Юлия

Юлия

Роман в трёх частях

Владимир Владыкин

Книга, которая учит любить и сопереживать

© Владимир Владыкин, 2016

© Михаил Александрович Синицин, дизайн обложки, 2016

Редактор Надежда Андреевна Денисова

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я работал учителем, директором школы, являюсь депутатом областной Думы трёх созывов. До сих пор мне не приходилось выступать в роли рецензента художественного произведения. Опыт читателя, конечно, у меня большой, но дать оценку непросто ещё не изданной книге, которая, надеюсь, ею станет, так как рукописный вариант меня, как читателя, привлёк с первых страниц. Одно название «Юлия» начинает интересовать: какую же судьбу автор изображает, какая женщина заслуживает того, чтобы вынести её имя в заголовок? Мы немало знаем книг, названных именами женщин, и всегда, как правило, это неординарные личности, способные на большую любовь и т. д.

Не буду томить читателей и скажу: книгу, которую, полагаю, вы уже держите в руках, могут читать как взрослые, так и подростки. Конечно, содержание большого романа В.А.Владыкина пересказать в двух словах невозможно. Это драматическая и вместе с тем трагическая история жизни и любви юной девушки. Её судьба прослеживается автором со дня её рождения и до зрелых лет со всеми ее приобретениями и потерями. Перед читателем проходит почти вся её жизнь в самых сложных коллизиях и перипетиях. Многие страницы читаются на одном дыхании, правда, некоторые эпизоды, на мой взгляд, несколько затянуты, но сами по себе они несут дополнительную смысловую нагрузку. Мне было интересно знакомиться с жизнью Юли, воспитанницы детдома, заставляющей читателя сопереживать ей, прошедшей через суровую полосу испытаний действительностью, борясь за право быть полноценным членом общества. Сталкиваясь со злом, иногда проигрывая темным силам, тем не менее, сумев сохранить в себе всё светлое и чистое, что вынесла из стен детдома и пронесла дальше по своей нелегкой жизни…

О детдомовцах написано не так уж и много книг, которые можно перечислить на пальцах. Всерьёз считаю, что роман В.А.Владыкина «Юлия» смог бы вполне заинтересовать, причём не навязчиво, и самих воспитанников детдома, а также сыграть позитивную роль в нравственном воспитании подрастающего поколения. Особенно в наши дни, когда такие понятия как честь, достоинство, не то чтобы не имеют значения для отдельной части молодёжи, а в какой-то мере размыты и обесценены до такой степени, что молодые люди теряют нравственные ориентиры, когда читают низкопробную литературу, которой перенасыщен книжный рынок. А вот для героини рассматриваемого романа эти качества характера являются стержневыми: читатель знакомится с ней с младенческого возраста. И с первых страниц у читателя возникают вопросы: почему эта симпатичная девочка попала в детдом, кто её родители? Но автор не спешит посвящать читателя в её судьбу, так как повествование в авторской передаче ведётся попеременно и от лица Юли, и от её сестры Валентины, и от других персонажей. И в этом, в общем-то, традиционном приеме заключено стремление автора поддерживать интерес читателя к главной героине. Хотя для автора не последнюю роль играет и такой литературный приём, как объективизация изображаемых в романе героев и событий. Прослеживается три периода развития человека, что также в литературе встречается нечасто. На примере этой девочки, девушки, женщины нашей молодёжи можно учиться тому, как важно хранить честь смолоду, поскольку с юных лет необходимо воспитывать в себе цельную личность, которая перед всеми невзгодами жизни всегда способна устоять и морально закалиться.

На мой взгляд, автор правдиво отразил и атмосферу детдома, и духовный мир героини, и её психологию. Роман, написанный много лет назад, и в наши дни не утратил своей актуальности, так как настоящие духовные ценности сами по себе никогда не устаревают. Сегодня мало книг отечественных авторов, показывающих романтически возвышенную любовь. А что, как не любовь, способно облагораживать людей. К сожалению, современная молодёжь почти не имеет верного понятия о любви, которую подчас путают или сравнивают с сексом. Засилье порнографии и в кино, и в литературе отрицательно сказывается на нравственном, эстетическом становлении юного поколения. Не каждый молодой человек может разобраться в себе, в своих чувствах; и этому способны научить только положительные примеры. Когда нет настоящих книг, правдиво рисующих современную жизнь, помогающих выстоять перед превратностями судьбы, молодые люди легче всего поддаются дурным влияниям улицы.

