bannerbanner
Снежные псы
Снежные псы

Полная версия

Снежные псы

Язык: Русский
Год издания: 2009
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 7

Впрочем, мечтаниями бесплодными я уже не маюсь. То есть маюсь, но в самой невеликой степени, для души, чтобы не окостеневала. А вообще, я не знаю, чего мне хочется теперь. Не знаю…

Думал, думал, потом, кажется, уснул. Мне приснился какой-то человек в красном свитере, и я прямо во сне начал думать, к чему бы этот сон, но так и не придумал толком. А разбудил меня Яша, потому что слишком громко стал сопеть. Открыл я глаза, смотрю – Яша воздух нюхает. Ну все, значит прилетели уже. Встречать я не пошел.

Через несколько минут воздух колыхнулся – это горыны проследовали на свои лежки. Затем появился Перец. Перец был зол и густо увешан переносными зенитно-ракетными комплексами. Штуки три на нем болтались, так что самого даже видно было плохо. Перец сгрузил оружие на пол, понюхал воздух.

– Сагиб кушать будет? – спросил Яша.

Перец не прореагировал.

– Звери кушать будут? – снова спросил Яша.

– Будут, – буркнул Перец. – Завтра.

– А я бы перекусил, – напомнил я. – Там, кажется, птица?

Яша услужливо исчез, потом услужливо появился. С серебряной тарелкой. А на тарелке ножка индейки и картофельное пюре. Я такого не ел уже не помню сколько.

– Мне тоже, – волеизъявил Перец. – Жрать охота! Тащи всю курицу, и без гарнира.

Яша подал всю и без гарнира. Перец выхватил супербулат и совершенно вандалистически разрубил индейку на части. Я вообще-то думал, что он не одолеет даже половины, но он одолел. Причем на самом деле всю.

После чего молча проследовал на топчан.

– Ну и? – спросил я.

– Не годятся, – кратко ответил Перец.

Я попросил рассказать подробнее. Мне, конечно, было интересно услышать, прежде всего про процесс перехода. Но Перец как всегда не стал ничего про это рассказывать, ответил, что ничего примечательного. Просто вот ты здесь – и вот ты уже там, достаточно мощного усилия воли. Гонит, конечно. Всегда гонит, зараза.

Зато про свой налет поведал.

Они вышли там, где Перец и рассчитывал – над Карельским перешейком. Именно там, по данным Перца, располагался военный завод, принадлежащий Корпорации Ван Холла. Правда, вышли не над лесом, а над какой-то деревушкой. Перепугали двух алкоголиков и старушку, которая с перепугу прыгнула в речку и стала громко тонуть. Но хитрый Хорив не растерялся, плюхнулся в воду перед бабкой и раззявил пасть. Та перепугалась еще пуще и из реки вылетела пулей, бегом, прямо по водной глади. Алкоголики просто сели на траву и смотрели в небо, будто не горынов увидели, а стаю зеленых собак. Один указал пальцем на змеев и громко зарекся не пить больше никогда. Второй тоже от чего-то предосудительного зарекся.

По-моему, Перец ставил все это в заслугу себе, хотя мне лично кажется, что тут он преувеличивает. Все-таки Перец не так страшен, как тот же Щек.

После шороху в деревне они отправились в нужную сторону – по прихваченному с собой навигатору. Через час лету под ними объявилось озеро, а на берегу небольшой симпатичный военный городок и небольшой симпатичный военный заводик.

Дальше Перец рассказывать не стал, сказал только, что они устроили небольшое симпатичное нападение и завод спалили, но без жертв, так как был нерабочий день. Конечно, немножко пограбили, – Перец кивнул на зенитные комплексы.

Ну а в целом он остался налетом совсем недоволен. Горыны не проявили себя так, как он рассчитывал.

– Короче, не годятся они. – Перец с горечью плюнул в очаг.

– Для чего не годятся? – поинтересовался я.

