Я сам судья. Я сам палач

Они ударили из двух стволов, по кустам, в которых растворился офицер. Обычные трещотки, компактные пистолеты-пулеметы, израильские «узи» или чешские «Скорпионы».

Илья зажмурился. Пули растрясали листву, обламывали ветки. Весь свинец ушел на потрошение кустарника. Боевики перезаряжали оружие.

Он открыл глаза. За ворохом листвы Илья не видел даже силуэтов! Мужчины обменялись какими-то фразами, посмеялись. Он вслушивался в интонации голосов, запоминал их.

Снова застучали автоматы. Теперь преступники взяли ниже. Они вполне резонно допускали, что дичь далеко не ушла.

Илья стиснул зубы. Несколько пуль попали в воду совсем рядом, еще одна угодила между ног. Самая настоящая лотерея!..

Бандиты прекратили огонь. Муслимова среди них не было. Видимо, он в машине отсиживался. Мужчины развернулись и потопали назад. Через минуту заурчал мотор. Водитель долго разворачивался на узкой дороге. Потом шум двигателя затих.

Илья облегченно выдохнул, но продолжал лежать, перестраховываясь, пока позвоночник не заледенел. Он начал подниматься, отлеплять одежду от ветвей и клейкого ила, пополз на дорогу, проклиная собственный непрофессионализм.

Автомат капитан нашел под откосом, в жухлой траве. Вот и хорошо. Ни к чему дополнительные неприятности. Одежда пропиталась холодной болотной жижей. Он стащил с себя жилет, комбинезон, выжимал одежду, трясясь в ознобе.

За этими вот делами его и застал запыхавшийся Олег Полуян. За ним хромал старший лейтенант Никитин, который не хотел оставаться в стороне. Как они вовремя, черт возьми!

– Командир, а что это ты?..

Олег еще не закончил формулировать вопрос, а Илья уже разразился злобной бранью. Он был весьма самокритичен этой ночью.

– Ладно, успокойся, с кем не бывает, – проговорил Полуян. – Ты слишком строг к себе, командир. Извини, мы не могли прибыть раньше. Я в лесу ни черта не слышал, искал Муслимова под кустами. Пальбу случайно ветер донес, когда я на поляну вышел. А Никитин вообще колченогий.

– Обидно, мужики. Я думал, будто мы уже достигли совершенства. – Никитин тяжело вздохнул. – Что случилось-то?

Илья поведал обо всем без прикрас. Преследовать бесполезно, ни номера, ни даже марки машины он не засек, лица преступников остались за кадром. Перехват не получится. Район безлюден, потребуется несколько часов, чтобы его оцепить. Преступники уже уйдут.

Можно собрать несколько гильз, сдать их на экспертизу, выяснить, не засвечены ли стволы. Исследовать следы протектора, оставленные машиной. Но этим пусть занимаются специально обученные люди. Спецназ свою работу сделал, как уж смог.

Илья доложил о случившемся полковнику Козыреву, куратору группы. Сотовая связь в районе работала. Полковник изволил отдыхать, но Илье Морозу было на это глубоко и искренне плевать.

Двое беглых арестантов уничтожены, один захвачен. Спецназ потерь не понес, не считая подвернутой ноги Никитина. Одному террористу удалось уйти. Зато какому, мать его так!

– Бывали дни, когда ты работал лучше, капитан, – обдумав услышанное, заметил полковник. – Но я понимаю, что так расположились звезды. Ты оказался в критической ситуации. Где прикажешь искать Муслимова? Он может залечь на дно и продолжать подготовку к терактам. Или уже завтра всплывет в своем родном районе. Мы разошлем ориентировки. Хорошо, что одного вы взяли живым. Он может дать информацию о планах Муслимова… если тот, конечно, полный кретин, чтобы ими делиться с мелкими сошками. Сообщите свои координаты и минут через сорок ждите вертолет. Выжившего беглеца доставить в госпиталь и охранять. Утром явишься ко мне на доклад. Все.

Холод тряс поджилки. Илья отдал бы ползарплаты, чтобы очутиться сейчас рядом с костром. Нужно уходить – разогреться во время движения.

Но с Ильей происходило что-то странное. Отрезок дороги в болотистой низине никак не отпускал его. Он всматривался в серую ленту грунтовки, колебался, как будто ждал, что преступники вернутся, слушал звенящую тишину. На душу давило предчувствие чего-то тяжелого. И Муслимов тут, кажется, был не при делах.

