки было видно, как жестко он их контролирует. Ровно то же самое происходило и с Максом, который изо всех сил обуздывал себя, но я видела, каких стараний стоил ему терпеливый тон. Глядя на них, я ощутила такой прилив любви и сострадания, что мне казалось – именно эти чувства, а вовсе не мокрая одежда заставляют меня дрожать.

– Само собой, – рассудительно пояснил сэр Джулиан, – мне пришлось пригласить его зайти после того, как он подвез меня. Очень мило с его стороны.

Макс с Адони переглянулись.

– Кто это был?

Никакого ответа.

– Он не станет отвечать на прямой вопрос, – сказал Адони. – Это бессмысленно.

– Надо попытаться. Мы должны узнать, кто это был и что он ему сказал.

– Сомневаюсь, чтобы особенно много. Он и мне-то ничего не говорил, только все пытался включить магнитофон и по сотому разу пересказывал легенду, к которой ты пишешь музыку, ну, знаешь, ту старинную историю про остров, которую любил рассказывать Миранде и Спиро.

Макс откинул со лба прядь мокрых волос. В его жесте сквозило почти что отчаяние.

– Надо выяснить теперь, пока он все не забыл. Он ведь прекрасно знал, куда мы отправляемся. И сам согласился держаться отсюда подальше. Боже мой, я был уверен, что теперь ему уже можно доверять. Думал, с Михаэлем он будет в безопасности. Какого дьявола он приехал домой?

– Дом там, где сердце, – вставил сэр Джулиан. – Когда умерла моя жена, дом стал пуст, как огромная королевская кухня, когда в ней не горит очаг. Люси знает, правда, моя дорогая?

– Да, – кивнула я. – Макс, мне уйти?

– Нет, пожалуйста… если ты не против. Если сама хочешь остаться. Отец, послушай, теперь все хорошо. Здесь только я, Адони и Люси. Ты можешь нам все рассказать. Почему ты не остался у Михаэля?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Здесь и далее цитаты из пьес У. Шекспира «Буря» и «Много шума из ничего» даны в переводе Т. Щепкиной-Куперник.

2

Викарий из Брея – полулегендарный викарий XVI века, четыре раза менявший религиозные убеждения с целью сохранить духовный сан.

3

Лакомый кусочек (фр.).

4

Сесил Битон – знаменитый мастер фотопортрета, снимавший кинозвезд и идолов поп-культуры.

5

Рональд Сирл – известный карикатурист.

6

В переводе Т. Л. Щепкиной-Куперник: «От мощных этих чар…»

7

Непреодолимая сила (фр.).

8

Эндрю Ланг – английский писатель и фольклорист XIX века.

9

Схерия – в древнегреческой мифологии сказочный остров, последнее местопребывание Одиссея перед возвращением на родину.

10

Имеется в виду частный театр в здании заброшенного доминиканского монастыря, расположенного в лондонском районе Блэкфрайерс.

11

Без страха и упрека (фр.).