Без права на ошибку

– Вот. – Добрынин ткнул пальцем в схему, показывая девушке второй периметр. – Вот сюда нам надо. Если будет возможность, пройдемся и по казармам. Но вот здесь, мне кажется, должно быть повеселее, чем в КХО6.

– Не проще ли сразу КАМАЗ подогнать? – невинно осведомилась Юка. – Зачем туда пешком топать, если можно на колесах?

– КАМАЗ наше средство эвакуации. Что там дальше, мы не знаем. И рисковать не будем, – пояснил Данил. – Там, где пролезет человек, техника иногда и не пройдет. Особенно если там аномалия неизвестная, мутант-динозавр, пожирающий механизмы, или просто боец с РПГ спрятался. Так что руки в ноги – и вперед.

Дозиметр, успокоившийся было в здании, на улице вновь заверещал. Добрынин, озабоченно глянув в окошко, только головой покачал: сто двадцать рентген. Хотя демрон Юки и был двойным, все же и у него существовали допустимые пределы. И если фон залезет за пять сотен – нужно отправлять ее в КАМАЗ. Хотя понятно, что девчонка боевая и будет против, но тут Добрынин, едва ли не на каждом занятии внушавший ей уважение к дисциплине, уже достиг некоторых успехов. Однако, то на тренировках. А вот как она поведет себя в боевой ситуации, он не знал.

Отстойник они миновали без проблем. Площадь была пуста, боксы закрыты. Добрынин хотел было полюбопытствовать, но ворота, запертые на навесные замки и опечатанные закаменевшей от времени пластилиновой печатью, поддались бы разве что «Тайфуну». Решил оставить это дело напоследок: куда больше его сейчас волновали ангары и то, что скрывается внутри.

Пройдя отстойник и встав у крайнего бокса, Добрынин осмотрел пространство впереди. Часть стояла в лесу – скорее всего для маскировки от наблюдения со спутников, – и потому открытых пространств тут практически не было. Все под кронами деревьев, укрыто естественной природной маскировкой. До некоторой степени открытыми оставались разве что асфальтированная площадь отстойника и дороги между зданиями. То же, что было некогда газонами, теперь быстро зарастало подлеском и молодыми деревцами, в некоторых местах образуя прямо-таки непроходимые заросли. И сталкерам это было на руку.

– Сейчас вперед двинем, – нажав кнопку тангенты, сказал Добрынин. – Идешь строго за мной, держишь тыл и левый фланг. Мое – по фронту и право. На любое движение, на любую непонятку – оповещаешь и ждешь команды. Ясно?

– Принято, – последовал короткий ответ.

Добрынин обернулся. Глаза девушки за стеклами противогаза были как никогда внимательны, да и вся фигура ее буквально излучала этакую собранность, сосредоточенность. Хорошо.

Пошли. Оторвавшись от кирпичной кладки бокса, Добрынин осторожно двинулся вперед, держа наготове дробовик. Винторез – на правом боку, полностью боеготовый, стоит только руку вниз бросить да фастексом щелкнуть. Однако сильно сомневался, что винтовка понадобится ему здесь, на коротких расстояниях, и потому первым стволом решил взять дробовик. Картечь – она тут как-то понадежнее.

До здания столовой – шагов сто – добрались без происшествий. Вокруг стояла тишина, только весенний ветерок в кронах шумел. Обозначив напарнику задание – стоять и смотреть по сторонам, – Данил заглянул в ближайшее окошко. Увидел большой зал с грудой беспорядочно раскиданного по полу хлама: железные столы и стулья, кастрюли, миски, ложки, кружки, подносы… В дальнем углу, правда, ровными рядами стояло с десяток столов с перевернутыми стульями на них, словно подразделение, отобедав, аккуратно убрало за собой и удалилось, но в остальном полный бардак, будто ураган прошел. Пусто, ни единой живой души, дозиметр за сотку зашкаливает – однако приглядевшись повнимательнее, Добрынин вдруг сообразил, что с этим утверждением нужно бы поосторожнее: на пыльном полу, который сквозь лишенные стекол окна подметал с завидной регулярностью ветер, овальными пятнами проступали непонятные следы. И следы были не звериные.

– Повнимательнее по сторонам, повнимательнее, – оглядывая зал, сказал он в гарнитуру. – Следы вижу, чьи – не ясно. Ни разу такие не видал.

– Вокруг чисто.