Глава 3

Эдуард Геннадьевич Матвеев со всей дури хлопнул дверцей машины, распахнул заднюю, за шиворот вытащил отпрыска. Никита был тише воды ниже травы. Он вел себя как нашкодивший котенок, полностью согласный с обвинениями, предъявленными ему.

Матвеев потащил его по мощенной гравием дорожке, мимо расписной беседки, увитой плющом, смущенного охранника. Никита тихо скулил, но не дергался. Папенька заволок его на крыльцо относительно скромного белокаменного коттеджа, стоявшего на окраинной Гурьевской улице – у Матвеева имелся также особняк далеко за городом, там он меры не знал, – пинком отворил дверь.

– Марш к себе в комнату! – прорычал он. – И никуда не выходить без моего ведома! Увижу, прибью на месте!

Непутевый наследник влетел в дом и припустил по лестнице. В холле отворилась дверь на кухню. Показалась Маргарита Львовна, закутанная в халат, статная сорокапятилетняя женщина с распущенными волосами. В руке она держала хрустальный бокал на тонкой ножке. В нем переливалось нечто золотистое.

Матвеев скрипнул зубами. Опять ненаглядная бухает посреди ночи! Подошла к холодильнику поискать что-нибудь для души. Вкуснее виски в этот час ничего не нашлось. Супруга проводила удивленным взглядом чадо, летящее по лестнице.

– Что-то случилось, Эдуард? – Она перевела красивые, еще не затуманенные алкоголем глаза на взбешенного супруга.

– Ничего не случилось, – отрезал он, машинально понижая голос, хотя этой ночью в доме не было ни охраны, ни подслушивающих устройств. – Если не считать, что твой разлюбезный и почти гениальный сыночек убил человека.

– Силы небесные!.. – Супруга отвесила челюсть. – Ты что такое сказал?

– Кончай бухать! – прошипел он, отобрал у Маргариты Львовны бокал и залпом выхлебал содержимое. – Еще раз увижу, что ты ночью прикладываешься, ей-богу, накажу, Марго.

– Да неужели? – осведомилась жена. – Какие мы сегодня страшные. Что ты сказал? Кого убил наш Никита?

– Напился в зюзю и насмерть сбил человека, – пояснил Эдуард Геннадьевич.

Скрывать от жены происшествие было глупо, все равно узнает. Пьяной она не выглядела, не успела основательно приложиться. Отношения супругов не были доверительными, но Маргарита Львовна знала о кое-каких делах супруга. Будучи неглупой дамой, она могла временами дать дельный совет.

Жена побледнела еще больше. Муж затолкал ее на кухню, напичканную самым современным оборудованием, бросил на стул и сжато поведал душещипательную историю. Конечно, Маргарита Львовна расстроилась, даже забыла про бутылку, сиротливо стоявшую рядом на стойке бара.

– И что теперь будет, Эдик? Ведь мальчик ни в чем не виноват. Это случайность. Подумаешь, немного выпил, зацепил какую-то полуночную шлюшку…

Она несла какой-то тихий вздор, но скандалить с супругой ему уже не хотелось.

– Уймись, Марго, все в порядке, – заявил он, усаживаясь на высокий табурет у стойки. – Надеюсь, это не станет преградой нашему счастью.

Как же не вовремя, черт возьми! Такой ответственный момент, дел через край. А он должен распыляться на досадные недоразумения.

Эдуард Геннадьевич задумчиво тянул виски и размышлял, как же ему теперь быть. Через какое-то время он очнулся. Жена сидела рядом и растерянно хлопала глазами.

– Марго, иди спать, – процедил муж. – Чтобы через минуту тебя тут не было. К Никите не заходи, пусть сидит в своих комнатах. Никакого общения, пока все не утрясется – ни с ментами, ни с корешами. Закрыть все окна, охрану в коридор!..

– И три ряда колючей проволоки, – икнув, пробормотала жена.

– Изволишь шутить, Марго?! – взорвался он. – Не понимаешь, чем это чревато?! Вон отсюда! Спать! И чтобы никому ни слова! – Муж злобно ткнул пальцем в дверь.

Женщина проглотила язык и ретировалась из кухни.

Временами у Эдуарда Геннадьевича складывалось впечатление, что его супруга не до конца вникает в те или иные события. Словно затмение или слабоумие на нее сходило.

Он завинтил крышку на бутылке, достал телефон и набрал номер.

– Какого лешего? – прозвучал недовольный заспанный голос. – Вы знаете, который час?