– Ни для чего! Максимум, что могут – пугать пешую силу противника. Танк, пожалуй, еще сожгут. Однако даже против старого, драного вертолета не смогут выстоять. Хорошо хоть там их всего две штуки оказалось.

– Там были вертолеты? – удивился я.

– Были. Завод-то все-таки военный. Два вертолета поднялись… Короче, мы с трудом оторвались.

Перец плюнул в очаг еще раз. Мне кажется, он зря так сделал – нехорошая примета.

– Я думал, они против вертолета могут легко… – Перец собрался еще раз плюнуть, но, видимо, слюны не хватило. – Я думал, хороший выбор…

Перец выглядел разочарованно.

– Тут дело совсем в другом, – попытался я заступиться за горынов, – они еще не умеют выбирать правильный угол атаки…

– Нет, – помотал головой Перец, – нет. Это не вопрос техники и не вопрос тактики, это вопрос принципа. Они слишком медленные, слишком неповоротливые, слишком… – Перец не сразу нашел слово. – Слишком домашние. Да, домашние драконы. Совсем как…

Перец замолчал.

– Да погоди ты, успокойся. Они просто в силу не вошли, маленькие еще ведь. У них ни крылья не выросли, ни плевать на хорошее расстояние они пока не могут. Все образуется…

– Я ошибся в главном. – Перец стянул перчатки и явил на свет разбитые костяшки. – Думал, что это будет супероружие, но они не супероружие, а… пряничные дракончики.

– Ты не прав, – возразил я. – Сегодня утром они меня чуть не пришибли.

– Это все игры, – возразил на мое возражение Перец. – А Ван Холл не намерен играть.

– Ну да, он не играет. Человек, которому завязывает шнурки английский пэр, не шутит.

– Чего?

– У него потомственный пэр шнурки завязывает. А горыны у нас нормальные. Просто щенки еще, дисциплины не хватает. Но надо работать, я могу продолжить тренировки…

Перец несогласно помотал головой. Сидел, ворошил кочергой угли. Послушный Яша стоял рядом, даже тени и то умудрялся не отбрасывать.

– Знаешь, а я, между прочим, дворянин, – с какой-то непонятной грустью сообщил вдруг Перец.

Ну вот, приехали. Зря я вспомнил лордов. Теперь он будет ныть про то, что находится в изгнании.

– Да, да, дворянин, – подтвердил Перец. – Мой дед служил в Кремлевском полку, что приравнивается к службе в кавалергардском полку Его Императорского Величества. И что в свою очередь означает: я – потомственный дворянин. Столбовой, так сказать. Могу иметь двести душ мужиков, не считая баб и девок. И деревеньку. Я бы был хорошим барином. Завел бы хор, свору борзых… И ты, кстати, тоже. Ты, значит, тоже аристократ. Хотя…

Он ухмыльнулся с сомнением. Взял бокал, подышал на указательный палец, приложил к хрусталю. На гладкой голубоватой поверхности нарисовались тонкие концентрические линии. Перец улыбнулся.

Намек прозрачнейший. Кристальнейший. Это он правильно. Отпечатков у меня нет. Ни отпечатков, ни впадин, ни линий. Ничего.

А у него есть.

– Вопросы первородства, – промурлыкал Перец, – сложные вопросы…

Опять он меня провоцирует. Он частенько так делает. То ли нравится просто ему, то ли цели какие преследует, не пойму. Любит намекнуть, вот как сейчас с отпечатками, что он первый. Что он главнее. Что он лучше.

Пусть. Меня трудно вывести из себя.

– Как трогательно, – сказал я. – Только тебе представление надо послать.

– Куда?

– Князю Владимиру Кирилловичу. Он у нас царский дом теперь возглавляет, в дворяне только с его разрешения записывают.

– Откуда ты знаешь? – спросил Перец.

– Передачу видел по телику. Так что готовь документы. Справки, анкеты…

– Какие справки?

– Ну как какие? Надо для начала поехать в Швейцарию, в лаборатории «G. Genom» сдать анализы…

– Какие еще анализы? – Перец посмотрел на разбитые костяшки.

