Десять бойцов

– Повезло тебе, братан, – резюмировал Вовка, поблагодарив качков за доставку и приглашая меня в свою усадьбу. – Вокзал – земля нашей бригады. Если бы ты так поступил где-нибудь в аэропорту или на автовокзале – там бы тебя моментально поломали. – И поинтересовался: – А почему ты именно к ним подкатил? Дедукцией балуешься?

– Какая, на хер, дедукция! – вяло отмахнулся я, покачиваясь от стукнувшего в башку пива и диковато оглядывая Вовкину усадьбу. – Сидят четверо амбалов – стриженые, круто прикинутые, «мерс» под боком, никуда не торопятся, за толпой секут – понятно, что мужики при деле…

– Ну, понял – учтем, – хмыкнул Вовка и широко развел руками. – Добро пожаловать, братишка. Ты дома…

Так завершился первый этап моих злоключений. Я выложил Вовке все свои заморочки, умолчав лишь про пол – «лимона» Абдуллы и конечную цель – решил, что это ему знать необязательно. Вникнув в мои проблемы и проявив искреннее сочувствие, мой однокашник, оставив меня на попечение своей жены, укатил куда-то на нулевой «Мазде».

Двое суток я беспробудно ел и спал. Вовка где-то пропадал целыми днями, заявлялся лишь под вечер, и мы с ним за ужином употребляли хороший коньяк, толкуя о перспективах моего дальнейшего существования.

Утром третьего с момента прибытия дня Кротовский решил отвезти меня к бригадиру, предварительно поинтересовавшись:

– Ну ты как – вошел в форму, нет?

– А что – какие-то проблемы? – насторожился я.

– Да нет, в общем, – Вовка неопределенно пожал плечами. – Белый вообще-то мужик ничего, однако… Короче – он может прям с ходу тебя на зуб попробовать.

– Зубы свои или вставные? – уточнил я.

– У кого? – озадаченно вытаращился Вовка.

– Да у бригадира у вашего – у кого же еще!

– А-а-а… Зря залупаешься, – нахмурился Кротовский. – Как-то оно еще обернется – хер знает…

– Все в норме, братан! – успокоил я его. – Я в форме. Давай – покатили…

Фазенда Белого и усадьба Кротовского были похожи как две капли воды – с той лишь разницей, что резиденция Вовкиного начальника располагалась за городом, в живописной сосновой роще, и отстояла от остальных фортификационных сооружений «новых русских» на значительном удалении.

«Ну вот, – подумал я, когда мы подрулили к могучим железным воротам, – расстреляют здесь из крупнокалиберного пулемета – никто и не вздрогнет!» А вслух сказал:

– А что, Вовка, – у всех ваших «быков» такие вот стандартные хоромы?

– Я в «быках» уже давненько не числюсь, – ощетинился Кротовский и шумно цыкнул зубом – было заметно, что он слегка нервничает. – А вот тебе на первых порах придется поупираться. Если все путем выйдет…

После третьего сигнала клаксона ворота бесшумно отъехали в сторону, и мы оказались на внутренней территории двора. Я завертел башкой на 180 градусов и принялся усиленно изучать обстановку. Увы – меня ждало горькое разочарование.

На обширной территории усадьбы повсюду в неровных клумбах без опалубки росли жухлые цветочки, а у ворот, за дощатым столом рубились в «козла» двое престарелых стариков, один из которых и впустил нас, даже не поинтересовавшись через переговорное устройство, кто же это явился – такого устройства в усадьбе бригадира просто не было…

– Пффф… Скучно, однако, – высказался я. – Никаких прибамбасов.

– Ага, никаких, – согласился Вовка, выбираясь из машины. – Белый у нас аскет. Водку не пьет, не курит, босиком ходит, спит с «мамой». Хочет жить долго, – и поинтересовался у пенсионеров: – Пишет?

