Капкан для маньяка

– Ну что, тетки, перетрусили небось, как жмурика встретили? В штаны не наложили?

Вопрос был явно риторический, и Надежда с бабой Маней ничего не ответили.

– Вот что, тетехи, – продолжал капитан, не смущаясь. – Сейчас дуйте домой, и чтобы в лес больше ни ногой. Завтра Васильич заедет протокол подписать.

– Пойдем уж. – Баба Маня потянула Надежду за рукав.

– Товарищ капитан, – обратилась Надежда к капитанскому затылку.

– Что? – заорал капитан, оборачиваясь. – Еще здесь? А ну живо отсюда, и чтоб я тебя долго искал!

«Все! – подумала Надежда, стиснув зубы. – Вот теперь – все!»

У края поляны она оглянулась. Теперь Свирбенко орал на Васильича.

«Никогда, капитан, ты не станешь майором!» – вспомнились слова песни.

В поле у самой деревни прогуливалась Нина Михайловна с Персиком.

– Ну, что там?

– А ничего, – ответила баба Маня и зло добавила: – Полиция, едрена вошь, своя родная!

Надежда была полностью с ней согласна.

В доме было тихо и прохладно, Надежда уже так устала, бегая по жаре, что дойти до речки не было сил, поэтому она умылась под умывальником и прилегла. Но сон не шел, перед глазами стояло ужасное лицо убитого мужчины. Со стоном повернувшись на бок, она сунула руку под подушку и вытащила дискету. Что с ней делать? Надежда опять вспомнила, как хамски вел себя с ней капитан Свирбенко, решительно встала с кровати, ножницами разрезала полиэтилен и вставила дискету в компьютер. Однако на экране появилась надпись:

«Файл не может быть открыт. Введите пароль»,

– Так я и думала, – медленно проговорила Надежда.

Она выключила компьютер и спрятала дискету в коробочку с остальными, а компьютер не поленилась положить в такое место на чердаке, о котором даже мать не имела понятия.

«Никто не найдет, разве только дом по бревнышку разбирать будут».

Время близилось к обеду. Надо было перекусить и что-то делать по хозяйству, чтобы день не пропал даром. Готовить не хотелось. Можно было бы напиться молока, как утром, но Надежда отбросила эту мысль, сказав себе, что если она и дальше будет питаться молоком и булкой, то в следующий раз в джинсы вообще не влезет. Она вышла в огород за кабачком и там с огорчением обнаружила, что с утра из-за всей этой беготни забыла открыть теплицу, огурцы парились полдня хуже, чем в тропиках, и листья у них провисли, как тряпочки.

«Вот как не задастся день с самого утра, тут уж ничего не поможет! Что бы такое поделать, чтобы отвлечься? Постирать, что ли, в тенечке под яблоней?»

Она налила в таз воды и понесла его в сад. Но по дороге споткнулась о дохлую мышь, которую кот Бейсик еще на рассвете принес и положил на видном месте на тропинке, чтобы хозяйка ненароком не прошла мимо. Мышей Бейсик не ел, такими глупостями он не занимался, но ловил их в поле исправно и выкладывал поближе к дому, чтобы все знали, какой он замечательный охотник. Наступив на мышь, Надежда инстинктивно шарахнулась в сторону, уронила таз, облив себе ноги, и так стукнулась головой о ветку старой яблони, что искры из глаз посыпались.

– Черт знает что! – вслух проговорила Надежда и вдруг заметила, что плачет.

Она как бы увидела себя со стороны. Серьезная немолодая женщина сидит на травке в собственном саду и заливается горючими слезами. Ей все надоело: и покойник, и хамский милиционер, и огурцы. Она хочет домой, к мужу, а мерзкий кот, который разбрасывает везде дохлых мышей и кротов, пусть живет здесь один и питается лягушками.

«Нельзя сегодня ехать, – опомнилась Надежда, – завтра полиция приедет протокол подписывать, еще подумают, что я сбежала, искать будут».

Она взяла себя в руки, успокоилась и все же решила стирать. Перед тем как опустить в таз клетчатую рубашку, в которой она ходила в лес, Надежда по привычке проверила маленький нагрудный карман. Рубашка была мужнина. А эти мужчины вечно пихают в карманы нужное и забывают. Привычка проверять карманы перед стиркой появилась у Надежды два года назад, когда она вместе с рубашкой гостившего у нее зятя Бориса выстирала забытую им в кармане стодолларовую бумажку.

