Крест княгини Ольги

Пошептались древляне промеж себя, послали двоих верховых за сватами, а остальные в дом пошли на княгинино угощение.

Верховые, которых за сватами послали, пригорюнились: не видать им княгининого гостеприимства, не пробовать ее разносолов. Но делать нечего, поехали.

– По нашему обычаю, – говорит древлянам Ольга, – прежде угощения надлежит в бане попариться.

– Отчего же не попариться, – отвечают древляне. – Баню мы тоже уважаем.

Отправились они в баню.

Хорошо княгинины слуги баню натопили, жарко.

Парятся древляне, вениками березовыми друг дружку охаживают. А княгинины слуги заперли баню, дверь колом подперли и подпалили баню с четырех сторон.

– Больно жарко у княгини натоплено! – говорят древляне друг другу. – Видно, сильно нас уважает.

А как поняли, что горят, подняли крик, да только поздно было.

Княгиня сидела в своей верхней светелке, слушала их крики и думала. После глянула на себя в зеркало и увидела, что волосы ее в один день стали белы как снег.

Лена вышла из отделения полиции и побрела по улице, сгорбившись и шаркая, как старуха. Чувство было такое, как будто к каждой ноге привязали по чугунной гире. Хотелось лечь прямо здесь, на грязный потрескавшийся асфальт, и чтобы никто ее не трогал.

Вышла на небольшую пыльную площадь. Похожие друг на друга тетки торговали с лотков разной мелочью: резинками для волос, обручами со стразами, пластмассовыми игрушками, трикотажными кофтами необъятных размеров и юбками немыслимой расцветки.

– Девушка, купи иконку!

Невысокая чистенькая старушка притулилась здесь же со своим товаром. Маленькие иконки, дешевые медные крестики на шнурках, крошечные стеклянные бутылочки с непонятной желтой жидкостью.

– Это у меня маслице освященное, – улыбнулась старушка Лене. – Но ты иконку купи, вот Николая Угодника, он поможет.

– Откуда вы знаете? – вырвалось у Лены.

– А как же! – Старушка всплеснула руками. – Идешь-то ты откуда? Ясное дело, из ментовки. Вид у тебя расстроенный, сразу видно: не по ерунде так убиваешься, по серьезному делу. Стало быть, мужа посадили или еще кого из близких. Вот Николай Угодник и поможет.

– Не поможет, – вздохнула Лена. – Умер муж, ему теперь никто не поможет.

– Свят, свят, свят, – старушка быстро закрестилась, – в церковь тебе нужно.

– Шарфик черный у меня купи! – вступила в разговор одна из теток. – Раз вдова, нужно голову прикрыть.

И уже протягивала Лене черную косынку. Лена машинально взяла, расплатилась, обратила внимание, что денег в кошельке осталось всего ничего. Спросила у теток, где может быть банкомат, и те направили ее в магазин за углом.

В магазине банкомат не работал. Лена купила бутылку воды – отдала последнюю мелочь, едва хватило.

Вода была холодной, и в голове немного просветлело. Во всяком случае, появились хоть какие-то мысли. Что она делает на этих тихих провинциальных улицах, когда нужно что-то решать? Нужно договариваться о том, чтобы перевезти тело в Петербург, дальше похороны, хлопоты…

Да, но этот майор, как его, сказал, что пока тело ей не отдадут, какие-то неустранимые бюрократические преграды. Темнил, вдруг поняла Лена. Темнил, мялся, увиливал, отводил глаза. А может, ей показалось, может, все они такие. Им на все наплевать, они мертвых перевидали множество. А в глаза ему смотреть ей и самой не хочется, уж больно неприятный тип.

Нужно звонить Вадиму, компаньону мужа, одной не справиться. Без мужчины здесь никак.

Она набрала Вадима, и снова телефонный голос ответил, что аппарат абонента выключен. Да что же это такое! Ладно, в отпуске человек, но ведь есть же роуминг.