– Пишет, пишет, – прошамкал сидевший к нам лицом старик. – Он всегда пишет.

– Пошли, – Вовка махнул мне рукой и двинулся в обход дома. – Шеф в беседке – роман пишет.

– А про что роман? – спросил я, догоняя Кротовского. – Он у вас что – ко всему прочему еще и писатель?

– Про мафию роман, – объяснил Кротовский. – Уже третий год пишет – надеется, что после смерти опубликуют.

– В смысле – про вас, что ли?

– Да ну, скажешь тоже – про нас! – Вовка криво усмехнулся. – Мы – бригада. Пахари мы – кони гужевые. А мафия – это там. – Кротовский ткнул большим пальцем вверх и опять цыкнул зубом.

В небольшой беседке, обильно увитой плющом, было отнюдь не комфортабельно. На деревянном топчане, покрытом половиком, лежал на животе худощавый белоголовый мужик, который, примостив под грудь две подушки, сучил босыми ногами, отгоняя лениво донимавших его мух, и что-то писал в толстенном гроссбухе, разлинованном жирной тушью. Посреди беседки располагался обшарпанный деревянный стол с круглой крышкой, а на столе – старенький проводной телефон с высокими рогами и латунным наборным диском. Вот и весь интерьер летнего кабинета творческой личности, каковой, вне всякого сомнения, почитал себя бригадир.

– Здорово, Михалыч, – кашлянув, произнес Вовка. – Мы здесь.

– Угу, вижу, – отозвался бригадир, отрываясь от писанины, и, кряхтя, уселся на топчане. – Здорово, хлопцы. Доклад. – И уставился на меня белесыми глазами, слегка наморщив седые брови, отчетливо выделявшиеся на кирпично-красном аскетическом лице.

– Какой доклад? – Я недоуменно пожал плечами. – Вы, наверно, и так все знаете – Вовка же рассказывал…

– Да нет, сынок, – оборвал меня Белый. – Ты доложи, чем ты себя мнишь и как жить далее собираешься.

Ну фрукт! Даже сесть не предложил… Доложи ему!

– Да вот – в бригаду к вам хочу, – скромно сообщил я. – Могу быть полезен для вашего дела. Деваться мне некуда.

– Все? – уточнил бригадир.

– Ну да, все, – я опять пожал плечами. – А что еще надо? Вот он я – хотите, берите, не хотите – пешком постою.

– Ну все так все, – согласился Белый и неожиданно добавил: – Ты мне пока что не нравишься.

Я возмущенно фыркнул и заявил:

– А я не баба, чтоб вам нравиться! Тоже мне!

Вовка ухватил меня за рукав и попытался осадить.

– Да не лезь ты! – Я досадливо отстранился и продолжил: – Я вам себя предлагаю для работы, а не на конкурс красоты. Скажите сразу – берете или нет. Чего зря базарить!

– Ну! – удивленно воскликнул Белый и погрозил мне пальцем: – Не суетись, малыш, целее будешь! Ты вот что – послушай, что я скажу, и попробуй хоть один пунктик опровергнуть. Только аргументированно! – Он начал загибать пальцы: – Тебя по всей России ищут – раз…

– Вовка сказал, что фотографий на стендах пока нет, – возразил я. – Может, и не ищут в вашем городе.

– Это херня, – беспечно махнул рукой бригадир. – На портреты у них сейчас бабок нет. А вот ориентировочки на тебя в каждом отделении лежат – проверяли. Но это еще полбеды… – Бригадир потыкал в мою сторону указательным пальцем. – Помимо ментов тебя чеченцы ищут. Это худо. Эти покруче ментов…

– А-а-а! Испужались? – ядовито осклабился я. – Надо же, а? На российской земле русская мафия боится каких-то занюханных «чехов»! Во бля – докатились!

