Федерика ди Альто Адидже, маркиза с грустною судьбой. Пьеса

Джакомо в своей опочивальне стоит коленопреклонённый возле распятия, висящего в углу, и, обращаясь к Господу, открывает страшную тайну своей жизни.

«О Господи! велик мой тяжкий крест,

Чужую тайну я хранил годами,

Я Федерике вовсе не отец,

Она плод страсти очень знатной дамы.

Когда я был моложе и сильней,

С купцами шёл торговою дорогой,

И вот однажды посреди степей,

Нам встретился один старик убогий.

В руках держал резную колыбель,

И подойдя ко мне, промолвил тихо:

«Коль можешь, воспитай её, купец,

Родителей сгубило злое лихо».

А в колыбели, ножками суча,

Лежала девочка и пузыри пускала,

Старик же этот, тихо бормоча,

Поведал всю историю сначала.

Что Федерика местных дочь господ,

Что все погибли от раздоров знати,

Что древний род войной на древний род,

Трентино-Адидже фамилия дитяти.

Я взял дитя и со своей женою,

Её мы воспитали, как смогли.

Прошли года, осеннею порою

Призвал Господь жену, и мы одни.

Я правды Федерике не поведал,

И в этом грех свой вижу пред Тобой,

Прости, Господь я был рабом обета,

Хранить её поставленный судьбой.

Она росла, я вдовый был мужчина,

После жены не знал я ни одной,

И как-то невзначай мне полюбилась

Дочерь приёмная любовею мужской…

Ей 22, мужчин она не знает,

Не подпускаю к ней я никого,

Любовь мои все силы пожирает,

Но чую: час приходит роковой.

Признаться, видно, скоро мне придётся,

Что Федерика не моих кровей,

Чем для меня признанье обернётся,

Узнает коль, что дочь она князей?»

Джакомо ударяет себя в грудь и вспоминает, что спрятал под рубаху письмо, отданное ему Федерикой.

Прочтя письмо, Пуччини недоумевает, что за шутки, что за наваждение, возможно, это любовное письмо адресовано вовсе не ему. И кто же эта незнакомка, которая признается ему в своих чувствах?

«Какой прекрасный слог хранит бумага,

И аромат духов и девичью слезу,

До счастья, кажется, всего полшага,

Но что-то предвещает мне грозу.

Давно уже немолод я годами,

Живу вдовцом от света вдалеке.

Дела купечества, пирушки временами,

С негоциантами в ближайшем кабаке.

На женщин не смотрю давно,

Любить любовью тайной

Мне дочь приёмную до гроба суждено

Греховно изначально.

Наверное, какая-то ошибка.

Письмо не мне, но я его прочёл,

И на губах моих цвела улыбка,

Я с головой в её любовь ушёл.

Забыть, забыться, прекратить волненья,

Не о любви мне думать, не о ней!

Из сердца вырвать нужно Федерику

И думать как о дочери своей.

Дай, Боже, силы мне во всём признаться:

Поведать Федерике, что знатна.

Возможно, суждено судьбой расстаться:

Так велика пред ней моя вина».

Джакомо заливается горючими слезами, ложится в холодную постель и засыпает праведным сном, считая, что покаяние принято Творцом.

Глава 4. Соитие, данное свыше

Вернёмся к нашему славному гвардейскому капитану. Немного поплутав по узким улочкам города, он оторвался от погони, которую предприняла челядь негоцианта Пуччини. И без дела слоняясь по ночному городу, убивал время до полуночной вахты в покоях герцога. Вдруг он услышал женский вскрик и громкий мужской гогот. Поняв, что затевается какая-то мерзость, Пьетро поспешил на помощь.

«Четыре пьяных на одну девчонку,

Эй, судари, вам ваша жизнь не жмёт?

Я одному сейчас проткну печёнку,

Другой из вас в мучениях умрёт.

Удар, ещё удар, куда вы?

Мне с вами было б точно веселей,

Дерусь я с четырьмя не для забавы,

А чтобы вы преставились скорей

Кто вас учил, друзья, таким манерам!

Негоже спину подставлять мне под удар.

