Погоня за сказкой

– Приятная ночь, почти безветренная, – сказал Онорат, скорей для того, чтобы нарушить тишину.

– Да, чудесная, – ответила я и снова замолчала.

– Что заставило вас покинуть теплую постель в столь поздний час? – граф обернулся ко мне, и теперь я чувствовала его взгляд.

– Не спалось, – я пожала плечами. – Захотелось пройтись в одиночестве.

Онорат помолчал, но я понимала, что нас ждет объяснение, и это тяготило и приводило в уныние. Я совершенно не представляла, что смогу ответить на его просьбу руки и сердца в очередной раз, но то, что сказал молодой человек, выбило из меня весь воздух, оставив задыхаться от бессилия.

– Я умираю без вас, Ада. Это такая пытка – любить безответно, – тихо произнес граф, глядя на мой профиль. Но уже через мгновение горячие мужские ладони обожгли мне запястья.

Молодой человек порывисто встал, вынуждая встать и меня, и я оказалась сжата в сильных объятьях.

– Опомнитесь, Онорат, прошу вас! – воскликнула я, упираясь ладонями ему в грудь. – Что вы делаете?

– Ах, кабы я сам знал, – ответил он. Глаза графа блеснули в темноте так, будто он был в горячке. – Ада, Ада, Ада – вот всё, о чем я могу думать. С тех пор, как я вновь встретил вас, всё валится у меня из рук. Все мысли мои только о вас, Ада. Это невыносимо и так больно. Почему вы совсем не видите меня? Почему не слышите моей мольбы?

– Онорат, вы не в себе, успокойтесь, прошу вас, – взмолилась я, не оставляя попыток освободиться от сжимавших меня рук.

Мужчина неожиданно рассмеялся. Это был страшный смех, злой и издевательский.

– Не в себе, жестокая Ада, как же вы правы! Я горю в огне своей проклятой, никому не нужной страсти! Сгораю и вновь восстаю из пепла, чтобы сгореть без остатка при виде вас. Но вы не видите, не желаете видеть моих страданий, вы поглощены этим воякой. И не говорите, что это не так, я видел, что делается с вами, стоит Литину оказаться рядом! – почти выкрикнул он, словно обвиняя меня.

– Опомнитесь, господин граф! – воскликнула я, мечтая сейчас оказаться в Льено, в своей комнате, только бы не видеть этого горящего взгляда, только бы не слышать этих пронзительных слов.

– Это вы опомнитесь, мадемуазель Ламбер, – зло отчеканил Онорат. – Такие, как он, не могут любить. Красивые, сильные, опасные – и этим такие притягательные для юных и наивных девушек. Он хищник, Ада, коварный хищник, который заставит вас плакать. Моя же любовь несет в себе лишь обожание, услышьте меня, Ада! Услышьте…

Мужчина вдруг опустился на колени, перехватил мои ладони и прижался к ним обжигающе горячей щекой. Меня трясло, словно в лихорадке. Я не знала, что мне делать и что сказать. Но менее всего мне хотелось, чтобы эта пытка продолжалась.

– Будьте моей, Ада, – простонал Онорат и вскинул на меня глаза. – Будьте моей, и я все сделаю, чтобы вы были счастливы. Любой ваш каприз, малейшее желание, я выполню всё, только не отталкивайте меня, позвольте ввести вас в собор и назвать своей. Ада…

– Немедленно встаньте, – взмолилась я. – Поднимитесь с колен, прошу вас, я того не стою. Зачем вы терзаете себя и мучите меня? Онорат, умоляю, встаньте, и прекратим этот разговор.

– Вы любите его? – неожиданно спросил мужчина, все еще глядя на меня снизу вверх.

– Я не знаю! – вскрикнула я и попыталась отвернуться, чтобы спрятать непрошеные слезы.

Граф поднялся с колен, хмуро взглянул на меня, но лицо его вдруг исказилось, и я оказалась вновь сжата в его руках.

