Метро 2033: Край земли-2. Огонь и пепел

– Можно попытаться сделать это ночью. Но все будет зависеть от того, насколько близко от берега он бросит якорь.

– Хорошо. И ты всерьез подумай над этим. А теперь по нашей диспозиции.

– Так. Вот здесь я выставляю группу Мартина. Здесь – группа Сантоса. Группа Рика займет эту высоту. Точнее, уже заняла. Приходил Дерил. Он доложил, что первый отряд русских окапывается на том холме, где они появились.

– Что, если атаковать их прямо сейчас, пока не окопались?

– Нельзя этого делать до того, как наши передовые отряды укрепятся вот на этих позициях. Мы, конечно, сможем перебить все силы русских на этом холме. Но с полностью открытыми флангами мы при одной выигранной битве проиграем всю войну. Причем сразу же.

– Да, но если русские здесь укрепятся, то нам после этого труднее будет их выбить оттуда, разве не так?

Джонсон кивнул:

– Да. Это так. Но если мы укрепимся в этих местах, вот здесь и еще здесь, то у них будет не так много возможностей для маневра. А если мы лишим их корабля, то и с подвозом провизии и припасов у них возникнут серьезные проблемы. Нам не придется их оттуда выбивать. Они окажутся в осаде и либо сдадутся сами, либо просто ее не переживут.

– Окей. А что здесь? – Карл провел пальцем, и Джонсон сразу узнал это место.

– Здесь холмистая гряда.

– Если мы займем эти холмы, то нынешние позиции русских окажутся под перекрестным огнем, и мы отрежем их снабжение не только по морю, но и по суше. Верно?

– Конечно, это так. Но ведь и русские не дураки, Карл. Наверняка там их люди.

– А ты уверен в этом?

– Одного человека сегодня я точно видел вот здесь…

– Ты уверен? Когда?

– Когда вы разговаривали, – вздохнул Джонсон. – Если это можно назвать нормальным разговором, конечно.

– Рон, я старался. Но ты видел этого чокнутого Жарова?

– Не уверен, что среди нас не оказались бы такие же чокнутые, будь мы сейчас где-нибудь в Калифорнии и попадись нам группа русских, что поселилась неподалеку.

– Сейчас это уже не имеет никакого значения, Рон. Нам объявлена война…

– Я должен осмотреть эти холмы, – сказал вдруг Джонсон, глядя на карту.

– Постой, но ты же сказал, что там русские.

– Тем не менее, мы не знаем этого наверняка и я должен их осмотреть.

– Но это может быть опасно.

– Как ты уже сказал, Карл, – нам объявлена война. И мы все в опасности.

Дверь в офис шерифа распахнулась. Снаружи слышались крики. Споря и ругаясь с охранниками, на пороге показались Михаил и Оливия.

– В чем дело?! – крикнул Риггз, шагнув к двери.

– Послушайте, офицер, вы должны это остановить! – кричала Оливия.

– Что, что я должен остановить, миссис Собески? – шериф накрыл свои пометки на карте шляпой. – Впустите их, пусть войдут!

Охранники, наконец, пропустили супружескую пару вулканологов в офис.

– Ваше поселение превратилось в военный лагерь, мистер Риггз! Это безумие!

– Это безумие начал не я, мэм.

– Но вы можете его остановить!

– Нет, не могу, – категорично заявил Карл.

– Послушайте, офицер, они хотели, чтоб мы вернулись! Я и Михаил согласны вернуться, если это предотвратит войну!

– Первое – это не предотвратит войну, миссис Собески. Если мы сделаем одну уступку террористам, то они выдвинут новые требования. Более жесткие!

– Черт тебя дери, Карл! Те люди не террористы! – воскликнул Крашенинников.

Риггз шагнул вперед и презрительно усмехнулся:

– Все, кто угрожает американским гражданам – террористы. И заметьте, это ваши друзья развязали мне руки и не оставили другого выбора.

– Выбор есть всегда! Мы пойдем к ним и предотвратим бойню!

– А вот теперь второе, – кивнул шериф. – Вы, сэр, можете уходить. Это ваше право – вы не американец. Но миссис Собески гражданка Соединенных Штатов Америки. И я не допущу, чтоб она стала заложницей террористов.

– Это не вам решать, сэр! – резко ответила Оливия.

– Именно мне. Вольно или невольно американский гражданин может попасть в заложники к террористам – это не важно. Важно то, что моя обязанность предотвратить это. И если понадобится вас арестовать и запереть в подвале, я это сделаю, мэм.

