Поезда, вагоны, перегоны

Не буду описывать всё, что мама мне сказала, как отчитывала и обвиняла меня во всех смертных грехах, а потом сказала:

– Не надо мне твоего кофе и чаю тоже. Собирайся. Мне доложили, где он, поехали, а то потеряешь всё и положение и статус, а заодно и отца подставишь. Не с той бабой твой муженек связался. Поехали. Одевайся скорей. Я на папиной машине с Костей.

Тогда я не стала спорить с мамой, просто собралась и поехала.

Не буду описывать ужас всего, что мне пришлось пережить. Мама боролась за моё счастье, как львица, когда увидела полупьяного, и счастливого своего зятя чуть ли не в объятиях какой – то кокотки, девицы лет на 20 его моложе и неизвестного роду племени. Я просто повернулась и ушла. Я очень пожалела, о том, что поехал с ней. Позже, не знаю почему, но мама с Вадимом после этого еще ближе и дружнее стали.

– Вот видишь, дочка, Вадим стал, как шелковый. Вот что значит во время принять меры, но и ты пойми работа у наших вредная, им иногда и расслабится нужно… А ты, как сугроб холодная и надменная, поласковей с мужем нужно, поласковей, тем более с таким, у которого всё в руках.

А я тогда выскочила из подъезда и почти побежала. Просто шла и шла и не знала куда уйти или убежать от этого ужаса. Я тогда просто очнулась, как ото сна. Я вдруг поняла всю безнравственность своей жизни, что прожила и не задумывалась, что может быть другая сторона, вот такая счастлива и взбалмошная, даже такая как у Вадима безрассудная. А я не жила, я существовала, но самое главное со всем смирилась и прикрылась лишь одним словом – номенклатура, и так принято, так нужно, и не задумывалась – зачем и кому?

Я не знаю, сколько времени, я шла и в каком направлении.

Меня вывел из стресса мамин звонок:

– Ну, ты еще где? Всё отвоевали, везем блудного мужа домой. Он всё осознал и извиняется. Жди сейчас привезу, и не ругайся, проспится, потом поговорите, в жизни бывает всякое, особенно в нашей… – наигранно и многозначительно наставляла меня мама, думая, что я дома и жду их.

Я выключила телефон. И только тогда я поняла, что всё, больше так не смогу жить, что пришло время менять что- то в своей жизни. Я огляделась и поняла, что нахожусь недалеко от Сокольников. В парке еще никого не было. Кафе только начинали открываться. Я устала. Зашла в одно из таких кафе. В кафе было с утра не уютно, но пахло кофе. В желудке засосала под ложечкой. Жизнь начала брать своё. Я заказала кофе и печенье и села за столик у окна. Печенье и кофе немного взбодрили меня, и я стала думать и анализировать ситуацию, а так же искать выход из неё.

За соседний столик сел, вошедший следом мужчина. Он заказал горячие сосиски и еще что-то. Барменша стала варить сосиски. Они так вкусно пахли. А когда мужчина стал их есть, я посмотрела на него. Перед ним стояла тарелка с горкой дымящихся сосисок и бутылочка с кетчупом. Он брал каждую сосиску и намазывал кетчупом и почти всю проглатывал и запивал чаем. Он был такой счастливый и голодный, что не замечал ничего вокруг, кроме этой горки сосисок. Он почувствовал мой пристальный взгляд и посмотрел на меня, а потом вдруг улыбнулся и озорно подмигнул, поглощая очередную сосиску. Мне стало весело от этого, и я ему улыбнулась. Мужчина предложил мне одну сосиску, предварительно намазав её кетчупом. Я согласилась. Он пересел ко мне за столик, и мы стали есть сосиски. Это было здорово. Впервые в жизни я просто так сидела рано утром, в каком – то кафе и ела фасфут, и мне было хорошо. Ко мне подошла барменша и принесла счёт. И тут только я поняла, что вышла из дома без своей сумочки и без денег. Что я привыкла, жить по иным канонам, которые здесь не работают. Мне ничего не оставалось делать, как попросить немного денег у мужчины, предложив ему моё кольцо в залог или телефон. На телефон он согласился, но поставил своё условие прогуляться по парку вместе, и что я ему позже покажу Москву, поскольку он здесь впервые. Я согласилась. Он расплатился, и мы пошли гулять. Странное это было чувство. Раннее утро в Сокольниках. Начало осени. Воздух свежий влажный, прохладный. На аллейках только служащие парка и такая странная парочка, бредущая, куда и зачем не зная.