– Вы правы, мы здесь одни. Сейчас ночь, и стоит лишь придать огласке, что мы провели вместе время… Или, – он казался совсем безумным – такая жуткая улыбка искривила губы дворянина, – я ведь могу прямо сейчас овладеть вами, и тогда вы не сможете мне отказать.

– Нет! – закричала я, изо всей силы пытаясь его оттолкнуть.

Паника охватила меня, слезы обиды и горечи жгли глаза. Неужели он способен? Неужели аристократ и такой благородный и воспитанный мужчина опустится до насилия, чтобы получить желаемое?! Мой всхлип отрезвил графа. Он отшатнулся от меня и упал на скамейку, схватившись за голову.

– Всевышний, что я творю, что говорю, о чем думаю? – прошептал Онорат. – Я больше не могу так, Ада. Не могу! – Он вскинул голову и посмотрел на меня взглядом, от которого моя душа, минуту назад готовая возненавидеть этого человека, наполнилась жалостью. – Это такая невыносимая пытка. Я ведь полюбил вас с первой минуты, как увидел. Если бы ваш папенька тогда сказал, что не даст за вас ни сантала, я бы с радостью ответил, что мне важны вы, а не ваше приданое. Я ходил к вам лишь с единственной целью – чтобы видеть вас. Но когда мэтр Ламбер отказал мне, а вы не поверили в мои признания, я был как в горячке и написал вам то ужасное письмо. Мне казалось, что преисподняя разверзлась под моими ногами. Первые дни мне просто не хотелось жить. Но однажды утром я проснулся и решил, что докажу вам и вашему отцу, что деньги я могу заработать и сам, что мои чувства искренни. Моя душа вновь наполнилась надеждой, и каково же мне было обнаружить, когда я снова начал свой путь к вашему сердцу, что оно уже занято. Я ревную вас, Ада, я так безумно ревную вас к этому мужчине, что готов вспомнить старый обычай и вызвать его на поединок. И если уж не убрать его с дороги, то умереть и более не страдать.

Я вскрикнула от ужаса, услышав эти слова. Бросилась к нему, схватила за руку и взмолилась:

– Не надо, Онорат, нет-нет, вы не посмеете так поступить. Дамиан – военный, он опытней вас в обращении с оружием. Я не хочу, чтобы вы дрались из-за меня. Я не переживу, если стану причиной чьей-либо смерти! Оставьте эти мысли, ради меня оставьте!

Граф поднялся со скамьи, сжал мои пальцы, которыми я вцепилась в его ладонь, и поднес к губам, бережно целуя. Затем взглянул в глаза, протянул руку и убрал с моего лица волосы. Ладонь мужчины замерла на щеке, в глазах вновь зажегся фанатичный блеск, и лицо графа оказалось неожиданно близко. Но в последнюю секунду он чуть уклонился, и его губы прижались к моей щеке.

– Ох, Ада, ваша близость – пытка для моей больной души, – мучительно простонал Онорат, захватил мое лицо в ладони и покрыл его быстрыми и горячими поцелуями, не трогая лишь губы.

Я стояла ни жива ни мертва, боясь пошевелиться. Но он сам остановился и отпустил меня, шагнув в сторону. Поднял свой сюртук и отвернулся.

– Идемте в дом, Ада. Вам пора спать, уже глубокая ночь.

Я лишь кивнула. Мы покинули беседку и направились к особняку. Там граф ушел вперед, проверил, нет ли случайного свидетеля, и лишь после этого я метнулась к дому. Онорат перехватил меня за руку, прижал ее к своим губам и прошептал:

– Спокойных вам снов, боль моя.

Не найдя, что ответить, я прерывисто вздохнула и исчезла за дверями. Плохо помню, как добралась до спальни. Вновь разделась и легла под одеяло, дрожа и всхлипывая от избытка противоречивых эмоций. Заснуть удалось лишь к рассвету, и сон был беспокойный. Мне все снилось, как двое мужчин сходятся в смертельном поединке, и я то и дело вскакивала, вытирая дрожащими пальцами пот со лба. Нужно было что-то решать, нужно, но, Всевышний, как же это было сложно!