Какие нежные попались кавалеры,

Бегут, как будто в ж…е скипидар».

Трое, постанывая и прихрамывая, подхватывают четвёртого под руки и уносят в подворотню, изрыгая проклятья в адрес ди Альберто.

Привалившись к стене дома явно без чувств, на мостовой сидит хорошенькая девушка, в которой Пьетро узнаёт ЛУКРЕЦИЮ. Что она делает в столь поздний час на улице города, что её подвигло на сию опасную прогулку? Пьетро заинтригован.

Лукреция, с восторгом наблюдавшая за дракой, валиться на руки к ди Альберто, как только они освобождаются от шпаги.

«Ах ди Альберто, милый ди Альберто,

Спасли вы жизнь и честь спасли мою.

Вы идеал мужчины, совершенство,

Самсон и даже Геркулес в бою.

Я даже испугаться не успела,

А вы, как град, свалившийся с небес,

Как Зевс, как громовержец, как Аттила,

В пух разнесли, паршивый этот плебс».

«Падает в глубокий обморок», одним глазом подсматривая, что он будет делать.

Ди Альберто подхватывает Лукрецию на руки, и, понимая, что ближайшие часов пять она в себя не придёт (откуда знать ему, что виной всему, т.е. этому самому обморок, тугой корсет, который надо бы расшнуровать), относит в свою холостяцкую квартиру, расположенную в мансардном этаже гостиницы «Тосканский боров». Кладёт на кровать и со спокойным сердцем отправляется во дворец Герцога Тосканского проверять посты и менять караулы.

«Cудьба ко мне повёрнута лицом,

Любви без меры, выбрать лишь осталось.

С одной чуть было не попался пред отцом,

Другая под ноги на улице попалась.

И денег у обоих пруд пруди,

Уйду со службы, буду жить спокойно,

И бёдра у обеих и грудИ,

Но жить с двумя, конечно, непристойно.

Лукреция красива, но глупа,

А что ещё от бабы мужу надо?

А Федерика ликом некрасна,

Осанкой королева, статью, взглядом.

Сейчас свою я службу отслужу,

Приду домой и всё решу спокойно.

Лукрецию на ложе возложу,

Она любви моей вполне достойна.

Эй, караул, а ну не спать, не спать,

Вы герцога Тосканы стражи ночи,

Пред капитаном должно смирно встать,

И ночью я на службе, между прочим».

Стоят гвардейцы грозно на постах,

Дворец во снах полночных пребывает,

И лишь луна играет на устах,

И мёртвым светом полночь расцветает.

Рассвет близёхонек, запели петухи,

И поутру мой караул сменился,

И слышится вдали пастуший рог,

И солнца первый луч к земле пробился».

После ночной караульной службы ди Альберто возвращается в своё жилище и с умилением смотрит на сладко спящую Лукрецию, которая уже сказочным образом успела раздеться и лечь под одеяло.

«Дитя прекрасно, словно дивный сон,

И влюблена в меня любовью светлой.

И я не обеднею, mil pardone,

Коль поделюсь любовью предрассветной.

Проснись, дитя, не пропусти минуту,

Когда в тебя, твой капитан войдёт,

Сердца соединятся этим утром,

На крыльях птица счастья унесёт.

Проснулась… и ничуть не испугалась,

Лишь крепче обняла и замерла,

Своей рукою к плоти прикасалась,

Кричала, что всю жизнь меня ждала.

В бредовой скачке, мокрые от пота,

По комнате летал перины пух,

Мы долго занимались сей «работой»,

Ну по полудни часиков до двух.

Но ночь бессонная на силах вдруг сказалась,

И рухнул я подкошенным снопом.

Мне снился сон, во сне ты улыбалась.

Быть может, всё закончилось венцом.

Размежил очи, уж почти смеркалось.

Один в постели, сон ли, быль ли, явь?

И лишь багровым цветом расплывалось

Пятно на белом шёлке одеял».

В дверь комнаты капитана ди Альберто тихонько постучали – вошёл мальчишка, прислуживающий в гостиничном трактире, поставил на стол нехитрую снедь: бутылку вина и холодную ветчину, и, смутившись, спросил (мальчишка боготворил капитана и мог часами полировать его шпагу):

«Синьор, вы слышали? Гуляет новый слух,

Что кто-то дочь Пуччини обесчестил?