Она едва удержалась, чтобы не шваркнуть мобильником об асфальт. Еще не хватало остаться без связи. Телефон негодующе пискнул и отключился. Так, это батарея разрядилась, а зарядка в гостинице. Хорошо, как раз туда она и направляется.

По дороге ей пришло в голову, что можно позвонить адвокату. Пусть не приедет сам, но хотя бы советом поможет.

Адвокат у мужа был. Аркадий Викторович Лобачевский, Лена видела его несколько раз. Такой лысоватый, с брюшком, в районе пятидесяти. Взгляд хитрый, словами сыплет, как лущеным горохом, все время ахал и норовил поцеловать Лене руку. Олег тогда посмеивался и говорил, что Аркадий выбрал себе такой имидж, что судить надо не по нему, а на самом деле он человек неглупый и адвокат хороший. Понятно, с плохим Олег не стал бы иметь дело.

Да, с этого стоило начинать, жаль, что она не сообразила раньше. Но номера Лобачевского у нее нет. Это все у мужа, она в такие дела не вдавалась.

Телефон Олега ей вернули, но он давно разрядился, а чтобы включить его после зарядки, потребуется пин-код.

А вот Олегов пин-код она не знает. Да и кто знает коды чужих телефонов и карточек?

Лена допила воду, выбросила бутылку в урну и двинулась к гостинице.

Банкомат нашелся по дороге в небольшом супермаркете. Она сняла небольшую сумму и почувствовала себя увереннее.

Холл гостиницы пустовал. За стойкой скучала уже другая дежурная, моложе, но похожая на ту, первую. Эта тоже напоминала жабу, но вполне симпатичную, молоденькую. Лена вспомнила, как совсем недавно они читали со Славкой сказку о Серой Звездочке. Жабы вообще-то приносят пользу…

Сердце защемило, когда она подумала о сыне. Как она скажет ему, что папа больше никогда не придет? Позвонить маме прямо сейчас? Нет, она должна сама все сказать Славке, и не по телефону. Она обнимет его, прижмет к себе и даст слово, что теперь они будут всегда вдвоем.

– Вам плохо? – Дежурная, видно, заметила, что с ней что-то не так. – Дать вам воды?

– Спасибо. – Лена улыбнулась. – Я пойду к себе в номер, отдохну.

Отдыхать она не собиралась, откровенничать с дежурной тоже. Взяла ключ от номера и поднялась на второй этаж. В коридоре никого не было, но издалека доносился шум пылесоса. Лена прошла мимо двери семнадцатого номера с наклеенной бумажкой – значит, по-прежнему опечатан. Остановилась у своего, восемнадцатого номера.

Она немного помедлила и решилась. Спрятала ключ и пошла на шум пылесоса.

Дверь в двадцатый номер была открыта. Лена тихонько вошла, остановилась на пороге. Горничная ловко орудовала громоздким пылесосом. Лена видела ее со спины. Невысокая, приземистая, рыхловатая, одета в синий рабочий халат. Светлые волосы собраны в хвостик на затылке.

Лена стояла, не зная, что делать. Горничная выключила пылесос и обернулась.

– Господи, напугали-то как! Что случилось?

Невыразительное лицо, белесые коровьи ресницы, нос пуговкой.

– Вы Нина? – спросила Лена сдавленным голосом.

– Нина, – подтвердила та и вдруг догадалась: – Ах, вот вы кто!.. Чего надо?

Откуда такая враждебность, Лена не поняла.

– Вы его нашли. Расскажите, прошу.

– Нечего рассказывать, – грубо оборвала ее Нина. – Все уже в полиции рассказала. Приехали, натоптали, спрашивали-спрашивали, всю душу вытянули. А я что? Я ничего не знаю. Стучала-стучала утром – убирать-то надо, а он не открывает. Думаю, может, ушел уже? Или спит так крепко? Вошла, в общем, а он…

– Как он лежал? – Лена шагнула ближе и схватила горничную за руку. – На кровати? Во сне умер? Или к двери успел подойти? А если стало плохо, почему не вызвал врача? Не успел? Скажите же, мне очень важно это знать!

