bannerbanner
Мёртвая зона
Мёртвая зона

Полная версия

Мёртвая зона

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
7 из 8

– «Чертова дюжина» здесь ни при чем, – возразил Санни. – Мы приехали из Нью-Йорка, чтобы провести немного времени на побережье. Типа отдохнуть. Мы не громим бары. К этому приложили руку «Ангелы ада» и «Черные всадники» из Нью-Джерси, но знаешь, кто устроил все на самом деле? Студенты колледжей! – Губы Санни скривились. – Но газеты об этом ни за что не напишут! Им проще свалить все на нас, чем на Сьюзи или Джима.

– Вы ведь куда колоритнее, – мягко объяснил Грег. – А издатель крупнейшей газеты штата «Юнион-клуб», Уильям Лоуб, терпеть не может байкерских клубов.

– Лысый ублюдок! – пробормотал Санни.

Грег открыл ящик стола и вытащил плоскую полулитровую фляжку с виски.

– За это надо выпить! – Он откинул крышку и выпил, не отрываясь, половину содержимого фляжки. Его глаза увлажнились, и, отдышавшись, он протянул фляжку Санни. – Будешь?

Тот опорожнил ее, чувствуя, как от живота к горлу поднимается теплая волна.

– Совсем другое дело! – удовлетворенно заметил Санни.

Грег запрокинул голову и расхохотался.

– Мы поладим, Санни. Чувствую, что поладим.

– Так чего тебе нужно? – спросил байкер, держа пустую фляжку.

– Ничего… по крайней мере сейчас. Но у меня такое чувство… – Лицо Грега выразило озадаченность. – Я говорил, что стал большим человеком в Риджуэе. В следующем году буду баллотироваться на пост мэра и обязательно стану им. Но это…

– Только начало? – подсказал Санни.

– Это – первый шаг, – задумчиво подтвердил Грег. – Я решаю проблемы. И люди это знают. И я делаю свое дело хорошо. Я чувствую, что впереди меня ждет великое будущее. По-настоящему великое. Но я… в общем… Понимаешь?

Санни пожал плечами.

– Есть такая притча, Санни. Про мышь, которая вытащила занозу из лапы льва в благодарность за то, что тот не съел ее за несколько лет до этого. Слышал?

– Наверное, в детстве.

Грег кивнул.

– Так вот, сейчас у нас как раз «за несколько лет до этого», чем бы это ни оказалось. – Он подтолкнул пластиковые пакеты через стол. – Я не стану тебя есть. Хотя мог бы. И никакой начинающий адвокат тебя не вытащил бы. В этом городе, всего за двадцать миль от Хэмптона с его волнениями, тебя не вытащил бы даже такой адвокат, как Кларенс Дарроу. Наши милые жители с удовольствием отправили бы тебя за решетку.

Эллиман не ответил, понимая, что Грег скорее всего прав. Наркотиков-то было на пару косяков, но добропорядочные родители всяких Сьюзи и Джимов с удовольствием отправят его дробить щебенку в Портсмут с наголо обритой головой.

– Я не стану тебя есть, – повторил Грег. – И надеюсь, что, если через несколько лет у меня в лапе появится заноза… или откроется вакансия, ты об этом еще будешь помнить. Так ведь?

Благодарность не входила в ограниченный набор человеческих качеств Санни Эллимана, а вот любопытство входило точно. И этот человек определенно вызывал его. Безумная искорка в глазах Грега могла означать что угодно, но только не скуку.

– Кто знает, где мы окажемся через несколько лет, – пробормотал он. – Нас и в живых-то может не быть!

– Просто помни об этом. На большее я не рассчитываю.

Санни бросил взгляд на осколки.

– Я не забуду.

4

Миновал 1971 год. Отгремели волнения на побережье Нью-Хэмпшира, а недовольство пострадавших предпринимателей приглушили разбухшие банковские счета. Никому не известный Джордж Макговерн вдруг выдвинул свою кандидатуру в президенты до смешного рано. Все, кто хоть как-то следил за политикой, понимали, что кандидатом от демократов будет Эдмунд Маски, и некоторые даже не сомневались в его безоговорочной победе над Троллем из Сан-Клементе – так называли Ричарда Никсона.