– Давайте знакомиться. Саша. А Вас как зовут?

– А меня – Алёна – просто сказала я и стала рассказывать о Сокольниках и Москве. Затем я позвонила на работу и взяла отгул.

В это день мы долго бродили по Москве, а потом обедали в кафе на Москве реке. Мне было так хорошо, я старалась не думать о маме и утреннем происшествии. Саша не стал меня ни о чём расспрашивать в тот день. Было и так всё понятно, поскольку мама названивала целый день, и я ей неловко отвечала, что занята на работе. Впервые в жизни, я говорила не то, что было нужно, но иначе я не смогла. Переживания мои ушли на время. Мне было хорошо и спокойно с Сашей. На прощанье он оставил мой телефон себе, для того, чтобы я выполнила своё обещание и принесла свой долг. Как он выразился – «этот долг чести платежом красен». Мы условились, что созвонимся и встретимся, и я проведу еще одну обстоятельную экскурсию по Москве. Саша приехал в Москву в госпиталь на обследование. Он был военный. Его должны были комиссовать и вывести на пенсию. Гостиница была рядом с парком Сокольники, куда меня и привела судьба. Вот, в общем – то так и познакомились. Всё просто без бразильских страстей. Когда приехала домой, то дома меня ждала вся семья. Они уже узнали, что я не была на работе, что где-то пропадала весь день, и что по моему телефону отвечал маме какой-то мужчина. Впервые мне было смешно смотреть на их расстроенные лица. Получилось так, что это я провинилась, а не Вадим, и стала виновна в этом. Но меня это уже не волновало так, как раньше.

– Да, вот так история. Ну, и мать у тебя – змеища… Да, при том еще и подколодная… – проговорила Вера, вздыхая – А Вадим то хоть извинился?

– Нет, конечно. Когда родители ушли, устроил мне скандал, за то что я припёрлась, и мать за собой притащила, что всё равно, он не будет прежним, и что так все живут, и это нормально, что я всегда должна быть дома, а не шляться неизвестно где. Да что и говорить. Они меня пытались, как ягнёнка несмышлёного загнать в ясли, но я уже изменилась. Мне хотелось иного. Мне вдруг захотелось свободы и простого человеческого счастья. Вот так один день и перевернул всю мою жизнь с головы на ноги.

Пока Саша лежал месяц в госпитале, мы встречались по выходным, и я показывала ему Москву. Мы пешком бродили целыми днями. Я была счастлива только тем, что просто могу позволить себе гулять по Москве. Вы не представляете, что такое всю жизнь видеть Москву из окна номенклатурного автомобиля. Конечно, наши прогулки сделали своё дело. Появилось настоящее чувство, а потом и отношения. Редкие, но они были, чего скрывать. Я оживала. И это сразу все заметили. Саша уехал. Его комиссовали и вывели на пенсию, и он стал меня уговаривать переехать к нему. Это длилось почти 5 лет, пока я не вышла на пенсию. Всё это время мама меня пилила, а Вадим жутко ревновал и выдвигал новые невыполнимые требования. Я к этому уже относилась спокойно, зная, что у меня есть мой Саша.

– Да, история интересная. Но самое главное, что в неё есть место любви. И молодец что решилась ехать… А как же это случилось? – спросила я.

– Нет. Погоди. Давай чайку принесу. Обновим, а потом расскажешь – встрепенулась Вера и пошла за чаем.

Вера ушла за чаем, а мы с Алёной остались в купе.

У меня не нашлось слов, что- то сказать ей. Я не знала, что сказать и посоветовать. Я просто сидела и осмысливала, всё сказанное ею.

– Оля, Вы меня осуждаете? Вы так длинно молчите? – не выдержав паузы, спросила меня Алёна.