Я нем, синьор. Да, да, я нем и глух,

Но, говорят, что будет много мести.

Он, говорят, гвардейский офицер,

И к герцогу Тоскани входит в свиту,

Хотя купчишки эти, например,

Способны врать, чтоб заграбастать титул».

Пьетро в ответ мальчишке

«Ты, брат, стоишь на правильном пути:

Кто слухам верит, тот не знает правды.

Лишь тот способен честь свою спасти,

Кто рот лгунам заткнёт ударом шпаги.

После этих слов Пьетро откинулся на подушки и спокойно заснул, решив предоставить решение всех насущных вопросов будущему дню, проведению и святому Франциску, покровителю Тосканской гвардии.

Глава 5. Мэтр раскрывает душу

Это же утро, дом купца Джакомо Пуччини. Джакомо за завтраком просит слуг оставить его наедине с Федерикой и обращается к ней ласковым проникновенным тоном.

«Дитя моё, внемли моим речам!

Я долго думал, как начать tirade.

Я жизнь свою кладу к твоим ногам,

И жизнь твоя мне старику награда.

Ты выросла давно, я постарел,

И вот пришёл, наверно, час открыться,

Не дочь ты мне… Твой взгляд вдруг почерствел,

Скажу про всё, что должно, то свершится.

Лет двадцать уж прошло с тех самых пор,

Когда я сам сопровождал товары,

И где-то средь степей, а, может, среди гор,

Я встретил человека, был он старый.

И в немощных руках держал он колыбель,

Просил дитя в забвенье не оставить.

Сказал, что твой отец – хозяин тех земель,

Но он убит, и некому здесь править.

От Лепонтийских Альп до моря степь лежит,

И там твоя земля по праву крови.

Теперь ты знаешь всё, что деве надлежит,

Прости отца, не хмурь напрасно брови.

Тебя я воспитал, и хлеб я дал, и кров.

Я был тебе отцом и буду впредь,

Но ты должна узнать трагедию веков,

За землю предков можно умереть.

Теперь ты знаешь всё. Как знаешь, так решай,

Не мне теперь твою судьбу вершить.

Я только попрошу: меня не отрицай,

Позволь тебя мне подле век дожить.

Ведь я ещё нестар: мне будет шестьдесят,

Но я их отдал много, ради счастья.

Все злато, что скопил, тебе принадлежит,

О, не оставь отца своим участьем».

Закончив речь, Джакомо Пуччини опустил голову. Федерика молчала, не находя сло от свалившейся на неё лавины откровений; слеза катилась по её бархатной щеке, в голове кружились обрывки фраз, и она с трудом понимала, что рождена в мире, где правят право крови, титулы, поместья, шпаги. Всё это так близко, так возможно. Но рядом Джакомо, который ей вовсе не отец, но, который любит её больше жизни и всегда будет любить. Не совладав со своими эмоциями, Федерика заплакала и убежала в свою комнату…

Ночь… Фредерика одна в комнате, пытается осмыслить услышанное от Джакомо

«Мадонна! Сжалься надо мною,

Погибла вся моя семья!!!

До сей поры чужой судьбою,

Жила, не зная правды я.

Не зря мне в детстве снились сны:

Дворцы, наряды, кавалеры.

Они загадками полны,

Смешны, болтливы и манерны.

Мне снились горы, и дворец,

И быстрых рек хрусталь чистейший,

И гордый рыцарь, мой отец,

Из всех дворян наихрабрейший.

Теперь и титул есть, и деньги,

Но только страх в душе моей,

Дрожат предательски коленки,

Предчувствие тяжелых дней.

Ах мысли кружат, словно ветер:

Мой Пьетро, свадьба и отец,

Лукреция, дворянство, деньги…

Пойду-ка спать я, наконец.

А ди Альбето к нам с визитом

Быть со дня на день обещался,

Должна я быть предельно скрытной,

Чтоб он о тайне не дознался».