– Какие, какие… Простые. Соскоб со внутренней части щеки, кровь, слюну. Там определят.

– Что?

Я усмехнулся.

– Как это что? Что ты действительно восходишь к Рюриковичам. Ну или, на худой конец, к Романовым. Тогда тебе выдадут справку – и можешь заводить деревеньку. Но вообще, мне кажется, ты как-то изменяешь идеалам.

– В смысле?

– Ты же вроде рыцарь был, – напомнил я. – То есть западнической ориентации. Персиваль Безжалостный в алмазных подвесках – это как-то по-нормандски. В нашей традиции больше эй ты гой еси добры-молодцы в почете. Иван-дурак там…

– Каждый русский дворянин – рыцарь, – ответствовал Перец.

Но уже грустно, без энтузиазма.

– Ну, сам смотри…

Я подумал, что нечего мне больше тут делать. Слушать байки про белую кость и голубую кровь совсем не хочется. Пойти домой решил я, давно там не был. Правда, погребу к себе в квартиру… Я как раз недавно нашел на одном складе банку отличного швейцарского шоколада, можно сварить вечером. Или, вернее, утром. Пусть тут сами разбираются, мое дело, в конце концов, сторона. И я направился к выходу.

Шагал себе, а на душе было такое поганое ощущение! Давно у меня такого не было. Может, рыбки ванхолловские в крови опять шевельнулись, а может, неприятности собирались случиться или еще что-то. Взрыв земного ядра, например. Ну, если тут есть, конечно, земное ядро, хотя я лично сильно в том сомневаюсь.

Возле лежек пахло горелым. Видимо, горыны за сегодняшний день здорово наплевались. Горелым пахло так мощно, что я даже закашлялся, в горло будто наждака крошеного насыпали. Стою, кашляю, как старый пень, думаю, где бы раздобыть микстуры, и вдруг слышу: кто-то стонет.

А кто тут может стонать? Только горыны. Или они еще кого притащили?

Я перепрыгнул сплетенный Яшей барьерчик и подошел к змеям. Щек и Кий. Хорив лежал отдельно. Ближе Щек. Я подошел к нему. Так и есть, не спит. Я запалил керосинку, и оранжевость керосинового пламени добавилась к оранжевости глаз. Щек смотрел на меня, а я на него.

Выглядел он не очень бодро. Ноздря разорвана, вибриссы оплавлены, какие-то черные пятна по белой шкуре. Я подозревал, что синяки. Второй правый клык сломан, но это ничего, новый вырастет. Досталось бедняге. Вообще-то горыны твари крепкие, все заживет дня за два. Если только крылья не…

Я взял левое крыло, растянул. Так и есть, дырки. Много дырок, как от шрапнели. Я взялся было считать, но потом плюнул. Не сосчитать. В правом крыле дырок нет, уже хорошо. А в левом много, одному не зашить. Пришлось кликнуть Яшу.

Яша появился, и уже сразу со штопаньем, у гномов удивительно развита чувствительность. Мы вдели нитки в иголки и стали зашивать. До четырех утра зашивали. Щек уже уснул, а мы все зашивали и зашивали, под конец я сам даже чуть не уснул.

Потом Яша предложил мне какую-то запеканку и кофе, но я отказался, ушел.

Шагал по улицам города, глядел на северное сияние, которое почти совсем погасло, так, только салатовые сопли жидкого формата по всему небу размазаны. Но выглядело тоже ничего: этакое фантазийное нечто в небе, успокаивающе-молочное. Ночь была хороша, одно мешало – медведь, заброшенный на телемачту, все еще орал.

Глава 4

Китайский анекдот

Перца не было неделю. Я даже не мог понять – он опять туда смотался или просто прятался, не показывался. Вполне может быть, сховался в один из ангаров, в районе аэропорта их много. Так или иначе, Перец велел его не беспокоить и не искать.

Зря велел. Ни искать, ни беспокоить его мне совершенно не хотелось.

