Полная версия
На краю государевой земли
Хитер был атаман, глазаст, нарочно притворялся пьяным. В последнее время заметил он, что его старшая дочь вроде бы худеть стала, да все поглядывать в окошечко, к стуку двери прислушиваться: кто там и с чем пожаловал… Присуха завелась, девичья. Присуха… Да-а!.. И провожать в поход его напросилась за стены острожка, чего не делала раньше-то никогда. Все кого-то выглядывала, высматривала… А потом что было?.. Да что говорить – все ясно… Ничего не ускользнуло от старого атамана, зорок у него еще глаз. На то и атаман, чтобы дальше других видеть и все примечать… Эх, ма-а! Вот оно как! Уже и девок выдавать пора…
Лучка перевел слова Баженки князцу. И тот утвердительно закивал круглой головой с жесткими прямыми и черными, уже с проседью волосами. Оскалившись желтыми зубами, он показал на пальцах, что у него есть три девки, даже три.
– Колтугу[44], колтугу!.. Карош девка! – показал он знаками, что они у него красавицы, и много у них женихов. Да и он не прочь отдать их: хлопотно, кормить надо… Пусть муж кормит.
– Девок-то воруют у вас, аль так выдают?
– Воруют…
– Ну и добре!
– Ты, Базаяк, одну отдай лучше вот за этого парня! – шутливо похлопал Пущин по спине Васятку. – Отменный зятюшка будет! На все руки мастер!
Базаяк что-то залопотал и рассмеялся, когда Лучка растолковал ему, что хочет сказать сотник.
– Он говорит – бери всех! Всех отдам такому каазык[45]!
Базаяка и его улусных напоили и проводили за ворота острожка. С неохотой покидал князец уютную и гостеприимную избушку сотника, где было еще много, очень много водки.
– Ну, Иван, и сынка же ты слепил! – хохотнул Бурнашка, когда в избушке остались лишь свои; у него под хмельком всегда развязывался язык, будто его тянул какой-то бес; и он выбалтывал такое, отчего потом, протрезвев, готов был драть на голове волосы. – Как же за него мою единственную-то отдать? Не-е, не отдам Парашку!.. Братаны за нее знаешь что поделают с твоим Федькой, если тронет пальцем?.. Вот – то-то! И я не знаю. Но и попасть не хотел бы им в руки… В матку они. Она же, что шатун по зиме: порешит – не моргнет!..
– Ты про что это?! – обиделся за своего сына Пущин.
Чтобы сейчас, не ко времени, не поцапаться с десятником, он снова налил водки ему и атаману. Плеснул он немного в кружку Лучке и Васятке. Выпив, он крякнул, положил руку на плечо атаману: «Славная у тебя жена, Баженка!»
– Да, да, Иван! – согласно поддакнул тот. – Такую надо еще поискать!
– Где же ты нашел-то ее? – спросил Бурнашка. – Подскажи, может, и казаки поищут там же! Без баб-то пропадают!
– Не-е, Бурнаш, там нет больше таких! – засмеялся атаман, хитро прищурив глаза.
Баженка здорово походил на свою жену: они были парой, как два сапога. Такой же большеглазый, с прямым честолюбивым носом и чуть-чуть вытянутым лицом, он был недурен собой, и даже очень. Так что бабы заглядывались на него. Но ни одна из них в остроге, да и за его стенами, не могла бы похвастаться, что окрутила видного атамана, отбила, хотя бы на вечерок, от его Катерины. Ладно скроенный, еще в своем возрасте статный, лихой наездник, он был любитель таких скачек, на какие даже Катерина смотрела с опаской. Он всегда что-нибудь вытворял на коне, когда обучал казаков сабельному бою или показывал, как надо уходить от поющей стрелы степняка, укрываясь на полном скаку за крупом коня.
– Почто нет? Перетаскали! Ха-ха-ха!.. Казаки сходят, найдут, приведут по такой же!
– Перетаскали не перетаскали, а нет! – благодушно потешался над ним Баженка. – Последнюю забрал я.
– Ты давай – рассказывай, – подтолкнул его в бок Пущин. – Не тяни, раз завел.
– Ну что ж, слушай, если напросился, – начал Баженка, чтобы не отказывать сотнику. Того он уважал за характер. Жесткий сотник был, в глаза все скажет, но воеводе не выдаст, если что случится с казаками. Не пустой оказался сургутский. – Ты, Иван, не забыл еще дорогу-то сюда по реке?.. И помнишь: на Оби живут вогулы?
– Да не вогулы, а какой-то непонятный народишко!
– Да, да, помнишь, – согласился атаман. – Так вот, то было года за три до того, когда Годунов сел на царство. Указы тогда пошли сюда о всяких вольностях инородцам. И вот ходил я в ту пору из Сургута по ясак. Совсем как сейчас. Только поменьше нас было. И, представь, в одном улусе я углядел Катерину. Ну, она была тогда не Катериной… А поразился я на то, что их семейство-то, а у отца с матерью она была да еще брат, всего-навсего, уж больно отличалось от остяков и вогулов. Те-то черные, а они… Ну, как мы, русаки. Токмо носы попрямее. У тебя-то вон, что кулак прилепили на роже! – показал он на нос Бурнашки, не преминув подцепить его. – Ха-ха!.. А там все аккуратненько. В общем, сам знаешь, Катерину видел не раз. И характер к тому же! Что говорить об этом. Ну и чую я: шагу оттуда не сделаю без нее!.. Да и ее уговаривать не надо было… Я же был тогда ого-го! – повел плечами атаман.