– Вы не посмеете!

– Посмею. Я полицейский. И у нас чрезвычайная ситуация.

– Карл выслушай… – попытался вмешаться Михаил.

– Я вас уже выслушал, – отмахнулся шериф. – Рон, немедленно приставь к этой женщине охрану. Если русский и итальянец захотят покинуть нашу общину, не надо им мешать.

– Да, сэр, – кивнул Рон и шагнул к выходу, но Риггз тут же окликнул его.

– Стоп! Я ошибся. Вернее, чуть не ошибся. Русский и итальянец могут рассказать террористам, что они здесь видели, какова наша численность и куда сейчас уходят наши вооруженные группы. Взять под домашний арест всех троих.

– Ах ты, сука! – закричал по-русски Крашенинников и ринулся на шерифа, но Джонсон молниеносно схватил его в блок и повалил на пол.

– Миша, прошу тебя, не надо все усложнять, – зашипел здоровяк. – Не вынуждай меня применять силу. Мы оба об этом пожалеем. Я пожалею, потому что не хочу делать тебе больно. Ты пожалеешь, потому что тебе будет действительно больно. Очень больно.

* * *

– Нет, мужики, вот эти гнутые пока в сторону отложим, – сказал Никита. – Сначала приготовим прямые балки и трубы.

К ним быстрым шагом подошел Захар.

– Ребята, там что-то странное.

– Где? – спросил Никита.

Захар протянул ему бинокль и указал рукой:

– Посмотри. Видишь точку в небе? Над перешейком примерно. Я сначала подумал, что это птица. Но это ни хрена не птица.

Вишневский взглянул в бинокль. Потребовалось некоторое время, чтоб поймать в фокус эту птицу, или чем бы это ни было. Наведя, наконец, оптику на нужный объект, Никита раскрыл рот от изумления. Какое-то время он даже не мог поверить в то, что видит.

– Ну, чего там? – спросил в нетерпении Захар. – Это ведь не птица?

Никита продолжал рассматривать прямоугольный предмет черного цвета, размером примерно полтора на полтора метра. Тот висел на месте, слегка покачиваясь…

* * *

…первый день летних каникул был пасмурным. Но отец сказал, что это не помеха. Дождя нет. Ветра тоже. И ничто не помешает им проверить на деле подарок.

Отец сдержал свое слово и купил сыну, с отличием окончившему очередной учебный год, весьма дорогую игрушку. Двенадцатилетний Никита с восторгом смотрел на экран своего планшетного компьютера и видел на экране себя и стоящего рядом отца. Но только с высоты полета крикливых чаек.

– Так, правильно. Вот это управлять высотой. Видишь? – отец провел пальцем по экрану планшета. – Он чуть опустился. А вот это вправо…

Дорогая игрушка, жужжа четырьмя винтами, качнулась и двинулась дальше, к плавучему доку. Затем повернулась на месте и в поле зрения попали причалы, буксир, тральщик и атомная подводная лодка.

– Круто! – радостно воскликнул подросток.

На автомобильную стоянку, рядом с заводом, где они находились, торопливым шагом шел мужчина в форме охраны.

– Так, граждане, это ваша штуковина болтается над военным заводом? – строго спросил охранник. – Вы знаете, что на территории военного завода запрещено фотографировать и делать видеосъемку?

– Простите, – улыбнулся отец. – Так, Никита, давай, возвращай его. Ага, вот так. Развернуть. И теперь к себе. Да. Вот так. Простите еще раз, – вновь обратился он к охраннику. – Мы не делаем снимков и не пишем видео. Я сам на этом заводе работаю.

Он показал свой пропуск.

– Да, но, все равно, – развел руками охранник.

– Все, мы заканчиваем лётные испытания. Сейчас птичка вернется, и мы покажем вам наш планшет, чтоб вы удостоверились в отсутствии фото – и видеофайлов с этого полета. Понимаете, сын, Никитка, учебный год закончил на одни пятерки. Вот я ему поощрение такое выдал.

Охранник улыбнулся, понимающе кивая.

– Зато мой оболтус чуть на второй год не остался. И дорого эта штука стоит, если не секрет?

– Ну, пятнадцать тысяч.

– Ого!

– Да что вы. Это не самая дорогая. Есть гораздо дороже. Но у них и характеристики серьезней.

– Не-е, мой дурень только подзатыльник заслужил, по итогам учебного года, – вздохнул охранник.