Оглянулся – Юка, стоя в метре от него, озиралась по сторонам, поводя стволом автомата.

– Крой. Я сейчас.

Забрался внутрь, присел, пытаясь разобрать, что же это он такое видит. Посмотрел под разными углами, даже ковырнул… Непонятно. Но, судя по всему, следы недавние. Сколько же по времени? Часа два-три? Возможно… Ветерок, гуляющий по залу, подсыпал время от времени пыли и песка и уже частично затер их, и потому четко определить время и принадлежность следа было сложно. Он развернулся, снова пытаясь поглядеть под другим углом… и вдруг понял. Это был след голой человеческой стопы, но только ее подушечек и пальцев, будто кто-то прошел здесь, поднявшись на носочках! Выродки?..

Выбравшись наружу, Добрынин застал Юку на той же позиции: сама у стены на правом колене, приклад у плеча, ствол автомата шарит по зарослям. Хмыкнул одобрительно – может, и поторопился с выводами… Дисциплиной второй номер, похоже, не обделен.

– Что там? – завидев старшого, тут же спросила она.

– Похоже, выродки, – озираясь по сторонам, ответил Добрынин. – По сторонам смотришь – это хорошо, все ты правильно делаешь. Но и на крыши не забывай поглядывать. Эти твари здоровы сверху сигать. И каменюкой запулить метров со ста для них в порядке вещей. Прилетит как из пращи, башка всмятку. Шлем тебе нужен. Не подумал об этом…

– Может, кастрюлю приспособим? – усмехнулась Юка – но Данил все же почувствовал, как напряглась она после его слов.

– Кастрюлю – не кастрюлю, а вот в казармы заглянем. Простая армейская каска уже поможет. А они там обязательно должны быть.

Обойдя столовую, двинули дальше. КНС прошли даже не останавливаясь, а вот у медпункта пришлось задержаться: Юка, как истинный медик, желала знать, не осталось ли там чего полезного. В результате, обшарив оба этажа, она нагребла огромное количество бинтов, ватных тубусов, марли и прочего медицинского барахла, включая и какие-то непонятные Данилу жутковатого вида инструменты. Все это было запаковано в полиэтиленовые пакеты и выглядело вполне работоспособным, даже почти новеньким. Хабар тут же навьючили на Добрынина. Юка сияла – это было видно даже по щурящимся глазам в стеклах противогаза.

– Довольна, что приехали? – поглядев на нее, спросил Данил.

– А то! Ты не представляешь, как все это быстро заканчивается! Вас же хрен допросишься по больницам пройтись. Кипятить приходится, использовать многоразово – и все равно очень скоро эти тряпки расползаются. А тут полон рюкзак. Вот приперло!

– Теперь бы и мне так же приперло… – пробормотал Добрынин, все мысли которого вертелись вокруг ангаров.

Шутка ли!.. Если хотя бы один них полон так же, как и у войсковых в Сердобске, оттуда оружия можно на всю Пензу вывезти, не то что на общину энергетиков. Такого большого куша у него в жизни еще не было, даже когда караван Хасана развалили.

Пока все шло ровно, если не считать неуклонно поднимающегося фона. Чем дальше они двигались, тем все выше и выше лезла радиация. У столовой было сто двадцать. У КНС – сто пятьдесят. Еще сотня метров – и у медпункта шпарило уже двести. Это наводило Добрынина на одну не очень утешительную мысль: северо-атлантические «партнеры» все же успели отметиться и здесь. И если удар пришелся по южной оконечности объекта, то вполне может быть приперло здесь только Юке.

Подстанция была мертва. Проходя мимо, Добрынин специально остановился и долго рассматривал оборудование сквозь решетчатую ограду. Самый первый выход его в составе группы сталкеров, был на одну из городских электрических подстанций, в районе Арбеково. И перед вылазкой Мамонов специально организовал несколько занятий по ликвидации технической безграмотности – сталкеры должны были знать, что им добывать и как выглядит то или иное оборудование. Так что теперь Добрынин все же мог худо-бедно отличить трансформатор от разрядника. Так вроде бы говорил – или еще скажет? – дед Сидорыч… И что самое главное, он мог отличить работоспособное оборудование от безнадежно испорченного. Так вот на этой подстанции все выглядело хоть и позабытым-позаброшенным, но не безнадежным. И это, опять же, надо взять на заметку, вдруг пригодится? Для ремонта, на ЗИП – да мало ли… Правда, чтоб лезть сюда, нужно будет всех поголовно в демроны одевать, но это уже Мамонову решать, стоит ли игра свеч.