– Ты за базаром следи, малыш, – посоветовал Белый и счел нужным пояснить: – Мы никого не боимся. Если надо – костьми ляжем, но не дрогнем. Только вот надо ли! Ты погляди, какой ты проблемный: ксиву тебе выправлять – целое дело! Легенду надо соорудить от роддома и по сей день – и чтоб по буквочкам все было, без разночтений. Надо, чтобы труп твой нашли и опознали – только в этом случае тебя искать перестанут. Ну а ежели где-то прокол, а? – Бригадир сощурился и недружелюбно подмигнул мне. – Не дай бог – чеченцы это просекут, тогда у нас будет большая заморочка, сынок… Бойцов у меня хватает, свистну – на вакантное место сразу очередь, и все с чистыми биографиями! А ты? Ты всего-навсего Вовкин друг с целым ворохом проблем, и неизвестно – будет ли отдача…

– Будет, будет, – поспешил я уверить бригадира, решив более не перечить – верно он посчитал, я для них сплошная обуза, без единого пока проблеска. – Вы меня испытайте, попробуйте в деле – я не подведу.

– А как же, обязательно, – согласился Белый, поднявшись с топчана и двинувшись к выходу из беседки. – А ну – иди-ка туда, – сказал он, выйдя наружу, указав на небольшую лужайку неподалеку от беседки.

Я направился туда, озираясь по сторонам и ожидая, что сейчас из-за дома выскочат какие-нибудь необъятные амбалы и с ходу начнут меня нянчить.

– Не глазей, солдат, никого не будет, – успокоил меня Белый. – Со мной побарахтаешься чуток – с тебя хватит.

– Михалыч, он сейчас не в форме, – Вовка вдруг побледнел и вспотел лбом. – Он же это… ну, восемь суток не жрамши, а до этого неделю баландой пробавлялся! Давай, я покормлю его с недельку, отдохнет – потом уж… а?

Я удивленно уставился на Кротовского – что это он лопочет? Белый внешне совсем не тянул на крутого бойца – уж я-то в этом соображаю! Узок в плечах, худоват, под вылинявшей штормовкой отчетливо проступают ключицы, рукава свободно болтаются на костистых руках… Да и по возрасту я ему в сыновья гожусь. На мастеров кун-фу он тоже не похож – те ходят по-кошачьи, в каждом движении чувствуется скрытая сила и превосходство. А этот вон ступает косолапо, переваливаясь, как уточка, трико на заднице обвисло…

– А я и не собираюсь его особо мордовать, – успокоил Белый и поманил меня рукой, останавливаясь в центре лужайки. – Так, показательное выступленьице… Должен я посмотреть, каков он в рукопашке, или нет?

– Обязательно должны, – согласился я, – приближаясь к бригадиру и на ходу разминая кисти рук, – чего брать кота в мешке?

– Ну что – готов? – спросил Белый. – А то разомнись, если надо.

– Я всегда готов, – снисходительно сообщил я и усомнился: – А вот с вами-то как? Как бы мне вас, уважаемый Михалыч, не покалечить ненароком. Я давно не спарринговался, чувство контакта утратил – могу сильно ударить невзначай. Потом ваши ребята меня за это отрихтуют.

– Ой, да покалечь меня, сынуля, покалечь! – обрадованно воскликнул Белый – в глазах его блеснули озорные искорки. – Вот те крест – Вовка свидетель: ежели покалечишь, ничего тебе за это не будет! Это я тебе гарантирую… Пошел!!!

– Ну ладно, раз так, – согласился я. – Получайте! – И, сделав замысловатый пасс руками, резко подсек бригадира «вертушкой», от души надеясь, что дядечка успеет сгруппироваться, падая на спину – не грохнется плашмя всеми костями.

Дядечка резво подпрыгнул, пропуская под собой мою ногу, и молниеносно наградил меня кулаком по темечку – как кувалдой жахнул! Вот так ни фуя себе! На миг в глазах потемнело – машинально я кувыркнулся вперед, подальше от противника и присел в низкой стойке, выставив перед собой руки. Давненько меня так не потчевали! А ты, дядечка, ничего – шустрый. Только зря так ехидно улыбаешься – ща я те выдам по полной программе!