Двенадцатилетней Никита еще не знал, что через семь лет собственноручно убьет сына этого человека, поскольку тот станет одним из самых беспощадных убийц среди банд, от которых приморскому квартету еще предстоит освободить Камчатку…

* * *

– Это квадрокоптер, – сказал Вишневский, глядя в бинокль.

– Что? – удивленные товарищи подошли к нему. – Квадрокоптер?

– Да. У меня был такой, в детстве. Вернее не такой. Мой был намного меньше.

– А что такое квадрокоптер? – спросил Захар.

– Ну, это такой дистанционно-управляемый летательный аппарат. Их еще дронами называли. Обычно, на нем видеокамера установлена и у этого она точно есть. Я ее даже отсюда вижу.

– Откуда в наше время взялась эта штука? – Озадаченный Демьян почесал голову.

– Меня интересует, кто им управляет. Очевидно, он наблюдает за нами, – проворчал Никита. – Погодите-ка. Он улетает. Он понял, что мы его заметили?

– Кто понял? – недоумевал Захар.

– Оператор дрона. Так, Золотарев, возьми автомат и винтовку. Садись в машину. Демьян, давай за руль. Остальные поднимитесь к Виктору. Будьте на чеку. Как только увидите, что мы возвращаемся, сразу спускайтесь все сюда.

– Я что-то не понял, мы будем на «уазике» гоняться за этой летающей штукой? – удивился Демьян.

– Отсюда до мыса Станицкого меньше десяти километров. А дальше Тихий океан. Именно в ту сторону летит дрон. И тот, кто им управляет, не может быть далеко. Во всяком случае, он не дальше мыса Станицкого. Помните главные правила приморского квартета?

– Каждое следующее поколение должно быть умнее предыдущего? – неуверенно произнес Захар.

– Нет. Другое правило.

– Если мы не знаем, что незнакомец друг, мы должны убедиться, что он не враг, – кивнул Демьян.

– Верно. И помните, мы не знаем, кто управляет дроном. Так что оружие держать наготове. Поехали!

Машина рванулась с места, двигаясь по улице Вилкова, затем, из-за завалов, пришлось петлять среди руин города подводников, то по улице Гусарова, то по улице Кобзаря, минуя развалины почты, детского сада и жилых домов, где жили офицеры и их семьи. Далее, узкий перешеек и с большим трудом наведенные гати, на которых машину изрядно трясло. Затем, развилка. Поворот на право – путь в Приморский. Поворот налево – старая дорога, ведущая к мысу Станицкого. Машина повернула налево, за «черной птицей».

* * *

Рон Джонсон крепко сжимал штурмовую винтовку и вслушивался в каждый шорох. Сейчас с северо-востока к нему медленно, стараясь не производить громких звуков, двигались двое. Джонсон умел различать, что это движутся люди, причем не обученные маскировать свои шаги по траве под дуновение ветра или ежедневную рутину пугливого зайца. Более того, он умел распознавать, что этих людей он знает.

Ими оказалась третья пара. Все шесть человек вернулись к нему и доложили, что вокруг все чисто.

– Странно, – озадаченно нахмурился Джонсон. – Русские не могли не знать, что мы заинтересуемся этими холмами для обороны.

– Рон, в пятидесяти футах, в той стороне, есть одно место среди кустов. Совсем недавно там, на траве, были люди. Судя по тому, как она примята, они там пролежали несколько часов. Их было двое. В земле мы обнаружили следы от сошек. Видимо там была снайперская винтовка.

– Значит, русские были здесь. Но почему они не закрепились на этих холмах?

– Да разве можно понять этих русских? – пожал плечами другой из вооруженных людей.

– Окей. Я иду к тому дереву. Вы рассредоточьтесь, как я сказал ранее.

Медленно, прижимаясь к земле, Джонсон двинулся вверх по склону, то и дело глядя по сторонам. Дерево было всего в каких-то ста шагах, но расстояние ему пришлось преодолевать довольно долго, поскольку приходилось делать это с осторожностью. Как и ожидал Джонсон, к дереву была прибита сплющенная пластиковая бутылка. А в ней лист бумаги. Здоровяк внимательно осмотрел дерево, затем саму бутылку. Тут могла быть мина-ловушка. Могла быть, но, похоже, ее здесь нет. Осторожно сорвав бутылку с гвоздя, он разрезал пластик и извлек бумагу. Затем развернул…

«Привет. Останься у этого дерева и на этой вершине один. Сказать уходить твои людей обратно. Жди около 30 минут. Я приду после это время как ты взять письмо. Я буду один. Нам надо говорить. Для безопасности твоих людей и моих людей. Это очень важно».