– Я даже знаю, кто скоро с треском покинет должность заместителя начальника районного УВД, – ядовито проговорил Матвеев.

– О, черт!.. Простите, Эдуард Геннадьевич, не признал. – Собеседник закашлялся, потом его голос зазвучал осмысленнее: – Чем обязан, Эдуард Геннадьевич? Ночь, вообще-то, на дворе.

– К черту ночь! – прокричал Матвеев. – Ты в курсе, Вова, что творится в твоем районе?

– А что такое, Эдуард Геннадьевич?

– Кретин! Позвони капитану Каретникову, сошлись на меня и через пять минут выдай мне информацию, которую успели собрать ваши ищейки. – Он отключил телефон и потянулся к бутылке.

Зачем закрыл, спрашивается? Эдуард Геннадьевич плеснул в хрустальную стопку, выпил и задумался. Ладно, обойдется, ничего страшного. Деньги в конечном счете решают все. А Никите будет урок.

Заместитель начальника районного УВД майор Головко Владимир Алексеевич перезвонил через восемь минут. Линия была защищена на сто процентов. Подслушивать разговоры самого влиятельного человека в городе не мог никто.

Матвеев не зря связался именно с Головко. Все вопросы в местных правоохранительных структурах решал этот тип. Он имел влияние в органах, не лез в первые ряды, но всегда знал, за какие ниточки дергать.

Начальник РУВД полковник Пустов вполне оправдывал свою фамилию. Он был никто, пустое место, фигура номинальная и ничего не решающая. Но в качестве мебели смотрелся роскошно – представительная внешность, масленая обтекаемость речей, отсутствие претензий на значимость. Полковник прекрасно знал, какие фигуры роятся вокруг него, и что с ним будет, если однажды он пойдет наперекор их воле.

– Событие, надо признаться, неприятное, – открыл Америку Головко.

Голос его звучал вроде бы собранно и деловито. Но какая-то толика растерянности в нем оставалась.

– Да что ты говоришь?! – заявил Матвеев. – Знаешь, Вова, если ты собрался и дальше меня бесить…

– Я понял, Эдуард Геннадьевич. Погибшая – некая Мороз Анастасия Викторовна, двадцать семь лет…

– Она точно погибла? – перебил Матвеев.

– Так точно, Эдуард Геннадьевич. Удар был такой силы, что она отлетела на десяток метров и вдребезги размозжила череп. Ники… прошу прощения, водитель «Лексуса» летел на скорости далеко за сто и женщину заметил в самый последний момент. По протоколу ГИБДД, тормозной путь составил от силы восемь метров.

– Ладно, я понял. – Матвеев поморщился. – Продолжай.

– Работает… работала медсестрой в терапевтическом отделении районной больницы. Возвращалась домой со смены, спешила на электричку. Не замужем, проживает с родителями в селе Быстровка.

– Минуточку, – встрепенулся Матвеев. – Это наша Быстровка?

Неподалеку от поселка с таким названием, в тридцати километрах от Новославля-Заречного, у него имелось поместье, где он часто проводил время. Усадьба располагалась в живописной местности, на берегу красивой речушки Томки.

– Да, это Быстровка, которая в нашем районе, – подтвердил Головко. – Родители погибшей – пенсионеры. Старший брат – офицер, служит в какой-то вспомогательной структуре, ничего особенного.

– Кто знает о случившемся?

– Несколько человек. Патруль ППС – их предупредили, чтобы держали языки за зубами. Старший лейтенант Селин из ДПС, его напарник лейтенант Осипчук. Следователь по ДТП Свиридов, дежурный по РОВД капитан Каретников…

– Ладно, я понял, тьма народа, – перебил его Матвеев. – Но это ничего не меняет, Владимир Алексеевич. Если ты хочешь процветать и делать дальнейшую карьеру, то должен отмазать моего обормота любой ценой.

– Давайте откровенно, Эдуард Геннадьевич. – Голос Головко отвердел, что показалось Матвееву дурным знаком. – Я сделаю все возможное, чтобы отмазать вашего сына, совершившего серьезное преступление. Но угрозы и намеки недопустимы. Это ваш сын, а не мой, убил ни в чем не повинную женщину. Так что давайте обойдемся без неуместных предостережений, хорошо? Вам мало того, что я на вашей стороне?

– Ладно, Владимир Алексеевич, прости, – поговорил Матвеев. – Ночь сегодня нервная. Распсиховался из-за этого оболтуса. Я за ценой не постою, ты же знаешь.

– Цена будет значительная, но пока я не могу назвать сумму. Слишком многим придется дать. Возникает резонный вопрос: кто будет виновным?