– Ну, вы даете, Надежда Николаевна, – шумел Борька, – хорошо, что не в стиральной машине, а то бы не спасли!

– Деньги нормальные люди в бумажнике хранят, – отбивалась Надежда. – А если заначка от жены, то как следует надо прятать.

Услышав про заначку, вмешалась дочь, и Борька сразу притих.

Так и сейчас. В кармане что-то шуршало. Надежда мокрыми руками осторожно развернула клочок бумаги, там карандашом были нарисованы какие-то закорючки. Она вгляделась и вдруг вспомнила, что ведь это она сама положила бумажку в карман, когда нашла ее в сапоге у убитого. Со всеми утренними событиями этот эпизод вылетел у нее из головы. Надежда осторожно, чтобы не замочить, отнесла бумажку в дом и положила на стол, потом вернулась к стирке.

Значит, убитый шел от станции через лес к их деревне. Если бы он хотел в соседнюю деревню Забелино, он бы свернул раньше. Примерно в километре от того места, где его нашли, на дороге есть развилка. В Забелино направо, а в Лисино налево. Человек шел в Лисино. И никакой он не грибник, это было ясно Надежде, даже если бы Персик не нашел дискету. Кто же в таком виде в лес за грибами ходит? Хорошие джинсы, рубашка, а голова не прикрыта. На то, что человек собрался за грибами, указывала только корзинка. И такая нарочитость очень не понравилась Надежде.

«И все же кто его задушил? Неужели в наших краях завелись бандиты? Никогда ничего подробного не было. Залезают, конечно, осенью и зимой в дома, когда городских нет, мальчишки яблоки крадут, но чтобы убийство… Да еще не в пьяной драке, а так страшно».

Размышляя так, Надежда развесила белье, сорвала в теплице два огурца и помидор, вскипятила чайник и, немного поколебавшись, отрезала ломоть черного хлеба. Хрустя огурцом, она разгладила на столе бумажку. Да это же целый план!

Вот волнистая полоса обозначает конец леса, от нее идет пунктир, очевидно, это тропинка, потом пунктир сворачивает влево. Все правильно, поле кончилось, тропа пошла параллельно шоссе, вдоль которого расположена деревня. А это что за кружок? Камень, что ли? Нет у них в деревне больших камней. Надежда представила себе местность и поняла, что кружок – это огромный вяз у шоссе. Вяз был очень старый, и каждый год деревенские думали, что он засох, потому что уж очень долго он собирался распустить почки. Но все шло своим чередом, остальные деревья были уже с листьями и даже зацветала черемуха, когда в одно прекрасное утро вяз весь покрывался листочками. Старики радовались долгожданному событию, и с этого момента в деревне официально считалось, что наступила весна. От вяза пунктир шел вправо и заканчивался возле четырех квадратиков. Больше никаких значков на листочке не было.

«Четыре квадратика – это, естественно, четыре дома, – думала Надежда прихлебывая чай, – там как раз четыре дома – два старых и два достаточно новых, лет пять назад построенных. И к кому из четырех хозяев он шел, интересно знать?»

Налив себе еще один стакан чаю, Надежда снова перебрала в мыслях события сегодняшнего дня. А может, не стоит ей влезать во все это? Но как же тогда записка и дискета? Нельзя же оставить все как есть.

Она представила, как завтра пойдет в полицию, как будет доказывать капитану Свирбенко, что она не воровка, что с дискетой все вышло случайно. Надежда явственно услышала все слова, что скажет ей злобный капитан, и поежилась. Нет, в полицию она ни за что не пойдет. Лучше самой попробовать вычислить, к кому же шел убитый мужчина, а там посмотрим.

Итак, что мы имеем? Сначала два новых дома. Один – огромный, кирпичный, построенный по индивидуальному проекту, с забавными башенками по бокам. Хозяева или хозяин приезжают с гостями только на выходные, не было случая, чтобы в будни там кто-то был. Это Надежде рассказывала мать, в деревне люди про всех знают. Если Надежда в деревне не потеряла счет времени, то сегодня четверг, поэтому вряд ли надо было кому-то тащиться сюда, чтобы увидеть хозяина дома, его легче застать в городе. Следующий дом рядом с этим – не дом, а баня. Когда семь лет назад в деревне давали участки, цены еще были не те, поэтому народ отважно собрался строиться, не зная, во что это выльется впоследствии. Так и хозяйка бани тетя Шура решила наскоро соорудить баньку-времянку. А потом уж не спеша отстраивать дом, большой и красивый. Но судьба и инфляция распорядились иначе. Деньги кончились, и тетя Шура живет теперь в бане, люто завидуя соседям. И дискета, и посторонний мужчина из города ей без надобности. Остаются еще два дома. Один – старый деревенский дом, живут в нем чудные старички, пожилая пара. Сами они городские, но по полгода проводят в деревне. Люди очень приличные, Надеждина мать с ними дружит, они часто ходят друг к другу в гости чай пить. А последний дом стоит заколоченный, года четыре назад умер хозяин дед Коля, оставил все какой-то племяннице из города, а та и глаз не кажет. Вот и все, тупик.

