Знак свыше

Егор заявил:

– Так, может быть, так оно и есть? Как понимаю, этот тип был холостяком?

– Разведен, – пояснил Жнец. – Но обитал в квартире один.

– Судя по всему, деньги у него водились! – продолжил Егор. – И за собой этот Дергушинский следил. В общем, наслаждался жизнью вовсю. Так почему бы он не мог пригласить какую-нибудь шлюшку, которая решила его травануть и ограбить? У нее что-то не заладилось, и она его пырнула ножом?

Борис Борисович покачал головой и заметил:

– Кто-то хотел, чтобы это выглядело именно так! Это, конечно, всего лишь мои предположения, но, уверен, очень близкие к имевшим место событиям. С одной стороны, преступление вроде бы случайное, заранее не запланированное, с другой же – хорошо продуманное и отлично инсценированное. Так, орудия убийства на месте преступления обнаружено не было. Хотя если убившая Дергушинского девица в панике от содеянного бежала, забыв при этом собственный бюстгальтер, то отчего прихватила нож?

– Ну, мало ли чего сделает человек в состоянии шока! – протянул Егор.

– А как быть с тем, что бюстгальтер новехонький? – быстро спросил Жнец. – Он явно не ношенный! Ни микрочастиц кожи, ни следов пота, ни единого волоска! Как будто его никто и не надевал, а специально подбросил, оформляя мизансцену убийства!

Егор некоторое время размышлял, а потом сказал:

– Бюстгальтер девица могла принести с собой, причем бюстгальтер новый. А этого Дергушинского заводило алое нижнее белье. Но еще до того, как дело дошло до секса, у них возникла ссора, и проститутка зарезала бедолагу.

Борис Борисович усмехнулся в бороду и пробасил:

– Версия хорошая, я бы даже сказал, просто отличная! Но, увы, при внимательном рассмотрении критики не выдерживающая. Ранения Дергушинскому нанес человек, поднаторевший в подобных кровавых делах…

– Ну, проститутка могла быть заодно и маньячкой! – ввернул Егор.

– …причем ранения сами по себе не смертельные, во всяком случае, далеко не сразу. Ведь умер Дергушинский от потери крови. Спрашивается – если жрица любви его пырнула, а затем, прихватив нож, но оставив свой бюстгальтер, дала деру, то отчего жертва не вызвала «Скорую помощь» или хотя бы не обратилась к соседям? К соседям, кстати, которые не слышали ни криков, ни стонов…

– Но вы же сами сказали, что в шампанском была какая-то дрянь, от которой теряешь сознание! – выпалил Егор. – Так и есть – шлюха пырнула Дергушинского, сбежала, а тот потерял сознание от лошадиной дозы снотворного и, так и не приходя в себя, умер от кровопотери!

Егор победоносно посмотрел на Бориса Борисовича, и тот сказал:

– Думаю, что девяносто девять из ста моих коллег удовлетворились бы подобным объяснением. Девяносто девять, но не сто. Потому что сотый – это я сам! Да, в желудке Дергушинского обнаружена солидная доза шампанского, сдобренного сильным психотропным веществом…

Егор издал боевой клич и поднял вверх руки.

– В желудке, Егор Антонович, именно что в желудке! Алкоголь, смешанный со снотворным, был в желудке – а не в крови. В кровь он так и не всосался. Да и в ротовой полости полно этой ядреной жидкости. Знаете, на что это похоже? На то, что кто-то уже после кончины Дергушинского влил ему в рот шампанское, смешанное со снотворным, чтобы создать иллюзию ограбления!

– Значит, в крови снотворного не было? – переспросил удивленно Егор. – Но если так, то почему он не двигался после того, как его ножом пырнули?

Борис Борисович потер руки и продолжил рассказ:

– Во-первых, не ножом, а неким подобием заточки. Прямо как на зоне. Во-вторых, в квартире Дергушинского шампанского обнаружено не было! Только открытая бутылка коньяка и закупоренные бутылки вина на кухне. И не говорите мне, что проститутка сбежала с заточкой и бутылкой шампанского, но забыла прихватить собственный бюстгальтер. И как она, пардон, бежала – с голой грудью, в правой руке окровавленный кинжал, а в левой – початая бутыль? Не верю!

Егор тоже не верил. Вообще-то он уже не сомневался в том, что Дергушинского убила вовсе не проститутка, но ему доставляло удовольствие оппонировать Борису Борисовичу, вытягивая из него все новые и новые сведения.

