Мария Сергеевна Суворовская
Качели над Каспием

Последний месяц, несмотря на общее спокойствие, Таше снятся странные сны. Будто откуда-то сверху, из космоса, её стремятся о чём-то предупредить. Снятся умершие люди, странные трансформации новостных лент, подсознание дает сбой, включает страшные кадры. Мозг пытается донести информацию, смысл которой пока не понятен.

Таша надеется, что осень, как и много лет подряд, всё расставит по местам, всё будет так, как должно быть.

В небе летела стая птиц. Черные линии крыльев на ярко-голубом небе. Таша верила, что они летят туда, где вечное солнце, где тепло и не бывает морозов. Когда-то она мечтала остаться в Баку, в его утопающих в солнце домах. Каждый день смотреть на море – даже не купаться в нём. Моря можно касаться глазами, вдыхать его, погружаться мысленно в его синеву, которая как губка забирает все негативные эмоции и дарит внутреннюю свободу. В Баку свой особый запах. Говорят, что это пахнет нефтью, но Таше кажется, что это запах безмятежности, беззаботности. Ещё выходя из аэропорта, ты вдыхаешь его и становишься другим. Пропадает злоба, напряжённость, грусть, появляется юношеский задор и легкий азарт. Таша обожает ехать из аэропорта имени Гейдара Алиева в сам Баку. Южные растения, красивые заборы из известняка. Восточная сказка здесь становится близкой как никогда. Приезжая в город, Таша отправляется в любимый ресторан, заказывает кофе или чай со сладостями и обязательно шекербуру, утопая в её сахарно-ореховом вкусе. Потом долго гуляет по Торговой улице. И счастливая отправляется спать.

Птицы, видимо, тоже летят к счастью. Они что-то выкрикивают на лету, будто делясь своей радостью. Птицы смеются над людьми, которым предстоит мёрзнуть под серым небом. Люди не так свободны, как пернатые. Человек связан обязательствами и принципами, обручальными кольцами, контрактами, договорами, придуманными барьерами и миллиардом страхов. Страх потери и страх одиночества держат сильнее кандалов.

Таша набрала воздуха в грудь и проводила птиц взглядом.

Рецепт шекербуры

ДЛЯ ТЕСТА:

• 300 мл молока
• 1 яйцо
• 250 гр топлёного масла (лучше домашнего)
• 3 ст. л сметаны
• 1 ч. л сухих дрожжей
• 1 ст. л сахара
• 5 шт. кардамона (молотый)
• 850 гр. муки

ДЛЯ НАЧИНКИ:

• орехи грецкие – 500 гр.
• фундук – 250 гр.
• миндаль – 250 гр.
• сахар (мелкий) – 1 кг
• кардамон – 5 шт. (молотый)

Миндаль залить кипятком на 5 минут.

Откинуть на сито и очистить от кожицы.

Высушить миндаль в печке при 100 С

(не жарить), постоянно помешивая.

Фундук высушить (не жарить) около 10 минут в духовке при 100 С

.

Собрать ядра орехов в полотенце и покатать по рабочей поверхности стола таким образом, чтобы очистить орехи от шелухи. Охладить.

Грецкие и охлаждённые орехи измельчить в блендере.

Орехи смешать с сахаром.

Растопленное сливочное масло взбить с яйцом и тёплым молоком, затем добавить дрожи, сахар, кардамон, сметану.

Далее малыми порциями добавить просеянную муку. Вымешивать 15 минут. Тесто должно получится гладким, слегка крутым, эластичным и не липнущим к рукам. Завернуть пищевой плёнкой, отложить на 20 мин. Тесто не должно подойти, иначе нанесённые узоры при выпекании исчезнут с поверхности шекербуры.

Тесто раскатать в жгут, нарезать на кусочки.

Сформировать небольшие шарики, размером шаров настольного тенниса.

Каждый шарик раскатать на маленькие кружочки 10х10 см и толщиной 1 см. Накрыть крышкой.