– Да, что ты, Алёна. Просто я слушала тебя и металась, между тобой, твоими переживаниями и неуёмной, безудержной, всепоглощающе и даже игнорирующей собственные проблемы, заботой твоей матери. Вот тот пример, когда любовь зла. Ты правильно сделала, что разорвала эту цепочку. Ничего хорошего там нет, но я переживаю, что тебя, может просто не устроить жизнь простого обывателя, ведь твой Саша простой военный пенсионер, с широкой нежной душой, жаждущей, после трудной доли военного офицера, любви и покоя, и своими понятиями чести и амбициями. Придется очень трудно привыкать к новой жизни и ездить в трамваях и автобусах, а еще много ходить пешком, хотя это очень полезно.

– Ой, чего полезно? Что я пропустила? Подождите меня, я тоже хочу послушать – втиснулась в купе Вера с тремя стаканами в фирменных подстаканниках горячего чая с лимоном.

– Да, ничего не пропустила. Мы просто обсуждаем возможность и полезность пеших прогулок – отшутилась я – давай свой чаёк. Люблю горяченький, да с подстаканничком, с лимончиком, а ещё, чтобы стаканчик был из тонкого стекла, а не гранёный, как обычно бывает. Ложечкой позвенишь – душа поёт. Раньше любила ездить в командировки. Одна отрада в пути – хороший горячий чай. Возьмешь чего – ни будь вкусного, чайку заваришь и отдыхай. Пока добираюсь до места поездом, высплюсь. Дома дети, работа, забота, а тут благодать… – вспомнила я.

– Да, какая благодать то? Это для вас благодать, а для нас? Одна работа и суета, всю смену не присядешь. Вы спите и катите по своим делам, а мы работаем. Ну, Алёна, что я пропустила? На, попей чайку. Душу согрей и давай рассказывай, как это ты на вокзале оказалась? – подначила Вера Алёну.

– Да, накануне день не заладился. Мы с Вадимом крупно поговорили. Мне надоели его вечные ночёвки то на работе в комнате отдыха, то кратковременные командировки с ночёвкой в гостинице. Сыновья начали меня воспитывать, по наущению бабушки, чтобы я серьёзно поговорила с мужем и наконец, взялась за ум и поставила его на место, потому, что его разгульная жизнь вредит репутации моего отца и семьи в целом. А чего спасать? Семьи давно не уже было. Вчера Вадим ночевал дома в своём кабинете. Утром я решилась с ними поговорить. Я же не работаю. Встала пораньше, приготовила завтрак, когда он встал и вышел в столовую, высказала ему об опасениях матери и его детей, а еще чтобы он свои выходки немного скрывал от всех, чтобы сплетен меньше было. Лучше бы я ничего не говорила… Вадим разразился такой почти площадной бранью, что дома ему плохо, что я его вечно в чём – то обвиняю и жалуюсь моей мамаше, что настраиваю сыновей против него, что стала похожа на наседку, что лучше бы привела себя в порядок, сходила на фитнес, косметологу и дизайнеру по одежде, что похожа стала на дешёвку из провинции… Он кричал и кричал, каждое его слово било меня наотмашь по самому больному. Все считали меня очень привлекательной и стильной дамой. Обращались за советом. Мужчины нашего круга всегда обращали на меня внимание и говорили много всевозможных комплементов, что тоже очень раздражало Вадима. После очередного приёма, придя домой, он всегда говорил мне, что я улыбаюсь и веду себя, как продавщица ларька. А тут вдруг такое. Я отлично понимала, почему он так разошелся. Уйти от меня он не мог, поскольку женился на папиных связях, и без них ему бы трудно пришлось бы, а жить со мной ему не хотелось, вот он и бесился. Я просто сидела и слушала и смотрела на Вадима, и думала, как же так я допустила, что моя жизнь превратилась в подобие ЧП и только, а Вадим в моего начальника, с правом устраивать по любому поводу скандалы и разносы. А он, между тем, видя моё равнодушие, распалялся еще больше. В конце концов, он приказал мне, чтобы я привела себя в порядок. Надела красивое вечернее платье в фиолетовых тонах с колье из сапфиров, подаренных им на 25ление свадьбы, и ждала его дома, предстоял очень важный для него выход в свет. А еще велел приготовить его смокинг, в тон моего платья запонки и черные замшевые английские туфли. Сказав это приказным тоном, не терпящим возражения, он выше победителем, а я осталась сидеть со своим завтраком в столовой. Я не о чём не могла думать, как о тех его замшевых туфлях, которые я должна приготовить и ждать «его милость», как побитая собачонка у порога – Говорила Алёна, почти плача.