Помотав башкой, я вперепляс подскочил к переминающемуся с ноги на ногу бригадиру и принялся работать во всю силу, не заботясь более о том, чтобы случайно не травмировать такого невзрачного с виду мужичонку.

Белый оказался из того же теста, что и я: он в совершенстве владел школой рационального боя, которая никаким боком не относится к спортивным единоборствам и целью своей имеет наиболее качественное умерщвление врага любыми доступными способами, обладал великолепной реакцией и большой выносливостью. Мы очень активно рубились минуты три – целая вечность по меркам рукопашки. Кротовский верно подметил: последние две недели не самым лучшим образом сказались на моих бойцовских качествах. Первую минуту я наседал на Белого и даже исхитрился несколько раз его довольно прилично зацепить, однако очень быстро выдохся, наловил плюх и в конечном итоге оказался в глубоком нокауте. Короче, если бы мы схлестнулись по-серьезному, этот престарелый парниша уже к концу первой минуты боя открутил бы мне башку. Вот так мужичок! Угостил молодого, нечего сказать…

– А ты ниче… хорош! – тяжело дыша, объявил Белый, с удивлением глядя на меня. – Давненько я не встречал такого бойца, давненько. Я уж, грешным делом, думал – перевелись богатыри на Руси! Полагаю, ежели тебя покормить да потренировать – намял бы бока старому. Ну, ну… А ну-ка! – Бригадир вдруг развернулся и трусцой припустил к беседке. Я сел на задницу, бестолково мотая гудевшей, как колокол, башкой, и принялся восстанавливать дыхание. Из беседки выскочил Белый, держа в руке пистолет с глушителем, и через всю лужайку швырнул его мне.

– А ну – катись по травке и пуляй в бутылки! – повелительно крикнул бригадир, тыча указующим перстом куда-то влево. – Давай, давай – катись!

Словив пистолет, я обнаружил, что это родной «спецмакаров» с глушаком, тихо порадовался этому обстоятельству и, поискав мутным взглядом, обнаружил мишени. Метрах в двадцати от меня на длинном стеллаже у забора стояло что-то около десятка разнокалиберных бутылок из-под молочных продуктов. Да, шустер ты, дядечка! Это по-спокойному со свежачка стрелять – нечего делать, а попробуйте-ка покататься по травке после того, как вас отмудохал мастер рукопашки, да попадите-ка куда надо! Тут и у снайпера высшей категории очко заиграет… Однако не зря же боевая машина спецназа по прозвищу Сыч сожгла три тысячи патронов, стреляя из различных видов оружия в разных условиях – опыт, он и в Африке опыт, его голодом и тюремной баландой не задушишь!

Сняв предохранитель, я взвел пистолет и, покатившись влево, обработал мишенную обстановку. Перекат – упор – выстрел – и так восемь раз. Шесть бутылок разлетелись вдребезги, на последних двух в голове совсем помутилось, и, пальнув наобум в направлении забора, я лениво растянулся на травке, не желая вставать.

Подойдя ко мне, Белый протянул руку и уважительно сказал:

– Могешь, спецназ… Могешь. Нету у меня таких.

Поднимая меня с земли, бригадир обернулся к Вовке и сообщил:

– Забирай. Корми, лечи – будем брать. Денька через три-четыре попробуем его в деле…

Глава 4

Четверо суток я жил у Кротовского и увлеченно предавался любимым занятиям: активно уничтожал высококачественные продукты, беспробудно спал и читал книги – Вовкина супруга всерьез увлекалась историей и собрала довольно приличную библиотеку, пополняя ее в основном за счет дорогих букинистических подвалов.