Грязный переулок, вдоль которого гордо шагает красивая молодая и явно счастливая Лукреция. Она торопится домой, размышляя о том, что случилось, и строит планы на будущее.

«Как ново все кругом…

И солнце стало ярче,

И небо голубей,

И воздух, вроде, жарче.

Так любит он меня!

Женою видеть хочет.

В любви прекрасен мир,

И счастье нам пророчит.

Как мило все вокруг:

Дома, деревья, люди,

Мальчишка во дворе,

С большим тортом на блюде,

И кумушка с кульком,

Что ди Альберто судит…

Постойте, как о нем!?

Не поняла? Что будет?»

Две женщины, по виду прачки, может стряпухи, персказывают друг другу последние утренние сплетни.

Лукреция останавливается, услышав милое сердцу имя. Пытается осмыслить услышанное.

Ди Альберто… Капитан… Забрался в дом… Бесчестие… Федерика…

«Вранье! Не может быть!

Немедля замолчите!

Покрыть его бесчестьем,

Товарки, не спешите.

Есть у него жена

И заступиться может!

Сегодня дал обет,

Он на любовном ложе…»

Разворачивается и уходит, не разбирая дороги, уже понимая, что подруга и любимый её предали, и она опозорена. Женщины, глядя ей во след, лениво перебрасываются словами.

Первая женщина

«Как молода, наивна и прекрасна,

К ней не прилипнет злоба и позор».

Вторая женщина

«И коль понятья вовсе нет о чести,

Тогда бесчестье для нее лишь – вздор».

Первая женщина

«Она, и вправду, влюблена по уши,

Но он повеса, бражник, дворянин.

Я думаю, он девке жизнь порушит:

Ни денег, ни добра, но господин».

Вторая женщина

«В любимчиках у герцога Лучано.

Он молод, он хорош собой и статен.

И в битвах, говорят, как лев отчаян,

В конце концов он просто очень знатен».

Первая женщина

«Я слышала, что дочь негоцианта,

Да, да, Пуччини, по нему вздыхает.

Приданое там ожидает франта,

Там чувства, как огонь, пылают…»

Женщины перебрасываются между собой слухами, домыслами и сплетнями, но, как только Лукреция заворачивает за угол, женщины начинают перемывать кости другим прохожим.

Глава 6. Тайна Герцога

Флоренция. Покои Его Высочества Герцога Тосканского. Герцог Лучано II Ланца явно в расстроенных чувствах. В кабинете Герцога капитан гвардейцев докладывает о том, как прошла ночь во дворце, в столице и во всём герцогстве. Но доклад не очень-то заботил Герцога Лучано, он думает о чем-то личном…

«Мой добрый малый ди Альберто,

Знаком нам всем твой славный род,

В веках присяге были верны,

Ни разу что б наоборот.

Мне скоро сорок, я на троне,

Но нет супруги у меня

Не потому, что женщин мало,

А потому, помолвлен я.

Её ещё совсем малышкой

Уже невестой нарекли,

Отец её был воин славный,

Владыка северной земли.

От южных Альп до брега моря

Ему земля принадлежит,

Но двадцать лет тому, о горе,

Весь род его был перебит.

Набегом зверским и коварным

Пришёл в его страну разор.

Лишь дочь никто не видел мёртвой.

Мы отомстили за позор.

И вот я так и не женился,

Хотя прошло уж много лет,

Но слух когда-то появился,

Что дочь спаслась, но правда ль, нет?

Теперь тебя я посылаю,

В те земли, где она росла,

И тайну герцогства вверяю.

Узнай: жива иль умерла.

О сём молчок, один поедешь,

По всем краям Альпийских гор,

Кого в пути своём не встретишь,

То заводи с ним разговор.

Ходи как рысь путём окольным,

Но тайну выведай сполна.

Коли жива моя невеста,

Добудь, хоть с гор, хоть с моря дна».

До Федерики доходят слухи о прошествии ночью с Пьетро и Лукрецией. Она решает сходить в лавку к Лукреции и поговорить с ней. Она по своему привязана к девушке и хочет ее предостеречь.

И вот они наедине.

Федерика

«Лукреция, тебе я сообщить пришла,

Что город весь – сплошной поток бурлящий.