Мы с Верой сидели и удручённо молчали. Сказать было не чего.

– Вы, не представляете, что в моей душе творилось. Получалось, что в всём, что происходило с Вадимом – виновата я, а моя семья, меня не во что не ставила. Все меня обвиняли, но в чем? Что я терпеливо, принимала и помогала всем, что никогда не скандалила, а вернее смирилась с этой ситуацией… Я в тот момент, была готова, выбросится с 12 этажа нашей высотки. Не знаю, что меня удержало? Честно, не знаю… Наверно, по инерции пошла в гардеробную и стала машинально готовить одежду к выходу. Открыла шкаф, достала своё вечернее платье и его смокинг. Затем вынула из коробки мои изящные черный замшевые лодочки и его английские туфли и поставила рядом. Открыла сейф и достала мои украшения и его запонки, и вдруг, осмотревшись и увидев всё это, многие меня не поймут, я поняла, что не могу так больше, не могу больше улыбаться всем и делать вид, что всё замечательно. Вот тогда, как в тумане, ничего не понимая, что со мной происходит, я взяла вот эту сумку – рюкзак, сложила все свои документы, украшения и карточки, смену белья и немного одежды и выбежала, захлопнув квартиру, оставив свой комплект ключей там, в квартире. Я почти бежала по улице, куда, сама не знала потом решила, вошла в метро для того, чтобы ехать п к маме, поскольку не знала, куда мне идти и что делать, но оставаться там больше не смогла.

– И что, всё бросила? – спросила Вера.

– Да, всё бросила. Я не бросила, я просто закрыла ту страницу своей жизни. Квартира – папина, вещи тоже казённые, хотя и дорогие. Тряпки мои? Да в нормальной жизни им места нет. Я же была, как кукла на чайник, разница в том, только что изысканно и стильно одета, и то только для того, чтобы просто показать, что я есть. Я вошла в метро. В кассе купила билет на поезд к Саше, и поехала к маме. Я хотела ей всё рассказать, поплакать, и сказать, что так жить больше не могу, что хочу развестись, но увы… Вадим уже позвонил маме, пока я была в пути, и мама меня встретила очень холодно. Она предложила мне поесть и пригласила на кухню, она сказала, что сейчас чайник вскипит, посидим и поговорим по семейному, просто на кухне. Меня это насторожило. Когда я пошла в ванную, помыть руки, то неожиданно услышала слова матери. Мать говорила с Вадимом по телефону и приглашала его немедленно приехать и принять меры, а еще она говорила, что у меня нервный срыв, что я явилась почти голая в каких- то драных джинсах, и что меня пора лечить и даже может положить в больницу. Представляете, моя мама, вместо того, чтобы поговорить и помочь мне, принимала меры к обеспечению спасения, как ей казалось, папиной репутации и чести семьи. Я стояла и слушала… Я не верила, что это моя жизнь, и всё это со мной происходит… А потом мама сказала, что это мой хахаль сбивает меня с толку, и что нужно с ним разобраться. Я была в шоке, это не сказать ничего… И я все поняла. Я не стала ей ничего говорить, просто собралась и вышла из дома. Потом долго гуляла в Сокольниках. Купила немного еды в дорогу, и решила, что поеду к Саше, а там как получится. На крайний случай, я думаю пенсию не отнимут, она у меня московская, приличная, мне хватит, а дети потом, если поймут – простят, если нет – это их проблема. Когда я пришла на вокзал, меня мать уже ждала там, я не знаю, как она догадалась, что я уезжаю к Саше, наверно просто читала нашу переписку в интернете, а может и еще что – то, я не стала у неё спрашивать, а остальное вы видели.

– Даааааа…… Вот это -дааааа?… Твоя мать чистая мачеха, а то и ещё хуже… И законы у вас волчьи, если не ты, так тебя… Родную дочь чуть в психушку не сдала… А может у неё с Вадимом шашни были, чего она его тогда защищать то стала? – в раздумье проговорила Вера.

– Да, что ты Вера. Этого не может быть, просто мама хотела, чтобы никто не узнал, что происходит в нашей семье, это же отразилось бы на папиной репутации, а с подмоченной репутацией сложно сохранить свой статус и положение в обществе, хотя ты права – это волчьи законы, если не ты, так тебя съедят и не подавятся. Вот все из кожи лезут, а свои секреты семейные скрывают… – ответила Алёна.