После подстанции был автопарк, последнее здание обеспечения. Дорога здесь раздваивалась – основная уходила прямо, к штабу и казармам неподалеку, а второстепенная исчезала в распахнутых настежь воротах парка. Автопарк и его боксы интересовали Добрынина, может, чуть меньше, чем ангары, и пойти мимо было никак не возможно.

Автопарк представлял собой большую площадь, ограниченную с трех сторон боксами с техникой, и частично с четвертой – зданием, в котором находилась собственно автомобильная служба объекта. Дверь была приоткрыта, и по тому, как она надежно, сантиметров на десять, вросла в нанесенную вокруг пыль и мусор, из которого торчало несколько молодых одуванов, можно было с уверенностью сказать, что автобатом не пользовались с самого Начала.

– С одуванами поосторожнее, – не забыв отметить этот момент, предупредил Юку Данил. – Семечки опасны.

– Я знаю. У нас один из профессоров так погиб, Валентин Карлович. У него брат остался – так вот он поклялся, что средство от этих одуванчиков найдет.

– А у него, случаем, погонялы нет никакой? – мгновенно насторожился Добрынин, не перестававший время от времени задумываться о человеке по прозвищу Ботаник. – Ну… Биолог там… Ботаник… или еще какое.

Юка помотала головой:

– Нет. У нас клички вообще не распространены: интеллигенция. Все по имени-отчеству. У вояк – там да, а в Ученом Совете на дух не переносят.

– Ладно… Будем искать, – пробормотал разочарованно Добрынин. Кровь из носу – Ботаника нужно было найти! Впрочем, девять лет еще впереди. Отыщется…

Оставив девушку у ворот посматривать за подходами, Данил обошел площадь по периметру, осматривая ворота каждого бокса. Всего их тут было два десятка, и из них лишь один оказался не заперт. Добрынин, подсвечивая фонариком, заглянул в его темное нутро – и вот тут его ждал самый настоящий сюрприз. Да какой! В боксе стоял БТР! Причем не старье, семидесятый или восьмидесятый – а самый натуральный восемьдесят второй, поставленный на вооружение почти перед самым Началом. С тридцатимиллиметровой автоматической пушкой в башне и ПКТМ в надстройке модуля. Вот и ему приперло!

– Добрыня – Матильде! – зажав тангенту, обозначился он. – Шустрее сюда! Нашли!

– Что там? – Женское любопытство тут же взяло верх, и девушка, покинув позицию, едва ли не бегом устремилась к нему. Заглянула в бокс и восторженно протянула: – О-о… Вот это да… А он рабочий?!

– Ему десять лет всего, – усмехнулся Добрынин. – Конечно он рабочий. Ну, может, проводку придется менять да разные резинки-сальники. И топливо проверить, не запарафинилось ли. Вот и появится у нас своя броня. Ты только подумай: это мы в одном боксе такое отыскали! А что в остальных?!

– Это я удачно зашел… – пробормотала Юка что-то смутно знакомое Добрынину и, махнув широким жестом в сторону боксов, спросила: – Остальные сейчас будем вскрывать? Или сначала этот оттащим?

– Ты подожди. «Оттащим»… – осадил ее Данил. Подтолкнул внутрь, ухватился за ручку воротины, потянул на себя и, громыхнув засовом, запер бокс изнутри. – Сначала этот осмотрим. А там дальше видно будет. Ты снаружи, я внутри. Работаем.

Осмотром они остались довольны. Двигатель вроде бы в норме, как утверждала Юка, которая разбиралась в этом все же побольше старшего товарища. То же самое она сказала и о ходовой части: приводы и торсионы на вид исправны, резина целая. Руки чесались попробовать завести, но лучше бы сначала большое ТО. На сцепку – и на подстанцию. Там ремонтники быстро скумекают, что к чему.

Вся боевая часть так же сохранилась полностью – Добрынин чуть ли не обнюхал вооружение броневика, осмотрев и с дульной и с казенной части, и пушку, и пулемет. И боекомплект, уложенный в плотно закрытые патронные коробки, вообще не пострадал, разве что на лентах легкие пятнышки ржавчины. Вероятно, дало о себе знать то, что боевая машина все время стояла в боксе с хорошей естественной вентиляцией, не подверженная внешним воздействиям. И скорее всего бокс этот был до поры до времени заперт – вокруг открытой воротины не наросло ни мусора, ни земли. Но кто его открыл?.. Это была загадка.