Несколько раз Вовка вывозил меня на экскурсии: показывал город вообще и владения кировской бригады в частности. Город оказался достаточно большим: полтора миллиона жителей (если верить статистической отчетности), несколько музеев, два театра и множество промпредприятий, вольготно раскинувшихся на площади 12 тысяч кв. м.

Владения бригады тоже не подкачали: шесть хороших кабаков, рынок, 23 забегаловки, ж/д вокзал и речпорт – есть над чем работать.

По ходу экскурсий Кротовский односложно комментировал наличие того или иного заведения, обозначая степень его принадлежности: «Наш кабак…», «Наш рынок…», «Наш магазин…» – А один раз, когда мы в обеденный перерыв проезжали мимо мединститута и обнаружили целую армию симпатичных студенток в белых халатах, кореш мой кивнул в их сторону и привычно разинул рот – я было подумал, что он сейчас вякнет: «Наши телки», – но Вовка только плотоядно крякнул и, ласково сощурившись, сообщил:

– Приличных ног и грудей у нас – завались. Греби – не хочу… – после чего покровительственно похлопал меня по плечу и пообещал: – Ну ниче, братан, попозже они к тебе штабелями будут падать. Заимеешь хату, тачку… Я вот тоже, – Кротовский опять крякнул и погрустнел, – если б не жена – тогда да, тогда бы я развернулся…

Тут кореш мой несколько кривил душой: если бы не жена, ни хрена бы он не развернулся – наверняка до сей поры ходил бы в «быках». Вовкина жена была дочерью Белого – отсюда и высота положения, статус, так сказать…

Дело, в котором обещал меня проверить бригадир, оказалось весьма заурядным «наездом» на зажравшегося клиента. Необычным был лишь способ осуществления этой затеи.

Суть проблемы заключалась в следующем: некто Гагик Хачапурян, проживающий на территории Кировского района, выкупил участок рядом со своей усадьбой, огородил его забором, который примыкал вплотную к ограждению его двора, и построил на участке просторный домик с прибамбасами в стиле ренессанс. А в домике соорудил весьма приличную харчевню на армянский манер: шашлыки-люляшки, пиво-вино-зелень, восточная музыка и так далее. И вот уже более месяца эта харчевня благополучно функционировала, доставляя радость армянскому люду, в изобилии проживающему в славном русском городе Зеленогорске, повышая уровень холестерина в крови Белого.

Дело в том, что каждый владелец подобного заведения, располагающегося на территории Кировского района, отстегивал бригадиру солидную сумму за «крышу», а Белый, в свою очередь, брал этих владельцев под свое крыло, выставляя в кафе и кабаках «блокпосты»: пару-тройку «быков» при стволах и «Мотороллах», которые следили за порядком. В случае возникновения какой-либо проблемы, с которой «блокпост» разобраться сам был не в состоянии, к указанной точке моментально подлетала «группа быстрого реагирования» – полтора десятка вооруженных лентяев, мучившихся от безделья в усадьбе одного из приближенных бригадира. Система простая и чрезвычайно отлаженная – обе стороны она устраивала во всех отношениях.

В данном же случае возникла небольшая неувязочка: хитрожопый Гагик, владевший сетью магазинов, расположенных на территории Заводского района, граничащего с Кировским, наотрез отказался платить Белому за «крышу», а в личной беседе с ним нагло заявил (по информации Кротовского): «Дело у меня на земле бригады Соленого – ему и плачу. А здесь – мой двор, мой дом. В своем дворе что хочу, то и творю. Ты-то тут при чем?!»

На резонное замечание Белого по поводу того, что времена ныне лихие и какая-нибудь залетная шпана может ненароком похулиганить в харчевне, Хачапурян высокомерно заметил: меня-де в этом городе каждая собака знает, и потому опасаться мне нечего. Короче, отбрил бригадира.

