Папа и море

– Не холодно вам? – весело спросил папа. – Ты укрылась пледом? Видите, вот и последний остров остался позади. Ночь скоро взойдёт в самую тёмную свою точку. Ночью довольно опасно ходить под парусом, надо всё время быть начеку.

– Да, дорогой, – сказала мама. Она лежала, свернувшись клубочком, на дне лодки. – Это очень волнительно.

Плед немножко промок, и мама осторожно передвинулась к подветренной стороне. Уши её всё время задевали за шпангоуты.

Мю сидела на носу лодки и монотонно напевала.

– Мама, – прошептал Муми-тролль, – из-за чего она стала такая ужасная?

– Кто?

– Морра. Кто-то её обидел?

– Кто знает, – проговорила мама, вытаскивая хвост из кильватера. – Скорей всего, никому просто не было до неё дела. Не то чтобы она это запомнила или специально ходит и об этом думает. Она – как дождь или тьма, как камень, который надо отодвинуть, чтобы пройти. Хочешь кофе? Термос в белой корзинке.

– Пока не хочу, – сказал Муми-тролль. – У неё маленькие жёлтые глазки, застывшие, как у рыбы. Она умеет говорить?

Мама вздохнула:

– Не стоит разговаривать с Моррой. Ни с ней, ни о ней, не то она вырастает и приходит следом. И не переживай из-за неё. Ты думаешь, что она тоскует по свету, а на самом деле она просто хочет сесть на него и погасить навсегда. А теперь я надеюсь немного поспать.

На небе проступили бледные осенние звёзды. Муми-тролль лежал на спине и смотрел на фонарь, а думал о Морре. Тот, с кем и о ком никогда не разговаривают, со временем, наверное, совсем исчезает. У него просто не остаётся решимости больше быть. Может, ему помогло бы зеркало? А если поставить много зеркал, то можно увидеть сколько угодно себя, и спереди, и сзади. Может, отражения даже разговаривали бы между собой…

Руль тихонько поскрипывал в тишине. Все уснули, и папа остался наедине со своим семейством. Он чувствовал себя бодрым и живым – живее, чем когда-либо.

Под утро Морра на далёком берегу собралась в путь. Остров под ней стал чёрным и прозрачным, и острый его ледяной бушприт указывал прямо на юг. Песчаное дно скоро пропало из виду. Морра подобрала тёмные юбки, свисавшие по бокам, словно лепестки увядшей розы, – они с хлопаньем расправились, распахнулись, и Морра начала своё неспешное морское путешествие.

Юбки взлетали вверх и опускались в стороны в ледяном воздухе, как руки пловца. Вода разбегалась испуганными волнами, и Морра двигалась вперёд в рассветных лучах, оставляя за собой облачко холодного тумана. С берега она была похожа на большую покачивающуюся летучую мышь, она двигалась медленно и тяжело, но всё же не стояла на месте. Время у неё было. У неё не было ничего, кроме времени.

Семейство шло под парусом до утра и весь следующий день, потом снова наступила ночь, а папа всё сидел у руля, ожидая, когда покажется маяк. Однако ночь по-прежнему оставалась ровно-синей, без всякого следа подмигивающих огоньков маяка на горизонте.

– Курс правильный, – размышлял папа. – Я точно знаю, что мы идём в нужном направлении. При таком ветре к полуночи прибудем на место. Маяк уже должен быть виден.

– Что, если какой-нибудь мерзавец его выключил? – предположила малышка Мю.

– Ты думаешь, маяк можно просто взять и выключить? – усмехнулся папа. – В чём в чём, а в том, что маяк горит, нет никаких сомнений. Всё-таки в мире есть надёжные вещи: морские течения, смена времён года, солнце, которое всходит по утрам… И маяки.

– Наверное, скоро покажется, – проговорила мама. В голове её теснились, никак не находя себе места, обрывки мыслей. «Пусть уже появится этот маяк, – думала она. – Папа так радуется… И пусть это действительно будет остров, а не мушиный след – ведь сейчас никак нельзя уже вернуться домой… После такого красивого отплытия… Бывают большие розовые ракушки, но белые тоже красиво смотрятся на чёрной земле. Посмотрим, как там приживётся роза…»

– Тсс! Я слышу какие-то звуки, – проговорила с носа лодки малышка Мю. – Помолчите, тут что-то происходит.