– Ну что там, Рон? – спросили бойцы, когда он спустился к ним.

– Там было письмо. На английском. Некто просит меня дождаться его у того дерева. И он хочет, чтоб вы ушли. Хочет разговаривать наедине.

– Стоп! А как он узнал?

– Он предвидел. Предвидел, что я приду сюда. И уж конечно, буду не один. Он на это и рассчитывал.

– Кто?

– Какой-то русский, который знает английский язык, но отвратительно пишет на нем.

– А ты не думаешь, что это ловушка, Джонсон?

– Будь уверен, думаю. Но если это ловушка, то почему мы еще живы?

– Да кто знает этих русских? От них что угодно можно ожидать.

– Например, что? Они тут жили много лет и вдруг им на голову свалились американцы. Я понимаю их смятение. Однако, возможно, меня просто хотят взять в плен. Это не исключено. Значит так. Соседний холм видите? Спрячетесь там. Если увидите, что ко мне явится больше одного человека – хорошенько прицельтесь в них. Если увидите, что я начинаю драться с ними – стреляйте. Все ясно?

– Рон, мы тебя одного здесь не оставим!

– Оставите, потому что это приказ. Уходите.

За все те годы, что горстка людей боролась за жизнь, кочуя по Алеутскому архипелагу, все в общине давно уяснили, что Рон Джонсон улыбчивый и добродушный парень. Но если он говорит что-то делать, то лучше с ним не спорить. Нет, он не пустит в противном случае в ход свои мощные мускулы. Просто никто не хотел, чтоб Джонсон перестал с ним здороваться, и реагировать на приветствия. Этот человек знал очень много о выживании и все полагались на него. Все знали, что он никогда и никого не оставит в беде. Никого, с кем он здоровается, и на чье приветствие отвечает.

Джонсон сел в тени того самого дерева так, чтоб его не было видно с полукруглого холма, на вершине которого авангард русских сооружал укрепления. До холма около двух тысяч футов и оттуда не составит труда его разглядеть. Но была еще одна возвышенность. Гораздо крупнее и выше, чем эта холмистая гряда. Она находилась к северу от того места, где сейчас был Рон, и беспокоила его. Наблюдая в монокуляр, он не обнаруживал там никаких признаков человеческой деятельности, но сопка настолько густо заросла деревьями, что их искривленные, как и большинства камчатских деревьев, стволы, могли скрыть весьма серьезные приготовления. Теперь он начал понимать, почему русские не заняли эту гряду. Они оставили ее им – американцам. И заняв ее, в надежде взять полукруглый холм с русскими в клещи, они сами окажутся под перекрестным огнем с полукруглого холма и той сопки.

– Умно, черт бы вас побрал, – тихо проворчал Джонсон, продолжая размышлять о том, какие еще хитрости могут применить русские в грядущей войне. Спустя некоторое время своих размышлений, Рон взглянул на часы. Надежный механический ручной хронометр никогда еще не подводил Джонсона. И теперь, взглянув на циферблат, он был точно уверен, что прошло уже полчаса.

– Ну и где ты? – недовольно фыркнул здоровяк, еще раз перечитав оставленное в бутылке письмо.

– Я здесь, – послышался тихий голос.

Джонсон тут же вскинул оружие, направив его на звук.

– Спокойно, приятель. Это лишнее, – снова тот же голос. Затем, всего в двадцати шагах, из высокой и густой травы показались две ладони, которые эту траву медленно раздвинули.

Джонсон догадывался, кого именно он увидит и кто автор записки. Это был тот самый пожилой седоволосый человек невысокого роста и с пронзительным взглядом. Правда, теперь он был одет не так, как на переговорах. На нем не было белой футболки и черной жилетки. Теперь он весь облачен в камуфляж, и сверху на нем снайперская накидка.

– Почему я не услышал, как ты подошел? Или ты все время был здесь? Тогда почему тебя не обнаружили мои люди?

– Потому что меня этому учили, – улыбнулся незнакомец. – Ты опустишь когда-нибудь свое оружие? В руках у меня, как видишь, ничего нет. – Он медленно снял с себя маскирующую накидку, свернул и опустил на землю. Затем развел руки и покрутился на месте, демонстрируя странную, большую кобуру на поясе и ножны.