Глава 7

В это утро я проснулась не сама – меня разбудила возбужденная матушка.

– Ада, несносное дитя, уже почти полдень, а ты все изволишь почивать. Вставай уже, нам обещали катание на лодках!

Я открыла глаза и посмотрела на свежую и бодрую матушку. Выбираться из-под одеяла не хотелось вовсе, как и кататься на лодках. Впрочем, больше всего не хотелось встречаться с графом Набарро, так сильно поразившим и напугавшим меня сегодня ночью.

– Я неважно чувствую себя, матушка, – сказала я. – Могу я остаться в доме, пока вы гуляете?

– Что за вздор, дорогая моя, – мадам Ламбер склонилась ко мне, трогая лоб. – Ты здорова, не обманывай свою мать. Что это еще за новости? Вставай! И я не желаю слышать никаких возражений.

Она покинула отведенную мне спальню, и мне пришлось вставать. Приведя себя в порядок, я спустилась вниз, страшась встретить Онората, но попался мне только папенька. Он поцеловал меня в лоб и потрепал по плечу.

– Разоспалась, кроха, – пожурил он меня. – Даже проспала отъезд нашего любезного хозяина.

– Граф отбыл? – я изумленно посмотрела на папеньку.

– Его дела призвали, но его светлость взял с меня клятву, что это не станет поводом для нашего отъезда. Сегодня нас развлекает графиня. С нею же мы и вернемся в Льено, – ответил мэтр Ламбер. – А теперь поспеши, тебя ждет завтрак, а после идем кататься на лодке.

– Хорошо, папенька, – я кивнула и поспешила за горничной, ожидавшей меня.

Я испытывала и облегчение, что сегодня мне не предстоит встречаться с графом, и чувство вины, подозревая, что он покинул поместье из-за ночного разговора. Но еще примешивалась и тревога, потому что я неожиданно вспомнила слова о поединке. А если Онорат в отчаянии решился на этот шаг? Сердце перестало биться, казалось, в одно мгновение. Я остановилась и схватилась за грудь.

– О, Всевышний, – прошептала я, – не допусти.

Мне вдруг представилось, как граф бросает вызов Дамиану, и тот его принимает. Они сходятся и… Онорат убивает господина лейтенанта. Ноги и руки задрожали от этой мысли. Я всё гнала видение бледного лица господина Литина, вида крови на его груди, но добилась лишь того, что застонала и облокотилась о стену. Видение было до того страшным, что слезы потекли из моих глаз помимо воли.

– Мадемуазель, что с вами? – горничная трясла меня за плечо, но я не слышала, надрывно всхлипывая. – Сюда! – закричала она.

– Ада! – ко мне подбежала матушка. – Что случилось? У тебя болит что-то? Ты действительно нездорова?

Подошла графиня с нюхательной солью. От этого резкого запаха я очнулась и захлопала ресницами, непонимающе глядя на собравшихся вкруг меня людей. Усадив меня на стул, папенька покачал головой.

– С чего истерика, дитя? – спросил он.

– Голова болит, папенька, – солгала я и покраснела.

Впрочем, лицо мое и так пошло пятнами от слез, потому мой стыд никто не заметил. Матушка проводила меня обратно в комнату и уложила. Она присела на край постели и задумчиво посмотрела на меня. Я закрыла глаза, чтобы спрятать смятение, – уж больно был проницательным взгляд матушки.

– Что у вас с графом произошло? – строго спросила мадам Ламбер. – Он приходил к тебе ночью? Прикасался? Или… – она прикрыла рот ладонью, стремительно побледнев. – Он… Ада, он тебя…

– Нет! – вскрикнула я, вскакивая. – Ничего подобного, матушка!

– Но тогда, – матушка заметно успокоилась, – что это была за истерика? Дамиан? Ты тоскуешь о господине королевском лейтенанте?