– Ха-ха-ха! – расхохотался Бурнашка. – Ты и сейчас хорош, атаман!
– Ладно, будет, будет… Так и увез я ее из улуса. Ясное дело: окрестили ее Катериной. И мы обвенчались с ней тотчас у отца Маркела. Да ты знаешь его, – сказал он Пущину. – Он и тогда был уже таким: питух-питухом! Хм!.. Она рассказывала мне потом, что ее дед с бабкой вроде бы пришли откуда-то с верховьев Томи… С гор откуда-то, может, и отсюда, – неопределенно повел он рукой, показав куда-то за стены избушки. – Род, говорит, большой был. И вокруг тоже такие жили, как и они, с голубыми глазами… И рыжие, да не совсем, а вот такие, как мы… Куда все разбрелись – никто не знает. Только у них в семье сказ про то есть, что началось оттого, когда сюда пришли никанские люди[46]: волос жесткий, вороньего крыла, и глаза – тоже…
– Да-а, Баженка, – протянул Пущин. – Странно сказываешь… А уж не выдумал ли ты? Нам на потеху!
Баженка развел руками: мол, хочешь верь, хочешь не верь.
Он, мужик прямолинейный, не в силах был надумать такую складную байку о своей женитьбе. Да, на самом деле так и было, как он рассказывал об этом уже не раз. Правда, чем чаще он рассказывал об этом, тем все больше вплетались в его рассказ новые детали, каких раньше не было, и, возможно, не было на самом деле. Но этого никто не замечал. Да и никого особенно не интересовало, как там было дело. Главное было в том, что атаман отхватил себе такую жену. Да еще где? Здесь, в Сибири.
* * *По улусам уходили отрядами в три-четыре десятка человек, взяв с собой проводниками по мужику из родичей Базаяка.
Сына Пущин оставил в острожке: не рискнул никому навязывать.
От этой воли над ним отца Федька чуть не взвыл.
«И это тогда, когда он во всем потакает Васятке, отпустил его с Бурнашкой!.. А его, Федьку, никто ни во что не ставит, все считают пацаном! Каждый, кому не лень, учит! Вон, даже этот вахлак Митька Згиба. Все в походах, а ему сидеть тут, да еще при отце-то. Что! Для этого он тащился сюда?»…
И он бросился к Андрюшке, забегал около него, стал умолять его взять с собой.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
1609 год от Рождества Христова.
2
Подьячий – помощник дьяка в административном учреждении; дьяк – должностное лицо административного учреждения, начальник канцелярии; думный дьяк – дьяк, входивший в Боярскую думу.
3
Столбец – документ в виде длинной ленты из подклеенных один к другому листов для хранения в свитке; такие столбцы порой доходили длиной до нескольких сот метров. Скрепа – подпись должностного лица на стыках склеенных в столбец листов какого-либо документа. Скреплять – подписать скрепленные (склеенные) в столбец листы документов в местах стыковок (в знак подлинности). Повытье – земельный участок, надел, пай. Выть – участок земли, находившийся в пользовании или принадлежавший отдельному хозяйству.
4
Ярыжник (ерыга) – пьяница, шатун, мошенник, беспутный.
5
Кляга – баклага, фляга, плоский бочонок; аманат – заложник; киштымы (кыштымы) – феодально-зависимые люди, платившие дань феодальным князькам, обычно другой народности.
6
Шишь – лазутчик, соглядатай и переносчик; разбойник.
7
Боярский сын – представитель низшего разряда служилых «по отечеству», т. е. по происхождению, людей. Литвин – служилый, записанный в «литовскую сотню»; такие сотни составлялись обычно из взятых на войне в плен воинов.
8
Живот – все виды движимого имущества, все, что нажито.
9
Ясак – подать (преимущественно пушниной) с не русского населения.
10
В денежном исчислении четь, сокращенное – четверть рубля. В то же время имела хождение четверть (четь) – старинная мера веса сыпучих тел. В XVII веке четь была наиболее крупной мерой хлеба. Четь делилась, по системе двух, на 2 осьмины, 4 полуосьмины, 8 четвериков, 16 полчетвериков и т. д. Кроме того, четь делилась по системе трех – на 3 трети, 6 полтретей, 12 пол-полтретей и т. д. С 1555 по 1624 год использовалась четь в 4 пуда.
11
В то время в Сибирь ходили двумя путями, разумеется, только по рекам, единственное сообщение на большие расстояния: северным, через Обдоры, т. е. Березовский городок, и южным, через Кай-городок, по Каме, через Павдинский камень на Урале, Верхотурье, по реке Тура, до реки Тобол и далее, т. е. так, как описано в этом романе.
