Предложение, от которого не отказываются…

– Как ты это понял?

– Так сразу же ясно!

Мономах засомневался, что сам отличил бы мертвого пациента от спящего, бросив на него лишь беглый взгляд. Болезнь иссушила тело адвоката, и его лицо напоминало обтянутый желтоватой кожей скелет, даже когда он находился в состоянии бодрствования.

– Ты видел Ольгу после?

– Нет, я…

– А по телефону звонить не пробовал?

– Не берет трубку.

– Понятно. Ладно, ты иди домой, нечего тут сидеть!

– Она сумочку оставила. – Вадим кивнул на соседний стул, где и в самом деле примостился модный зеленый рюкзачок. – Я заскочу к ней по дороге домой, занесу?

– Правильно, – согласился Мономах.

Он сразу забыл о пропавшей сестричке, ведь его ожидали неприятности большего масштаба. Два покойника в отделении за неделю – перебор, и Муратов не упустит возможности потрепать ему нервы. Хотя, пожалуй, главному тоже не позавидуешь: в отличие от Суворовой, судьба которой никого не интересует, Гальперин – личность небезызвестная, да и родственников, похоже, пруд пруди. Проблемы не заставят себя ждать!

* * *

Однако понедельник начался как обычно. Забежав к Муратову, Мономах нарвался на секретаршу – сухую и тощую, как осиновый кол, Веру Геннадьевну Лукашевич, охранявшую вход в кабинет главврача, как Цербер – врата в царство Аида. Она сказала, что босс не появлялся. Плановая операция позволила ненадолго отвлечься, но, едва выйдя из операционной, Мономах вновь ощутил, как желудок скручивает спазм. То, что Муратов медлит, ничего хорошего не сулило: если бы главный с порога набросился на него и вылил ушат грязи прямо на голову, Мономах испытывал бы куда меньшее беспокойство. Интересно, что Муратов допросил ординатора, но не соизволил позвонить его непосредственному начальнику! Гурнов обмолвился, что главврач вчера утром много говорил по телефону. Вряд ли он самолично решил обзвонить родственников покойного: похоже, он и не знаком с адвокатом. Да и супружница Гальперина не преминула бы намекнуть на этот факт во время разговора о признании мужа частично недееспособным… Нет, что-то тут не так!

Адреналин стучал у Мономаха в висках, поэтому он не стал дожидаться лифта и махом преодолел несколько пролетов, едва не врезавшись в чью-то обширную филейную часть. Поднимающаяся впереди него женщина тяжело дышала и крепко цеплялась рукой за перила. «Восхождению» мешала одышка и, скорее всего, боль в позвоночнике и коленях, ведь при избыточном весе костям приходится несладко! Женщина обернулась, и Мономах обмер: на него смотрело одно из самых потрясающих лиц, какие он когда-либо видел. Оно было полным и круглым, как луна, но жир не мог скрыть красоты черт, великолепной гладкой кожи и чарующих глаз цвета лесного мха. Намечающийся двойной подбородок несколько портил впечатление. Господи, как же она умудрилась себя распустить до такой степени, что едва не убила такую красоту?! Казалось, в расплывшемся теле продавщицы пивного ларька живет принцесса, которую насильно заточила туда злая ведьма. Незнакомке было, вероятно, около тридцати пяти, но он мог и ошибаться, так как полнота зачастую делает людей старше.

Зеленые глаза мягко скользнули по нему, словно сканируя от макушки до пяток, на мгновение остановившись на бейджике, болтающемся на кармане халата. Черты лица, до сих пор напряженные из-за физической нагрузки, расслабились, а на губах, возможно чуть тонковатых для столь широкого лица, появилась улыбка.

– На ловца и зверь бежит! – воскликнула она, тяжело отдуваясь. – Знаете, Владимир Всеволодович, вам что-то надо делать с лифтами: я десять минут ждала, но так и не дождалась!

– Утро понедельника, – ответил он, пожав плечами. – Значит, вы меня искали?

– Да.

Незнакомка полезла в сумочку и, покопавшись в ней, извлекла красную книжечку, раскрыв ее привычным жестом перед носом Мономаха.

– Меня зовут Алла Гурьевна Суркова, – представилась она.

– Следственный Комитет? – удивленно переспросил он, пробежав глазами короткий текст. – Из-за Гальперина?

– А почему вы удивляетесь? – вопросом на вопрос ответила Алла Гурьевна.

– Ну был бы он прокурором или судьей – тогда понятно, но адвокат…

– Понимаю, – снова улыбнулась старший следователь. Мономах невольно подумал, что у нее чудесная улыбка, заставляющая забыть о том, что перед тобой бабища весом в добрых сто кило. – Трудно придумать что-то хуже, чем в понедельник утром заниматься обстоятельствами гибели потенциального противника!

– Гибели?

– О, не волнуйтесь, – махнула рукой Алла Гурьевна. – Знаете, как бывает: начальству звонят «откуда следует», и приходится исполнять. Не возражаете, если мы поговорим у вас в кабинете?

Когда поднялись на седьмой этаж, Мономах открыл дверь, пропустил вперед незваную гостью и подошел к шкафу.

– Садитесь за стол, – бросил он через плечо. – И рукав засучите.