– Матушка, о чем вы?! – вознегодовала я. – Я ни о ком не тоскую, оставьте ваши намеки.

На устах мадам Ламбер появилась лукавая улыбка. Она прищурилась и покачала головой.

– Твой недуг легко лечится, дитя мое, – подмигнула матушка и покинула комнату. – С Адой все в порядке, – услышала я ее голос. – Констанс, нам эти недомогания хорошо знакомы.

– Ах, вот в чем дело, – в голосе графини, находившейся за дверью, я услышала облегчение и улыбку. – Тогда мы можем оставить девушку дома, а сами отправимся на реку.

Я отчаянно покраснела, когда поняла, что они говорят о женских недомоганиях. Ох, матушка… Иногда изобретательность мадам Ламбер меня изрядно коробила. Однако возмущение матушкиной выдумкой меня отвлекло от нехороших мыслей, и я, когда мои родители с графинею покинули дом, позвала горничную. Она принесла завтрак, до которого я так и не добралась, в комнату. Пока горничная отсутствовала, я сходила в графскую библиотеку, выбрала себе книгу и с удобствами расположилась в отведенной мне комнате.

Ближе к обеду я выбралась на террасу. Заняла плетеное кресло-качалку и продолжила чтение. Так я проводила время, пока не вернулись чета Ламбер и графиня Набарро. Они порадовались, что мне стало лучше, чем всколыхнули прежние тревоги, от которых я вовсе сумела переключиться на мир древних богов и героев, описанных в книге. Мы пообедали и, к моей вящей радости, стали собираться в Льено. Обратно я ехала в карете, а на Стремительном скакал папенька.

Дамы вновь вели беседу, в которую я не спешила вмешиваться. Мои мысли витали далеко отсюда, тревога разбередила сердце, и было страшно услышать о трагедии. Пугало меня и то, что мог пострадать Онорат от своей горячности. Уж больно его лихорадило ночью. Граф выглядел скорей как помешанный. Вновь чувство вины кольнуло сердце, но я отогнала его, сердясь на себя и свою совестливость.

Графиня несколько раз пыталась разговорить меня, но матушка была настороже и отвлекала ее, когда видела, что я не настроена на беседу. И все же я искренне поблагодарила женщину, когда экипаж подъехал к нашему дому, за заботу и гостеприимство. Она улыбнулась и сказала, что будет рада снова видеть нас. На этом мы и расстались.

– Наконец-то дома! – воскликнула матушка, откидывая шляпку. – Однако права народная мудрость – в родных стенах дышится легче.

– А мне все понравилось, – ответил папенька и удалился в свои комнаты.

– Было мило, – согласилась я и ушла к себе.

Первым делом я позвала Лили, широко улыбнувшуюся при виде меня.

– Мадемуазель Ада, с возвращением, – сказала она и по-простому расцеловала меня в щеки.

Лили появилась в нашем доме, когда мне исполнилось семь лет, сменив няньку, вышедшую замуж за нашего садовника. Поначалу я боялась женщину такого огромного роста и телосложения. К тому же ее привычка ворчать и вовсе заставляла меня плакать первое время. Это едва не стоило Лили места. И тогда мне стало жаль ее. Взяв себя в руки, я смогла подружиться с ней, и с тех пор Лили меня опекала.

– Я тоже рада вас видеть, – улыбнулась я. – Какие новости в городе? Не случилось чего в наше отсутствие?

Женщина разбирала мои вещи, а я затаила дыхание, ожидая ее ответа. Лили что-то проворчала себе под нос, затем обернулась ко мне.

– Да что в этом болоте случится? Не столица, чай, – наконец ответила она. – Ах, да, приходила ваша подруга. Но, узнав, что вас нет в городе, ничего передавать не стала. Больше ничего не было.

– Благодарю, – улыбнулась я, чувствуя и радость, и досаду.