Что имя доброе твое молва…

Склоняет в прошлом, будущем и настоящем.

Рассталась ты так запросто с приданным,

Которое природой нам дано,

А думать надо, деточка, о главном:

Быть незамужней женщиной, грешно.

Была б ты с Пьетро чуточку построже,

Колени бы сомкнула, наконец,

Глядишь, и сторговались подороже,

Он не позвал тебя случайно под венец?

Ты ди Альберто удержать решила телом?

Как ты наивна и глупа в мечтах.

Пред алтарём не встанешь в платье белом,

Ты до сих пор витаешь в облаках.

С тобой искал он только развлечений —

На мне жениться вскорости готов,

Избавиться придётся от сомнений,

Не будем больше тратить лишних слов.

Сегодня с поздним он придёт визитом

Руки моей просить и всякий вздор.

Сердечко юное, увы и ах, разбито…

Тебе останется, унынье и позор».

Лукреция Фредерике

«Ну нет, синьора, хоть вы много старше,

Науки ваши всё же не по мне.

Я вас глупей, наивнее, но краше!!!

За это вы сейчас и мстите мне.

В девицах вам до старости ходить,

Ко мне ж любовь сама простёрла руки,

И впредь я вас прошу не приходить:

Общенье с вами доставляет муки».

Выбегает из лавки и полная ярости и желания все высказать ди Альберто бежит к нему в гостиницу «Тосканский боров».

Капитан Пьетро ди Альберто вышел из покоев герцога Лучано и, исполненный гордости за оказанное ему доверие, пошёл готовиться к трудному многодневному походу. Но прежде он решил заглянуть к Федерике и узнать, как вчера закончился вечер, прерванный приходом Джакомо Пуччини, её отца.

«Как славно наносить визиты средь бела дня:

Все двери отворяются тотчас.

И слуги спины гнут, свою судьбу кляня,

И гонор их ночной почти угас.

О здравствуйте, синьор-негоциант!

За завтраком вас герцог вспоминал.

Вы армии его поставьте провиант,

Он без манёвров что-то заскучал.

А где же ваша дочь, по-моему, Федерика,

Я ей представлен был три дня тому назад.

Она мила, синьор, как будто Эвридика,

Жаль не Орфей я» (буркнул невпопад).

В зал входит Федерика, только что вернувшаяся от Лукреции.

Ди Альберто, обращаясь к Федерике

«О, вот и Вы, прелестная богиня,

Как вам спалось, прошу меня простить.

Вы плакали, смерив свою гордыню,

Надеюсь не по мне? Осмелюсь вас спросить».

Про себя подумал

Ни слова о вчерашней ночи, ни намёка,

Её отец с меня не сводит глаз.

Мне герцог дал в поход деньжат немного,

Так что о свадьбе можно в другой раз.

Вслух

Я к вам спешил с известием печальным:

Мой герцог посылает в дальний край.

Я должен…. Впрочем, это тайна.

Проситься я пришёл, прости-прощай».

Сам не понимая почему, он не сказал «до свидания» или «до встречи», или» разрешите вас навестить в другой раз», Пьетро поспешил домой под крышу трактира «Тосканский боров». Лучше бы он туда не ходил, а прямиком отправился в казармы тосканских гвардейцев, где в конюшне ждал его добрый конь и всё, что нужно для долгой дороги.

В комнате его ожидала Лукреция, которая, наслушавшись разных сплетен, решила сама, как умела, разрешить свои сомнения, то есть попросту, как это делают люди её сословия: готовилась закатить ди Альберто сцену ревности.

Лукреция в ярости

«Пришла я, чтоб сказать, что вы – подлец!

А я доверилась, цветок свой отдала.

Вы похититель девичьих сердец.

Вы с Федерикой обручились? Ну дела!

Я вам скажу, коль вздумали смеяться

Над чувствами хорошеньких девиц!

Что ж! смейтесь! не впервой вам издеваться!

Пред вашей подлостью, синьор, склоняюсь ниц!

Пусть я проста, не знатна, но честна.

Я без любви к мужчинам не стремилась:

У моего отца полна мошна,

У ног моих мужчин немало вилось».