– Ничего не знаю! – Нина вырвала руку, и в глазах ее мелькнули раздражение и еще почему-то страх. – Близко к нему не подходила, увидела, что лежит, и сразу вниз, к дежурной. Она уж полицию вызвала, а дальше нас и близко к номеру не подпустили.

– Почему не «Скорую»? – слабо удивилась Лена. До нее сейчас все доходило с трудом.

– Так что «Скорую» зря гонять, когда он мертвый?

– Но откуда же вы знали? Вы же к нему не подходили! Может, ему еще можно было помочь!

– Не знаю ничего! – Нина отступила к окну. – Ничего не видела, сразу вниз к Тамаре, а она уже номер заперла и полицию вызвала! Знаете, дама, идите отсюда, не мешайте работать. Трудящегося человека всякий обидеть норовит, знает, что заступиться некому.

– Почему вы со мной так? – Лена почувствовала, что вот-вот заплачет. – Я только что потеряла мужа, не сделала вам ничего плохого, а у вас для меня нет и минуты?

– Не знаю ничего. – Нина как будто ее не слышала. – Ничего не трогала, ничего не брала. А если у вас что пропало, так это не ко мне, я пятнадцать лет на этом месте, и никогда постояльцы не жаловались, не было такого!

– Да ничего у меня не пропало.

Лена развернулась, чтобы уйти, но вдруг остановилась.

Она все вспомнила. Вот Олег собирается в этот проклятый Заборск, вот обнимает ее на прощанье. Вот она прижимается щекой к его руке и ощущает холодный металл. Часы! Дорогие швейцарские часы, Олег купил их себе на сорокалетие. Она не могла их ему подарить, у нее не было своих денег. Но выбирали они их вместе. Олег никогда с ними не расставался.

– Часы, – пробормотала Лена. – Где же часы?

Майор Мелентьев отдал ей вещи Олега, все, что было при нем: бумажник, ключи, визитницу. Но часов в этом пакете не было. Куда они могли подеваться? Украл санитар в морге? Не может быть, до санитара такие часы просто не могли дойти.

Этот противный майор из полиции? Тоже вряд ли, он все же лицо официальное.

– У моего мужа были дорогие золотые часы, – твердо проговорила Лена и посмотрела горничной прямо в глаза.

– Что? – Было очевидно, что Нина перепугалась. – Не брала ничего, не видела! Тебе не меня спрашивать надо.

– И спрошу. – Лена подошла ближе. – Непременно спрошу и узнаю, что тут произошло.

– Ага, спроси! – Теперь в голосе горничной слышалось злорадство. – Спроси Маринку, что она у твоего мужика делала!

– Какую Маринку? – оторопела Лена.

– Девку одну, здесь, в гостинице, работает.

– Кем работает? – по инерции спросила Лена, уже догадываясь по лицу горничной, что это за Маринка.

– Не хотела говорить, чтобы покойника не порочить, но раз ты на меня бочку катишь, скажу. Молчать не буду и покрывать ее тоже не собираюсь! – Нина вошла в раж. – Трудящегося человека каждый норовит обидеть, знают, что заступиться некому!

– Не ори. – Лена тоже перешла на «ты». – Говори толком, при чем здесь Маринка.

– Не догадываешься? – Нина гаденько усмехнулась. – В ту ночь Маринка у твоего была, вот что. Из номера его выходила.

– Что?

– А вот то. Не веришь, ага. – Нина успокоилась так же неожиданно, как и завелась. – Я о своем тоже не верила, когда все твердили, что он к моей лучшей подружке ходит. А застала их тепленькими в моей же постели. И насчет Маринки врать не стану – сама ее видела.