Итак, харчевня осталась без «крыши» – «быки» Соленого хачапуряновское заведение не стерегли, бригадир Заводского района был не дурак, чтобы залезать на чужую землю.

Естественно, Белый запросто мог бы послать своих ребятишек, чтобы они организовали разгром в харчевне, но в этом случае ему пришлось бы ответить за беспредел: каждого парня из бригады в Кировском районе знали как облупленного, и уже спустя полчаса после «наезда» весь город был бы в курсе, что Белый ни за что ни про что «торцанул» парнишу, который исправно платит не только за «крышу», но и в «общак» – на всякий пожарный. В Зеленогорске, как и в других крупных городах России, существовала крепкая «община», возглавляемая вором Карапетом – своеобразная третья сила, регулирующая систему взаимоотношений между группировками и их клиентами. В общем, положеньице складывалось весьма скверное: наглая армянская рожа творила на земле Белого что ей вздумается, а дать ей ниже пояса представлялось весьма проблематичным…

Моя задача была очень проста: зайти ненароком в харчевню, заказать жратву и между делом залупиться по какому-нибудь незначительному поводу, устроив громкий скандал, который мог иметь два равновероятных исхода. Если мне удастся кого-нибудь там покалечить и разнести вдребезги интерьер, цель будет достигнута: какой-то никому не известный хулиган нашкодил в заведении уважаемого человека. Этого следовало ожидать, у предприятия нет «крыши». А ведь предупреждали! Если же отоварят меня, Белый моментально поднимет шум, поставив в известность всех, кого касается, что Гагиковы людишки – скоты недоразвитые – избили ни за что ни про что полноправного члена кировской бригады, недавно влившегося в коллектив, а потому никому еще не знакомого. А что за такие штуки полагается, наверно, сами прекрасно понимаете… В общем, и так и этак для Белого выходило «очко» – я очень своевременно подвернулся ему под руку.

Второй вариант мне был не в кайф: по простоте душевной я даже предположил, что, если меня в этой харчевне замордуют вусмерть, такой расклад Белого тоже вполне устроит. И бригаде плюс, и хлопот меньше. Однако отступать было поздно.

Белый оказался нехилым стратегом и мастером разработки операций. Накануне вечером хачапуряновским домочадцам позвонили якобы из ГТС и предупредили, что будут чинить их участок. И моментально обрезали кабель. А с раннего утра в кустах на подступах к усадьбе уже стояли четыре тачки с генераторами помех – где они их откопали, я не в курсе – и добросовестно глушили сотовые телефоны, каковые, по предположению Белого, могли оказаться у Гагиковых клиентов и членов семьи.

В 10.00 я, будучи облачен в кудлатый парик неопределенного колера, приклеенный непосредственно к бритому черепу клеем «Уникум», и джинсовый костюм с чужого плеча, беспрепятственно вошел в харчевню и, оценив обстановку, занял столик, расположенный в дальнем углу у стойки бара, который я выбрал по двум причинам. Во-первых, мне совершенно не приглянулся богатый набор кинжалов, висевших на ковре слева от входа. Во-вторых, именно на этом столике красовалась табличка: «ЗАНЯТО». Плюс рядом стоял большой красивый торшер.

Вольготно расположившись в плетеном кресле, я принялся томным взором изучать подробности обстановки, постукивая ногтями по пустому пузатому графинчику из столового набора.

Из-за раннего времени посетителей было раз, два и обчелся. Трое армяшек в углу под ковром с кинжалами о чем-то оживленно спорили, эмоционально размахивая руками в перстнях. Двое солидных дядек сидели у входа и ожидали заказ. За стойкой торчал молодой горбоносый парниша с трехдневной щетиной и читал «СПИД-инфо». При входе, слева от харчевни, я приметил двух брюнетов в несвежих фартуках, которые возились с мангалом. Итого на данном этапе восемь рыл, причем все без исключения – «носороги». Так кировская братва дразнит армяшек.