В начале июня, перед самым окончанием учебного года, Сара снова встретилась с молодым студентом-юристом. Она зашла в магазин купить тостер, а он искал подарок на годовщину свадьбы родителей. Он сказал, что собирается в кино на новый фильм с Клинтом Иствудом «Грязный Гарри», и спросил, не составит ли Сара ему компанию. Она согласилась, и они отлично провели время. Уолтер Хазлетт отрастил бороду и больше не походил на Джонни. По правде говоря, Сара уже начала забывать, как выглядел Джонни. Она ясно видела его только во снах: он стоял перед «Колесом фортуны» и наблюдал, как оно вращается. Лицо его было холодным, а потемневшие и казавшиеся фиолетовыми глаза, немного пугавшие Сару, следили за движением колеса, как за добычей в охотничьих угодьях.

Она начала встречаться с Уолтом. С ним было легко. Он ни на чем не настаивал, а если и хотел чего-то, то добивался своего постепенно, так что это было незаметно. В октябре Уолт спросил, может ли купить ей колечко с бриллиантиком для обручения. Сара обещала ответить после выходных. В субботу вечером она отправилась в больницу и, получив специальный пропуск, прошла в отделение интенсивной терапии. Сара провела час у кровати Джонни. В темноте на улице завывал ветер, предвещая холод, снег и мертвый сезон. Через шестнадцать дней будет ровно год с тех пор, как они посетили ярмарку, играли на «Колесе фортуны», и все это закончилось аварией у болот.

Прислушиваясь к завываниям ветра, Сара смотрела на Джонни. Бинты уже сняли. Над правым глазом начинался шрам, терявшийся в волосах. В этом месте прядь поседела, совсем как у персонажа детективных историй Коттона Хоуза из 87-го полицейского участка. Саре показалось, что внешне Джонни совсем не изменился, разве что похудел. Обычный молодой человек, которого она едва знала, крепко спал.

Сара наклонилась и поцеловала его в губы, будто от поцелуя он мог очнуться, как в известной сказке. Но Джонни продолжал спать.

Она ушла, вернулась в свою квартирку в Визи, бросилась на кровать и заплакала под завывания ветра, кружившего за окном желтые и красные листья. В понедельник Сара сказала Уолту, что если он хочет купить ей колечко с маленьким бриллиантиком – только действительно маленьким, – она будет счастлива и станет с гордостью носить его.

Таким был 1971 год для Сары Брэкнелл.

В начале 1972 года Эдмунд Маски не сдержал слез, произнося пылкую речь возле офиса газетчика, которого Санни Эллиман назвал «лысым ублюдком». Джордж Макговерн неожиданно победил на праймериз, и Лоуб злорадно заявил в «Юнион-клуб», что жители Нью-Хэмпшира недолюбливают слюнтяев. В июле Макговерна избрали кандидатом в президенты от демократической партии. В том же месяце Сара Брэкнелл стала Сарой Хазлетт. Они с Уолтом обвенчались в Первой методистской церкви Бангора.

А в двух милях от церкви Джонни Смит лежал в забытьи. В самый разгар свадебного торжества, когда Уолт поцеловал Сару на глазах собравшихся родных и друзей, она вдруг вспомнила о Джонни и содрогнулась: перед ней словно воочию предстала маска – наполовину Джекил, наполовину злобный Хайд. Сара испуганно замерла в объятиях Уолта, но видение тут же исчезло.

Подумав и обсудив это с Уолтом, она пригласила на свадьбу родителей Джонни. Эрб приехал один, и на банкете Сара спросила его, все ли в порядке с Верой.

Он оглянулся и, убедившись, что за ними никто не наблюдает, быстро допил остатки виски с содовой из своего бокала. Сара заметила, что за последние полтора года он сильно постарел. Волосы поредели, а морщины стали глубже. Теперь Эрб носил очки, смущаясь, как и всякий, кому они в новинку, – и глаза за тонкими стеклами выражали настороженность и горечь.

– Нет, Сара, с ней не все в порядке. Сейчас она в Вермонте. Ждет конца света.

– Что?!

Эрб рассказал, что последние полгода Вера переписывалась с группой, состоящей примерно из десяти человек. Они называли себя «Американским обществом последних дней». Ими руководили мистер и миссис Гарри Стонкерс из Расина, штат Висконсин. Эта парочка утверждала, что они пошли полюбоваться природой, и там их подобрала летающая тарелка и доставила на небо, но не в созвездие Ориона, а на планету, похожую на Землю. Она вращается вокруг Арктура – самой яркой звезды в созвездии Волопаса. Там они общались с ангелами и видели рай. Стонкерсы сообщили, что конец света совсем близок. Их наделили даром телепатии и отправили на Землю подобрать несколько истинно верующих для первого челночного рейса. И вот десять таких человек собрались вместе, купили ферму к северу от Сент-Джонсбери и живут там уже около семи недель в ожидании прибытия летающей тарелки.