Зарядив оба агрегата и прицепив к проушинам нижнего броневого листа жесткую сцепку, он задумался. Коль скоро путь до автопарка был свободен и обнаружился такой хабар – требовалось подогнать «Тайфун» поближе. Пусть под боком будет, этаким форпостом на неизвестной территории, тем более, что и аномалий, могущих поглотить их эвакотранспорт, вокруг не наблюдалось. А вот в поддержку против хозяина загадочных следов – вполне может и сыграть. Затратив полчаса времени, сходили назад и вернулись уже на шести колесах. Загнав машину кормой в ворота, Юка поставила ее в дальний угол, напротив въезда в парк, перпендикулярно вскрытому боксу, чтобы не мешала до поры.

– Ну что? Будем заводить? – выбравшись из кабины, спросила она. Похоже, очень уже не терпелось ей утащить этот первый в ее жизни – да какой! – хабар.

– Сейчас на выбор еще пару боксов вскроем, – подумав немного, решил Данил. – Потом и попробуем. Если не пойдет дело – КАМАЗ подгоним, зацепим этого зверя. И дальше пойдем. Нам здесь не только технику – нам еще и стрелковку найти. Чтоб у каждого в поселке был ствол, а не через одного.

– А как вскрывать? Ворота ломать?

– Канцелярия автобата – вот она. Там ключи должны быть.

Как он сказал – так и оказалось. Комната дежурного располагалась сразу напротив входа, окнами на другую сторону, на штаб. И там, в большом металлическом ящике рядком висело девятнадцать ключей – ровно по числу запертых ангаров. Двадцатого не было, но Добрынина это сейчас не волновало. Он подхватил сразу пяток ключей с номерами на выцветших бирках, них и вдруг краем глаза уловил какое-то движение за окном, вдалеке, за штабом. Приник к окошку, выглядывая наружу – и медленно, осторожно, отодвинулся с освещенного прогала в сумрак комнаты. На плацу, метрах в трехстах от здания автобата, что-то происходило. Подробности сквозь донельзя пыльное окно он разглядеть не мог, но и без того было понятно, что ничего хорошего, доброго и светлого в этой богом забытой радиационной преисподней происходить не могло.

– Добрыня – Матильде! Уходи с улицы! В здание, ко мне, быстро!

Юка, безошибочно опознав в его голосе тревогу, мгновенно оказалась у дежурки. Вскинула голову в немом вопросе – Добрынин, знаком показав «тишина», поманил ее за собой.

Работая парой, они быстро осмотрели комнаты второго этажа и, обнаружив в одной из них разбитое окно, заняли ее как наблюдательный пункт. Второй номер держит коридор, первый – ведет наблюдение. Вытащив бинокль, Добрынин осторожно выглянул наружу, наводя его на плац…

Таких он еще не видывал. На плацу ровными шеренгами стояли огромные жуткие уроды. Сколько их было?.. Начав считать, он сбился на пятом десятке, не дойдя и до середины. Несомненно, это были гуманоиды, ибо стояли они прямо, имели две нижние и две верхние конечности. Однако на этом все сходство и заканчивалось. Данил, ощупывая взглядом крайнюю фигуру, пытался понять, что же здесь не так, в чем подвох – и наконец, сообразив, в очередной раз был просто поражен изобретательностью матушки-природы, помноженной на радиацию и химию-бактерию. Несомненно, когда-то это были люди, и скорее всего, солдаты этой же части. Но за годы, прошедшие с Начала, облик их кардинально изменился. Каждый – как минимум на две головы выше и в два раза шире обычного человека. На каждом – вросшая в голову каска, делавшая ее похожей на большую зеленоватую сферу, и так же вросший в тело бронежилет. Кроме этой, то ли искусственной, а то ли ставшей уже естественной защиты, каждый из солдатиков имел толстые плоские наросты на руках и ногах, сродни поножам и наручам у рыцарей на картинках в книгах. Верхние конечности – здоровенные, мощные, с цепкими длинными пальцами; нижние – огромные ляжки, указывавшие на невероятную силу ног, толстые бугры икроножных… и дополнительный сустав внизу, типа скакательного у лошади или собаки, мутировал из пятки.

Это давно уже были не люди. Это были настоящие машины для убийства.