«Ну что ж, – резюмировала Надежда, – не в моих правилах останавливаться на полдороге. Придется ориентироваться по ситуации. Вечером, когда спадет жара, пойду в гости к Анне Ивановне и Сергею Петровичу, как раз шоколадные конфеты еще остались».

– Мурм-м! – послышалось снизу.

Это кот недвусмысленно давал понять, что огурцы на обед он есть не будет.

– Пошел вон! – заорала Надежда. – Из-за твоих мышей чуть сотрясение мозга не получила. – Она потрогала шишку на затылке.

Бейсик обиделся и ушел.

Часам к семи жара спала – все-таки ночи в августе прохладные. Надежда накрасила губы и надела новое платье. Платье подарила ей приятельница Алка. И выбрала его по своему вкусу – поярче. Алка вообще любила все разноцветное. Муж, увидев Надежду в новом платье, ничего не сказал, но слишком уж быстро отвернулся, поэтому Надежда решила на всякий случай в городе платье не носить, а привезла его на дачу. Старички возились в саду, потому что днем для них было слишком жарко.

– Хозяева, гостей принимаете?

Анна Ивановна всплеснула руками и так обрадовалась Надежде, что сразу было ясно – хочет узнать все подробности утренних событий. Сергей Петрович возился с яблонями, что-то ему там не нравилось, а из-за сарая доносился стук топора.

– Кто же у вас дрова колет? Сын приехал?

– Дождешься его, как же! Это сосед наш новый, Алексей. Дрова колет и денег не берет. Мой-то дед уже не может, сердце у него.

– Это из какого же дома сосед? – заинтересовалась Надежда.

– Да бывший дяди Коли дом. Хозяйка пустила Алексея пожить. У нее самой дача в Васкелове, ей тут не нравится. А он, Алексей-то, какой-то ее родственник. У него в жизни такая драма случилась. – Анна Ивановна понизила голос.

– Анна! – послышался из сада строгий голос. – Опять языком болтаешь? Лучше Надю чаем пои.

– Тут неудобно, я тебе потом расскажу, – шепнула Анна Ивановна.

Алексея пригласили к столу, он не отказывался. За чаем Надежда еще раз подробно изложила утренние события, умолчав о записке, дискете и о том, что она видела на шее покойника кожаный ремешок.

Алексей во время беседы держался спокойно, вопросов не задавал, но и не делал вид, что его не интересует предмет разговора. После чая Надежда с хозяйкой уселись на лавочке, а Алексей опять отправился колоть дрова. Надежда незаметно к нему присматривалась.

Одет просто, бедно даже, но в деревне многие так ходят. На вид лет сорока, может, чуть меньше. Роста выше среднего и очень худой. Живет один, питается плохо, сердобольно подумала Надежда. Однако дрова он колол умело и быстро, Надежда даже засмотрелась. Ни одного лишнего суетливого движения. Вот он ставит чурбан на колоду, взмах топора – пополам, потом каждую половину – взмах топора, и готово. Гора поленьев быстро росла. Анна Ивановна проследила за ее взглядом:

– Завидуешь? Вот какого мастера нашли!

– На три вещи можно смотреть бесконечно – на огонь, на воду и на то, как другие работают, – засмеялась Надежда. – Однако пойду, пожалуй, поливать еще.

– Как у тебя огород?

– Огурцов опять наросло – пропасть, – вздохнула Надежда, – боюсь, банок не хватит.

Анна Ивановна вышла проводить ее до шоссе. Надежда неожиданно оглянулась и увидела, что Алексей внимательно на нее смотрит. Она обернулась так быстро, что он не успел погасить в глазах искорки живейшего интереса.

– Так что, Анна Ивановна, с соседом вашим?

– Ох, Надя, там такая история. Его с работы сократили. А жена из дому выгнала.

– Ну уж!