За неделю ничего особенного не произошло. Жили как жили. Я продолжал тренировать горынов, иногда сам тренировался. Но не усердно, просто держал форму. Работал в мастерской. Это тоже оказалось интересно – работать. Все шло нормально.

Крыло у Щека заросло, дырки были совсем маленькие, со спичечную, наверное, головку. Летать уже можно. Яша смазывал крыло конопляным маслом, что, как оказалось, весьма способствует заживлению ран. Я уже думал через пару дней предпринять небольшую экспедицию в сторону юга, посмотреть, как там дела на Большой земле.

Но неожиданно объявился Перец. Заперся в мою квартиру с утра, разбудил и потащил в нору. Выглядел он довольным, озабоченным и взбудораженным, всю дорогу вслух сочинял свои стихи и рассказывал анекдоты, и все почему-то про карасей. Некоторые анекдоты были смешными, но я назло не смеялся. Так мы и дошли до норы.

Горынов уже не было, даже Щека, все отправились полетать. Яша подметал лежки, посыпал их песком. Мы проследовали в большой зал, где было все уже готово – медицинский стол, микроскоп, спиртовка с автоклавом.

– Месяц назад же проверяли, – поморщился я.

– За месяц могли передохнуть, – возразил Перец. – Такие случаи случались.

Он протер руки спиртом, достал из автоклава шприц. Медбрат из него был фиговенький, у меня каждый раз оставался здоровенный синяк. Но самому брать у себя кровь не хотелось как-то. Поэтому приходилось терпеть Перца.

Перец протер и мою руку, велел поработать кулачком.

– Внимание, сейчас вылетит спичка! – Перец улыбнулся и потряс шприцем у меня перед носом.

Затем воткнул иглу в локтевую вену моей левой руки и совершенно нагло высосал чуть ли не сто граммов крови. Прямо как настоящий медик. Медики всегда зачем-то берут целую кучу крови, хотя для самих анализов надо гораздо меньше. Один парень в приюте Бурылина рассказывал о том, что медики – вампиры и сами потихонечку употребляют излишки. Но Перец употреблять не стал, выдавил каплю на приборное стекло микроскопа, а остальное вместе со шприцем швырнул в камин. Тоже мне, дезинфектор.

Снова протер руки и давай глядеть в окуляры и винтить винты. Потом замер и стал всматриваться внимательнее.

– Не сдохли, – сказал Перец через минуту.

Помолчал, почесался.

– Не сдохли! – уже заорал Перец.

Размахнулся и хлопнул микроскоп о стену. Прибор высек искры чем-то твердым. А вообще расплющился. Я думал, что микроскопы гораздо тверже, думал, что они – серьезный прибор. Во всем разочаровываешься, во всем. Жизнь – путь громоздящихся разочарований, как сказал Фу Ко, малоизвестный китайский мыслитель.

Разбил микроскоп. Это ничего, микроскопов у нас много. Перец нашел на каком-то складе целый контейнер – и все микроскопы. Никак не могу понять, зачем в таком городе микроскопы? Хотя, может, для школ, может, головастиков мучить…

– Думал, сдохли все-таки от холода, – сказал Перец. – А они не сдохли, впали в летаргию. Остановились.

– И что?

– А то… – Перец вытер руки. – То, что ты и сам знаешь что. Ты не можешь выйти за пределы города. Надолго. Часов восемь – и все.

Часов восемь – и сердце мое разлетится. Рыбки сконцентрируются в районе левого желудочка, как тромб, сосуды не выдержат, взорвутся, клапаны взорвутся, все взорвется.

Не взорвутся. Пока я здесь.

Это от холода.

Холод – граница. Я не могу выйти за пределы. Моя мобильность ограничена пределами зимы. Жутко романтично звучит!

– Все очень тухло, – вздохнул Перец. – Очень…

Понятно. В планах Перца произошли какие-то изменения. Неделю назад он не захотел взять меня туда, в мир, а теперь вот, видимо, возникла необходимость.