Джонсон опустил штурмовую винтовку.

– Окей. Ты один?

– Как я и обещал, здесь я один. Но мои друзья неподалеку. Как и твои, что прячутся на соседнем холме.

– Ты хотел поговорить. Говори.

– Для начала, давай познакомимся. Я майор ГРУ. Евгений Сапрыкин. Военно-морские силы особого назначения.

– Что-то вроде наших SEAL’s?[13]

Евгений Анатольевич улыбнулся:

– Нет, приятель. Гораздо круче.

– Я слышал, вы, русские, очень любите бахвалиться.

– Это есть, – кивнул Сапрыкин. – Однако в данном аспекте вы, американцы, нас намного обошли.

– Мне кажется, это спорное утверждение.

– Тогда давай не будем спорить, и каждый из нас останется при своем. Итак. Я представился. Твоя очередь.

– Я сотрудник частной военной компании Рон Джонсон.

– Ага, – выдавил смешок Сапрыкин и с какой-то иронией посмотрел на здоровяка.

– Что? – нахмурился Рон. – В чем дело? И чего ты так на меня смотришь?

– Это все, что ты можешь о себе сказать, Джонсон?

– У меня такое чувство, что ты сейчас заявишь, будто все знаешь обо мне.

– Дело в том, что я пришел на встречу, рассчитывая на очень откровенный разговор. Это не значит, конечно, что ты от меня узнаешь секреты моей общины, и что я буду выведывать у тебя ваши секреты. Если все то, что ты мог бы о себе рассказать, является тайной, то я не настаиваю. Но, прошу запомнить, что я тебе назвал себя, не скрывая ничего.

Рон покачал головой, усмехаясь:

– Ну, хорошо. Я офицер военной разведки. Капитан. Я был офицером по координации в условиях реальных военных операций.

– Координации чего?

– Координации действий подразделений частных военных компаний и подразделений регулярной армии США. Корпуса морской пехоты и корпуса рейнджеров. А также взаимодействие с силами специальных операций. Таких как «Дельта»[14], например.

– Ну вот. Совсем другое дело. Добро пожаловать на новый уровень.

– И как ты узнал?

– А я и не знал, Джонсон, – подмигнул ему Сапрыкин.

– М-да. А ты хорош, Ев-джи-неос… Проклятье, до чего же трудные у вас имена! Могу я звать тебя просто Юджин?

– Ну, на что не пойдешь во имя дела мира во всем мире. Называй, если это облегчит наш диалог.

* * *

Половину пути дорога пролегала у самого берега бухты, и движение здесь было не простым испытанием. Огромные лужи и все еще не высохшая грязь напоминали и том, что во время цунами это место находилось под бушующей водой. Но для УАЗа не это являлось наибольшей проблемой, а то и дело преграждавшие путь завалы из деревьев и кустарника. Все это приходилось объезжать. Так они достигли местечка под названием Богатыревка. Здесь было одноименное озеро, имевшее проток в бухту и крохотный населенный пункт на его берегу, состоящий из нескольких давно заброшенных и разрушенных строений. Огибая озеро, дорога уходила на юго-восток и удалялась от берега бухты, одновременно поднимаясь на холмы и сопки. Постепенно машина вышла на участки, до которых цунами не добралось. Однако движение стало не на много легче. Буйная растительность постепенно отвоевывала дорожное полотно, которым человек не пользовался уже много лет. Достигнув вершины сопки, высотой около двух сотен метров, машина остановилась. До Тихого океана, к которому дальше спускалась грунтовая дорога, оставалось немногим более одного километра. С этого места хорошо был виден океан и пологий берег между мысом Станицкого и мысом Средним. Расстояние между этими мысами менее трех километров и здесь Тихий океан врезался в землю полумесяцем, образуя небольшой залив, берег которого представлял собой не скалистую неприступную стену, как немалая часть Камчатского периметра, а больше походил на пляж. Весьма удобное место для высадки с моря. И то, что увидели три человека, находившиеся в километре с небольшим от этого берега, заставило их, на некоторое время, застыть в недоумении и шоке. Никита, Захар и Демьян стояли перед машиной и смотрели на огромный серый корабль. Он не был выброшен сюда штормом много лет назад, и его не приволокло сюда недавним цунами. Нет никаких сомнений, что этот гигант добрался к берегам Камчатки своим ходом. Корабль стоял на якоре в нескольких сотнях метрах от пляжа, и вода между ним и берегом буквально бурлила от движения катеров и лодок, которые доставляли на сушу каких-то людей. Однако часть катеров уходила в пролив. В Авачинскую бухту.