Все подняли морды и вгляделись в ночь. Тихий плеск вёсел слышался всё яснее. Незнакомая лодка медленно приближалась, вот она уже вынырнула из тьмы. Лодочка была маленькая, серая, гребец бросил грести и смотрел на них без всякого удивления. Он был очень замурзанный и очень спокойный. Свет отражался в его больших синих глазах, прозрачных, как вода. На носу лодки была удочка.

– Как клюёт ночью? – поинтересовался папа.

Рыбак пожал одним плечом и отвёл взгляд. Он не хотел говорить.

– Тут где-то должен быть остров с большим маяком, – продолжал папа. – Почему маяк не горит? Ему давно уже пора показаться.

Лодка рыбака прошла мимо. Когда он наконец ответил, слова едва можно было разобрать:

– Никто не знает… Возвращайтесь домой. Вы слишком далеко забрались…

Рыбак скрылся позади. Они ещё вслушивались, надеясь различить плеск вёсел, но в ночи не было слышно ни звука.

– Он был какой-то странный, верно? – с сомнением протянул папа.

– Он был очень странный. – У малышки Мю никаких сомнений не было. – Псих какой-то.

Мама вздохнула и попыталась вытянуть лапы.

– У нас все знакомые такие, – заметила она. – Кто побольше, кто поменьше.

Ветер стих. Папа сидел у руля, выпрямив спину и подняв нос.

– Вот, – проговорил он. – Похоже, прибыли. Мы подошли к острову с подветренной стороны. Ума не приложу, почему маяк не горит.

В тёплом воздухе пахло вереском. Вокруг было тихо. И вдруг из тьмы проступила величественная тень, остров наклонился над ними и внимательно вгляделся в них. Они почувствовали его горячее дыхание, когда лодка ткнулась в песок и остановилась, почувствовали, что к ним присматриваются, и покрепче прижались друг к другу, не решаясь шевельнуться.

– Мама, слышишь? – шепнул Муми-тролль.

Лёгкие лапки пронеслись к берегу – послышался слабый плеск, и снова стало тихо.

– Это Мю спрыгнула на берег, – сказала мама. Она стряхнула с себя тишину, принялась рыться в корзинках, попыталась переставить на берег горшок с розой.

– Спокойствие, только спокойствие! – воскликнул папа. – Я обо всём позабочусь. Надо с самого начала правильно всё устроить. Первым делом – лодка. Это самое важное… Оставайтесь на своих местах и спокойно ждите.

Мама послушно села обратно и уклонялась от спускаемого паруса и качавшейся туда-сюда реи, пока папа бегал по лодке и всё устраивал. Фонарь на мачте выхватывал из кромешной тьмы лишь круглое пятно: белый песок и чёрную воду. Папа и Муми-тролль вытащили на землю матрас с насквозь промокшим углом. Лодка накренилась, розу в горшке прижало к борту синим сундуком.

Мама сидела, уткнув нос в ладони, и ждала. Похоже, всё идёт как надо. Наверное, со временем она привыкнет к тому, что о ней заботятся, и ей даже понравится. Похоже, она задремала.

…Оказалось, что папа стоит рядом и держит в лапах фонарь.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь можешь спать спокойно. Я буду на страже всю ночь, так что тревожиться не о чем. А следующей ночью будем уже ночевать на моём маяке. Как только рассветёт, я выясню, что с маяком, и мы переберёмся туда. Понять бы, почему он не горит… Не холодно в палатке?

– Тут прекрасно, – ответила мама, заползая под поставленный палаткой парус.

Малышка Мю, как обычно, уже бегала где-то сама по себе, но это тоже было в порядке вещей – уж кто-кто, а Мю не пропадёт. Значит, всё хорошо?

Муми-тролль видел, как мама поворочалась на влажном матрасе, укладываясь поудобнее, вздохнула и заснула. Это было самым необычным за сегодняшнюю ночь: мама заснула на новом месте, не распаковав сумки, не постелив остальным и не раздав всем карамельки. Даже сумка её валялась на песке. Это беспокоило и будило любопытство: значит, всё это не просто приключение, а настоящие перемены.

Муми-тролль приподнял морду и выглянул из-под паруса. Папа сидел снаружи с фонарём в лапе. Длинная тень его была внушительной, да и весь папа выглядел внушительнее обычного. Муми-тролль свернулся поплотнее и подтянул лапы к тёплому животу. И погрузился в сон, и сны покачивались и были синими, как ночное море.