– Случайных свидетелей не было? Таких, которые видели, кто находится за рулем?

– Похоже, бог миловал. Сотрудники ППС успели затолкать всю подвыпившую компанию в патрульную машину. Теперь насчет виновного. Сами понимаете, дело серьезное. ДТП со смертельным исходом в наше время на особом счету, без приговора не обойтись. Сделать крайним постороннего затруднительно. Невиновный человек, имеющий алиби, легко докажет, что находился в другом месте.

– Может, из дружков кого? – Матвеев наморщил лоб. – Там целая кодла была. Три парня, две девки. Пусть кто-то из этих мальчиков сядет за руль. Почему нет? Отпечатки пальцев на баранке – это ведь… понятие переменчивое, верно? Остальных заставим подтвердить, что за рулем был он. Парню пригрозим самыми суровыми мерами, если откажется.

– Нет, Эдуард Геннадьевич, – отверг заманчивое предложение Головко. – Не пойдет. Это прежде всего ваша безопасность. Публика ненадежная, сегодня одно, завтра другое. Передал руль пьяному товарищу – тоже правонарушение. Пусть административное, но оно вам надо? Нужен человек, осознанно идущий в зону. Многие видели, как «Лексус» отъезжал от «Тануки», кто садился за руль и в каком состоянии они были. Можно сказать, что они проехали квартал, остановились и отошли от машины. Всем приспичило по малой нужде. В этот момент тачку и угнали. Чем не версия, Эдуард Геннадьевич?

– Сами думайте, – заявил Матвеев. – Я вам за это деньги плачу. Кстати, есть у меня один человек. Он возьмет вину на себя и пойдет на зону.

– Вы уверены?

– Да, Владимир Алексеевич, считай, что такой человек в кармане. Один из моих, скажем так, должников. Я с ним поговорю, на этот счет не волнуйся. Главное, утряси бумажные дела, обработай следователя, всех работников, которые в курсе, включая ментов и гаишников. Чтобы не торчали хвосты, все было тип-топ. Надеюсь, ты понимаешь серьезность ситуации? Оставь все дела, занимайся только этим. Завтра ты должен назвать сумму. Но чтобы она была реальная, а то я знаю ваши аппетиты. В обед встречаемся в ресторане моей супруги Маргариты Львовны, там и обговорим.

– Обед – понятие растяжимое, Эдуард Геннадьевич.

– В два часа, – уточнил Матвеев и ядовито осведомился, прежде чем оборвать связь: – Надеюсь, ты выделишь мне минутку в своем плотном графике? – Он бросил телефон на стойку и снова схватился за бутылку.

Спиртное не работало. С каждой выпитой рюмкой мужчина только трезвел, и это бесило его.

«Что, Эдуард Геннадьевич, замыслили стать депутатом Государственной думы? Расширяете бизнес, осваиваете самые неожиданные сферы? – подумал он. – Какой же поганец этот Никита! Все для него. Только делай вид, что учишься в своем техническом университете – диплом нарисуем, не проблема – и веди себя хотя бы относительно прилично. Мать виновата – избаловала ребенка! Ничего не добилась в жизни своим трудом. Ресторан я ей подарил на сорокалетие. А понтов столько, словно весь мир обязан валяться в ее ногах. У лоботряса есть все, включая квартиру в столице. Сам даже палец о палец не ударит, ни один предмет выучить не может! А зачем? Папа все равно все купит и перекупит. Вот и раздавай им после этого подарки. Оформил на Никиту мебельную фабрику, посадил своего управляющего. Бизнес процветает даже в кризис, деньги капают на счет Никиты. Вот уж хрен тебе! Теперь никаких подачек, пока за ум не возьмешься! Я многое готов стерпеть ради членов своей семьи, но чтобы из-за такого пустяка разрушить все, что выстраивал много лет, оборвать такие связи!..»

На другом конце города в похожем особняке майор Головко тоже швырнул телефон на тумбочку, лег в кровать и задумался. В спальню проникал с улицы прохладный ветерок, теребил шторки. Майору было сорок два, он сохранил спортивную фигуру, при необходимости мог блеснуть манерами и аттрактивной, как говорят англичане, внешностью. Ответственность на своем посту этот человек нес неподъемную, но и не гнушался пользоваться всеми благами жизни.

Деньги у него имелись, но тратил их Владимир Алексеевич с умом, не зарываясь, можно сказать, элегантно и со вкусом. Хоромы не возводил, на «Майбахах» не катался. С людьми без особой надобности старался не конфликтовать и по возможности все же выполнять свои обязанности по искоренению преступности.