– Не может быть. – Лена почувствовала, что ноги ее не держат, и чуть не села на пол.

– Точно. Я тогда Таньку замещала. – Нина кивнула вниз, и Лена поняла, что речь о молодой дежурной. – Таньку сюда мать пристроила, Тамарка. А у нее парень есть. Так, ничего себе, только мать против. Вот Танька берет ночные дежурства, и парень ее сюда приходит. Дело, понятно, молодое, вот они и это самое, в свободном номере. А я вместо нее сижу, не за так, понятно. За так сидеть дураков нет. Главное, чтобы Тамарка не узнала. Так вот, сижу я, подремываю, смотрю – идет кто-то. Я глаза открываю: Маринка, ее платье и каблучищи. Бегом мимо меня пробежала, ничего не сказала. Мне-то что, меня это не касается. У Ахмета с хозяином гостиницы договор, чтобы девиц присылать, если нужно.

– Так, может, она не к нему, не к Олегу?

– К нему, – ответила Нина, – больше не к кому. У нас тогда народу мало было, как раз большая группа туристов уехала. Только он один в номере был, остальные семейные и еще две тетки-богомолки. Не к кому ей больше было идти. Так что с Маринки спрашивай, если что не так. А лучше брось ты это дело. Случилось и случилось, все под богом ходим. Человека все равно не вернешь.

– А где найти эту Маринку?

– Зачем тебе? – искренне удивилась Нина. – Волосы ей выдрать хочешь, глаза выцарапать? Это зря. Она у тебя мужика не уводила, он сам ее вызвал, какие к ней претензии? Конечно, если сперла чего, это другое дело.

Первым делом Лена собиралась выяснить, куда пропали часы. Кто-то их украл, и возможно, этот кто-то видел что-нибудь важное. Майору Мелентьеву Лена не верила ни на грош. Он сказал, что вызывали врача в гостиницу, а Нина вот твердит, что никакого врача не было, и ей Лена доверяет больше. Но если человек умер от сердечного приступа, его должен осмотреть врач. Или в Заборске другие порядки? А что, если Олегу могли помочь, но проваландались, и он из-за этого умер? Нет, она просто обязана все выяснить.

– Так где я найду Маринку? – снова спросила она.

– Вольному воля. – Нина пожала плечами уже гораздо более мирно. Не исключено, что делу способствовал край тысячной купюры, который Лена невзначай показала. – А что Маринку искать? Она здесь, комнату снимает у Доронихи. Сама-то приезжая, из Малофеевки. Запомнишь, как Дорониху искать или записать тебе?

– Запомню.

– Это недалеко, – Нина ловко выхватила купюру, – пешком дойдешь.

– Спасибо, – бросила Лена и повернулась, чтобы уйти.

– Бутылек в магазине возьми, – напутствовала ее Нина на прощание. – А то Дорониха с тобой и разговаривать не станет.

Бутылек недорогого красненького Лена прихватила по дороге. Подумала и взяла еще пачку печенья и банку растворимого кофе. На всякий случай.

Мимоходом отметила, что уже и думает так, как никогда бы не думала там, в Петербурге. Да, здесь другой мир, другая жизнь, другие люди со своими законами и привычками. А в чужой монастырь, как известно, со своим уставом не ходят. И все же ее не оставляла мысль, что это не она, Елена Лотарева, холеная дама, мужняя жена, живущая на всем готовом, а кто-то другой, совсем не похожий на нее, мечется по незнакомому городу, что-то ищет, чего-то требует, пытается найти общий язык с неприятными личностями.

Раньше ей почти не приходилось принимать решения. У нее был муж, но теперь его нет. Что бы она ни сделала, Олега не вернуть. Так не разумнее ли смириться, уехать, найти в Петербурге адвоката, дозвониться до Вадима и поручить все им?

Нет, она так не может. Она сама должна выяснить, что же все-таки случилось с Олегом.