Понемногу наступало утро. Папа остался наедине со своим островом и с каждым часом ощущал его всё более своим. Небо светлело, скалы высились перед папой, испещрённые уступами, по которым можно вскарабкаться наверх, и на самом верху он увидел наконец маяк, чёрный на сером. Он оказался больше, чем папа представлял, и это был тот самый ночной час, когда тому, кто бодрствует в одиночестве, всё начинает видеться безнадёжным и опасным.

Папа погасил фонарь, и берег погрузился во тьму. Он ещё не был готов встретиться с маяком лицом к лицу. С моря дул утренний ветер, было холодно. Где-то за островом кричали морские птицы.

Папа смотрел на маяк с берега, и тот казался всё выше и выше. Он походил на модель маяка – ту, папину, так и не законченную. Теперь папа видел, что крыша не такая островерхая, как он представлял, и на верхней площадке нет перил.

Папа долго вглядывался в тёмный заброшенный маяк, и постепенно тот начал уменьшаться и умещаться в прежние мысли и представления о нём.

«Всё равно он мой, – подумал папа и зажёг трубку. – У меня есть собственный маяк. Я приведу в него свою семью и скажу: „Здесь мы будем жить“. Как только мы попадём внутрь, ничего плохого с нами случиться уже не сможет».

Мю сидела на ступеньках маяка и смотрела, как наступает утро. Остров проступал внизу из сумрака, он был похож на большую серую кошку, которая потягивается и выпускает когти. Лапы вытягивались в море, а хвостом был длинный узкий мыс далеко позади. Кошка топорщила шерсть, но глаза её были закрыты.

– Ха! – сказала малышка Мю. – Это не простой остров. Он уходит в море не как они обычно уходят. Тут ещё такое начнётся, попомните мои слова!

Она свернулась поудобнее и стала ждать. Из моря выкатывался солнечный диск. Остров обрёл тени и цвета, втянул когти, очертания сделались чёткими. Всё засияло, и белые морские птицы закружили над мысом. Кошка пропала. Но тень маяка пролегла через остров до самого берега широкой тёмной лентой.

Они появились снизу, как крошечные муравьи, – папа с Муми-троллем тащили всё, что смогли утащить, они пробрались сквозь ольховые заросли в тень маяка и оттуда показались ещё меньше. Три белые точки остановились, подняли морды и вгляделись ввысь.

– Какой же он большой! – с дрожью проговорила мама.

– Большой? – переспросил папа. – Да он просто гигантский! Это, наверное, самый огромный маяк на всём свете. И подумать только, это последний остров архипелага, за нами уже никого, только открытое море. Мы остались с морем один на один, все остальные населённые острова – далеко позади. Разве это не прекрасно?

– Да, папа! – воскликнул Муми-тролль.

– Можно я немножко понесу корзину? – спросила мама.

– Нет-нет-нет, – запротестовал папа. – Ты ничего не понесёшь. Ты просто войдёшь в свой новый дом – подожди, тебе полагаются цветы, так положено, подожди немного… – Он нырнул в осиновую рощицу и принялся собирать их.

Мама огляделась. Какая скудная земля! И сколько камней, повсюду огромные валуны. Ох, нелегко будет разбить здесь сад.

– Что это за ужасный звук? – шёпотом спросил Муми-тролль.

Мама прислушалась.

– И правда, пугающий звук, – согласилась она. – Но это просто осиновые листья, они всегда так шелестят.

Меж камней росли тонкие осинки, их трепал морской ветер, и листья их непрерывно хлопали. По осинкам то и дело пробегала дрожь.

Днём остров стал другим, равнодушно отвернулся от них. Он больше не вглядывался в них так, как тёплой ночью, он устремил свой взгляд далеко в море.

– Вот, держи, – сказал маме папа. – Они, правда, крошечные, но распустятся, когда поставишь их на солнце… Пойдёмте. Понемногу здесь протопчется приличная тропа к берегу. А на берегу построим причал. Сколько дел! Подумать только, теперь можно всю жизнь обустраивать остров, доводить его до ума, пока он не достигнет совершенства, вот чудо-то… – Он подхватил корзины и заспешил сквозь вереск к маяку.

Перед ними высились обрывистые древние скалы, они карабкались вверх уступ за уступом, серые, испещрённые расщелинами.