– Вот честное слово. Он сам рассказывал. Вот слушай. Приезжаем мы пятнадцатого апреля, как всегда. Вижу я – соседский дом открыт. Я сначала думала: может, кто залез, а потом захожу и вижу, что лежит кто-то, болеет. Дом нетопленый, он сам кашляет – ужас. Дали мы ему дров, продуктов кое-каких, потом он очухался потихоньку, начал в огороде возиться, сарай на дрова разобрал. Ведь она ему ни денег, ни вещей не отдала!

– Странная история, – недоверчиво проговорила Надежда.

– А что ты думаешь? Очень даже может быть! Сейчас ведь как? Жили-жили, а если деньги перестал зарабатывать, то сразу никому не нужен. А мужчина-то приличный, работящий, не пьет совсем. Вот я думаю: может, найти ему кого-нибудь?

– Да кого же вы ему тут в деревне найдете?

– И то верно! Ну, спокойной ночи, заходи еще!

Дома оказалось, что некормленый Бейсик опустился до попрошайничества. Он сидел на тропинке, ведущей к речке, и, увидев рыбака, поднимающегося с удочкой, начинал так жалобно мяукать, что каждый проходящий не мог не бросить ему рыбешку. Надежда пришла в ужас.

– Бейсик, как тебе не стыдно, ты же кот из приличной семьи!

Бейсик даже не стал делать вид, что смущен.

Когда огород был полит и все дела переделаны, Надежда присела на лавочке поразмыслить.

«Мне сорок восемь лет. Как ни печально это сознавать, но факт есть факт. Правда, мой муж утверждает, что выгляжу я лет на пять моложе. Но, во-первых, это он мне льстит, во-вторых, здесь, без косметики и в простом платье, в общем, можно отбросить максимум года три. И вряд ли мужчина моложе сорока может положить на меня глаз, не будем переоценивать свои силы. А это значит, что интерес, который я заметила в глазах Алексея, вовсе не амурного свойства. И я смело могу предположить, что интересую его исключительно как человек, непосредственно замешанный во всей истории с покойником. Но он-то здесь каким боком? Нищий бедолага, выгнанный женой из дому, какая у него связь с убийством в лесу? Нет, верно, он просто так смотрел. Может, ему понравилось подаренное Алкой платье? Некоторые мужчины реагируют на яркий цвет, как бабочки…»

С такими мыслями Надежда легла. Она думала, что долго не заснет от переживаний, но заснула сразу же, и снился ей муж. Веселый и довольный.

У капитана Свирбенко был гость. Капитан закрылся с ним в самой дальней комнате своего большого деревенского дома на окраине Оредежа. У капитана была еще квартира в пятиэтажном доме в центре поселка, там он жил с женой и детьми, а здесь оставались мать и незамужняя сестра. Гость капитана еще днем дал знать, что зайдет, поэтому Свирбенко его ожидал. Гость принес бутылку коньяка, но сам почти не пил, только пригубил рюмку. Зато капитан, намучившись с утра, дал себе волю. Гость посмотрел на часы и приступил к цели своего визита.

– А что, Свирбенко, с этим покойником, что утром в лесу нашли, неясности какие-нибудь есть?

– Какие неясности? – отозвался капитан, закусывая коньяк свежепосоленным огурчиком. – Все просто. Удушили жмурика, и все.

– Удушили, говоришь? А мне показалось, это несчастный случай, человеку плохо стало в лесу, он и помер. От астмы там или от инсульта.

Капитан отставил недопитый стакан и уставился на своего визави.

– Да как же от астмы, когда там ремень кожаный на шее имеется?!

Гость слегка поморщился.

– А ты уж всем и растрепал про ремень! Кто его видел?

– Врач видел, – ответил Свирбенко, подумав. – Я видел, Васильич, парень, что снимал.

– Ну, с Васильичем и со вторым ты уж сам договорись, а врач ваш?

– Да нет, из больницы, штатский.

– Ты помозгуй, как его убедить

– Да как же? – опять заныл капитан. – Ведь дело открыто, заключение врача есть, а там черным по белому сказано… Начальство из Луги приедет.

– Значит, перепишите заключение! – Гость повысил голос. – Давай, Свирбенко, зарплату отрабатывай.

– Уж не ваши ли там набезобразили? – упавшим голосом спросил капитан. – Тогда чего ж вы раньше-то?