– Мать честная, это что такое?! – выдохнул водитель «уазика».

Никита Вишневский хмуро смотрел на происходящее, с трудом веря своим глазам. На берегу уже копошилось несколько сотен людей. С катеров выгружали какие-то ящики, мешки и даже горные мотоциклы и квадроциклы.

– Какого хрена здесь происходит? – дрожащим голосом произнес Захар.

– Демьян, послушай, ты же на флоте служил. Можешь оценить размеры корабля? – спросил Вишневский.

– В длину он как минимум двести метров. В ширину – метров сорок. А в высоту, как шестнадцатиэтажный дом, наверное.

– Это ведь военный корабль, Демьян? Посмотри на его палубу. Это же авианосец. Только без самолетов.

– Нет, Халф. Это, скорее, вертолетоносец. Или, еще более вероятно, универсальный десантный корабль, что не отрицает его классификации как вертолетоносца.

– Наш? Или нет?

– Ничего подобного после Советского Союза у нас не было, Никита. Планировали вроде построить или заказать за границей, но у нас точно ничего подобного не было. И что самое хреновое, я не вижу флаг.

Бинокль, висевший на шее Вишневского, был куда мощнее, чем тот, в который смотрел Демьян. Никита поднес его к глазам. Никаких вертолетов на палубе корабля-гиганта не имелось. Однако, большую часть кормы занимали какие-то кустарные двухэтажные сооружения, состоящие из закрепленных на палубе жилых модулей на подобии тех, которыми когда-то пользовались полярные экспедиции. Подобный жилой блок находился и в носовой части, только состоял всего из трех жилых «контейнеров», расположенных в один этаж. На крышах трех домиков располагались башни от бронетехники. На палубе также было довольно плотное движение людей. Туда же опускался черный квадрокоптер. Теперь не было сомнений, что этот летательный аппарат был запущен с данного корабля. То, что удалось Никите еще разглядеть в конструкции этого пришельца, заставило его позабыть обо всем остальном. Сначала Вишневский решил, что ему показалось, но…

По всему немалому периметру палубы корабля, каждая стойка лееров была украшены человеческим черепом. На тросы же лееров, как бусы, нанизано что-то очень похожее на позвонки. И если черепа человеческие, то и о происхождении позвонков можно долго не гадать.

– Мать твою… – прошептал Никита.

– Что? Что там? – спросил Демьян.

– Посмотри. Посмотри на леера. Возьми мой бинокль…

Водитель отдал свой оптический прибор Захару и взял тот, что протянул ему Вишневский.

– Ни хрена себе… Ну, ни хрена себе! Это ведь не бутафория, а?! Зачем они это…

– Я вижу флаг, – сказал вдруг Золотарев.

– Что? Где?

– Видишь здоровенную надстройку на палубе? Ходовая рубка или как там она называется. Над ней мачта. На ней что-то такое… Как тряпка какая-то. Но вон большой катер двинулся в сторону бухты. А на нем точно такая же тряпка. Видимо, это их флаг…

– Ага, вижу, – отозвался Демьян. Он какое-то время разглядывал знамя, под которым к ним прибыл этот странный корабль. Потом вдруг его руки задрожали, а лицо водителя побелело.

– Ребята, да это же…

– Что? – Вишневский выхватил у него бинокль и также начал искать взглядом флаг.

– Это же человеческая кожа, – договорил, наконец, Демьян.

Уже высадившиеся на берег люди обрастали оружием. Причем, нехваткой такового они явно не страдали. Автоматические штурмовые винтовки, ручные пулеметы, и даже гранатометы. Пришельцы обматывались пулеметными лентами. Надевали пояса с патронами, пистолетными и револьверными кобурами и ножнами с мачете, мясницкими тесаками и топорами. Складывалось впечатление, что стрелкового и холодного оружия у них было в несколько раз больше, чем самих боеспособных людей. Но и люди выглядели очень странно. Они были странно одеты, у них странные лица и странные прически. Будто эти люди изо всех сил старались избавиться от привычного человеческого облика. Лица разукрашены различными сочетаниями кроваво-красных, черных и белых красок. Рисунки на лицах представляли собой либо сложные и непонятные узоры, либо превращали их в нечто похожее на черепа или звериные оскалы.