«Какое здесь всё большое, – подумала мама. – Или просто я такая маленькая…»

Лишь тропинка была такой же маленькой и неуверенной, как она сама. Они вместе пробирались меж скалами и вместе пришли наконец к вершине, где ждал, стоя на тяжёлом бетонном постаменте, маяк.

– Добро пожаловать домой, – сказал папа.

Взгляд скользил всё выше и выше; маяк – белый, гигантский, уходящий в бесконечность – просто не умещался в сознании. Над его вершиной вилось и кружило целое облако испуганных ласточек.

– Что-то мне нехорошо, – слабым голосом проговорила мама.

Муми-тролль взглянул на папу. Тот торжественно поднялся по ступеням маяка и протянул лапу к двери.

– Закрыта на замок, – сообщила за его спиной малышка Мю.

Папа повернулся и в недоумении взглянул на неё.

– Закрыта на замок, – повторила Мю. – И ключа нет.

Папа дёргал дверь. Он угрожал и уговаривал. Он стучал, пинал и в конце концов отступил на шаг и оглянулся.

– Вот гвоздик, – сказал он. – Он совершенно точно предназначен для ключа. Вы тоже его видите! Как же можно закрыть дверь и не повесить ключ на гвоздь? Особенно когда ты смотритель маяка!

– Может, под лестницей? – предположил Муми-тролль.

Под лестницей тоже не было.

– Помолчите, – сказал папа. – Помолчите все. Я должен подумать.

Он взобрался на скалу и уселся лицом к морю.

Остров обдувало спокойным юго-западным ветром. Потеплело, день был прекрасный, идеальный день для того, чтобы вступить во владение маяком. От досады папе вдруг захотелось есть, и он никак не мог собраться с мыслями. Ключ должен был быть на гвоздике или под лестницей. Рядом ни одного выступа – ни дверных косяков, ни оконных карнизов, всё гладко.

Папа устал думать, к тому же он всё время помнил, что семейство молча стоит за спиной и ждёт. В конце концов он прокричал через плечо:

– Мне надо вздремнуть!

Когда ищешь ответ на какой-нибудь вопрос, всегда полезно поспать. Во время отдыха голова лучше работает. Папа свернулся в клубочек на скале и надвинул на глаза шляпу. И с облегчением погрузился в темноту и сон.

Муми-тролль заглянул под лестницу.

– Здесь только мёртвая птица, – сказал он.

Муми-тролль положил хрупкий белый скелетик на ступеньки, ветер подхватил его и сдул вниз.

– Я много видела таких там, в вереске, – оживилась малышка Мю. – Напоминает «Месть Забытых Костей». Потрясающая история.

Они помолчали.

– И что теперь? – спросил Муми-тролль.

– Я думаю о том рыбаке, которого мы встретили ночью, – сказала мама. – Он, наверное, живёт где-нибудь здесь, на острове. Вдруг он что-то знает.

Она открыла чемодан с постельным бельём и вытянула оттуда красный плед.

– Набрось на папу, – попросила она. – Нехорошо спать на голом камне. И можешь погулять по острову и поискать рыбака. А на обратном пути, будь добр, принеси морской воды, в лодке есть медный чайник. И картошки.

Было приятно отправиться куда-то, пусть даже по делу. Муми-тролль оставил за спиной огромный запертый маяк и отправился бродить по острову. Под горой было по-летнему тихо, на склонах красными неподвижными волнами цвёл вереск. Земля была горячей и твёрдой, воздух ароматным, но по-другому, чем дома, в саду.

Только теперь, оставшись один, Муми-тролль смог как следует осмотреть и обнюхать остров, прикоснуться к нему лапами, поводить ушами и прислушаться. На окружённом ровным морским гулом острове было тише, чем в родной долине, – это был очень старый остров, на нём царила идеальная тишина.

«Сюда непросто попасть, – подумал Муми-тролль. – Этот остров оберегает свою тишину».

Заросли вереска спускались к зелёным зарослям мха в самом сердце острова, снова тянулись вверх и терялись в невысоком елово-берёзовом леске. Странно жить там, где нет ни единого большого дерева. Вся растительность была низкой, вилась по поверхности земли, ощупью взбиралась по скалам – и Муми-троллю самому захотелось опуститься на четвереньки, стать маленьким, прижаться к земле. Он побежал к мысу.