– Ты опять собираешься туда? – Я указал пальцем в сторону выхода из норы.

– Угу. Туда. Устал я видеть везде только тебя да Яшку. Да горынов. Ваши рожи. Не знаю, кто хуже. Нет ничего тоскливей пустоты, сказал поэт. И одиночества в руинах древних…

Врет.

Я вот от одиночества не страдаю, мне в нем хорошо. Честное слово, хорошо! К тому же тут есть нечто, что только мое. Раньше у меня ничего своего не было, а теперь есть. Целый город свой.

И горыны. Они меня слушаются. И, мне кажется, не только потому, что я могу дать им в глаз.

Так что одиночество – как раз то, что надо. Я спокойнее стал. Впрочем, кажется, я уже говорил.

– Видишь ли… – Перец плюхнулся на топчан. – Видишь ли, нам предстоит некоторое мероприятие…

Он достал из ножен супербулат и принялся ковырять им под ногтями. Вот уж любитель поковыряться, никогда такого не видел. Вроде бы герой, супервоин и т. д. и т. п., но при этом жуткий ковыряльщик. Чемпион по ковырянию!

– Да, мероприятие… – Перец задумчиво посмотрел на наковыренную грязь. – Мероприятие, с одной стороны, достаточно простое. С другой стороны, я бы хотел, чтобы меня поддержали в минуту, так сказать, опасности.

Перец вытер подногтевую грязь о штанину. Как ни в чем не бывало.

А что? Мелкие, даже жалкие страстишки – оборотная сторона любой масштабной личности. Черчилль обожал приклеивать марки. Облизывать и приклеивать. Сутками мог этим заниматься, если войны никакой не было. А Вагнер? Выпадал от запаха паленой пробки. Бывало, за рояль не садился, пока жженой пробки не отнюхает. Или взять Ван Холла… Нет, лучше его не брать. Пошел бы он лучше подальше.

– Опасное дело… – Перец изучал ногти на правой руке.

– Опаснее налета на военный завод? – усмехнулся я.

– В какой-то степени да. Короче, миссия может быть осложнена некоторыми обстоятельствами, и мне нужна помощь. А ты никуда не можешь толком… из-за рыбок.

– Но ты же говоришь, они остановились, – я кивнул на остатки микроскопа.

– Остановились… Но… – Перец поморщился. – Эти рыбки такая дрянь! Тут температура низкая, вот они и остановились.

– Но внутри-то у меня температура не низкая, – возразил я. – Почему ж тогда они…

– Это не имеет никакого значения. Они чувствуют, что вокруг холодно, и впали в спячку. А если почувствуют, что температура окружающей среды повысилась, сразу оживут. Ну и сам знаешь…

Я знал.

– А как же тогда Ван Холл хотел их остановить? – спросил я. – Ну после того, как я бы… как мы бы вернулись? Средство, значит, есть. Значит, можно нагрянуть к Ван Холлу…

– А с чего ты решил, что он вообще их собирался останавливать? – беспечно оборвал меня Перец.

Я промолчал. Мне было противно. Никогда не думал вот так… в таком вот разрезе. Наверное, я идеалист, наверное, думаю о людях лучше, чем они есть на самом деле.

– Вот и я о чем, – кивнул Перец. – Ван Холл – беспринципный убийца, совершенный монстр, ниспровергатель устоев бытия. И надо его, гада, вздернуть, пока он не разошелся по полной. Я вижу, ты согласен…

– Согласен, – кивнул я. – Его надо вздернуть.

Я сам его вздерну. Придет только время.

Перец похлопал лезвием ножа по ладони.

– К тому же Ван Холл не оставил своих идей пробраться сюда.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

Бессмысленно спросил. Все равно не скажет.