– Да, история странная, но в жизни всё бывает. Я только боюсь, как бы это команда во главе с твоей матерью, не захотели тебя вернуть и не стали вредить вам. Знаешь, я просто скажу тебе, Алёна – продолжила я – ты правильно сделала, что разорвала этот порочный круг. Вы с Сашей взрослые люди, думаю, у вас все получится, и есть это право на своё маленькое счастье, только за свое счастье придется побороться.

– Ну, что мне пора идти сменяться. Я отпросилась у сменщицы только на 4 часа. Как быстро время пролетело… А с другой стороны, всего 4 часа каких-то, и вся жизнь тут… Как на ладошке уместилась. Не завидую я тебе, Алёна… Не завидую… Хоть моя жизнь и труднее на много была, но я была свободна сама ей распоряжаться, а тебе не завидую… Ты главное, не теряй эту свою свободу… Если с Сашей не сладится, живи одна, всё успокоится и дети поймут, не волчата же они. Ой, давай те еще по граммулечке примем, как лекарство и побегу… Муторно после твоего рассказа на душе. Горько и обидно за тебя, и зло берет, что нельзя твоей матери врезать, как есть, по – простому, кто она такая на самом деле распоряжаться в чужой семье, как в своём катухе… – говорила Вера, наливая в пластиковые рюмочки.

Поезд притормаживал, перед какой-то станцией.

– Скоро большая станция, стоим минут 30, можно прогуляться и окно открыть, проветрить – сказала Вера – ну, давайте просто выпьем за наше бабье счастье, и пусть оно будет… Пусть хоть в конце жизни и чуть – чуть, но будет, иначе не справедливо получается. За нас и за любовь, которая за колбасу не продается.

Мы, молча, приняли водку, как лекарство от несчастья.

Вера забрала остатки водки, рюмки со стаканами и быстро ушла.

Поезд подходил к станции, скрипя тормозами и постукивая на переходах.

Мы убрали со стола, открыли окно и вышли на перрон.

Говорить ни о чём не хотелось. Было грустно и тяжко на душе от такого рассказа. Каждая из нас примеряла это на себя. Я просто не знала, как бы я смогла так жить, наверно не смогла бы, а с другой стороны просто не знаю…

Алёна, молча, ходила вдоль вагона туда и обратно. Я не знаю, о чём она думала, но вид у неё был сосредоточенный и сердитый. Скорее всего, она снова и снова переживала случившееся.

Вера молча, стояла у вагона, держа в руках флажки. Вид у неё был сердитый и непреступный. Она резко и чётко отвечала на вопросы пассажиров и от чего- то хмурилась, я думаю, она сердилась на себя, вспоминая свою жизнь.

– До отправления поезда осталось 5 минут. Пассажиры заходим в вагон – громко проговорила Вера.

Мы вошли в купе. Поезд тронулся, увозя нас дальше. Говорить не хотелось, и мы стали ложиться спать.

– Оля, ты меня осуждаешь? Все молчишь, а почему? – спросила тихо Алёна, укладываясь удобней на полке.

– Да, что ты, Алёна. Просто твой рассказ разбудим мои переживания, связанные с трудным периодом моей жизни, и я жалею, очень жалею, что не смогла тогда, как ты встать и уйти. Я просто испугалась, что останусь с троими детьми в те трудные девяностые… А сейчас уже поздно что – то менять, наверное, хотя и возможно. А ты – умница, всё правильно сделала, вот только боюсь, придется еще побороться тебе за своё счастье и свободу. Мать не потерпит проигрыша. Она еще заявит о своих правах на тебя, да и Вадима настроит с отцом. Удачи тебе – пожелала я Алёне.

– Спасибо. Мне так легко стало и спать захотелось, я целую вечность не спала… Спокойной ночи.

– Спокойной ночи – ответила я.

Алёна быстро уснула. Спала она, как ребенок. Сон был глубоким и спокойным. Едва я улавливала её дыхание. Её копна пшеничных волос разметалась веером по подушке, а руки сложив домиком, она положила под щеку.