Домик Доронихи она нашла легко – двухэтажный, с резными наличниками и флюгером на крыше. Тронула калитку, которая висела на одной петле, несмело позвала:

– Хозяева дома?

Никто не ответил. Не было слышно ни звука, и это Лену обрадовало. Хоть собаки нет.

Она пошла по тропинке, заросшей со всех сторон сорняками и малиной. Сорвала на ходу спелую ягоду. Вблизи дом потерял всю прелесть: краска облезла, окна мутные, явно их не мыли много лет, а в одном и вовсе не стекло, а фанерка. Возле дома сбоку стояла старая собачья будка. Лена покосилась на нее с опаской, но не увидела рядом никакой миски. Да и крыша будки прохудилась до того, что никакая уважающая себя собака не стала бы в ней жить.

Лена поднялась на скрипучее крыльцо и осторожно стукнула в дверь:

– Есть кто дома?

– Чего стучишь? – Дверь открылась не полностью, и на пороге появилась рослая старуха в красном фланелевом халате, знававшем лучшие времена. – Чего людей беспокоишь?

– Я Марину ищу. Мне очень нужна Марина.

– Марину? – Старуха прищурилась, окинула Лену взглядом с ног до головы. Она увидела себя – городскую, богатую, как они здесь говорят. Дамочку, которой неизвестно что нужно. Гостью из другого мира.

– Нет Маринки, – буркнула старуха. – И нечего ходить, людей беспокоить.

– А где она может быть, не знаете?

– Сказано, не знаю! – окончательно рассердилась старуха. – Она мне не докладывает. Иди отсюда, а то собаку спущу!

– Да нет у вас никакой собаки, – осмелела Лена.

– И то верно, – неожиданно согласилась старуха. – Сдохла Жулька в прошлом месяце, а я все не привыкну.

Судя по состоянию будки, Жулька сдохла никак не меньше года назад, но Лена решила не заострять этот вопрос.

– Значит, насчет Маринки не знаете ничего. А если так? – Она показала горлышко бутылки.

Старуха оживилась.

– Может, Анька в курсе? Подружка ее, вместе у меня квартиру снимают. Анька! – заорала она куда-то наверх. – Хорош дрыхнуть, тут до тебя женщина пришла!

В окне второго этажа шевельнулась занавеска, довольно чистая, успела отметить Лена, и хриплый голос сказал, что пускай тетка поднимается, если ей нужно.

– На третью ступеньку не ступай, – напутствовала ее старуха. – Сломанная она.

Удачно миновав опасную третью ступеньку, Лена подошла к двери, и та распахнулась сама.

Анька была девица хоть куда. Густые смоляные волосы после сна стояли дыбом, по красным щекам размазалась вчерашняя тушь, простой ситцевый халатик едва сходился на пышной груди.

«Не верю, – подумала Лена. – Отказываюсь верить. Пусть я никогда не ловила Олега на измене, но теоретически это еще можно допустить. Знаю, мужчины – существа полигамные. Но чтобы Олег имел дело с гостиничной шлюхой… Быть такого не может».

Увидев Лену, Анька тоже вытаращилась. Она-то думала увидеть какую-то тетку, а здесь вполне себе модно и дорого одетая девица.

– Я Маринку ищу, – заторопилась Лена. – Куда она подевалась?

– А тебе зачем? – поинтересовалась Анька без особого любопытства.

– По делу, – коротко ответила Лена.

– По делу. – Анька смотрела мирно, очевидно, Ленины одежда и внешний вид произвели на нее впечатление. – По делу не получится. Нет Маринки, уехала.

Анька с хрустом потянулась и почесала голову, после чего посторонилась, чтобы Лена могла пройти.

Комната была относительно чистой. Крашеные доски пола аккуратно подметены, занавеска на окне из кружевного тюля. Одна кровать застелена ярким турецким покрывалом, на второй скомканное одеяло. Белье на обеих кроватях довольно свежее. У окна стоял маленький столик, на нем – зеркало и электрический чайник. В углу дубовый шкаф, при виде которого в голове всплыло полузабытое слово «гардероб».