– Оперативная информация, – как всегда туманно ответил Перец. – В Деспотате появились некоторые… Потом скажу. Тянуть не стоит, надо нанести наконец удар. Довольно терпеть тиранию! Покараем злодея! А для того, чтобы его покарать, наши горыны не годятся, я уже убедился. С ним может справиться… – Перец сделал паузу. – Скажем, бомба. Есть возможность достать, китайцы нашлепали кучу боеголовок, а ракет нету. Если стянуть четыре штуки, можно сковырнуть все базы…

– Их четыре?

Перец посмотрел на меня как на придурка.

– У тебя действительно что-то с памятью, надо начать принимать витамины… Ты что, думал, ваш «Пчелиный Волк» единственный? Я же тебе говорил: таких баз несколько. Проект «Ось», проект «Бросок»… Я туда только начал подбираться, там тоже какие-то машины строят. А проект «Двина» – к нему вообще не подойти!

Однако пробило Перца на речуги сегодня…

– Но с «Двиной» мы потом разберемся, сейчас о «Пчелином Волке». О бомбе и о «Пчелином». Ваша установка просто просит бомбы! Ты как считаешь?

– Там у него ведь еще Дрюпин, – напомнил я. – И Сирень… Да и другие люди там тоже есть. Они же ни в чем не виноваты. Их надо выручить.

Перец поглядел на меня с равнодушным интересом.

– Не думал, что ты такой сентиментальный, – усмехнулся он. – Или, может, это… любовь, зачем ты мучаешь меня, а?

– Там люди.

– Мама…

Я даже вздрогнул от неожиданности.

– Доминикус, рыбка моя, – засюсюкал Перец, – ты пришел поддержать меня в час тягостных раздумий?

– Мама.

Что за тупая кошка! Столько времени прошло, а так больше ни одного слова и не выучила.

Доминикус прихлебательски забрался на шею Перца и свернулся калачиком. Поглядывал на меня кровожадным глазом.

– Как говорит мой друг Коровин, ду бист гуманист. – Перец погладил кота, и я так и не понял, кто бист гуманист. – Это похвально. Знаешь, Коровин открыл бизнес – делает удочки. Свой бренд у него, называется «Korovins». Коровинз, короче. По-моему, тупо звучит…

– Я рад за него, – сказал я, хотя сам с Коровиным знаком не был.

– Да, я тоже. Так вот, я вот думаю, что бомба это не совсем то, что нам нужно. Нам нужно быстрое, точное и смертоносное оружие. А для того чтобы такое оружие достать, надо туда…

– Слушай, – перебил я, – а почему установка Ван Холла столько красных волков захватила? Их тут ведь не очень много. Я, во всяком случае, мало видел.

– Не знаю. Сколько их там у вас было?

– Четырнадцать.

Перец стал думать.

– Знаешь, – сказал он, – видимо, дело вот в чем. То есть я только предполагаю, конечно. А вдруг установка ваша, когда не отлажена была еще, неправильно срабатывала? И захватила несколько раз один и тот же момент.

– Машина времени? – усмехнулся я.

– Фиг знает. Вряд ли, конечно. Но как объяснить то, что она каждый раз цепляла одно время и одно место? Непонятно… Я же говорю – Ван Холл разрабатывает еще что-то. Что такое «Бросок»?

– Там и дракон тоже был, – снова перебил я. – Маленький. Сбит…

– Сбит на севере, – закончил за меня Перец.

– Точно.

– Это был первый…

Перец сбился.

– Ну, короче, я тогда не знал, как надо их выращивать, а он на меня напал и удрал. Потом ваша чертова машина сработала и затащила его в тот мир… Кстати, почему сюда никто не прибыл? До сих пор? После тебя?

– А откуда ты знаешь, что не прибыл? – спросил я. – Может, прибыл. Может, дура Сирень давно тут с бластером расхаживает.

– Не, – Перец зевнул и накрылся шкурой, – не расхаживает. Когда машина срабатывает, я всегда чую – зубы ломит здорово. Ну и так, другие признаки… И место чую. Вот ты свалился, а я уже рядом был, между прочим. Или забыл? Доминикус, кошечка, он забыл… Забыл, как его рыбки покусали, хи-хи-хи-хи…

– Мама, – сказал Доминикус.