– А теперь к вопросу о причине смерти. Она ясна – резкое падение артериального давления в результате кровотечения. Но вы верно спросили, уважаемый Егор Антонович, отчего Дергушинский не боролся за свою жизнь? Почему он лежал на полу, не шевелясь, в то время как жизнь в буквальном смысле вытекала из него? И вот почему!

Жнец подошел к покойнику, взял его за правую ногу и с легкостью перевернул тело.

– Вот, смотрите! – он указал на коленный сгиб. Егор наклонился и присмотрелся. Со зрением у него проблем не было, но он ничего не мог разглядеть.

– След от инъекции! – заявил авторитетно Жнец. – Возьмите со стола лупу!

И только при помощи увеличительного стекла Егор смог рассмотреть крошечное отверстие, которое оставила тончайшая игла, вторгшаяся в тело Олега Дергушинского.

– И вот это точно след от инъекции? – спросил с некоторым сомнением Егор. – Похоже на комариный укус!

– И этот комариный укус стал причиной летаргического состояния жертвы! – сказал Жнец. – Мне удалось выявить странную субстанцию в его организме. Так бы ее наличие не бросилось в глаза, но я знал, что надо искать. Что это за субстанция, сказать не могу, потому что ранее с ней не сталкивался, однако это некая разновидность нервно-паралитического токсина, при введении которого человек теряет контроль над своим телом.

Егор отшатнулся от стола с мертвым телом.

– Но такое наверняка проституткам недоступно! – заявил он, и Жнец усмехнулся:

– Я того же мнения, уважаемый Егор Антонович! Более всего этот токсин похож на разработку спецслужб, быть может, даже иностранных! Причем место введения токсина выбрано практически идеально. И если бы меня не насторожили кое-какие несостыковки, я бы тоже не обнаружил следа от инъекции.

– Его убили спецслужбы? – спросил Егор. – Где этот Дергушинский работал?

– В Министерстве иностранных дел, – пояснил Жнец.

Егор начал лихорадочно раздумывать. Похоже, Борис Борисович не ошибся – это и в самом деле сенсация! Конечно, работник МИДа – это не любовница олигарха, но тоже неплохо! И что такого мог знать этот Дергушинский, что его ликвидировали?

– У меня имеются свои каналы, – сказал Жнец, – я и попытаюсь разузнать побольше о токсине, который ввели Дергушинскому. Причем я уверен, что делал это профессионал, да и игла была очень тонкая! Это было заказное убийство!

Всю дорогу в редакцию Рыжик размышлял над словами «заказное убийство». Вот ведь класс, не надо ничего выдумывать! И не исключено, что за гибелью Дергушинского скрывался дипломатический скандал! Кто знает, к каким тайнам был приобщен этот гламурный субъект!

Коллеги отправились по домам, отбыл и Федор, заявив, что едет на важную встречу, хотя Егор не сомневался: кузен отправился к любовнице. Но Рыжика снедало любопытство и желание выяснить правду. И сделать на этом шикарную сенсацию!

Уже давно стемнело, а он все сидел в редакции в гордом одиночестве и названивал одному знакомому за другим. И ближе к полуночи Егор был в курсе того, что Олег Валерьевич Дергушинский, выпускник МГИМО, кандидат политологических наук, работал в Департаменте Ближнего Востока и Северной Африки, был разведен и являлся весьма замкнутым субъектом. К тайным сведениям он отношения не имел, однако при желании мог их раздобыть.

Жаль, что он не отвечал за Северную Америку и Канаду! Тогда бы можно было раздуть шпионский скандал. А так – всего лишь Ближний Восток да Северная Африка, регион, может, и с точки зрения геополитики важный, но скучноватый.

Выяснил Егор, что у Дергушинского на днях сгорел автомобиль – кто-то поджег его на МКАДе. Любопытно, но имело ли это отношение к его смерти? Егор разработал восемь основных и девятнадцать второстепенных версий и сам не заметил, как задремал. Пробудился он от женских голосов – в редакцию нагрянули уборщицы.

Егор с большим нетерпением дождался появления главного редактора, своего двоюродного брата, и бросился к тому, втайне надеясь, что Федор будет в восторге от раздобытых им сведений.

Но Крылов только зевнул и заявил, что Егору не следует лезть в дела, его не касающиеся, и потребовал от него передать журналистское расследование и все имеющиеся факты старшему коллеге.