Эдит приходила, этого следовало ожидать. Однако радость, что никакие потрясения не коснулись Льено, была несоизмеримо больше. Поединок – вещь редкая в нашем королевстве, в Льено практически невозможная. Если бы кто-то удумал драться, то об этом бы уже гудел весь город. Но еще была у меня одна затаенная мысль… Отчего-то мне казалось, что Дамиан непременно должен был оставить послание. И теперь я испытывала еще и разочарование.

– Вы кушать будете? – спросила меня Лили, вырывая из размышлений. – Кухарка приготовила ваши любимые пирожные.

– Тогда мне чай и пирожных, – решила я. – Я буду в саду, Лили.

– А мне бегай за вами, – проворчала женщина и ушла.

Я прихватила свою книгу, вышивку и направилась в сад, решив сначала заняться рукоделием. Лили вернулась, когда я, расположившись на скамейке, как раз подготовила нити. Она поставила рядом со мной поднос, скользнула взглядом по книге и потерла лоб.

– Ох, голова моя дырявая, – сказала она. – Вам же тут книгу прислали. Сейчас принесу.

– Книгу? – удивилась я ей вслед. – Как интересно.

Женщина вернулась спустя четверть часа, когда я уже изнывала от любопытства. Она вынула небольшой томик стихов из глубокого кармана своего передника и вручила мне.

– Кто отправитель? – спросила я.

– Посыльный принес, сказал: для мадемуазель Ламбер, – ответила она и ушла.

Я с интересом открыла первую страницу. Никаких надписей, которые могли бы хоть что-то прояснить, там не оказалось, как и в конце. Зато имелись пометки, или даже, лучше сказать, подчеркнутые буквы и знаки. Эти пометки растянулись практически на всю книгу. Они располагались не на всех страницах подряд. Так же были отмечены номера строф. Это было весьма странно.

– Хм, – задумчиво произнесла я. – Что это за шутки?

Однако уже через десять минут я направилась в дом, когда из первых букв сложилось слово, за ним еще одно, и мне потребовалась бумага, чтобы все это записать. Я так увлеклась, что до ужина не покидала своей комнаты. Впрочем, и после ужина я поспешила обратно, чтобы продолжить свое занятие.

Пересмотрев, что у меня вышло, я сделала открытие, что это стихи. Теперь я собирала строфы – тут мне пригодились отмеченные цифры, о назначении которых я гадала столько времени. Используя их, я формировала строфы то так, то эдак. Дело пошло быстрей, когда я поняла принцип и захлопала в ладоши от восторга. Закончила я только к тому времени, когда за окном стемнело и Лили принесла зажженные свечи. Удовлетворенно вздохнув, я переписала начисто и перечитала.

Кто видел бабочки полет?Когда, порхая над цветами,Сверкая легкими крылами,Как будто душу призовет.И сердце полнит восхищенье.Поет душа, возликовав,И, бабочкой тебя назвав,За это не ищу прощенья.Мне облик твой – одна услада.Его ищу я в небесах.И замирает на устахВолшебным слогом имя: Ада.

Перечитав еще раз, я охнула и упала на стул. Сердце в груди билось так, что, казалось, его стук слышит весь дом. Имя отправителя теперь не было тайной. И как же мучительно сладко было осознать, что я не была забыта за эти дни. А еще грели эти строфы, что были написаны на листе, их смысл и их музыка, все еще звучавшая во мне. О, Всевышний, я просто не вынесу этого восторга! Мое бедное сердце разорвется на части!

Пребывая в сильнейшем возбуждении мыслей и мечтаний, я послушно разделась, когда в комнату заглянула Лили, и легла в постель, все еще сжимая в руках лист со стихами. Кажется, я уже знала их наизусть – столько раз перечитала и повторила каждую строчку. Это было так восхитительно, так пронзительно и нежно.