Я долго не могла уснуть. Все лезли воспоминания из моей жизни и разговора нашего. Постепенно все перемешалось, и я уснула.

Поезд спеши к станции назначения, постукивая на стыках рельс, а электровоз изредка гудел на переездах, оповещая округу о своём прибытие.

Почти две суток мы ехали вместе в поезде до Владикавказа. Алёна очень изменилась. Стала более разговорчивой и весёлой. Телефон её московский мы отключили, решили взять паузу, для того, чтобы всем было о чём поразмыслить. Почему спросите вы? Да, всё просто. Есть такие люди, это касается мамы Алёны, которые не могут терпеть одиночество, поэтому и названивают всем и по любому поводу, тем самым нарушая пространство аббонентов, а ещё любят давать ненужные советы, рецепты и т. д. А в нашем случае, она звонила беспрестанно, как заевшая старая пластинка.

Любой её звонок вводил в ступор Алёну. Вадим и дети не звонили совсем.

На одной из станций, где стоянка была более получаса, мы сходили в Евросеть и купили новую симку для Алёны. Маме Алёна написала, что нет сети, и отключила её.

Вера в любую выдавшуюся свободную минутку забегала к нам в купе, и разговорам не было конца. Сложилось такое впечатление, что встретились старые подруги и не могут наговориться. О чём мы только не говорили, обо всём. Мне кажется, за время поездки мы все помолодели, и освободили место в душе для нового. Ни каких психологов не нужно, главное знать, что рядом есть человек умеющий просто выслушать, а еще просто промолчать, и не лезть со своими советами.

Маршрут нашего путешествия подходил к концу. Мы обменялисб телефонами и адресами, так не хотелось расставться и прощаться.

Алёну встретил её Саша.

Вера грустила, ей не хотелось расставаться, но мы договорились, что в обратный путь я поеду в её вагоне и мы ещё встретимся. И действительно мы встретились с ней через 2 недели, когда я возвращалась домой. Я её даже не узнала. Она очень изменилась, похудела, изменила прическу и цвет волос. Глаза сияли от счастья. Она еле дождалась, когда можно было просто посплетничать. А причин было много, ибо в жизни Веры появился мужчина, но это уже другая история и другой рассказ.

А что стало с Алёной? – спросите вы?

Алена мне позвонила через три месяца из Москвы. Первое время всё было хорошо, но потом неприятности посыпались, как из рога изобилия. Родственники Алёны не успокоились с отъездом Алёны и предприняли всё и все средства, чтобы разрушить отношения и счастье Алёны. Вадим ни на какой развод не соглашался, мать приезжала к ней во Владикавказ и устраивала на высшем уровне просто её травлю, дети не общались с ней. Саша потерял работу, и всё по той же причине не мог никуда устроиться. Материально стало сложно жить и Алёна наняла адвоката, и они жили в Москве с Сашей, пока шёл бракоразводный процесс.

Она позвонила мне поздно вечером.

– Добрый вечер, Оля. Ты меня помнишь? Это я Алёна. Знаешь, всё вышло, как ты и говорила. Мать почти разрушила мою жизнь, развод Вадим не даёт, судья же даёт очередной срок на примирение, на 6 месяцев, что делать? Подскажи… Мы с Сашей почти готовы, расстаться. А я не хочу его терять. Что делать… – взволнованно говорила в трубку Алёна.

Я не знала, что ответить Алёне, что ей посоветовать и сказала:

– Не волнуйся, Алёна. Главное спокойствие. Это и так было понятно. Это нужно пережить, просто пережить. Я понимаю и Сашину горячность, и вспыльчивость, он же военный и привык воевать, но на этом фронте он не может выиграть, а в данном случае поражение и есть его победа. Дайте доверенность адвокату на представление тебя и твоих интересов в суде, езжайте домой и подавайте в суд там, на месте, думаю, там легче будет выиграть, а если проиграете, тоже не беда, главное вместе. Тебя и вызвали сюда, чтобы Саша в непривычной обстановке чувствовал себя неудобно и вернулся к себе, а ты осталась тут одна. Это моё мнение.

Мы с Алёной проговорили ещё более часа. Алёна согласилась, что это разумно. На следующий день они вернулись домой.

А потом было еще несколько звонков. И вот наконец, Алёна позвонила и торжественно объявила:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.