– Черт, как спать хочется, – зевнула Анька.

– Прости, что разбудила. А давай кофе выпьем. – Лена вытащила банку кофе и печенье. В сумке завалялась еще детская шоколадка – от Славки осталась, она и не заметила.

Анька оживилась, включила чайник, достала из шкафа две непарные чашки и мешок сухарей с маком.

– Черт, сахар, как назло, кончился! Баб Саня, – крикнула она вниз, – дай сахарку!

Старуха принесла четыре куска прямо в кулаке, от чего Лену слегка передернуло. Дорониха, видно, уже тяпнула у себя внизу полбутылька, так что сейчас пребывала в настроении вполне мирном. Она игриво ткнула Лену кулаком в бок, выдала длинную тираду, где самым приличным было слово «шалавы», и убралась к себе.

– Так что с Мариной? – Лена протянула Аньке шоколадку.

– Да как тебе сказать. – Та затолкала в рот сразу половину и продолжила неразборчиво. – Позавчера ночью спим мы с ней, значит. Маринка еще порадовалась, что клиентов нет, хоть выспаться можно, как вдруг в первом часу ночи звонит Ахмет. Так и так, говорит, собирайся быстро, клиент в гостинице нарисовался.

– Кто такой Ахмет? – остановила ее Лена.

– Не знаешь? – Анька удивленно вытаращилась. – Ахмета не знаешь?

Лена быстро придвинула ей печенье, и Анька с удовольствием схватила еще пару штук.

– Ахмет над нами хозяин, мы все под ним, он все решает. Если проблемы какие с клиентом – разрулит. Одной работать никак нельзя, такие уроды попадаются – мама не горюй. У него еще бизнес в городе, ресторан, «Подворье» называется. Но это к делу не относится. Так вот, Маринка собралась и поехала. Но вернулась рано, где-то в пять утра. Разбудила она меня в семь, как раз бабкин петух орал. Он всегда в семь кукарекает, как будильник. Пока я спросонья глаза продрала – Маринка уже вещи собирает. Спрашиваю, куда намылилась, а она говорит, дескать, как-то не по себе, клиент какой-то странный попался.

Сначала Ахмет ей велел влезть через окно на первом этаже и тихонько пройти, чтобы дежурная не заметила. Хотя с чего это вдруг: и Танька, и Тамара Петровна у него прикормленные, получают свой процент, обе слова не скажут, даже если мы вчетвером к одному клиенту заявимся.

– Что, и такое бывало? – процедила Лена.

– Нет, такого не было, – честно призналась Анька. – Маринка, правда, рассказывала, что как-то клиент двух заказал, но это еще до меня было. Словом, Маринка удивилась, но сделала, как велят. Ахмету задавать вопросы не рекомендуется. Но он сам объяснил, что клиент шифруется, жены боится. Мало ли, вдруг настучат.

Приходит Маринка в семнадцатый номер, стучит, а оттуда высовывается рука, деньги ей протягивает. Мужик за дверью шепотом говорит, спасибо, мол, девушка, я передумал, вот вам за беспокойство, и идите домой. И в окно не нужно лезть, по коридору идите, не скрывайтесь.

Маринка хотела возмутиться, а потом посмотрела – денег много. Иной раз и за всю ночь столько не заработаешь. Она и пошла себе, даже спать легла, а сон не идет. Утром разбудила меня – что-то, говорит, стремно. Странно все получилось. То мужик трясется, чтобы никто не заметил, как она к нему идет, а то в открытую, через главный вход назад отправляет. Как будто нарочно хотел, чтобы ее увидели. И денег дал слишком много.

– А она этого мужика в лицо видела? – с замиранием сердца спросила Лена.