Как завершение демонстрации всей этой невероятной мощи, каждый из них держал на ремне автомат, обычный армейский калаш, а справа и слева на поясе висели подсумки с торчащими наружу магазинами – и по тому, как монстры придерживали свое оружие, было понятно, что и пользоваться им они умеют в совершенстве.

И тем поразительнее было то, что в данный момент страхолюды стояли навытяжку перед пузатым карликом, вперевалочку вышагивающим взад-вперед перед строем и что-то верещавшим визгливым пронзительным голосом. Каждое из этих мощных созданий было в два раза выше его и могло сплющить карлика одним ударом, однако, похоже, никому из них даже и в голову не могло прийти поднять руку на своего командира.

Добрынин оторвал бинокль от глаз и медленно-медленно, чтобы не выдать себя резким движением, сполз за подоконник. Нужно было уходить, ибо ловить тут ему одному, с впервые вышедшим «в поле» напарником, было нечего. Сюда нужно человек триста-четыреста – и тогда еще вопрос… Неизвестно, справится ли он сам хотя бы с одной такой тварью, сойдись они в рукопашке. А их там под сотню! Ведь это даже не выродки. Это даже не следующая ступень их эволюции, если она конечно есть. Это что-то иное… Как боец спецназа многократно превосходит обычного солдатика-срочника, так и эти «спецы» наверняка много функциональнее любого, даже самого здоровенного, выродка!

Но как же БТР?! Ведь жаба задушит здесь оставить! А остальные боксы? А ангары?!

Поманив сгорающую от нетерпения девчонку, он передал ей бинокль и, кивком указав на окно, сам занял ее позицию. Пусть полюбуется. Что там куропаты… Вот кого Ученому Совету притащить – сдохнут же от восторга!

Юка наблюдала минут пять. Сопела под нос, бормотала что-то тихонечко на одном ей известном языке, вроде бы и русском, но пересыпанном таким количеством специальных терминов, что Данил, как не вслушивался, так и не смог ее понять. Наглядевшись, вернула бинокль и разразилась речью, суть которой сводилась к следующему.

Нельзя утверждать, что никто и никогда не проводил экспериментов по заражению живого организма штаммами вирусов биологического оружия с одновременным облучением радиацией. Результаты, конечно же, были засекречены, и широкой общественности о них не докладывали и кто знает, что могло получиться и как могла пойти мутация. Вполне возможно, что организм просто умирал, не выдержав страшнейших нагрузок. Но если выживал?.. Выродки – одичавшие люди – и их детеныши во втором-третьем поколении, попавшие под воздействие малых и средних доз радиации – свидетельства тому. А еще – полковник Родионов, который, судя по рассказам Данила, тоже мутировал в предельно короткие сроки. А ведь здесь дело могло обстоять и похуже… И если догадка о происхождении такого высокого радиационного фона верна, и где-то на окраине объекта есть она, эта проплешина с остекленевшей от страшных температур поверхностью, вполне может быть, что кроме атома тут поработали и отравой. А если это так, то эти существа на плацу прямое следствие этой работы.

К концу речи Данил уже не слушал. Юку эти организмы интересовали прежде всего со стороны изучения, а вот его, сталкера, с малых лет обученного выживать в нечеловеческих условиях, занимало немного другое.

– Куда им стрелять? В голову? Или в грудину? – решительным жестом прервав ее рассуждения, спросил он.

– Судя по всему, и то, и другое – хорошее место для поражения, – подумав немного, ответила Юка. – Они защищены, да, но это значит, что мутация могла собрать все важные органы как раз за этой броней. Да, собственно, они и у человека там же находятся. Уверена, что ее можно пробить… – Она вдруг осеклась и спустя долгую паузу неуверенно спросила: – Ты что же… воевать собираешься? С одной винтовкой и калашом?..

– Бэтэр мы тут не бросим, – ответил Добрынин, вновь выглядывая наружу, чтоб проконтролировать плац. – Его в любом случае надо вытащить. Он нам жизненно необходим, а где еще можно найти я не знаю.

– Но с двумя стволами…

– На бэтэре и пушка стоит, и пулемет. И на «Тайфуне тоже». Так что какое-то тяжелое вооружение у нас есть…

– И что будем делать? – помолчав немного, с глубоким сомнением в голосе спросила Юка.