В который раз я пожалел, что драконы наши завзятые вегетарианцы.

– Если бы кто из вашей шайки тут был, я бы почувствовал. Их нет. Наверное, электричество кончилось.

– А если ты ошибся? Зубы ведь у тебя часто болят.

– Видишь ли… – Перец вдруг задумался. И думал долго. Потом сказал:

– Нет, человека они сюда не сбрасывали. Если только что-нибудь пробное… свинью или… Человека точно не сбрасывали.

Странно все это, думал я. С чего вдруг Ван Холл не послал следующего? Вернее, следующую. Сирень. Дрюпина он пожалеет, все-таки технический гений, а Сирень отправит, ее не жалко.

Сирень, Дрюпин, я. Проект «Пчелиный Волк». Проникновение в Страну Мечты и взятие оной по контроль. С лицензией на убийство.

Сообщаю для тех, кто про меня еще не знает.

– Человека не сбрасывали, – повторил Перец.

Да уж… Ван Холл почему-то никого к нам не отправлял. Медлил что-то.

– А может, они самоходом пробрались? – предположил я. – Под покровом ночи? Есть же несколько мест, где можно проникнуть, ты сам говорил…

Перец промолчал, а я развил мысль:

– Пробрались и уже крадутся, вооруженные до зубов.

– Никто к нам не крадется, – оборвал Перец. – И вообще, пора заняться делом. Правда, Доминикус?

Доминикус промолчал.

– Надо начинать. – Перец вдруг зевнул и повернулся на бок. – У меня намечен план… Для начала разберемся с тобой. Надо тебя излечить. Завтра… Ну да, завтра и займемся излечением, звезды благоприятствуют. Ладно, спокойной ночи, прекрасных снов. Доминикус, золотце, правую ногу ломит нестерпимо, а у тебя сегодня изумительная энергетика. Согрей же мои конечности своим горячим телом!

Перец дебильно хохотнул. Даже не дебильно – психоидно.

Он меня пугал в последнее время. Беспокоил. Он изменился. Причем здорово. Не тот уже был Перец, что раньше. Даже не тот, что полгода назад. Раньше я его понимал, а теперь… Бешенство в нем какое-то образовалось. Это не было видно, но я чувствовал – кипит у него внутри что-то. Дикое, страшное, непонятное.

Честно говоря…

Честно говоря, я начал серьезно подозревать, что Перец свихнулся. По-настоящему. Я немного знаком с психологией, и теоретически, и практически. И я видел: шутовство и ярость, бесстрашие и крайняя мелочность, сарказм ядовитый и бесконечный, великодушие, мелкота – все в одном человеке. И все – на протяжении буквально нескольких минут, как в калейдоскопе.

Такие вещи опасны. Чрезвычайно опасны. Шизофрения. Нет, вряд ли Перец был уже законченным шизиком, но первые шаги на сем славном пути он уже явно сделал. Иван Грозный… Я вдруг вспомнил, что Иван Грозный был точно таким: с утра истово молился, затем завтракал, затем шел в застенок. С утра Казань брал, а днем какого-нибудь там Басманова в медвежью шубу зашивал и волкодавами его, волкодавами. Вечером же раскаяние, и давай себя плеткой стегать… Сказки любил очень. Не знаю, ковырялся ли в ногтях, но сказки любил.

Перец изменился. Не знаю, из-за чего. Из-за всего, наверное. Из-за Ван Холла, из-за Лары.

Все сложно и все просто, это да.

И вообще – что можно ожидать от человека, которого пытались скормить анакондам? Вряд ли бы он вырос Дедом Морозом.

Но и Ивана Грозного мне в начальниках лицезреть не улыбалось. Еще не хватало!

Психи, кругом психи. И медведи. Хоть в Намибию беги. Перец… Раньше я его понимал и не боялся. Сейчас я не мог сказать ни того, ни другого.

На страницу:
4 из 7