– Это похоже на… – Сара осеклась.

– Я знаю, на что это похоже, – сказал Эрб. – На безумие. Они заплатили за ферму девять тысяч долларов, а там только полуразвалившийся дом и пара акров необработанной земли. Вера заплатила семьсот долларов – все, что удалось наскрести. Остановить ее было невозможно… разве что похоронить заживо. – Он помолчал и улыбнулся. – Но это не тема для разговора в такой день. Ты и твой избранник будете счастливы. Уверен.

Сара с трудом улыбнулась:

– Спасибо, Эрб. Ты… то есть ты думаешь, что она…

– Вернется домой? О да! Если до холодов конца света не будет, думаю, она вернется.

– Мне так хочется, чтобы все у вас было хорошо! – Сара обняла его.

5

На ферме в Вермонте не было отопления, и поскольку летающая тарелка так и не появилась к концу октября, Вера вернулась домой. Она объяснила, что тарелка не прилетела, потому что они еще не вполне очистились от своих земных грехов. Вера, охваченная воодушевлением, была в приподнятом настроении; ей привиделось во сне, что она не улетит на летающей тарелке, а останется на Земле, ибо должна наставить сына на путь истинный, когда он очнется от забытья.

Эрб заботился о ней, и жизнь их потекла своим чередом. Джонни лежал в коме уже два года.

6

Никсона переизбрали президентом на второй срок. Американские парни возвращались домой из Вьетнама. Уолтер Хазлетт собирался стать адвокатом и ночи напролет штудировал право, а Сара продолжала работать в школе. Ученики, которых она помнила еще неуклюжими и глупыми, за эти два года сильно изменились. У девушек появилась грудь, а хлипкие растерянные мальчишки теперь стали звездами баскетбольной команды школы.

Началась и закончилась вторая арабо-израильская война. Сначала ввели, а потом отменили эмбарго на поставку нефти. Цены на бензин резко взлетели и впоследствии не опустились. Вера Смит теперь не сомневалась, что Христос явится на землю с Южного полюса. Ее уверенность основывалась на сведениях, почерпнутых из брошюры «Тропическое подземелье Бога» (семнадцать страниц за четыре с половиной доллара). Невероятное открытие автора заключалось в том, что рай находится прямо у нас под ногами, а самый простой доступ туда – на Южном полюсе. Один из разделов брошюры назывался «Экстрасенсорные ощущения исследователей Южного полюса».

Эрб напомнил Вере, что еще год назад она считала, будто небеса где-то в космосе и скорее всего вращаются вокруг Арктура.

– На мой взгляд, – заметил он, – это гораздо правдоподобнее, чем россказни насчет Южного полюса. Да и в Библии сказано, что рай находится на небесах. А тропическая область под землей…

– Прекрати! – оборвала его Вера. – Не смей насмехаться над тем, чего тебе не дано понять.

– У меня и в мыслях не было насмехаться, Вера.

– Господу известно, отчего неверующие насмехаются, а язычники приходят в ярость! – В глазах Веры вспыхнул знакомый ее мужу фанатичный огонь.

Они сидели на кухне. Эрб возился со старой водопроводной муфтой, а перед Верой лежала стопка давнишних номеров «Нэшнл джиографик»: она искала в них фотографии Южного полюса и статьи о нем. На дворе стоял октябрь; по небу с запада на восток неслись облака; с деревьев опадала листва. В октябре у Веры всегда наблюдалось ухудшение: глаза горели фанатизмом чаще и дольше. И в октябре Эрба постоянно посещали мысли о том, как хорошо было бы исчезнуть. Он устал и от невменяемой жены, и от сына, ничем не отличавшегося от живого трупа. Эрб крутил в руках муфту, смотрел на беспокойное небо и думал.

Я мог бы собрать вещи, бросить их в кузов пикапа и уехать. Может, во Флориду. Или в Небраску. Или в Калифорнию. Хороший плотник всегда найдет, где прилично заработать. Просто взять и уехать.

Он знал, что никогда так не поступит. Но в октябре его одолевали мысли об этом так же, как Веру – поиски нового пути к Иисусу и спасение единственного сына, которого Господь позволил ей выносить до удаления матки.

Эрб потянулся через стол и взял Веру за руку – такую тонкую и хрупкую, совсем как у старушки. Она удивленно подняла глаза.