На самом краю западного мыса стоял домик, сложенный из камня на цементном растворе. Он крепился к скале железными крючьями, был круглый, как тюлень, и смотрел в море сквозь окошко с крепким стеклом. Домик был такой маленький, что втиснуться в него можно было с трудом, да и то только если ты был подходящего размера. Рыбак построил его для себя. Он лежал на спине, закинув руки за голову, и смотрел на медленно плывущее облако.

– Доброе утро, – поздоровался Муми-тролль. – Вы здесь живёте?

– Только во время бури, – отстранённо ответил рыбак.

Муми-тролль серьёзно покивал. Действительно, именно в таком месте надо селиться, если любишь волны. Можно сидеть в самом центре пенных брызг и смотреть, как подступает огромная водяная гора, и слышать, как шумит над крышей море. Муми-тролль даже попросился бы приходить сюда иногда посмотреть на волны – но домик был явно предназначен для одного жильца.

– Мама передавала вам привет и спрашивала про ключ, – сказал Муми-тролль.

Рыбак молчал.

– Папа не может попасть внутрь, – с тревогой пояснил Муми-тролль. – Мы подумали, что, может, смотритель маяка…

Молчание. На небо набежали новые облака.

– Ведь был здесь смотритель маяка? – уточнил Муми-тролль.

Рыбак наконец повернул голову и посмотрел на Муми-тролля синими, как вода, глазами:

– Я ничего не знаю про ключ, – проговорил он.

– Он что, погасил фонарь и уехал? – спросил Муми-тролль. Он не привык к тому, чтобы на вопросы не отвечали, это беспокоило и расстраивало.

– Не помню, – ответил рыбак. – Я совсем его позабыл…

Он поднялся на ноги и начал взбираться по скале – серый, помятый, лёгкий, как осенний листок. Он был очень маленький и совершенно не хотел говорить.

Муми-тролль смотрел ему вслед. Потом повернулся и побрёл по мысу обратно. Свернул к лодке за чайником. Надо приготовить завтрак. Мама разведёт между камнями костёр и накроет стол на ступеньках маяка. И всё как-то наладится.

Песок на берегу был белый, мелкий, берег узким полумесяцем обнимал бухточку, лежавшую между мысами. В бухту прибивало всё, что морские ветры сметали с острова. В зарослях ольхи, там, куда доходила во время прилива вода, валялись брёвна, но ниже песок был чистым и гладким, как половицы. По нему приятно было ходить. Если идти по кромке прибоя, на песке оставались ямки, которые тут же наполнялись водой. Муми-тролль поискал для мамы ракушек, но нашёл только сломанные; видимо, их разбивало волнами.

Потом он увидел что-то блестящее – но это оказалась не ракушка, а крошечная серебряная подкова. Следы от неё уходили по песку прямо в открытое море.

«Лошадка ускакала в море и потеряла подкову, – понял Муми-тролль. – Совсем малюсенькая лошадка. Интересно, она специально посеребрила себе подковы или они с самого начала были серебряные?» Он подобрал подкову, чтобы отнести маме.

Чуть подальше следы тянулись из моря на сушу. Значит, это была морская лошадка – Муми-тролль никогда таких не видел. Они водились далеко, в открытом море, на сумасшедшей глубине. «Надеюсь, у неё дома есть запасная подкова», – подумал Муми-тролль.

Лодка лежала на боку со спущенными парусами, точно никогда больше не собиралась сходить на воду. Её отнесли так далеко от воды, что она потеряла всякую связь с морем. Муми-тролль постоял молча, глядя на «Приключение», жалея его, – но, может быть, лодка просто спала. И когда-нибудь вечером они, наверное, пойдут на ней забрасывать сети.

Над островом начали собираться облака, спокойные, серо-синие, они выстраивались в ряд до самого горизонта. Берег показался вдруг пустынным, и Муми-тролль подумал: «Пойду домой». «Домой» теперь означало на ступеньки маяка, родная долина ведь осталась слишком далеко. К тому же он нашёл серебряную подкову – это как-то оправдывало весь поход.

– Но как он мог всё забыть? – недоумевал папа. – Он ведь был знаком со смотрителем маяка. Они жили на одном острове. Может, даже дружили!

– Он ничего не помнит, – повторил Муми-тролль.

Малышка Мю втянула носом воздух и выпустила обратно сквозь сжатые зубы.

– Ваш рыбак с приветом, у него водоросли вместо мозгов, – заявила она. – Я это сразу заметила. А если два таких сумасшедших живут на одном острове, они или знают друг о друге всё, или не хотят знать ничего. Тут, похоже, и то и другое вместе. Они не хотят знать, потому что уже знают. Уж поверьте, у меня-то мозги на месте!