Егор наотрез отказался, и тогда Федор, осерчав, заявил, что тому лучше отправиться в бессрочный отпуск. Егор вышел из кабинета Крылова и сильно хлопнул дверью. И сразу же из редакции поехал домой.

Нет, отдавать свою историю кому-то из опытных борзописцев он не собирался. Это будет его сенсация, его – и ничья больше! Он три раза сбросил звонок Федора и потом получил от него эсэмэску:

«Или ты делаешь, как я скажу, или ты в моей газете больше не работаешь!» Заканчивалось сие грозное послание семью восклицательными знаками. Егор проигнорировал «черную метку» и решил: будь что будет, он продолжит расследование на свой страх и риск, а потом Федор еще сам будет упрашивать его остаться в «Бульвар-Экспрессе», а не уходить в конкурирующее издание.

Обитал Егор в крошечной однокомнатной квартирке в Митине, однако честолюбивый журналист был уверен: скоро у него будет собственный особняк на Рублевке! Надо только довести расследование до конца!

Тут снова пришло послание от Федора, весьма лаконичное, как и предыдущие: «Значит, не работаешь! Ты уволен!»

Он позвонил на работу Борису Борисовичу, и тот поведал о последних событиях:

– Как мне удалось установить, эта субстанция была изобретена в Израиле и используется в основном израильскими спецслужбами, а также американцами и англичанами. Высока вероятность того, что токсин привезли из-за рубежа, но я стараюсь узнать, где его можно достать в России.

Егор попросил Бориса Борисовича связаться с ним, когда ситуация прояснится, и с утроенной силой принялся за изучение образа жизни покойного Олега Дергушинского. Ведь чтобы понять логику его смерти, надо было побольше узнать о его жизни.

Сведений удалось наскрести удивительно мало – мать Дергушинского умерла от рака много лет назад, отец женился на молодой, обзавелся новым потомством и переехал в Питер, с сыном практически не общался.

Сам Дергушинский вел замкнутый образ жизни, друзей у него не имелось, был он человеком надменным, саркастическим, мог быть жестоким. Но ведь не из-за этого же его отправили на тот свет при помощи токсина, используемого спецслужбами!

Оставалась еще бывшая жена Дергушинского, Инна, которая, как выяснилось, являлась пресс-секретарем фармацевтического гиганта «Русский Парацельс». Инна Дергушинская (ее фото Егор нашел в Интернете) была рыжеволосой дамой с тяжелым взглядом и упрямым подбородком, который выдавал в ней властолюбивую натуру. Странно, Олег Дергушинский обладал сходным характером, и как они могли уживаться вместе в течение без малого семи лет?

Егор позвонил в пресс-службу «Русского Парацельса» и, назвав желтое издание (правда, конкурирующее), пожелал услышать госпожу Дергушинскую. После долгих согласований его, наконец, соединили с Инной.

– Чем обязана? – раздался ее резкий голос.

– Госпожа Дергушинская, выражаю вам свои самые искренние соболезнования! – заявил Егор.

Возникла короткая пауза. Похоже, дама не знала о том, что ее бывший супруг скончался. Рыжик поставил Инну об этом в известность. Снова пауза.

– Как это случилось? – спросила она без предисловия. – Несчастный случай?

– Его убили! – решил не щадить ее чувства Егор. – Вам что-то об этом известно?

Инна молчала. И Егор слышал ее учащенное дыхание. Дамочка явно чего-то боялась, но чего именно? Тогда он решил идти ва-банк и протянул:

– Да, Олег умер, но это не значит, что его тайна умерла вместе с ним!

– Что вам известно? – выпалила Инна, и Рыжик чуть не подпрыгнул от радости! Сработало! Почти как в старой байке о том, как некий шутник послал десятку уважаемых и влиятельных горожан анонимное послание, в котором было написано: «Все раскрыто. Спасайтесь бегством!» Самое смешное, что на следующее утро ни одного из столпов общества в городе не было – все они дали деру!

– То, что было известно вашему супругу! И то, что известно и вам самой! – импровизировал на ходу Егор.

– Вы один из Олеговых? Сколько вы хотите? – произнесла требовательно Инна, и Егор сначала не понял, о чем она ведет речь. А потом его осенило: она желает купить его молчание!

– Это разговор особый! – заявил Егор. – Вы пока что помучайтесь, потерзайтесь, я вам еще перезвоню!