Рядом, разметавшись по кровати, посапывала молодая фигуристая жена – недавнее приобретение, которым Владимир Алексеевич очень гордился. Супруга была не тупой, до недавнего времени работала в модельном агентстве. Пупом земли себя не считала, что майору крайне импонировало. С ней приятно было выйти в свет, позаниматься сексом. Она имела представление о создании семейного уюта и даже не возражала в обозримом будущем кого-нибудь родить обожаемому супругу.

Анжела крепко спала, как и всегда после секса. Но у майора хватило ума не разговаривать в ее присутствии. При первых же звуках голоса Матвеева он выбрался из кровати и спустился в холл. Сейчас вернулся, погладил супругу по шелковистому бедру. Она что-то промурлыкала, глубоко вздохнула.

Женщина засопела, а майор погрузился в раздумья. Последний раз угрызения совести беспокоили его лет десять назад и больше не появлялись. В этом циничном мире иначе не выжить.

Он не жалел, что был разбужен посреди ночи. Появилась реальная возможность срубить бабло. Матвеев испуган, скупиться не будет. Но все проделать нужно тихо и с умом.

С полковником Пустовым проблем не будет, это ясно. У следователя Свиридова тоже весьма гибкие представления о морали. С ним можно договориться. Патрульные, инспектора ДПС – люди свои, беспроблемные. Опера, криминалисты, работавшие на месте аварии, – тоже не преграда. У всех семьи, которые нужно кормить. Зарываться они не будут. Это не Москва, не Питер, а узкий мирок со своими порядками и законами. Здесь никто не станет рыпаться, если не хочет, чтобы его труп нашли в лесополосе в соседнем районе. Народ в большинстве свой, скованный цепью и связанный целью.

Но всем нужно дать. Начальник криминальной полиции города подполковник Кудрявцев Валерий Борисович имеет свой карманный СОБР, которым командует его заместитель, майор Быстров Игорь Владимирович.

Реальные проблемы могут исходить от начальника районной ГИБДД подполковника Юдина Андрея Сергеевича. Недавний назначенец еще не вник в особенности местного правопорядка и строит из себя правильного мента. Этот тип может доставить неприятности. Но он вроде собирается в отпуск на три недели. Да не куда-нибудь, а в далекую Барселону. Вместо него гаишниками будет рулить майор Скворцов Аркадий Евгеньевич. Человек свой, надежный, проверенный, хотя и с серьезными аппетитами.

Он вторично прокручивал в голове нехитрую комбинацию. Халтурка получалась нормальная. Но надо знать меру, не рубить кормящую лапу. Матвеев испуган, и его можно понять. В Госдуму идет человек, за бизнес тревожится, не говоря уж про сына. Но если поймет, что его нагревают, пользуясь страхом, то последствия могут быть жуткими.

Он снова вылез из кровати, спустился в холл с телефоном в руке.

– Вашу мать, три часа ночи!.. – прохрипел майор Скворцов, который с завтрашнего дня замещал главного районного гаишника.

– Нет еще трех. Головко беспокоит.

– Что случилось, Владимир Алексеевич? – осведомился майор. – Шесть часов до начала рабочего дня. Трудно подождать?

– Не поверишь, Аркадий Евгеньевич, трудно. Первый вопрос. Твой шеф Андрей Сергеевич Юдин не передумал с завтрашнего дня начать отпускную жизнь?

– Странные вопросы задаешь. Нет, не передумал. В семь утра у него рейс в Барселону из Шереметьево. Летит с женой и дочерью. Никаких звонков, что передумал, не поступало.

«Ага! – сообразил Головко. – Значит, информация о ночных геройствах Никиты Матвеева Юдину недоступна. Папаша подсуетился, перерезал все каналы поступления информации. Ничего удивительного, если даже Скворцов об этом не знает. Пусть Юдин и дальше остается в неведении, спокойно отдыхает у синего иностранного моря».

– Рабочий день в вашем ведомстве официально начинается в девять. В восемь тридцать встречаемся в парке у Чехова.

– В каком парке у Чехова? – Майор Скворцов соображал туговато.

– Объясняю для тех, кто внутри бронепоезда. – Головко старался проявлять терпение. – Центральный парк культуры и отдыха напротив вашего славного управления. Там скульптура классика русской литературы Антона Павловича Чехова. Мужик в пиджаке, которого никто не посадит, поскольку он памятник. А нас с тобой, Аркаша, могут. Никогда об этом не забывай. У памятника лавочка. Не думаю, что рано утром ее займут. Там и встретимся. Все.