– Только бы дождь не пошёл, – озабоченно пробормотала мама.

Остальные собрались вокруг Муми-тролля и смотрели на него. Солнце село, стало довольно прохладно. Всем было немного не по себе, и Муми-тролль решил пока не рассказывать про домик, который построил рыбак, чтобы смотреть на волны. И уж совсем невозможным казалось отдать маме подкову сейчас, когда все не сводят с него глаз. Он решил сделать это попозже, когда они останутся вдвоём.

– Только бы дождь не пошёл, – повторила мама. Она отнесла чайник к костру и поставила папины маргаритки в воду. – А если он всё-таки пойдёт, надо вычистить как следует какую-нибудь ямку в камне, и пусть туда собирается вода. Если тут есть подходящие ямки…

– С этим я разберусь! – жалобно вскричал папа. – Дайте мне немного времени, всё должно идти по порядку. Сначала – главное. А еда, дождь – это всё мелочи и может подождать. Я не могу всем этим заниматься, пока не найду ключ!

– Ха! – сказала малышка Мю. – Этот рыбак попросту утопил смотрителя маяка вместе с ключом, уж поверьте! Здесь творятся кошмарные дела, и самое ужасное ещё впереди!

Папа вздохнул. Он отошёл за маяк, на скалу, чтобы никто его не видел. Временами семейство начинало его утомлять, оно не успевало за ходом его мыслей. Интересно, у других пап тоже так бывает?

Итак, раз ни найти, ни наспать ключ не удалось, значит его надо искать чутьём. Надо испробовать способ, которым пользовался в своё время тесть. Тёща всю жизнь разбрасывала свои вещи где ни попадя, а что не разбрасывала, то забывала. И тогда тесть соединял какие-то проводки у себя в голове. Включал – и тут же находил искомое. И говорил добродушно: «Ах ты, старая авоська».

Папа попробовал. Он бродил туда-сюда среди скал и пытался по-новому соединить проводки у себя в мозгу. В конце концов ему стало казаться, что все детали у него в голове перепутались и скачут, как горошины в стручке. Вот и всё, чего он добился.

Лапы набрели на протоптанную тропу, которая вилась по низкой, выжженной солнцем траве среди валунов. Идя по ней и пытаясь связать мысли заново, папа вдруг подумал, что эту тропу, наверное, протоптал смотритель маяка. Ему ведь приходилось много ходить одним и тем же путём. Когда-то давно. Он ходил к утёсу точь-в-точь как папа сейчас. Тропинка кончилась, впереди было только пустынное море.

Папа подошёл к обрыву и посмотрел вниз. Скала в этом месте игриво перепрыгивала от одной кручи к другой – танцующие изгибы и красиво обрывающиеся линии до самого низа. У подножия утёса вскипали брызги, вода тяжело поднималась и опускалась, билась о скалу и отступала, как гигантское, пробирающееся ощупью существо. На воду падала тень, и она казалась очень тёмной.

У папы задрожали лапы и закружилась голова. Он быстро присел. Но не смотреть вниз не мог: там было огромное море, глубокое-преглубокое, совсем не похожее на игривые волны вокруг причала на его родном берегу. Папа отодвинулся подальше и заметил под самым обрывом небольшой выступ. Сам не зная почему, он начал двигаться к этому гладкому выступу, торчащему из скалы, круглому и чуть-чуть вогнутому, будто стул. Спустя мгновение папа оказался в тайном месте, отрезанный от всего мира – вокруг только небо и море.

Здесь, наверно, сидел смотритель маяка. Часто сидел. Папа прикрыл глаза, вокруг всё было головокружительно большим, горошины отчаянно загремели в голове. Смотритель маяка приходил сюда, когда поднимались особенно большие волны. Он глядел, как парит в штормовом небе чайка, а пенные брызги клубились под ним и перед ним, как снежное облако. Круглые капли-жемчужины долетали до него и застывали на миг в воздухе, прежде чем исчезнуть в чёрном грохоте…

Папа открыл глаза и вздрогнул. Он прижался спиной и лапами к камню, в трещинах росли маленькие белые цветочки – подумать только, цветочки! А в самой широкой трещине поблёскивало что-то рыжее, ржавое. Ключ, тяжёлый железный ключ.