– А где же тебя раньше перехватить? – рассердился гость. – Ты ж у нас весь на виду, начальство… А насчет того, наши или не наши, это, капитан, неважно, – сказал гость помягче и собрался уходить. – Завтра зайду, доложишь про врача. Ну, бывай! – Гость оглянулся, и ему пришли в голову слова песни: «Никогда, капитан, ты не станешь майором!»

Почему-то капитан Свирбенко у многих вызывал желание пропеть ему эту песенку вслух.

Проводив гостя, Свирбенко посмотрел на несколько зеленых бумажек, которые тот оставил на столе, и глубоко задумался. Гость капитана вышел на шоссе и не спеша пошел по направлению к деревне Лисино. Почти тотчас же перед ним бесшумно остановился автомобиль «Вольво». Водитель открыл дверцу, но из машины не вышел. Машина проехала деревню Лисино. Из нее в Забелино можно было попасть по шоссе или по проселку, так называемой старой дороге. Сразу за Лисином дороги шли почти рядом, поэтому «Вольво» аккуратно съехал с шоссе на старую дорогу, проехал медленно полтора километра и остановился, не доезжая до деревни. Пассажир вышел и по тропинке углубился в рощу.

И что мы имеем, сказала самой себе Надежда утром. Ровным счетом ничего. Никто ей ничего не рассказал, сим-сим дверь не открыл. В четырех домах два старика, одинокий мужчина, выгнанный из дома, а также тетя Шура, помешавшаяся от ненависти к соседям. Вообще-то ее можно понять. Целый день перед глазами этакий домина, она все время думает, что судьба могла распорядиться иначе и у нее тоже мог бы быть такой дом. Что касается обитателей этого дома, замка, как его называют в деревне, потому что башенки по краям и стрельчатые окна и правда напоминают псевдоготический замок, то кто там конкретно живет, в деревне толком не знают. Приезжают разные люди на иномарках, ворота открываются, а дальше все происходит вдалеке от любопытных деревенских глаз. Однако, заметила Надежда, не в ее правилах отказываться от расследования при первой неудаче.

«Начнем сначала. Если не считать покойника, о котором знают все, имеются два факта, о которых знаю только я. Знал убитый, он уже никому ничего не расскажет, знали люди, что его послали, но они далеко».

Итак, эти два факта – записка и дискета. Записка недвусмысленно указывает на четыре дома, а дискета… Дискета предполагает наличие компьютера. У кого в деревне есть компьютер? У Надежды, но про это никто не знает. Из тех четырех домов компьютер может быть только в каменном замке. Телевизионная суперантенна у них на крыше торчит, так почему бы не быть компьютеру?

– М-да, – сказала Надежда вслух, – как ни противно, но придется пообщаться с тетей Шурой. У ненависти глаза открыты, возможно, она что-то видела.

Легко сказать – пообщаться. А как это сделать? Тетя Шура не тот человек, с кем можно просто так, за здорово живешь, пообщаться. В гости к ней никто не ходит. Во-первых, она не приглашает – комплексует по поводу бани. А с другой стороны, никому не хочется слушать ее бесконечные жалобы на соседей. В деревне люди всякие есть, кто с соседями дружно живет, кто лается много лет, но тетя Шура про своих уж больно много наговаривает. Свихнулась она маленько на этой почве. Где же можно случайно с ней столкнуться? Магазина у их в деревне нет, колодец у каждого свой… Молоко! В деревне три коровы, одна – у Надеждиной знакомой бабушки Мани, две другие – у соседок, лютых врагинь. Живут напротив, обе – Нины, коровы у них родные сестры. Ненавидят друг друга по-страшному, никто уже не помнит, за что. И главное, если бы клиентов друг у друга отбивали, так нет – коров мало, за молоком люди летом в очередь.

Но самое лучшее молоко по праву считается у бабы Мани, покупатели у нее постоянные, всегда довольны. Надеждина мать тоже брала у бабы Мани, кот Бейсик ее молоко очень уважал. И тетю Шуру баба Маня привечала, хотя и давала ей молоко в неудобное время – с дневной дойки, в два часа. Ладно, решила Надежда, пойдем в два часа.

Пора было выбросить из головы посторонние мысли и сосредоточиться на сельском хозяйстве, не говоря уже о работе на компьютере.