Полагаю, что роман «Юлия» не оставит равнодушными даже самые закалённые жизнью сердца. Книга написана на фактическом материале. Многие сцены почти не выдуманы автором: недаром жанровое определение заявлено как жизнеописание. Героиня вовсе не собирательный образ, действующий в типических обстоятельствах, а вполне реально существующий прототип. Все поступки Юли вытекают из её непростого характера; детдомовское прошлое неотделимо от неё, осталось с ней на всю жизнь. Воспитанники детдомов душевно ранимы, не миновала этой участи и Юля, но она с честью проходит через все испытания, выпавшие на её нелёгкую долю…

Роман, думаю, будет интересен юношам и девушкам, вступающим в жизнь…

В.А.Кравченко.

Часть первая

Глава первая

В конце мая в один из тёплых, солнечных дней 1958 года Валентина Туземцева неторопливо шла по тихой улице южного города Новостроевска. Вдоль тротуара росли белые акации, которые сейчас буйно цвели. Валентина неожиданно убавила шаг и загляделась на старое высокое дерево. Её толстый ствол на высоте трёх-четырёх метров от земли делился на два и от них, изгибаясь, тянулись в разные стороны ветки с небольшими овальными листочками, образуя вверху как бы пятнистый маскировочный зелёный шатёр. Среди нежной листвы, словно выдавленным через решето топлёным маслом, свисали гроздья цветов. Их сильный душистый аромат радовал и отвлекал Валентину от тех волнений, которые в последние дни отнимали у неё все душевные силы…

Примерно неделю назад во сне она увидела трёхлетнюю черноволосую девочку, которая бежала за ней, но так и не догнала её. Теперь она понимала, что надо было бы остановиться; но во сне Валентина безучастно шагала своей дорогой и не обращала внимания на бегущую за ней следом девочку. И только когда проснулась Валентина догадалась, что это видение ниспослано ей Всевышним неспроста.

Чуть больше года назад она пыталась найти девочку, но поиски закончились ничем, и она быстро к ним остыла. Впрочем, о потерянной сестрёнке Валентина никогда не забывала, просто хлопоты о своей семье забирали много времени. И вот этот сон, который она всерьёз восприняла как вещий, перевернул всю её душу, что она даже поклялась приступить серьёзно к поиску девочки, но какие-то дела всё равно мешали исполнить данное себе обещание.

Итак, в упомянутый день Валентине было суждено идти по улице, по которой она уже и не помнила, когда в последний раз ходила. А ведь на ней стоял детдом – двухэтажное здание, обшитое досками и выкрашенное в зелёный цвет. Но на вывески она без надобности вообще не смотрела. И вот сейчас Валентина залюбовалась белой акацией, стоявшей как раз невдалеке от входа в детдом, как неким дивом, и с наслаждением вдыхала аромат её пышных цветов.

Позже ей казалось, будто какая-то неведомая сила заставила приглядеться именно к этой, а не к какой-либо другой акации. И случайно брошенный ею взгляд во двор детдома выхватил из группки детворы светлолицую хорошенькую черноволосую девочку. Валентина в оторопи замерла на месте, почувствовав в груди сильные удары сердца, отчего все уличные звуки и шумы как бы враз отключились; внутри себя она услышала, точно чей-то посторонний, пробуждающий рассудок голос: «Да ты смотри, смотри, это же она!» Молодая женщина, быстро покопалась в сумочке, достала фотографию, которую после увиденного сна всегда носила с собой. Удостоверившись, что она, наконец, нашла Юлю, Валентина решительно вошла во двор. Почему-то раньше она не догадывалась обратиться сюда. А всё потому, что думала – её здесь просто не могло быть, так как девочку отдали в детдом в городе Шахты, где примерно год назад ей ответили, что Юлю перевели в областной центр, куда ездила уже в пустой след. Там ей толком ничего не объяснили или не поверили, что она искала именно свою сестру.

И вот, наконец, в Новостроевске, в котором жила уже несколько лет, ей улыбнулась удача, словно судьба сжалилась над ней.