– И замирает на устах волшебным слогом имя: Ада, – прошептала я. – Ада…

Рассмеявшись, я уткнулась лицом в подушку, чтобы скрыть свое маленькое счастье от всего мира. Так я лежала до тех пор, пока не начала задыхаться. После этого развернулась на спину и шумно вдохнула. Стало жарко, и я поднялась с постели, чтобы приоткрыть окно и охладить лицо в потоках ночного ветра. Но ветра почти не было, поэтому я распахнула окно настежь, закрыла глаза и несколько минут стояла так, пытаясь собрать воедино растерзанные Дамианом мысли.

После вернулась в кровать и легла поверх одеяла. Сон незаметно подкрался ко мне, овеял дурманом своего дыхания, веки послушно смежились, и я погрузилась в желанную негу.

– Милая, – его шепот ласкал меня даже во сне, даря отдохновение от волнений прошедшего дня. – Славная моя, нежная.

– Дамиан, – улыбка тронула мои губы, и тут же жар поцелуя ожег руку.

Глаза мои распахнулись, и я едва не закричала, встретившись со взглядом черных, как безлунная ночь, глаз. Ладонь господина королевского лейтенанта накрыла мой рот.

– Тише, Ада, я не причиню вам зла, – прошептал он, прикладывая палец к своим губам. – Не кричите. – Затем взгляд Дамиана переместился на лист со стихами, лежавший рядом со мной. – Вы все-таки поняли и расшифровали, – произнес молодой человек. – Самому мне бы не хватило смелости прочесть вам их, а доверять письму не хотелось. Слишком личное.

Рука мужчины отпустила меня, и я порывисто села, не столько испуганно, сколько изумленно глядя на него.

– Это действительно вы? – прошептала я. – Здесь? Дамиан, как вы осмелились?!

Он протянул мне мое домашнее платье, висевшее на спинке кресла, и отвернулся, давая возможность одеться. О, Всевышний, да что же это такое? За эти дни меня уже двое мужчин видели в одной ночной сорочке, почти голой! Какой стыд! Я сердито натянула платье, завязала кушак и скрестила руки на груди.

– Надеюсь, у вас есть веская причина для столь вопиющего поступка, – сурово произнесла я.

– Строгая Ада, – Дамиан склонил голову к плечу и улыбнулся. – Можете меня отшлепать, я не против.

– Господин Литин! – вознегодовала я еще сильней, даже не замечая, что вдруг перестала его стесняться. – Ваш юмор совершенно неуместен.

– А кто сказал, что я шучу? – усмехнулся молодой человек. – Я сказал, что готов принять от вас любое наказание. Но иного выхода у меня не было. К сожалению, я слишком поздно узнал, что вы уже в городе. Визиты в вечернее время не приняты, а мне было необходимо увидеть вас.

Я молчала, исподволь рассматривая ночного визитера. Сейчас на Дамиане не было сюртука – должно быть, он скинул его перед тем, как лезть наверх. Белая рубашка с широкими рукавами распахнулась на груди, галстук сбился, и я невольно покраснела, рассмотрев негустую поросль черных волос. Однако мои щеки не спас от румянца опущенный вниз взгляд, потому что теперь я беззастенчиво разглядывала узкие бедра и стройные ноги, затянутые в черные брюки, заправленные в невысокие сапоги из мягкой кожи. Сердечко вновь ускорило бег, и я ощутила незнакомое мне волнение.

Когда я подняла взгляд снова на лицо господина лейтенанта, он улыбался, широко и даже как-то радостно. Сердито передернув плечами, я поспешила сбежать к окну, чтобы посмотреть, как же Дамиан влез сюда. Ответ нашелся быстро. Он влез по водосточной трубе, а после прошел по узкому карнизу. У меня сразу похолодели пальцы от осознания, что он мог сорваться и разбиться. Я резко обернулась.

– Вы безумец, зачем вы так рисковали?!

– Я моряк, Ада, мне не привыкать к подобным подъемам, – ответил мужчина. – В училище мы преодолевали более существенные высоты, не берите в голову.

Он неспешно подошел ко мне и встал рядом так, что оказался скрыт от стороннего наблюдателя тяжелой шторой. Я вновь начала смущаться его близости.