И повесил трубку. Надо, чтобы клиент созрел. Вернее, в данном случае – клиентка. Инна что-то скрывала, и эта тайна имела отношение и к ее бывшему супругу. Но что это была за тайна? И что значило выражение «один из Олеговых»? Друзей? Врагов? Сообщников?

Ответ на этот вопрос могла дать либо сама Инна, либо покойный Олег. И тут Егору пришла в голову занятная мысль: сам Олег ничего сообщить ему был явно не в состоянии, разве что при помощи сеанса столоверчения. Значит, надо заставить говорить имеющиеся улики, как это делает Борис Борисович с телом самого Дергушинского.

Оставалось одно – проникнуть в квартиру убитого работника МИДа. Егор не стал откладывать осуществление этого плана, а бросился на кухню, где под старой газовой плитой хранился медный чайник, являвшийся вместилищем разного рода нужных и ненужных инструментов.

В том числе и набора отмычек, который Егор получил в подарок от соседа по даче, где проводил лето в детстве и отрочестве: сосед когда-то был профессиональным домушником, правда, отошедшим от дел. Он долго отнекивался, но в итоге не мог устоять перед пламенными мольбами Егора и научил его нескольким простым, но чрезвычайно эффективным трюкам. Старика Егор время от времени навещал и слушал его рассказы о былых подвигах.

В журналистской профессии умение бесшумно влезать в чужие квартиры было далеко не таким уж ненужным талантом. Егор отправился на дело, не испытывая никаких угрызений совести. Ведь он работал на сенсацию – свою собственную!

Проникнув в подъезд – стоило всего лишь дождаться, когда из него выкатится один из жителей, и прошмыгнуть вовнутрь, – Егор поднялся на последний этаж. Квартира, в которой проживал Дергушинский, была опечатана.

Из рюкзака Олег достал милицейскую фуражку, купленную им на барахолке, нацепил ее на голову и подошел к двери. Потом достал из кармана куртки перчатки и надел их. А затем осторожно поддел пальцем бумажку с печатью и вставил в замочную скважину отмычку.

Дверь поддалась на удивление легко, вот что значит современные замки! Сосед по даче, профессиональный домушник, утверждал, что самые сложные запоры – это прошлых веков. А все новомодные, тем более электронные, ерунда на постном масле.

Егор осторожно прикрыл за собой дверь и замер в коридоре квартиры. На мгновение ему сделалось страшно, ведь здесь убили человека! Но страх отступил, и молодой человек включил свет в коридоре. Быстро пройдя в зал, он задернул тяжелые шторы. Проделал те же манипуляции в спальне. И спустил на кухне жалюзи. Не хватало еще, чтобы соседи с улицы увидели свет в квартире убитого и вызвали полицию!

А затем Егор принялся за обыск, припоминая, чему его учил сосед по даче. Все самое ценное надо прятать в трех местах – или в хорошо замаскированном тайнике, или на самом видном месте, или в подвалах банка.

Если бы он только имел примерное представление о том, что ему надо искать! Но именно в этом и заключалась проблема. Егору мерещилось секретное досье, выкраденное Дергушинским из МИДа, но никакого секретного досье в квартире, похоже, попросту не было.

Проведя там около трех часов, Егор убедился в том, что никакого компромата ему найти не суждено. Он понял, что настало время капитулировать, и подошел к входной двери. И услышал на лестничной площадке голоса. Егор быстро потушил свет и приложил ухо к двери.

И тут его взгляд упал на тумбочку, на которой стояла причудливая стеклянная ваза. В тумбочку он заглядывал, а вот в вазу! Егор осторожно приподнял ее и услышал, что на ее дне что-то громыхает. С бьющимся сердцем молодой журналист перевернул вазу, чувствуя, что ему на ладонь выскользнуло что-то холодное и металлическое.

Это был ключ, однако странной формы. На ключе имелся номер – «1598», и Егор тотчас сообразил: ключ находился не в хорошо замаскированном тайнике, а на видном месте, а то, что было Олегу дорого больше всего, в подвалах банка!

Он нашел, что искал! Егор устранил следы своего пребывания в квартире и выскользнул в общий коридор. Он как раз прилаживал к косяку бумажку с печатью, когда дверь соседской квартиры распахнулась, и раздался заливистый собачий лай,

У ног Егора возник черный фокстерьер. Кашлянув и надвинув на лоб фуражку, Егор повернулся и заметил растерянную девицу. Достав из кармана удостоверение с грозной надписью «Федеральная служба безопасности», Олег ткнул им в лицо девицы и прогнусавил:

– Вас уже допрашивали по поводу смерти вашего соседа Дергушинского?