– Я очень люблю тебя, Вера.

Она улыбнулась и на мгновение снова превратилась в ту самую девчонку, за которой Эрб ухаживал и которой добился. В ту самую, что шутливо отбивалась от него расческой в первую брачную ночь. Снаружи вдруг выглянуло солнце, и на поле позади дома появились длинные тени.

– Знаю, Эрб. И я тоже тебя люблю.

Он накрыл ладонями ее руки.

– Вера!

– Да?

Ее глаза были такими чистыми! Она вдруг снова стала прежней Верой, его Верой, прежней во всем, и Эрб осознал, как сильно они отдалились друг от друга за последние три года.

– Вера, а если он никогда не очнется… Боже упаси, конечно, но все же… Мы всегда будем вместе, правда? Я хочу сказать…

Она выдернула руку, и его ладони упали на стол.

– Никогда так не говори! Никогда не говори, что Джонни может не очнуться!

– Я только хотел сказать, что мы…

– Он обязательно очнется! – Вера смотрела в окно на поле, покрытое причудливыми тенями. – Господь сохранил его для особой миссии. Это так! Ты, наверное, думаешь, откуда мне это знать? А я точно знаю, поверь! Господь возлагает большие надежды на моего Джонни. Я услышала это своим сердцем.

– Да, Вера. Хорошо.

Она потянулась к журналам и, нащупав экземпляр, стала машинально листать его.

– Я точно знаю! – упрямо, как ребенок, повторила она.

– Хорошо, – тихо отозвался он.

Вера опустила глаза в журнал, а Эрб уперся подбородком в ладони и перевел взгляд на окно. Солнце все еще перемещало тени. Он подумал, как быстро на смену золотому и такому переменчивому октябрю приходит зима. Он желал Джонни смерти. Он любил сына со дня его появления на свет. Помнил, с каким изумлением малыш смотрел на крошечного лягушонка, которого он принес к коляске и вложил ему в руки. Помнил, как учил Джонни ловить рыбу, кататься на коньках и стрелять. Помнил, как в 1951 году просидел всю ночь у кровати Джонни, больного гриппом, когда температура подскочила до сорока с половиной градусов. Помнил, как скрывал слезы, когда Джонни, закончив школу вторым по успеваемости из всего выпуска, выступил с речью, ни разу не заглянув в бумажку. Как много всего хранилось у него в памяти: вот он учит Джонни водить машину, а вот они с Джонни стоят на носу лодки в Новой Шотландии, куда однажды ездили на каникулы. Джонни тогда было восемь лет, и он так радовался и смеялся качке. Вот он помогает ему делать уроки, строить шалаш, учит обращаться с компасом, когда Джонни стал скаутом. Воспоминания не имели последовательности: единственным связующим звеном в них был Джонни, который так жадно любил жизнь, а она с ним так жестоко обошлась. И теперь Эрб желал Джонни смерти, хотел этого больше всего на свете. Хотел, чтобы сердце его единственного сына перестало биться и на графике электроэнцефалограммы уже не было никаких кривых, а только ровная линия. Чтобы Джонни угас, как фитилек прогоревшей свечи в лужице расплавленного воска, и перестал их мучить.

7

В самый разгар жары, меньше чем через неделю после Дня независимости 1973 года, у придорожного кафе в Сомерсворте, штат Нью-Хэмпшир, остановился продавец громоотводов. А где-то совсем неподалеку уже вполне могли собираться штормы, зарождаясь в восходящих потоках раскаленного воздуха.

Мужчину мучила жажда, и он хотел пропустить пару пива, вовсе не собираясь ничего продавать. Однако, бросив по привычке взгляд на крышу низкого и похожего на ранчо здания и увидев абсолютно ровную линию на фоне раскаленного неба, он вернулся за потертой замшевой сумкой, в которой возил образцы.

В кафе было прохладно, темно и тихо; слышался лишь приглушенный звук цветного телевизора на стене. Несколько завсегдатаев за столиками, да и сам хозяин следили за перипетиями очередной серии «мыльной оперы» «Как вращается мир».

Продавец громоотводов опустился на стул возле бара и положил на стул рядом с собой сумку с образцами.

– Привет, приятель! – сказал хозяин. – Чего желаете?

– Пива! – ответил торговец. – И себе тоже налейте, если хотите составить мне компанию.

– С удовольствием!

Хозяин принес два пива и, взяв доллар, положил на стол сдачу – три монетки по десять центов.