Добрынин задумался. «Тайфун» он трогать никак не хотел. Сюда подогнали и этого достаточно. Эта машина как последнее и единственное средство передвижения, не должна быть повреждена ни при каких условиях. И разумнее всего – не лезть дальше на рожон, а ограничиться тем, что они уже поимели. Заведется ли БТР, нет ли – нужно валить отсюда. В крайнем случае брать находку на прицеп и тащить в поселок, а там уже разговаривать с Мамоновым и возвращаться с подкреплением. Как бы не хотелось ему сразу и безоговорочно поразить главу общины, эффектно заявившись с пятью бэтэрами, но и один броневик тоже неплохой вариант. Да что там неплохой… Отличный! В разы поднимет боеспособность поселка!

– Делаем так, – приняв решение, заговорил он. – Сейчас выходим осторожно, чтоб это зверье не потревожить. Подгоняем «Тайфун», цепляем БТР – и домой за подкреплением. Всё, вперед.

Юка кивнула, поднимаясь, и, глянув за окно, застыла в полуприседе, вертя головой вправо-влево. Добрынин, уже понимая, что увидела она что-то не совсем хорошее, подскочил, сразу же высматривая плац… Там было пусто.

Начинались приключения.

* * *

Он жил в логове. Впрочем, жил – это сильно сказано. Существовал, не помня себя, не умея отдать себе отчет, не понимая своих действий. Мозг, данный ему от рождения – почему-то он знал об этом, но вот откуда? – словно спал глубоким мутным сном, временами выныривая из забытья, чтобы выглянуть наружу из черепной коробки. И снова – сон, длиной в недели, месяцы, годы.

Так для него шло время.

С какого-то момента он вдруг смутно начал осознавать окружающее. Большое открытое пространство, покрытое ровными прямоугольными камнями, называлось «плац». Трехэтажное здание, его логово – «штаб». Длинные одноэтажные кирпичные бараки по периметру – «казармы». И снующие вокруг существа, почтительно замирающие при его приближении, – они все тоже кем-то были… Но кем? Он знал это когда-то… но сейчас вспомнить не мог.

И – это было все. Лишь кратковременный проблеск разума в окружающей его тьме. Но он боролся. Раз за разом, выныривая из стоялого болота спутанных мыслей и блеклых образов, он силился понять, вспомнить, кто он и что он. Временами что-то получалось, и тогда перед его внутренним взором мелькали картинки из прошлой жизни, приносящие невыносимую боль и горечь… Временами – нет… Но всегда эти усилия забирали столько нервной энергии, что мозг снова впадал в ступор, а тело начинало жить само по себе, руководимое лишь инстинктом и рефлексами.

Однажды осознав, что проснулся, он обнаружил себя в странном месте. Он стоял на площади, ограниченной с четырех сторон рядами металлических квадратов, и держал в руке – лапе? – какой-то предмет. Это была железная полоска с зубчиками на одном конце и петлей на другом – но что это, для чего, откуда – этого он не знал. И вокруг опять сновали эти существа, каждое из которых было гораздо выше, шире и мощнее, но которые почему-то повиновались ему беспрекословно. Один из квадратов был открыт, и там, внутри, в сумраке пещеры, скрывалось что-то очень и очень опасное. Он знал это из прошлой жизни, но теперь… теперь он осознавал только то, что этого зверя, еле уловимо пахнущего металлом, мазутом, порохом и – кровью? – нужно было подчинить себе. И от результата зависело очень многое.

Мучительно пытаясь вспомнить, понять, что же это и почему стойкое ощущение зловещей опасности не покидает его, он словно приоткрыл какую-то дверцу в мозгу – и на него вдруг выплеснулся целый водопад ярких образов и воспоминаний. Но теперь это были воспоминания жизни не до, а жизни уже после… Вспышка белого света, яркого до невозможности, острой болью резанувшего до предела напрягшийся мозг! Он увидел себя со стороны – мелкого, уродливого, мерзкого – и этих больших существ, послушно стоящих в одну прямую линию… И он, держа в руках длинное железо с деревяшкой на одном конце, зачем-то прикладывал ее к плечу и тыкал пальцем в крючок, торчащий сбоку. Вспышка… и снова плац… И снова ровная линия больших. И снова в руках у него непонятное, – но теперь не железо, а длинный зеленый тубус. И он, тыча пальцем и взвизгивая, пытается рассказать, донести до них… А те, послушно внимая, вертят в лапах такие же предметы и, кажется, понимают… Вспышка… он стоит возле установки на трех ногах – и снова рядом большие. Стоя в одну линию, они слушают…