На кружочки положить по 1 ст. л начинки, защипнуть края.

Края винтообразно закрутить.

На поверхность наносить различные узоры.

Выпекать при 160—180 С

Готовность можно определить, приподняв её. Она должна быть крепкая, а снизу – слегка поджаристой. Важно не передержать в духовке, иначе шекербура будет сухая.

Шекербура обязательно должна остаться белой, она не должна быть золотистой.

Гранатовый сок

Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
и поэтому дальше теперь
от тебя, чем от них обоих.
Ниоткуда с любовью. Иосиф Бродский.

Глубокий цвет сока граната таит в себе трагичность. Словно пролитая кровь. Или закат в жаркий день. Сок льётся, дарит сладость, которую понять по силам только тем, кто прошел нелёгкий и противоречивый путь. По одной из давних кавказских легенд жили на свете юноша и девушка. Они любили друг друга, и родители одобрили их выбор. Обручившись, молодые отправились к святому месту. Но не понравилось это злому духу, жившему неподалёку. Поднялся страшный ураган, который подхватил влюблённую пару и унёс далеко от родных мест. Оказались они в пустынном месте, где ни звериных троп, ни птичьих песен, ни трав, ни ручьёв многоголосых. Долго шли они, пытаясь найти дорогу к родному дому, но тщетно. Обессиленная девушка уснула, а юноша сомкнул веки и увидел то ли сон, то ли явь – предстал перед ним кто-то и говорит: «Вдвоём вам не спастись, убей её, и я выведу тебя из заколдованного места».

Но юноша решил, что, если выжить суждено одному из них, то пусть живёт любимая, пронзил он свою грудь кинжалом и, умирая, прошептал: «Будь счастлива, выходи замуж и роди много детей». Но юноша не умер, превратился он в гранатовое дерево. И как только девушка, рыдая, сорвала гранатовый плод, чары рассеялись, нашла она путь домой. Вышла замуж и родила много детей, как просил её любимый. И жила она долго, так долго, что дождалась праправнуков и всем наказала растить гранатовые деревья. Разошлись по свету её потомки, а с ними и гранаты.

Лет пять назад один дружественный журнал попросил Ташу написать историю женщины, судьба которой странным образом переплелась со страшным событием в стране. Женщина работала журналистом на федеральном телеканале и долго эту историю не раскрывала. Но годы сгладили страх осуждения, эмоции девушки просились наружу. Как-то на кухне в доверительной беседе она рассказала эту историю редактору журнала, и тот загорелся опубликовать её.

Таша тогда в свободное от основной работы время писала колонку женских историй, в которую попадали актрисы, певицы, женщины героических профессий и просто представительницы прекрасного пола, проявившие внутреннюю силу в трудных жизненных условиях. Рубрика называлась «Женские судьбы» и включала рассказы от первого лица, которые Таша писала на основе проведённого интервью. Интервью длилось семь часов. Пока писали, они с героиней плакали и смеялись, выпили две бутылки вина и разошлись подругами. Это интервью было словно сеанс психоанализа. Таша вспомнила его, так как её любовь к Гоше нарастала, и она не всегда знала, как понимать чувства, жить с ними. Любовь к Гоше не только соединила в себе огромную симпатию, обожание маленького ребенка, но и стала проекцией чувств к Руслану. Чувств, которые давно пора отправить в архивы. Но они болезненно льются в её крови гранатовым соком надежды. Надежды на то, что когда-нибудь, в глубокой старости, она сможет сказать ему всё, что пережито внутри, что столько лет блуждало в её сознании воспоминаниями и миражами. Она перечитывала ту давнюю статью и узнавала в героине свои материнские чувства и понимала, что любовь настолько многогранна, что может жить вне времени, пространства, традиций, жизни и смерти.