Театрально кланяется и уходит

Глава 7. В поход к отрогам Альп

Пьетро, не успев даже промолвить слова, смотрит в след исчезнувшей за дверью Лукреции. Потом подходит к столу, откупоривает бутылку вина и одним махом вливает её содержимое в себя. Садится в кресло и о чём-то размышляет:

«Земная жизнь моя трагична и смешна.

Милее мне война: я к ней привык.

Люблю одну из двух, пусть будет мне жена,

К другой же, ночью в спальню я проник.

Пожалуй, лучше так, теперь преграды нет.

В поход я отправляюсь налегке.

Я вовсе не хочу держать за них ответ,

Забудется от дома вдалеке.

Всё проще и ясней, когда летишь в бою,

На взмыленном кауром скакуне.

Коль может повезти, то не тебя убьют,

И слёзы не прольются в тишине.

А с женщинами страсть, всё путано порой:

Любовь и смех, притворство и мольбы.

Мне герцог поручил! Отвечу головой!

И не уйти от матушки судьбы».

Федерика, понимая, что из ревности наговорила Лукреции много лишних, обидных слов, размышляет.

«Лукрецию воистину мне жаль:

От горя ей оправиться непросто.

В её глазах вселенская печаль —

Сберечь девичью честь отнюдь не поздно.

Но пусть не плачет. С личиком своим

Она утешится, не минет и недели.

Пусть будет счастлива Лукреция с другим,

А я уже почти дошла до цели.

Я ди Альберто удержать должна,

Помолвку огласить на всю округу.

Пусть уезжает, я почти жена,

Мне главное – прослыть его супругой.

Обязан будет мой позор прикрыть

Законным браком и, причём, немедля!

Его объятий, мне не позабыть,

К сопернице нет места милосердью!»

Комната капитана ди Альберто в гостинице «Тосканский боров».

После недолгого замешательства, Пьетро собрал всё необходимое для длительного путешествия, подхватил седельные сумки и спустился в конюшню постоялого двора, куда уже давно был приведён его верный конь. Он взял мешок с овсом, оседлал скакуна и покинул постоялый двор. Выехав на дорогу, ведущую с северо-восточном направлении, Пьетро обернулся и увидел у городских ворот одиноко стоящую женскую фигуру. Набежавшая слеза не дала ему рассмотреть кто же его провожал и пришпорив коня, Пьетро пустился в путь.

«И вновь бежит-пылит моя дорога.

К волненьям новым, к новым рубежам!

Вдали остались прежние тревоги,

Вперёд навстречу грёзам-миражам.

Поют скворцы и, прядая ушами,

Почуяв волю, рысью конь бежит.

И предо мною росными лугами

Под ясным солнцем добрый мир лежит.

Свобода и простор поют мне песню,

Мне опостылел двор и политес,

Для герцога скачу за доброй вестью,

Я тысячу сыщу ему невест».

Настроение Пьетро стало налаживаться, невзгоды и заботы отступили, и он полностью отдался на волю провидения. Путешествие началось…

Лукреция, в грустных размышлениях бродившая у городской стены, вдруг узнала знакомую фигуру, скачущую прочь от городских ворот.

«Ну, вот и все: окончен наш роман.

С корнями вырвал все цветы надежды;

В душе опустошенья ураган,

Лишь черные остались мне одежды.

Мне до скончанья дней под сводом кельи

Молить Мадонну о спасении души

И вспоминать любимого в постели

От мира суетного в праведной глуши.

Умчался вдаль с попутным ветерком,

С любовью не взглянул, не обернулся.

А я за ним готова босиком,

Моля святых, чтобы ко мне вернулся».

Лукреция со слезами на глазах смотрит в сторону быстро уменьшающейся фигуры Альберто и, когда он скрывается за горизонтом, направляется к стенам монастыря святого Августина.

Глава 8. Встреча со смертью

Пользуясь тем, что ехал по личному указу герцога на постоялых дворах ди Альберто без проволочек получал свежего коня, провиант и ночлег, но, как ни странно, через пару дней пути Пьетро стало казаться, что за ним кто-то следит. Смеркалось…