– То-то и оно, что нет! Руку только, которая деньги сунула. Рука как рука, пальцы толстые, волоски вроде рыжие, а может, светлые, там в темноте не видно.

Не Олег. Лена перевела дух. Это не Олег.

Ее муж был брюнетом, и пальцы у него длинные, ногти правильной формы. Нет, это не Олег. Но если ночью у него в номере был какой-то посторонний мужчина, а утром его нашли мертвым, значит… Боже мой!

Спокойно, это все разговоры. Если судить по этой Аньке, Маринка тоже наверняка небольшого ума. Могла придумать что-то, не разглядеть толком, забыть. Нужно с ней поговорить, может, она еще что-нибудь вспомнит.

Анька тем временем доедала печенье и оперативно подбиралась к сухарям.

– Куда она делась, Маринка твоя? – вздохнула Лена.

– К своим подалась, в Малофеевку, – охотно поделилась Анька. – У нее там отец и мачеха. Батя пьющий сильно, а мачеха такая сволочь, не описать. Маринка в шестнадцать лет от них сбежала. Поедешь – привет передай, скажи, что Ахмет приходил и насчет нее спрашивал.

Лена узнала напоследок, как найти Маринкину родню. Оказалось, нужно ехать на рейсовом автобусе до развилки, а там пешком около километра до Малофеевки. Фамилия бати Маринкиного Малофеев, но это ничего не даст, потому как в этой деревне все Малофеевы.

Лене повезло: рейсовый автобус ходил по расписанию, и ждала она совсем недолго. Народу на остановке было немного. В последний момент подкатил вихрастый парень на тарахтящем мотороллере, ссадил симпатичную старушку, подсадил в автобус, подал увесистую сумку и ловко увернулся от ее поцелуя.

– Пока, бабуля, будь здорова. Приезжай еще.

– Димка, не гоняй на мотороллере своем, не дай бог убьешься! – крикнула она и сама себе не поверила. – Все равно не послушает.

– Внук? – улыбнулась Лена.

– Внук. – Старушка довольно сложила на животе полные морщинистые руки. – Четвертый, самый шебутной. Школу окончил, в институт поступил, скоро в Москву уедет. Погостила я у сына, пора и домой.

– Далеко живете?

– Да нет, в Малофеевке.

– Ой, а мне тоже в Малофеевку! – обрадовалась Лена.

Удивительно все же, что с ней происходит? Вот она уже заговаривает с посторонними людьми. Раньше такого и в помине не было. Хотя, с другой стороны, раньше она в загородных автобусах не ездила, все больше на своей машине и на самолетах.

Но нужно все-таки быть осторожнее. Нечего выбалтывать о себе все первому встречному.

Старушка, однако, оказалась нелюбопытной, а может, просто вежливой. Не набросилась на Лену с вопросами, что той понадобилось в Малофеевке и кто она вообще такая.

Дорогой говорили о разном.

Вишня в этом году уродила отменно, а вот яблоки не очень. Мелкие, еще и жучок поел. Лежать такие долго не будут, придется сушить. На компоты сгодятся.

Старушку звали Марией Михайловной, работала она всю жизнь фельдшером, в Малофеевке живет уже лет тридцать. Малофеевка теперь не та, что раньше, многие дома заколочены, в некоторые хозяева только на лето возвращаются. Многие уехали в Заборск, а то и дальше, в большие города. У нее самой дочка в Москве, а сын в Заборске, инженером на фабрике работает.

– Михална! – окликнул водитель. – Не зевай, развилка твоя.

– Ой, смотри-ка, уже приехали! За разговором и время незаметно прошло.

Лена подала соседке руку, подхватила тяжелую сумку.

– Спасибо тебе. Я теперь хожу плохо, вес лишний… Дочка все – худей, мама, худей! А куда худеть-то на старости лет, уже семьдесят шестой год пошел. Да и как похудеешь? Вроде и ем совсем немного, а вес прибавляется.