– Зачем вы пришли, Дамиан? – спросила я, глядя себе под ноги.

Господин Литин взял меня за руку и поднес ее к губам. Каюсь, мне вдруг захотелось, чтобы он обнял меня, как прошлой ночью обнимал граф Набарро, так же крепко и нескромно. От подобных мыслей я охнула и поспешила отойти, вырвав свою руку из мужских пальцев. Устроившись в кресле, я выжидающе посмотрела на мужчину. Он отлепился от своего места, вновь приближаясь, после присел передо мной на корточки и опять завладел моими руками, теперь обеими. Дамиан прижал мои ладони к своим щекам и посмотрел мне в глаза.

– Я вынужден покинуть Льено рано утром, – сказал он. – Но я не хочу уезжать, не поговорив с вами, милая бабочка.

– Утром! – воскликнула я и тут же испуганно посмотрела на дверь.

– Я должен явиться в столицу, но постараюсь закончить с делами как можно скорей и вернуться к вам. Но пока меня не будет… Ада, я прошу вас не принимать ничьего предложения руки и сердца.

– Вы предлагаете мне остаться незамужней девой? – набравшись храбрости, я посмотрела на него.

– Зачем же, я предлагаю вам стать мадам Литин, Адалаис, – Дамиан с улыбкой смотрел на мое взволнованное лицо. – Но сделать вам предложение как полагается я сейчас не могу потому, что на дворе ночь и меня выгонят взашей в такое время. Утром не успею, потому просто прошу вас не торопиться и поклясться, что вы не сделаете важного шага, пока я буду отсутствовать.

Я все-таки отвоевала свои ладони и поджала губы из непонятно откуда появившегося желания идти наперекор.

– А кто вам сказал, господин Литин, что я приму ваше предложение? Господин граф…

– Ах, оставьте, Ада, он вам вовсе не по душе, я же вижу. К тому же, если бы вы благоволили этому аристократу, он бы не явил… – Дамиан осекся, а я впилась в него взглядом.

– Онорат был у вас? Зачем он приходил к вам, Дамиан? Говорите же! – потребовала я, но господин лейтенант уже упрямо смотрел на меня.

– Это мужские дела, и вас они не должны тревожить, Ада. Я погорячился, когда сказал то, чего говорить не собирался, и теперь сожалею об этом, – ответил молодой человек и вновь захватил в плен мои руки, сжимая их в своих ладонях.

– Дамиан, немедленно скажите мне, или я завтра же дам ему согласие, – я сама поражалась своей смелости, но остановиться уже не могла. – Я не шучу, Дамиан.

– У вас все равно ничего не выйдет, я не позволю вам стать графиней Набарро, – совершенно нагло заявил мужчина. – За всю жизнь я влюблялся дважды. В девочку с задорными веснушками в юношестве, а затем в девушку с упрямым характером. По странному стечению обстоятельств это одна и та же особа. Неужели вы думаете, что я слепец и не вижу всех этих совпадений? Если судьба так настойчиво указывает мне на вас, я не буду противиться ее воле.

У меня перехватило дыхание от его слов. Всевышний, как такое возможно?! Дамиан Литин говорит, что влюблен в меня! Не увлечен, не симпатизирует, а… Вот так и сбываются мечты чистого детства.

– Но Эдит, – пролепетала я. – Я обещала…

– Какого черта, Ада?! – невозможно рычать шепотом, но у господина королевского лейтенанта это получилось. Он поднялся на ноги и выдернул меня из кресла, накрепко оплетая мой стан руками. – При чем тут Эдит, когда речь о нас с тобой? Я говорю, что люблю тебя, говорю, что в тебе вижу свою судьбу, а ты вновь повторяешь о своем неосмотрительном обещании, которое у тебя вырвали из страха и зависти. Обещаешь? – он так резко вернулся к своей просьбе, что я едва успела за ходом мыслей мужчины.