Запинаясь, девица ответила, что допрашивали.

– Собаку убрать! – приказал Егор, а затем скатился с лестницы. Чуть не попался – но чуть не считается! Не попался, не попался! И помимо этого, раздобыл ключ от банковской ячейки. Оставалось только установить, в каком именно банке она находилась!

Для этого понадобились услуги еще одного знакомого Егора, который, получив от журналиста данные кредитных карточек покойного Олега (сообщенные ему информатором из Следственного комитета), установил, что около месяца назад Дергушинский произвел оплату за «особые услуги» в одном из частных банков столицы.

С унынием Егор констатировал, что ничуть не похож на Дергушинского. И выдать его за себя никак не получится, а без паспорта его в депонарий банка никто не пустит. Ограбить же банк у него не получится, кишка тонка. На это был бы способен сосед по даче, однако он давно завязал с криминалом.

Пришлось скрепя сердце обратиться к помощи Федора. Тот встретил двоюродного брата более чем прохладно – когда тот появился у него в кабинете, даже сесть не предложил, а только буркнул:

– Что, каяться пришел? Голову пеплом посыпать, Рыжик? Или заявление по собственному желанию хочешь подать?

Егор знал: если рассказать о том, чего он успел достичь, Федор, конечно, поможет, ведь у него везде были свои люди. Но в итоге заграбастает себе все лавры! А этого Рыжику не хотелось, ой как не хотелось. Жаль, конечно, но иного выхода не оставалось – шантаж!

Еще до того, как Егор успел ответить, зазвенел мобильный Федора, и тот, схватив трубку, просюсюкал:

– Кирилл Александрович, у меня важное совещание! Я вам перезвоню минут через десять! – Информант! – пояснил он, завершив разговор и отводя взгляд. И Егор решился. Родственные чувства родственными чувствами, а сенсация сенсацией.

– В последний раз был Кирилл Алексеевич! – заметил он с издевкой. – А сейчас вдруг Александрович! Память надо тренировать, Федяка!

Федор, дернувшись, заявил:

– Что? А… Так это другой был! Это Александрович, а то – Алексеевич!

– Только что у Александровича, что у Алексеевича женский голос! Надо же, какое совпадение!

Лицо Федора побагровело, он рявкнул:

– Ты что себе позволяешь! Ты знаешь, с кем разговариваешь?

– Федяка, лучше поставить вопрос иначе: а Маша в курсе, с кем ты разговариваешь? С этим Александровичем или Алексеевичем! Или, быть может, Александровной или Алексеевной?

Федор раскрыл рот, но так ничего и не сказал. А затем обмяк в кресле и со всхлипом произнес:

– Ничего с собой поделать не могу, Рыжик! Машку люблю, ужас как люблю, но все равно на сторону тянет! – И, подняв на Егора глаза, произнес: – Это же останется между нами, ведь так, Рыжик?

– Конечно, Федяка! – подтвердил Егор. – Я тебе, разумеется, помогу! Но и ты мне помоги! Мне нужно проникнуть в один столичный банк и вскрыть банковскую ячейку. Ключ у меня имеется, требуется только, чтобы меня в банк запустили и выпустили. Вот, собственно, и все!

Федор вытаращился на кузена, а когда до главного редактора «Бульвар-Экспресса» дошел смысл сказанного, он начал дико хохотать. Насмеявшись вдоволь, он смахнул с уголков глаз слезы и спросил:

– Да, а в Алмазный фонд тебя случаем провести без билета не надо? Поближе к витрине с императорскими регалиями? И сигнализацию при этом отключить? Рыжик, ты в своем уме?

– Я-то да! – протянул тот с деланным сожалением. – А вот ты, Федяка, похоже, нет. Потому что изменяешь Машке, такой женщине!

От напоминания о собственном адюльтере Федор поморщился и сказал:

– Ты что, родного брата шантажировать решил, Рыжик?

– Не родного, а всего лишь двоюродного! И не шантажировать, а, наоборот, помочь сохранить мир в семье. И кстати, не заводи пластинку о том, «как ты посмел». Ты же посмел – меня, двоюродного брата, уволить! Причем за то, что я отказался отдать свою сенсацию тебе или твоим борзописцам!