Когда он, достав тонометр, обернулся, то увидел, что Суркова безропотно выполнила указания. Мономах измерил ей давление в полной тишине.

– Сто восемьдесят на сто, – объявил он результат.

– О, это мое почти нормальное давление! – с облегчением выдохнула она.

– Сколько вам лет?

– Тридцать шесть. А что?

– Если у вас сейчас такое давление считается нормальным, вы вряд ли доживете до пятидесяти. Вам необходимо сбросить как минимум десять кило. А лучше – все двадцать.

– Вы не слишком-то корректны, – уголком губ усмехнулась женщина.

– Я врач, – пожал он плечами и встал, убирая аппарат обратно в шкаф. – Ко мне приходят не за тем, чтобы услышать комплимент.

– Думаете, я не в курсе, что у меня проблемы? Только вот при такой работе, как у меня, стресс неизбежен! И я его «заедаю».

– Еда – самый доступный способ выработки эндорфинов, – согласился Мономах. – И самый короткий путь к могиле.

– Гальперин тоже там оказался раньше срока, – резонно заметила Суркова. – А он был стройным, как кипарис!

– У него был рак в последней стадии. Он курил всю жизнь и страдал язвой желудка со студенческих времен – вообще удивительно, что дожил до своих лет!

– Вы полагаете, он умер от болезни?

– Я не онколог, но… Гальперину повезло, что он умер легко.

– С чем его доставили?

– Ушиб позвоночника и травматическая кокцигодиния вследствие падения с лестницы.

– Что, простите?

– Повреждение копчика. Гемоглобин был на очень низком уровне – скорее всего, голова закружилась.

– Скажите, а каков профиль вашего отделения? ТОН – звучит непривычно!

– Мы занимаемся хирургическим и консервативным лечением дегенеративно-дистрофических заболеваний позвоночника, врожденными и приобретенными стенозами позвоночного канала, экстрамедуллярными опухолями спинного мозга…

– Вы оперируете здесь?

– Разумеется. Но еще проводим комплексное консервативное лечение – курсы миофасциальных и корешковых блокад, веноспондилоинфузию для улучшения венозного кровотока в позвоночнике и так далее.

– А что за специалисты у вас работают?

– Из врачей? Невролог, ортопед, травматолог, нейрохирург…

– А вы сами?

– Лично я – травматолог-ортопед по специальности.

– Гальперину делали операцию?

– Нет, оперативное вмешательство ему показано не было. Учитывая его общее состояние, консервативное лечение шло неплохо, хотя лучше спросить у лечащего врача. Я с ним уже разговаривал, и к обеду он представит подробный отчет. А еще, насколько я знаю, пациенту давали препараты для поднятия гемоглобина. Нам удалось довести его до нижнего допустимого предела.

– А какие-то лекарства, помимо назначенных лечащим врачом, он принимал?

– Скорее всего, что-то ему прописал онколог… Хотите, я приглашу медсестру, которая за ним ухаживала?

– За дополнительную плату?

– Само собой. Так мне позвать…

– Нет, погодите! Я обязательно поболтаю и с лечащим врачом, и с этой вашей сестричкой, только попозже. У меня еще есть к вам вопросы, Владимир Всеволодович, если не возражаете.

Он мельком взглянул на наручные часы.

– У меня полчаса до следующей операции. А можно и мне вопрос?

– Конечно!

– Вы заставили меня думать, что не верите в естественную смерть Гальперина. На пустом месте такие предположения не рождаются. Это его жена волну гонит?

– Почему вы так решили? – насторожилась Суркова. Мягкость покинула ее глаза, уступив место цепкости профессионала. Мономах в нескольких емких предложениях пересказал ей разговор, имевший место накануне.

– Говорите, она адвоката привела? – задумчиво пробормотала следовательша, покусывая кончик карандаша, который достала из сумочки. – Это при муже-то адвокате?

– Мне это тоже показалось странным. С другой стороны, не могла же она просить мужа собственноручно состряпать документы о его недееспособности!

– Да, но присутствие адвоката не обязательно для того, чтобы собрать показания медработников, верно? Спасибо, что сообщили, Владимир Всеволодович.

– Но вы так и не ответили на вопрос!

Суркова помолчала, словно бы прикидывая, стоит ли раскрывать карты. Наконец, она сказала:

– На жизнь Гальперина уже покушались.

– Да ну? Хотя, принимая во внимание его скверный характер…

– Не думаю, что это имеет отношение к его репутации беспринципного подонка, хотя о ней и ходят легенды. Вы в курсе, что Гальперин был богат?

– Как любой известный адвокат!

– Его гонорары столь же легендарны, как и его репутация, но Гальперин также являлся владельцем сети стоматологических клиник «ОртоДент».

– Каким образом стоматология связана с юриспруденцией? – удивился Мономах.

– Его сын, Илья Гальперин, основал эту сеть. Он был врачом-ортодонтом.

– Был?

– Умер несколько месяцев назад.

– Его убили?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Владимир Всеволодович Мономах – князь смоленский, черниговский, киевский, государственный деятель, военачальник, писатель, мыслитель.

2

ОМР – Отдел медицинских расследований, несуществующая государственная организация при Комитете по здравоохранению. Изобретение автора.