– Брюс Кэррик. – Он протянул руку.

– А я – Дохей. Эндрю Дохей.

Пожав ему руку, он залпом выпил половину кружки.

– Рад познакомиться, – сказал Кэррик и, налив молодой женщине с угрюмым лицом еще текилы, вернулся обратно. – Едете из города?

– Да. Коммивояжер. А здесь все время так малолюдно? – Дохей огляделся.

– Нет, по выходным народу хватает, да и по будням тоже. Но основные деньги зарабатываем на вечеринках, если, конечно, удается заработать. С голоду я не помираю, но и на «кадиллаке» не езжу. – Он наставил палец на кружку Дохея. – Обновить?

– И себе тоже, мистер Кэррик.

– Зовите меня Брюс. Наверное, хотите что-то продать, – засмеялся Кэррик.

Когда Кэррик вернулся с двумя полными кружками, Дохей сказал:

– Я заглянул передохнуть и немного освежиться, а не для того, чтобы продать. Но раз уж вы сами заговорили…

Он привычным жестом переложил сумку на барную стойку. Внутри звякнули железки.

– Так и есть! Начинается! – засмеялся хозяин.

Два завсегдатая – пожилой мужчина с бородавкой на правом веке и парень в серой рабочей спецовке – подошли узнать, что предлагал Дохей. Молодая женщина с угрюмым лицом продолжала смотреть «Как вращается мир».

Дохей вытащил три металлических стержня – на самом длинном был латунный шар, а на самом коротком – фарфоровые токоотводы.

– Что за черт… – удивился Кэррик.

– Громоотвод, – пояснил пожилой посетитель и хмыкнул. – Он хочет спасти твою забегаловку от кары Господней, Брюс. Так что не пропусти его слова мимо ушей!

Он засмеялся, а за ним и парень в серой спецовке. Кэррик насторожился, и Дохей понял, что если раньше имел хоть какие-то шансы на успех, то теперь они испарились. Опытный коммивояжер, он знал, что неудачное стечение обстоятельств способно сорвать сделку еще до того, как представится возможность поговорить о ней. Он относился к этому философски, однако по привычке все же начал рассказывать:

– Выйдя из машины, я невольно обратил внимание на то, что строение деревянное, а громоотвода нет. Так что за очень умеренную цену и на льготных условиях кредита, если он понадобится, готов гарантировать…

– …что ровно в четыре часа это заведение поразит молния, – осклабившись, закончил фразу парень в серой спецовке. Пожилой завсегдатай одобрительно хмыкнул.

– А если серьезно, мистер, – вмешался Кэррик, – то посмотрите сюда. – Он показал на золоченый гвоздь, вбитый в дощечку на стене возле телевизора среди сверкающего ряда бутылок. На гвоздь были нанизаны листки бумаги. – Это всё счета, которые надо оплачивать до пятнадцатого числа каждого месяца. Все это расходы, а много вы видите здесь народа? Мне приходится поджиматься и проявлять осмотрительность…

– Об этом я и толкую, – подхватил Дохей. – Нужно проявлять осмотрительность. А покупка трех или четырех громоотводов – как раз попадает в эту категорию. Здесь налицо источник опасности – вы же не хотите, чтобы заведение сгорело от удара молнии?

– Он не возражал бы, – заметил старик. – Тогда получил бы страховку и переехал во Флориду. Верно, Брюс?

Кэррик смерил его недружелюбным взглядом.

– Что ж, поговорим о страховке, – предложил Дохей. Парень в серой спецовке потерял интерес к беседе и отошел. – Ваши страховые взносы на случай пожара уменьшатся…

– Моя страховка покрывает все сразу! – отрезал Кэррик. – Послушайте, сейчас мне это не по карману. Честно. Вот на будущий год…

– Что ж, может, я и заеду на будущий год.

Дохей знал: люди не верят, что в их дом ударит молния, а потом уже будет слишком поздно. Объяснить таким, как Кэррик, что установка громоотводов позволит сильно сэкономить на страховых премиях, невозможно. Но Дохей был философом и не кривил душой, сказав, что заехал просто передохнуть.

Намереваясь подтвердить это и показать, что не обиделся, он заказал еще пива, правда, на этот раз не предложил Кэррику составить компанию.

Пожилой посетитель опустился на стул рядом с Дохеем.