Выпуск №34, журнал «ПРОЖЕКТОР», 21 сентября 2017 года

Вот бы крылья… Ничего не успеваю. Рука скользила по полке. Ключей нет. До начала спектакля остаётся чуть более получаса, и времени явно не хватает. Московские пробки в седьмом часу вечера грозят перечеркнуть все планы. Где же ключи? Я же точно помню: вбежала, положила их на полку и ушла в спальню переодеваться. Нервы на пределе. Если я не успею, Рустам на меня обидится. Я и так вижу ребёнка короткими вечерами, работа забирает всё жизненное время, все силы, все позитивные настроения, оставляя моему малышу усталый взгляд после тяжёлого эфирного дня. Мой мальчик, няня должна привести его к без пятнадцати семь. Где же ключи? Я рванула в спальню. Может, второпях я положила их в карман и уронила на ходу… Встав на колени, я заглянула под кровать. Вот они! Рядом с ключами валялось ещё что-то, блестящее, покрытое толстым слоем пыли. Нет, этого не может быть! Он же пропал ещё года четыре назад, когда я въезжала в эту квартиру. Маленький серебряный кулон, от которого до сих пор будто бы пахнет Каспийским морем, горячими лепёшками и жаркой пылью Махачкалы… Октябрь – а в руке кусочек далёкого лета.

Это было грустное лето, когда мысли не собирались в однозначные предложения, а чувства рассекались ломающими душу сомнениями. Мне было двадцать пять. Хороший возраст для здоровых амбиций, серьёзных романов и первых твёрдых шагов по жизни. А я потеряла равновесие. Линия судьбы снизила чёткость до пунктира, и я мучительно не знала, что делать дальше. Переживая развод с мужем, искала новую опору, плечо, на которое можно опереться, поплакаться. Казалось, что все вокруг ждут какой-то реакции, депрессии, слезливых исповедей. А мне хотелось уехать, подальше, надолго. Надолго – значит, хотя бы на несколько дней без эфира. На несколько дней без связи с теми, кто имеет отношение к повседневной жизни. Нужно было найти повод. Какой-нибудь абсолютно рабочий и невероятно важный. Я напросилась в командировку в Центр изучения антитеррористической журналистики. У меня на руках был спасительный билет в Махачкалу. В самолёте я тихо молилась, прося Господа помочь переключить мозг на время, дать прийти в себя. В то утро у меня впервые появилось ощущение, что в области лопаток пробиваются крылья. Я лечу, взлетаю со взлётной полосы в небо, где, будто от близости к богу, проще найти спасение. Облака, купающиеся в лучах солнца, жизнь с проблемами, отдаляющаяся при наборе высоты, и я, с крыльями. Грустная, уставшая, замученная, но с крыльями.

Вот бы крылья… Сейчас… В этих московских баллах загруженности. Руся, небось, уже стоит с Зоей Фёдоровной около театрального центра. А мне ещё ползти и ползти. Русечка, мой ангел. Тебя не было в то далёкое лето. Если бы ты был у меня, никуда бы я не поехала. Хотя… Ты должен был появиться позднее… А в тот жаркий июнь откуда-то из космоса ты посылал мне крылья. Чтобы долететь до тебя…

Терпкий запах многодневной жаркой истомы, душная нега улиц, неряшливый облик города. Будто он никому не обязан быть чистым, ухоженным, благоустроенным. Он похож на старого аварца, встретившегося мне в одном из многочисленных переулков. Я увидела его из окна такси. Борода с сединами, чёрно-серая, будто запылившаяся, одежда, не имеющая формы. В прошлом, наверное, он был безумно красив, в его магически чёрных глазах светилась энергия силы и мощи, энергия глубины. Город был независимым, гостеприимным, но мысленно не принимающим чужаков. Гостиница, номер люкс. Место временной дислокации, зона моего морального отчуждения. Брошенные вещи и крылья за спиной. Я летела. Сняла туфли и босиком пошла по нежному песку. Вода в Каспийском море была приятно тёплой, ласкающей ноги. Прибегающие струйки воды щекотали пальцы.