– Эй, эй, ну-ка, пересядь! – Горбоносый парниша, отложив наконец журнал, невежливо потыкал в мою сторону пальцем. – Этот столик для особых гостей.

– Да ну на фуй – ну кто к вам в такую рань припрется! – миролюбиво разулыбался я, придурковато подмигивая парнише и похлопывая ладонями по полированной поверхности стола. – Пересаживаться, в натуре – облом. Мне тут в кайф, мальчик, я здесь похаваю!

Парниша на миг смешался и зыркнул в сторону посетителей – те не замедлили подключиться.

– Э! Че – непонятно?! – откинувшись на спинку кресла, простер ко мне короткопалую руку весьма кучерявый толстяк с греческим профилем – один из троицы под ковром. – Тебе же сказали – пересядь! Че – глупый, что ли?!

– Мне тут в кайф! – упрямо повторил я, разводя обиженно руками. – Где хочу, там и сижу – демократия. И я не глупый – не гони по себе!

Наверно, толстяк когда-то баловался борьбой – судя по фигуре, и, вне всякого сомнения, почитал себя весьма достойным джигитом. Я же, в его представлении, скорее всего выглядел ходячим недоразумением: этакий худющий, плохо прикинутый, патлатый русак, ненароком забравшийся в армянское логово. Разразившись коротким ехидным смешком, толстяк похлопал себя по ляжкам и обратился к аудитории: – Нет, вы видали, а?! Он сюда пришел и еще чего-то вякает! Он еще рот свой разевает!

– Давай пересядь, – угрюмо посоветовал один из тех, что сидели у входа, – здоровый мрачный дядька с короткой прической. – Или лучше вообще вали отсюда, пока не началось. Тут таких не обслуживают – не заметил, что ли?

– А вот хрен тебе! – огрызнулся я и возмущенно выступил: – Чем я хуже вас, ап?! Почему вас обслуживают, а меня – нет? Руки, ноги, голова – все, как у всех, я вам, бля, не инопланетян какой! Я не понял – вы че, думаете, тут вам филиал Еревана, да?! Вы на российской земле – не хера командовать!!!

Толстяк, успокаивающе махнув на привставшего с места мрачного здоровяка, скрипуче выбрался из кресла и, приблизившись разлапистой походкой, ухватил меня за шиворот, извлекая из-за стола.

– А ну – пшшел! Пшшел отсюда, скотина! – злобно пробормотал он, разворачивая меня лицом ко входу. – Давай, давай – пока тебе тут сраку не порвали!

– Ооааа!!! – заорал я, цепляясь за стол и дергаясь, как паралитик. – Русских бьют!! «Носороги» беспредельничают! Геноцид, бляааа!!!

– Да никто тебя не бьет, чмо ходячее! – нервно вскрикнул толстяк. – Руки об тебя марать западло! – И, отступив на шаг, смачно пнул меня по заднице.

Получив пинок, я по инерции проскочил пару метров вперед, под смех почтенной публики, затем ретировался на исходное положение и внезапно резко лягнул толстяка ногой в пах. Бывший борец пронзительно взвизгнул, сложился пополам и плавно осел на пол, скорчив предсмертную гримасу.

– Ну вот! Вы все видали – он первый начал! – смиренно заявил я, отступая к массивному из резной древесины торшеру, и сокрушенно покачал головой: – Ну и порядки тут у вас! Человек похавать пришел – а его поджопниками угощают! Моим корешам это не понравилось бы!

О! Пошло движение! Мрачный здоровяк и его сосед – тоже неслабый дядечка – синхронно вскочили, опрокидывая легкие кресла, и стремительно направились ко мне, лавируя меж столов. Горбоносый парниша вышел из-за стойки бара и в нерешительности застыл на проходе, слегка разинув рот. Двое на заднем плане – соседи сложившегося толстяка – тоже встали и начали не спеша подтягиваться к месту событий.