Работа в огороде хороша тем, что голова остается свободной. И в голове у Надежды неотступно стучала мысль: кто же мог убить неизвестного мужчину, выдававшего себя за грибника? Если злоумышленники хотели скрыть труп, то зачем было оставлять его на поляне? А с другой стороны, раз человек выдавал себя за грибника, то приехал он на первой электричке. Очевидно, ехать на последней он побоялся: в темноте в лесу блуждать – ничего хорошего. Первая электричка приходит на станцию Пески, от которой тропинка через лес, приблизительно в полседьмого утра. Быстрым шагом до того места, где нашли убитого, еще полчаса. Итого примерно в семь утра, когда совсем светло, все и случилось. Есть километрах в полутора от того места гиблое болото, туда не то что труп человека – грузовик можно засунуть, уйдет под воду, не сразу просто. Так что злоумышленники, видно, поостереглись утром шататься по лесу с покойником наперевес – мало ли кто может встретиться. Грибов-то нет, но ходят охотники – по одному-двое в каждой деревне имеется. Или кому-то срочно понадобится бревнышко в лесу добыть на дрова или еще для какой надобности. Так, очевидно, бандиты и решили оставить пока труп на поляне, а вечером попозже вернуться. И если бы не неугомонная Нина Михайловна, которой невтерпеж стало идти за малиной, а потом – не ее эрдель, то все было бы шито-крыто.

Надежда поглядывала на солнце и думала, как бы ей половчее расспросить пожилого полицейского Васильича, когда тот явится к ней подписывать протокол. Ей хотелось знать, установили ли уже точное время смерти. Тогда можно было бы определить, в правильном ли направлении она мыслит. Во втором часу она выползла наконец из огорода, умылась, надела ситцевый сарафан – черный в меленький белый горошек – и отправилась за молоком к бабушке Мане. Она специально пришла пораньше и увидела, что тетя Шура уже сидит с бидоном в тенечке. Кошка Люська разлеглась на пороге хлева, ожидая порции парного молока. Жужжал шмель, из хлева слышалось журчание молочных струй и ласковое бормотание бабушки Мани – она беседовала с коровой.

– Добрый день, теть Шура, – сказала Надежда, усаживаясь на лавочку, – как у вас огород?

– Какой у меня огород! – горько откликнулась тетя Шура. – Когда ихний дом пол-участка затеняет.

Это была заведомая неправда, но для начала разговора вполне годилось.

– Так ли уж и пол-участка? – притворно усомнилась Надежда.

– Приходи – сама увидишь. А где дом не мешает, там земля плохая, одни камни.

– Но огурцы-то есть?

– Огурцы есть, но разве в этом дело! – страстно ответила тетя Шура.

– Тетя Шура, – не выдержала Надежда, – что вы так себя изводите? Мало ли богатых людей теперь развелось! Что ж, из-за каждого нового русского здоровье свое гробить!

– Ай, да ничего ты не понимаешь! – с досадой воскликнула тетя Шура. – Если бы были люди приличные, то я ничего… Но, Надя, точно тебе говорю – нечисто в том доме. Ночами такое там делается – кровь в жилах стынет, оторопь берет.

– Ну, хозяева богатые люди, приезжают на выходные, как теперь говорят, оттянуться. И считают, что за своим забором могут делать что хотят – никому их не видно.

– Не видно! – хмыкнула тетя Шура, – но вот попомни мое слово – добром это не кончится.

– Да что они там делают такого страшного?

– А вот приходи ночью – увидишь! – в глазах тети Шуры зажегся маниакальный огонь.

«Плохо дело». – Надежда даже слегка отодвинулась на край лавки.

Тетя Шура обиженно замолчала. Ситуацию несколько разрядил приход бабы Мани с подойником.

– Хозяйка, дома ли? – послышался от калитки голос Васильича.

– Заходите, заходите, – откликнулась Надежда, – с утра вас ждем.

Заметив ее, Васильич почему-то не обрадовался.

– Мария Ивановна, подпишите тут и вот тут.

– Это штой-то?

– Протокол, – терпеливо объяснил Васильич, – с вас вчера показания снимали?

– Ничего с меня не снимали, – рассердилась баба Маня, – только капитан нагрубил. Надя, глянь-ка, что там написано, очки долго искать.

– Не положено, – строго сказал Васильич, – посторонним – не положено.

– Да ты в уме ли? Какая она посторонняя? Она ж свидетель.

– А капитан Свирбенко сказал, что раз документов нет, то никакой она не свидетель. Вы свою личность удостоверить можете? – обратился он к Надежде. – Нет? Ну тогда зачем вам эта головная боль?

– Значит, как десять раз меня по солнцепеку гонять, то я свидетель, а в документах я у вас не фигурирую.