12
Заповедный товар – запрещенный законом, недозволенный к провозу и продаже, например, оружие; соболиная пушнина тоже, если не была взята таможенная пошлина.
13
Кичига – кочерга, клюка. Кичиги – простонародное название созвездия Ориона. Зимой время узнавали по Кичигам: три звезды вместе, одна за одной наискось, они так строем и ходят; зимой часов в десять взойдут, поднимаются высоко – полночь, если опускаются – дело идет к утру.
14
Алтын – денежная единица, равная 6 деньгам или 3 копейкам.
15
Наугольная и приворотная – башни острога или города (угловая и та, под которой находились ворота), на которые обычно выставляли часовых, бывало, и за провинность.
16
Однорядка – верхняя одежда из шерстяной ткани без подкладки.
17
Ясыри – взятые в плен в виде добычи и обращенные в рабов сибирские кочевники. Кучугуты (кученгуты) – маленькая народность, проживавшая в Саянах. Браты (братские люди) – искаженное от слова буряты, отсюда произошло и название Братского острога (г. Братск) на Ангаре. Маты (маторцы) – тувинский род. Арины (аринцы, ара) – небольшая кетоязычная народность. Саянцы – татары Западной Монголии. «Кузнецкие татары» – так русские дали название коренным жителям верховьев реки Томи по их ремеслу выплавлять железо и делать из него различные изделия.
18
Урман – «черная», еловая тайга; здесь: лес вообще.
19
«Тушинский Вор» – Лжедмитрий II, стоявший с войском в это время под Москвой вблизи села Тушино.
20
Чтобы представить, большая ли эта сумма, следует сравнить ее с годовым окладом главы Боярской думы (второго человека в государстве) в 300 рублей; в описываемое время главой Думы был князь Федор Иванович Мстиславский.
21
Дьяк Нечай Федоров действительно умер в Тобольске через год, т. е. в 1611 году, на службе в Сибири. Там же умерла и Татьяна Федоровна, жена Ивана Катырева-Ростовского, единственная дочь Федора Романова, старшая сестра будущего царя Михаила Романова, первого царя из дома Романовых.
22
Посул, посулок (воеводе) – взятка.
23
Голбец – пристройка или ларь у русской печи.
24
Жирник – плошка из камня или глины, заполненная животным жиром или маслом. В ней горел фитиль из скрученной жгутом сухой травы или мха.
25
Мартын – водоплавающая птица из семейства чайковых. Плиски – чайки.
26
Сугмут-ваш – дословно: «городок из березы» (остяц.), стоявший когда-то в нескольких верстах от построенного русскими острога, давший таким образом имя знаменитому Березовскому острогу.
27
Зажорная вода (зажера) – вода, скапливающаяся под снегом в ямках и рытвинах, на дороге при таянии снега.
28
Камасы – сапоги из оленьей или лосиной шкуры.
29
Здесь речь идет об Ангаре, тогда она называлась Верхней Тунгуской. – Прим. авт.
30
В этой книге речь идет только об «енисейских киргизах» – современных хакасах. В начале XVIII века джунгарский хан насильно переселил часть «енисейских киргизов» в предгорья Алатау (современная территория Киргизии). – Прим. авт.
31
Раздор – место, где река делится на рукава, протоки.
32
Зелье – порох. Пищаль затинная – артиллерийское оружие малого калибра.
33
Шиликун (вятск.) – нечистый дух, черт; злой домовой; так называли его на Вятке; по-видимому, Якушка был родом оттуда. – Прим. авт.
34
Кочь (коча) – большое палубное парусно-весельное судно. Дощаник – речное плоскодонное (весельное или парусное) судно.
35
Ферезь (ферязь) – верхнее мужское платье без воротника и без талии, с длинными рукавами.
36
Питух – человек, пристрастный к чрезмерному употреблению хмельных напитков; довольно расхожее в то время слово; питуха – пьянка.
37
Голова – военное или гражданское должностное лицо; обычно в то время городовым головой в Сибирь посылали в составе воеводской «команды» из устюжских или сольвычегодских торговых мужиков, ведать хозяйственной стороной города; финансовую же сторону вел воевода.
38
Руга – хлебное и денежное содержание духовенства.
39
Телеуты, татары телеутские – племя собственно алтайских татар.
40
Татар Абаканской долины и Юсской степи объединяют общим названием «абаканские татары». Они составляют четыре больших племени: качинцы, сатайцы, койбалы и кызыльцы, сложившиеся постепенно из более мелких племен. Три первых племени живут в Абаканской долине, а кызыльцы – в Юсской степи. Керексусы – керексусские татары, проживавшие в верховьях реки Чулым.
41
Суземье (сузёмок) – глухой, сплошной, отъемный лес, волок, дремучие леса, вообще – дальняя тайга. Угожий – удобный, пригодный, полезный, сручный, потребный.
42
Арака (арачка) – водка на кумысной закваске.
43
Шерть – клятва на верность.
44
Колтугу – невеста (шор.).
45
Каазык – здоровый, здоровяк (шор.).
46
Никанские люди – китайцы.