Директором детдома была моложавая на вид женщина средних лет Тамара Игнатьевна Пустовалова с густыми рыжеватыми волосами, уложенными пышной причёской. Она только что пришла в свой кабинет после закончившегося собрания воспитателей, и в это время в дверь осторожно постучали. Тамара Игнатьевна, полагая, что, должно быть, к ней просится кто-то из воспитанников, ласковым тоном разрешила войти. Но она увидела молодую женщину. Директор с повышенным интересом созерцала посетительницу. На ней было сиреневого цвета повседневное платье; в руке чёрная кожаная сумочка; волнистые тёмно-русые волосы на затылке подобраны в пучок. Лицо широкое: выпуклые круглые щёки, серые глаза, слегка курносый нос, припухлые маленькие губы.

Валентина, не зная с чего начать разговор, быстро достала из сумочки фотографию маленькой девочки лет трёх, подала её директору и сказала, что это её родная сестра по матери. И очень волнуясь, вкратце поведала, как через шесть лет после окончания войны родилась Юля, отца которой она не видела, как мать, умирая, просила её, Валентину, не бросать дочь на произвол судьбы. Но из-за тяжёлых семейных обстоятельств своего слова не сдержала. В сознании Валентины промелькнуло полуголодное военное детство, жизнь в общежитии техникума на скудную студенческую стипендию. От жалости к себе у неё на глазах выступили слёзы. Она виновато опустила голову и облегчённо вздохнула.

– А мы-то думали, что девочка круглая сирота. В её деле, кроме родителей, ни о ком не говорится, – пояснила Тамара Игнатьевна, и, сделав паузу, ещё раз внимательно посмотрела на Валентину, и следом спросила, нажимая степенно на каждое слово: – Теперь, когда вы нашли сестру, что вы собираетесь делать? Поймите правильно, для нас этот вопрос отнюдь не праздный, как и ваше, я вижу, посещение тоже? – она как-то сосредоточенно наклонилась над своим рабочим столом, пытливо глядя на посетительницу.

– Поверьте, Юлю я искала в другом городе, в Ростове была… А тут иду и такое везение: я случайно увидела её во дворе. Я, конечно, всё понимаю, вы правы, сначала я должна посоветоваться с мужем, – Валентина старалась говорить ровно и не волноваться. Однако изучающий взгляд Тамары Игнатьевны несколько отвлекал женщину, и она сбивалась с мысли, испытывая какую-то свою безотчётную вину: – Вы извините, что я так поздно к вам обратилась. Мне можно на первых порах хотя бы изредка её навещать? – видя, что Валентине больше нечего сказать, Тамара Игнатьевна с внутренним возмущением покачала головой:

– Вы считаете, увидев девочку случайно, вам вполне достаточно принять в её пользу единственно верное решение, даже ещё не посоветовавшись с мужем? По вас, извините, я пока не вижу, что вы так сильно обеспокоены её судьбой. Я понимаю: учились, вышли замуж и вдруг вспомнили, что у вас есть сестра… а дальше?

Директор смотрела проницательно; от её взгляда Валентина совсем растерялась, не зная, что ответить, и пожалела о своих необдуманно вырвавшихся словах, когда минуту назад сказала, что посоветуется с мужем. По жёсткому тону Тамары Игнатьевны она без труда поняла, что директор, видно, ждала от неё вполне обдуманного решения, мол, обязательно возьмёт Юлю к себе. Но к такому ответу Валентина была пока не готова и сказала:

– Я обещаю, что буду приходить к ней часто, а когда договорюсь с мужем…

– А если он не даст вам согласия, скоро перестанете навещать, привыкнете к мысли, что сестра присмотрена. Вам может показаться, что я жестока и несправедлива к вам. Но это обманчивое впечатление. Видите ли, у нас есть дети, от которых отказались то ли родственники, то ли непутёвые мамочки: вот они после долгого отсутствия вдруг объявятся – пообещают им приходить, а сами вскоре про них забывают и больше не приходят, а ведь дети их ждут, а не дождавшись, начинают убегать на их поиски… У Юли же совсем другая ситуация: о своих родителях она абсолютно ничего не знает. У нас она уже почти три года. Поначалу мы не могли от неё добиться ни слова: такая была стеснительная, молчаливая. Так что, прежде чем принять решение, подумайте хорошо, – сказала назидательно директор.