Федор почесал щеку, прищурил глаза и сказал:

– Значит, кузен-шантажист, давай так, сенсацию будем делить пополам! Ты и я! Я же вижу, что ты до чего-то докопался, но делиться не хочешь. А без меня до банковской ячейки не доберешься. Рассказывай! Это же имеет отношение к таинственной смерти этого Дергушинского. Я уже навел кое-какие справки…

Егор обомлел – «навел кое-какие справки»: хотя до этого делал вид, что ему на эту историю наплевать!

Федор подмигнул ему и заметил:

– Как ни верти, Рыжик, но мы же родственники! Узнаю в тебе самого себя – молодого и прыткого! Прям не понимаю, что, ты в мое кресло метишь? Ну, тебе еще надо упорно для этого поработать! Так в чем дело?

Егор нехотя поведал Федору о том, что ему стало известно, отказавшись отвечать на вопрос, как он нашел ключ от банковской ячейки.

– Ладно, неважно! – заключил тот. – Вижу, что ты много недоговариваешь, Рыжик! Ладно, пусть сенсация будет твоя, но мы разделим ее пополам! Я и не претендую на то, чтобы шляться по моргам и влезать в чужие квартиры. Делай то, что считаешь нужным, но если попадешься, пеняй на себя! Позор достанется тебе одному, а слава – нам обоим! Твой репортаж пойдет в «Бульвар-Экспрессе», так что и ты в лучах журналистского солнца погреешься, и я. А о Кирилле Александровиче… Или Алексеевиче… – Федор хмыкнул и добавил: – О нем забудь! Вижу, далеко пойдешь, Рыжик! Значит, тебе нужно вскрыть банковскую ячейку? Задание не из легких, но вполне осуществимое!

– Оба ключа надо вставлять одновременно! – сказала работница банка монотонным голосом. Все выглядело как визит обыкновенного клиента. Только Егор не был обыкновенным клиентом. Он не ведал, как Федору удалось добиться того, чтобы его пропустили в банковское хранилище, не проверяя документов и не задавая ни единого вопроса, но факт оставался фактом: он находился возле ячейки с искомым номером 1598, а около него – работница банка.

Они одновременно вставили два ключа – Егор справа, работница банка слева. Больше всего Егор опасался, что ключ не подойдет, но этого не случилось: тот проскользнул в скважину, вошел в гнездо и с легкостью повернулся.

Стальной ящичек пружинисто выскочил из пазов. Работница вынула свой ключ и вышла прочь, оставив Егора одного в подземной комнатушке.

Егор осторожно вытащил ящичек и поставил его на стол. А затем в волнении откинул крышку. И увидел деньги. Много денег. Очень много денег. Банкноты по пятьсот евро. Егор лихорадочно вытащил их из ящичка. Сколько же их тут?

Помимо этого, в банковской ячейке имелось десятка полтора компакт-дисков, а помимо этого, тонкая черная папка. Диски Егор запихнул в карман, а папку раскрыл. В ней находились фотокопии документов – свидетельство о рождении, выданное в Москве, а также копии документов на арабском. Егор запихнул в карман и папку.

А потом принялся пересчитывать деньги. Сто сорок тысяч евро. Сумма внушительная. Но почему Дергушинский хранил деньги в ячейке банка, а не на банковском счету? Не доверял российским финансово-кредитным учреждениям?

Деньги Егор положил обратно в ящичек и вставил его в пазы. Он нажал кнопку звонка, появилась работница, повторившая с ним процедуру двойного вставления ключей. После чего Егор покинул здание банка.

В редакцию он не поехал – Федор милостиво разрешил ему работать дома. Егор отложил документы на арабском, потому что все равно не мог понять, о чем в них шла речь. Изучил копию свидетельства о рождении на русском, фиксировавшего факт появления на свет в Москве в сентябре 1982 года некой Дарьи Леонидовны Ломакиной, родителями которой являлся Леонид Павлович Ломакин и Галина Викторовна Ломакина.

Отчего копия этого прозаического документа хранилась в банковской ячейке, Федор понять никак не мог. Эту Дарью Ломакину он взял себе на заметку, решив, однако, вначале изучить содержимое дисков.

Он был готов увидеть на них многое, но не такое. На всех семнадцати дисках были записаны фотографии и документальные фильмы особого содержания – и по большей части с одним актером, самим Олегом Дергушинским. Сия продукция была жутко порнографического характера и запечатлевала постельные утехи Дергушинского. Его партнерами были не женщины, а мужчины.