– Лет десять назад у нас тут молния ударила в человека на площадке для гольфа и убила его. А если бы он шел с громоотводом, тогда – другое дело, не так ли? – Он рассмеялся, дохнув на Дохея застарелым запахом пива. – Говорят, монеты у него в карманах расплавились. Молнии – вообще странные штуки. Я помню, как…

Дохей рассеянно слушал его, машинально кивая. Молнии – действительно «странные штуки»: никогда не знаешь, в кого или во что ударят. Или где.

Он допил пиво и вышел на улицу, прихватив сумку со страховкой от кары небесной – не исключено, что единственной в своем роде. Несмотря на невыносимое пекло, Дохей постоял на пустынной парковке, разглядывая ровную линию крыши. 19 долларов 95 центов, максимум – 29,95, и хозяин не мог себе этого позволить. Да он только в первый год сэкономит семьдесят долларов на своей комбинированной страховке, а все равно считает, что это ему не по карману! А объяснять ему что-то при стоявших вокруг и подначивающих клоунах – значит, терять время.

Может, он еще пожалеет об этом.

Дохей сел в свой «бьюик», включил кондиционер и, пристроив сумку с образцами на сиденье рядом, отправился на запад в сторону Конкорда и Берлина, чтобы опередить грозы, которым суждено разразиться рано или поздно.

8

В начале 1974 года Уолт Хазлетт сдал экзамены на адвоката, и они с Сарой устроили по этому случаю вечеринку, на которую пригласили всех его друзей, всех ее друзей и всех своих общих знакомых. Всего набралось больше сорока человек. Пиво лилось рекой, и когда все закончилось, Уолт заметил, что если их не выселят из-за жалоб соседей, то они смогут считать себя везунчиками. Последние гости разошлись в три часа ночи, и Уолт, проводив их, нашел Сару в спальне, нагую, но в туфлях и сережках с алмазной крошкой, которые он подарил ей на день рождения, из-за чего ему пришлось залезть в долги. Они занимались любовью, пока, обессилев, не провалились в сон. Проснулись они только в полдень, и у обоих разламывалась голова. А через шесть недель Сара обнаружила, что беременна. Они оба не сомневались, что зачатие произошло в ту самую ночь после грандиозной вечеринки.

В Вашингтоне Ричарда Никсона постепенно загоняли в угол расследованием истории с магнитофонными записями. В Джорджии фермер, выращивающий арахис, в прошлом морской офицер, а ныне губернатор Джеймс Эрл Картер начал зондировать почву, намереваясь занять пост, который мистер Никсон скоро освободит.

В палате 619 больницы «Истерн-Мэн» Джонни Смит по-прежнему находился в коме, и его тело постепенно принимало позу эмбриона.

Доктор Стронс – тот самый, что разговаривал с Эрбом, Верой и Сарой на следующий после аварии день в конференц-зале, – умер от ожогов в конце 1973 года. В его доме сразу после Рождества вспыхнул пожар, вызванный коротким замыканием в неисправной рождественской гирлянде. Теперь за Джонни присматривали два новых доктора: Вейзак и Браун, заинтересовавшиеся его случаем.

За два дня до отставки Никсона Эрб Смит оступился на фундаменте дома, который возводил в Грее, и, неудачно упав на тачку, сломал ногу. Кость срасталась очень плохо, да так и не срослась до конца. С тех пор Эрб прихрамывал, а по дождливым дням даже ходил с палкой. Вера молилась за него и настояла, чтобы он на ночь заматывал больную ногу тканью, лично благословленной преподобным Фредди Колтсмором из Бессемера, штат Алабама. Цена «Благословленного покрывала Колтсмора» (как его называл Эрб) составляла 35 долларов. По его наблюдениям, толку от покрывала не было никакого.

В середине октября, вскоре после того, как Джеральд Форд публично простил бывшего президента, Вера снова стала ожидать конца света. Эрб узнал о том, что она собиралась предпринять, в последнюю минуту. Вера договорилась о передаче всех их скромных накоплений, отложенных после катастрофы с Джонни, Американскому обществу последних дней. Мало того, она собиралась продать их дом, и через пару дней уже должны были прислать грузовик, чтобы вывезти все их вещи. Это открылось случайно, когда позвонил риелтор и спросил Эрба, можно ли после обеда показать их дом потенциальному покупателю.

И тут он впервые в жизни вышел из себя.

– Бог мой, да ты в своем уме?! – взревел Эрб и заставил жену рассказать о ее планах. Они были в гостиной, и он только что позвонил и отменил заказ на грузовик. В окна барабанил дождь.

На страницу:
7 из 8