Теплое лето еще не пришло. Утром было прохладно, налетал порывистый ветер. Но природа уже цвела и благоухала. В парке было безлюдно, ветер гонял по аллеям пустые пакеты из супермаркетов.

Гений русской словесности в распахнутом пиджаке пребывал в тоскливом одиночестве, грустно смотрел в светлую даль поверх пенсне. Памятник окружали декоративные кусты. Длинная лавочка пустовала.

За пределами сквера зарождался новый рабочий день. По проспекту Энергетиков шныряли и гудели машины. А здесь было тихо, как на заброшенном деревенском кладбище.

К месту встречи мужчины подошли почти одновременно. Первым из-за памятника выбрался невысокий полноватый субъект с прической под бобрик. Он был одет в гражданское, настороженно косил по сторонам. Потом от центральных ворот размашисто прошагал майор Головко, нахмуренный, сосредоточенный, с толстой кожаной папкой в руках.

Мужчины без особых симпатий пожали друг другу руки. Взаимные чувства их нелегкой службе и не требовались.

– Чего косишь как заяц, Аркаша? – с натянутой ухмылкой осведомился Головко. – Записался в клуб анонимных параноиков? Держись увереннее, ты же не шпиц на прогулке, а самый главный гаишник большого города.

– Да пошел ты!.. – проворчал Скворцов, опускаясь на длинную лавочку. – Говори, что надо, Владимир Алексеевич. Мне работать пора.

– Ты не в курсе? – Головко пристроился рядом, вытряс из пачки французскую народную сигарету «Житан», сунул в рот.

– В курсе чего? – проворчал Скворцов.

– Злоключений местной знати, – проговорил Головко. – Раз спрашиваешь, значит, не в курсе. Тогда слушай и не удивляйся, что тебе не сообщили.

По мере повествования лицо майора Скворцова менялось. Сначала оно было хмурым и постным, а к завершению повествования в его глазах зажегся алчный блеск.

О справедливом наказании преступника речь, понятное дело, не шла.

– Я так понимаю, надо отмазать парня, – проговорил Скворцов и посмотрел по сторонам.

– Ты удивительно прозорлив, Аркадий. – Головко проследил за его взглядом, испытывая досаду.

Вроде солидный мужчина, высокий чин в полиции, а ведет себя как карманный воришка.

– Причем обставить дело чисто, чтобы никто не подкопался.

– Нужен человек, которому мы предъявим обвинения, – резонно заметил Скворцов. – Как ни крути, ДТП со смертельным исходом. Факты должны быть убедительными.

– Матвеев звонил сорок минут назад, – сообщил Головко и криво усмехнулся. – Бессонная выдалась ночка у Эдуарда Геннадьевича. Но ничего, в следующий раз будет следить за своим обалдуем. У него есть человек, готовый все признать и пойти на зону. Это один из его телохранителей. Некто Кулик Георгий Федорович. Полгода назад он возил супругу Матвеева Маргариту Львовну. По неосмотрительности стал виновником ДТП на улице Лазаревской. Дамочка отделалась испугом, сам тоже не пострадал, но хорошая машина всмятку. Ты должен помнить этот случай. Дело замяли. Кулик валялся в ногах у Матвеева. Маргарита Львовна вступилась за него. Дескать, это она виновата, отвлекла разговором. В общем, Матвеев пощадил работника, компенсировал ущерб пострадавшим в ДТП. Но Кулика уволил. Тот уже полгода мается, не может никуда устроиться. Грузчиком подрабатывал, железный лом сдавал, пить начал. Короче, Эдуард Геннадьевич нанес ему ночной визит, прижал к стенке, выкатил три миллиона за разбитую машину. Это был вполне приличный «Додж». Возможно, он пообещал круглую сумму, хорошего адвоката, терпимый срок. Кулик согласен пойти на зону. Этого типа доставят вам на блюдечке с голубой каемочкой в любое время. А дальше сам крути подходящую версию. Вариант напрашивается. Где-то по пути из ресторана мальчики и девочки покинули машину. Пьяный Кулик проходил мимо, узрел знакомую тачку, решил отомстить, угнал. Протокол с места происшествия придется переписать. Отпечатки на руле, показания очевидцев, все такое.

– Ладно, не учи людей работать, – заявил Скворцов. – Посмотрим, что можно сделать.