– Да, да, мне всё понятно, – быстро согласилась Валентина. – А что, разве нельзя девочку приучать понемногу к тому, что у неё нашлась сестра? – удивлённо протянула она.

– Простите, предположим, я это объясню ей, а дальше что? – почти раздражённо вопросила Тамара Игнатьевна, осуждающе поглядев на Валентину. Но потом вдруг встала из-за стола, быстро прошлась по кабинету, непроизвольно взглянула на портрет Макаренко, висевший высоко на стене напротив стола, словно он должен был подсказать ей верное решение, докончила мысль: – Дрессировать можно только собак и кошек, а приучать детей к чему-то несбыточному – опасно…

– Ой, извините, – Валентина тоже поднялась, – а что же тогда делать, выход-то должен быть? Посоветуйте. – Растерянно попросила она, не находя больше подходящих слов. Ведь не могла же она прямо заявить, что завтра же непременно заберёт девочку к себе. Уже и без того директор, наверное, считает, что вот она нашла сестру, а сама и не думает забирать её из детдома.

– Ну, что я вам могу посоветовать? – в досаде произнесла Тамара Игнатьевна. – За вас я не могу решать – поговорите с мужем, если он поймёт вас, приходите! Но знайте: просто так мы не разрешаем вам являться и напрасно бередить душу ребёнка! Я уже говорила, что у нас дети самых разных судеб: у кого-то родители лишены своих прав, у кого-то по болезни не в состоянии содержать. В редких случаях мы разрешаем и навещать, и брать детей домой. Но у Юли совершенно никого нет, о чём она знает, и вдруг вот вы! Вдумайтесь: какое чувство предстоит ей пережить в связи с вашим появлением? – она жалостливо посмотрела.

– Да не может того быть. Мне наоборот кажется, что сестре она обрадуется! – несколько удивлённо и робко возразила Валентина, испытывая при этом глубокое чувство стыда и унижения оттого, что ей дают понять: с такими незрелыми рассуждениями, тут ей больше нечего делать.

– Нет, я вам повторяю – девочка испытает сильное смятение, быть может, потрясение, полное недоумения: почему, зачем её бросили? И потом вас же будет упрекать в том, что вы так долго к ней не появлялись. Ведь они всегда кого-то ждут, надеются, что кто-то опомнится и придёт за ними или просто чужие люди удочерят или усыновят. Но такие чудеса в их жизни бывают крайне редко…

– Извините, конечно, вы правы, тогда я пойду, – Валентина уже пошла к выходу, но у самой двери Тамара Игнатьевна, сочувствуя в душе этой женщине, остановила её:

– Постойте, дети у вас хоть есть? – протяжно спросила она.

– Конечно, у меня дочка, ей скоро два годика. А что? – несколько удивлённо протянула Валентина, и в её оживившихся серых глазах блеснула надежда.

– Хорошо, я постараюсь подготовить Юлю, а потом приглашу вас. Оставьте свой адрес или телефон.

– Спасибо, вы очень чуткий и добрый человек! – в приподнятом настроении поблагодарила Валентина, назвав свой рабочий телефон.

Когда она обратно проходила через просторный, мощённый булыжником детдомовский двор, опять увидела Юлю среди многочисленной детворы. Забыв предупреждение директора, она подозвала к себе девочку. Юля с робкой пытливостью взглянула на незнакомую тетю и растерялась, не зная, нужно ли к ней подходить. Раньше у девочки появлялось желание, чтобы вот так же кто-то заинтересовался ею. Подойти к чужой тёте при своих детдомовцах совсем нестрашно. При всём при том, ей стало очень интересно: что же она скажет? И Юля неожиданно для себя отважилась к ней приблизиться. Детдомовцы с завистью взирали на свою подружку, предчувствуя, что в её судьбе на их глазах происходит нечто очень важное.

– Как тебя зовут? – как можно ласковей спросила Валентина. Девочка стеснительно смотрела на молодую женщину, с большим любопытством рассматривала её платье, туфли, сумочку.

– Меня зовут Юля Заулкалова! – она старалась произнести каждое слово чётко, но фамилию назвала не совсем верно, и от этого смутилась.

– Тебе здесь нравится, ты не скучаешь?

Юля несмело покачала головой, продолжая с интересом взирать на женщину. Ведь до этого дня из посторонних людей с ней никто так не разговаривал.

– А ты хочешь, чтобы я к тебе приходила? – спросила Валентина, пристально глядя на девочку.

Юля растерялась, испытывая душевую борьбу; она не знала, как отнестись к предложению незнакомой женщины, так как вспомнила наказ Тамары Игнатьевны, которая всегда предостерегала детей, чтобы в любой ситуации с посторонними людьми не вступали в разговор.

– Ну, что ты молчишь? Гостинцы буду приносить, – и тут она быстро достала из сумочки кулёк конфет, который, словно для этого случая, прихватила с кондитерской фабрики, и подала Юле. Девочка несколько боязливо приняла гостинец, посматривая осторожно на женщину как бы убеждаясь: не передумает ли она?

Валентина наклонилась к ней, поцеловала в обе щёчки и тут же попрощалась, не забыв известить, что она зайдёт ещё и завтра. И скорым шагом вдруг пошла, потом, обернувшись на ходу, помахала рукой.

Какое-то время в некотором недоумении Юля продолжала стоять на месте и смотрела вслед удаляющейся женщины, даже не замечая своих подружек, обступивших её, Юлю, прижимающую к худенькому тельцу гостинец…

С этого момента девочка стала думать о ней и с нетерпением ждала её на следующий день, который даже за играми с подружками тянулся так нестерпимо долго, что казалось, он никогда для неё не закончится. Юля инстинктивно без конца посматривала на ворота. И когда, наконец, увидела входившую во двор детдома уже знакомую женщину, она было побежала к ней навстречу. Но вскоре перешла на шаг, так как на виду у детей стеснялась выдать нахлынувшую радость. И еле сдерживала душевный порыв обнять такую хорошую чужую тётю в красивом сиреневом платье, и даже появлялось желание назвать её мамой, чтобы она увела её с собой и больше никогда бы в детдом не приводила… Конечно, это был её, возможно, сиюминутный порыв, возникший под влиянием тех редких случаев, когда детей забирали из детдома приёмные родители. Ведь в действительности вне стен детдома она не представляла своей, а тем более другой жизни…

На этот раз молодая женщина не пошла в глубь двора. Она остановилась под старым тополем и украдкой поманила к себе девочку. Валентина и на этот раз принесла Юле конфет и пяток краснобоких яблок, отливавших изумительным глянцем. Они и на это раз поговорили совсем недолго, а девочка очень жалела, что тётя так быстро спешила уйти. На прощанье Валентина призналась, что она ей очень понравилась и мечтает с ней подружиться. И почему-то ушла, а девочке вдруг стало так тоскливо, что даже хотелось расплакаться. Но подружки, видя, что она расстроилась, наперебой успокаивали, втянув вновь в игру, и Юля понемногу отвлеклась от своих грустных мыслей…

Тамара Игнатьевна действительно оказалась права, когда предупреждала Валентину, что необдуманные, ничего не значащие посещения девочки ни к чему хорошему не приведут. Вот и получилось, что, став навещать Юлю, сама того не желая, она нагнала в душу ребёнка смятение, пока ничего ей больше не обещая.

Всякий раз, как только Валентина уходила от неё восвояси, Юля беспокойно думала: «Кто эта тётя? Почему она ничего мне не объясняет? – размышляла она про себя. – А только приносит гостинцы да расспрашивает, как я тут живу, и если кто-то из воспитателей показывается во дворе, она быстро исчезает». А Юле так хотелось, чтобы тетя подольше оставалась с ней: зачем она наказывала слушаться воспитателей и не баловаться, будто она сама этого не знает. А вот нарочно она будет шкодить наперекор её словам. И никого не станет слушаться, начнёт безумно прыгать и озорничать. И никто её не остановит, не укажут до тех пор, пока тетя не осмелится увезти её отсюда! А если бы увезла, то Юля только бы одну её и слушала. И стала бы дома самой верной помощницей. Ведь она умеет мыть посуду, хорошо накрывать стол, убирать в комнате, да и стирать уже пробовала.

Здесь её учат всему: и петь, и рисовать, и буквы писать. А Тамара Игнатьевна так замечательно поет и так превосходно играет на пианино, что заслушаешься. Как-то она сказала, что у неё, Юли, есть музыкальный слух и когда-нибудь она будет хорошо петь. И даже обещала научить её играть на пианино. Словом, Юле захотелось спеть приходившей к ней тёте, чтобы она не сомневалась на тот счёт, нужно ли её, Юлю, забрать в свою семью. Почему-то других детей иногда забирают взрослые, а чем хуже она… «В другой раз, когда она придёт, – размышляла девочка перед сном, – я сама начну у неё выпытывать всё; довольно ей расспрашивать меня, а то я ничего о ней не знаю. Вот возьму и спрошу: есть ли у неё такая же девочка, как я, а если нету, тогда я стану ей дочкой, неужели она не согласится, или так трудно это исполнить, тогда зачем ко мне ходить и тревожить своими хождениями? Меня жалеть не надо, я хочу, чтобы меня любили. И гостинцев больше не приму, если она не возьмёт меня к себе домой. Ах, как мне хочется быть дочкой, но вовсе не воспитанницей, разве так трудно ей об этом догадаться, а ещё называется взрослая?!»

В последние майские дни ярко светило солнце, которое уже довольно сильно припекало, а Валентина трудно переносила жару, стараясь ходить не по солнечной стороне улицы. Она думала о муже Семёне без настроения, так как он был раздражён с того дня, как она нашла Юлю. Хотя Валентина всё ещё надеялась, что Семён поймёт её, и сестра станет с ними жить. Впрочем, она не теряла такой надежды. И вот однажды она смело, ни от кого не таясь, вошла во двор детского дома. Теперь незачем было украдкой посещать девочку. Недавно она переговорила по телефону с Тамарой Игнатьевной, которая подготовила Юлю к тому, что у неё нашлась сестра. В послеобеденный час весь двор заливало яркое солнце, и детей тут никого не было. На этот раз Валентина даже жару не ощущала, её мысли сосредоточились на Юле: как она восприняла известие, что у неё нашлась сестра? Директор говорила, что она думает, будто всегда жила в детдоме, что родители бывают только у домашних детей, о чем Юля сама интересовалась у неё однажды. И Тамара Игнатьевна в этом ее отнюдь не переубеждала…

Юля увидела Валентину из окна комнаты для занятий по рукоделию. Не помня себя, она помчалась по коридору, и только при выходе ноги вдруг сами остановились. Юля стояла в самом проёме двери, упираясь ручонками в створку одной половины дверей. И от подступившего к сердцу страха она не решалась спрыгнуть с высокого порога. При этом Юля вся замерла, как перед прыжком в холодную воду реки, ведь ей открылось, что эта женщина не просто чужая тётя, а её сестра, как ласково и толково объяснила ей Тамара Игнатьевна. И с того дня она теперь с трудом верила, что у неё так неожиданно отыскалась красивая и взрослая сестра! Хотя она уже знала, что у детей вдруг могли объявиться родные, которые, однако, не всегда забирали их к себе на воспитание, а если некоторые брали, то очень грубо обращались с ними, и тогда дети от сородичей или усыновителей убегали в детдом. Лишь за небольшим исключением всё-таки находились счастливчики, и они назад не возвращались, что у остальных детей вызывало зависть. Одним словом, Юля давно мечтала, чтобы и у неё кто-нибудь из родственников непременно отыскался и стал бы любить её. Она ни за что не убежит, станет хорошо себя вести, и тогда её незачем будет ругать. И вот, как в сказке, её мечта сбылась: у неё нашлась сестра, но при этом вдруг возникло затруднение. Ведь она представляла, как назовёт тетю мамой, когда станет её дочкой! Правда, её одолевали сомнения, дескать, сестра должна быть маленькой, как она, Юля, а эта уже совсем взрослая…

Валентина сама подошла к стоявшей на высоком пороге Юле, и с интересом взиравшей на неё, как бы говоря: «Ты, правда, моя сестра?» Но затем в глазах мелькнуло сожаление: «А лучше бы ты была моей мамой, как было бы здорово, если бы ты передумала быть моей сестрой». У нее чёрные волосы посередине расчёсаны на пробор; большие сине-голубые глаза; широкие брови близко подходили к переносице и почти соединялись над ней, напоминая летящую птицу. Валентина заметила, что девочка теперь смотрела почему-то хмуро, как-то настороженно в душевной борьбе поблескивали её выразительные глаза, словно была ей уже не рада. Просто неожиданно Юля вспомнила, что у неё не могло быть матери, а тогда откуда взялась сестра?