Сговор диктаторов или мирная передышка?

Но самое интересное во всей этой истории состоит в том, что Гитлер явно понял, что польский вариант Мюнхена не исключен! На это крайне редко или вообще практически никогда не обращается должного внимания. Обратите внимание на очередность действий Запада и Гитлера, а более всего на одну особенность плана «Вайс». Сначала красивые, но абсолютно никчемные, провоцирующие дальнейшее обострение обстановки заявления западных демократий, затем составление нацистами плана нападения. Так было за год перед Мюнхеном, непосредственно перед которым Гитлер открыто угрожал использованием силы (на основе до Мюнхена разработанного плана «Грюн», первые наметки к которому были сделаны еще весной 1935 г.), так произошло и в 1939 г. Распоряжение Гитлера о разработке плана нападения на Польшу последовало 3 апреля, то есть после идиотских гарантий Чемберлена. А 11 апреля план уже был утвержден Гитлером. Что же касается обещанной одной особенности плана «Вайс», то извольте. Непосредственно в преамбуле к описанию операции «Вайс» есть «удивительный» пассаж:«Позиция Польши на данном этапе требует от нас особых военных приготовлений помимо разработанных в рамках "Обороны границ на востоке", чтобы при необходимости исключить всякую угрозу с ее стороны даже на отдаленное будущее».[25] Вы можете объяснить, с какого коричневого бодуна, уже реально планируя агрессию, агрессор вдруг оговаривается «при необходимости»?! Это что за планирование агрессии?! Но дальше – и того хлеще. В первой же строке имевшего название «Политические предпосылки и постановка задачи» первого подраздела II раздела (собственно изложение операции «Вайс») директивы о единой подготовке вооруженных сил к войне от 11 апреля 1939 г. говорится: «Отношения Германии с Польшей и в дальнейшем должны строиться с учетом нежелательности всяких трений. Но если Польша изменит свою политику применительно к Германии, базировавшуюся до сих пор на тех же принципах, что и наша политика в отношении Польши, и займет позицию, создающую угрозу империи, то, несмотря на существующий договор, может оказаться необходимым решить проблему Польши окончательно»!?[26] Но точно так же было и с директивой о единой подготовке к войне на период 1937–1938 гг., где условия возможного развязывания агрессии были поставлены в прямую зависимость от политических обстоятельств (там говорилось о «создающихся международно-правовых предпосылках»)! Так вот, скажите, пожалуйста, где это видано, чтобы, разрабатывая план агрессии, будущий агрессор прямо ставил себе задачу, к тому же в собственном особо секретном документе, «и в дальнейшем строить отношения с учетом нежелательности всяких трений»?! Где это видано, чтобы, разрабатывая план агрессии, будущий агрессор столь неопределенно ограничивал бы самого себя – «может оказаться необходимым» – да еще и в сугубо секретном собственном документе?!

Не буду томить читателей. Это означает, что Гитлер имел все основания надеяться, что и в польском вопросе западные демократии дрогнут точно так же, как они дрогнули перед Мюнхеном! И это действительно в реальности намечалось. Уже после войны временно исполнявший весной 1939 г. обязанности начальника штаба оперативного руководства ОКБ генерал В. Варлимонт поведал очень интересный факт. Согласно переданным ему начальником штаба ОКБ генералом В. Кейтелем указаниям Гитлера, в разрабатывавшейся тогда упомянутой выше директиве о единой подготовке к войне должно было быть отражено то обстоятельство, что «военные приготовления Германии пока направлены преимущественно на то, чтобы усилить дипломатическое давление, которое она и впредь будет оказывать на Польшу».[27] Давление на Польшу – давлением на Польшу, но ведь это безобразно уродливое дитя Версаля было намертво привязано к Западу, к политике последнего! Короче говоря, разыгрывался сценарий по аналогии с чехословацким кризисом. А к вечеру 23 августа 1939 г. Сталин получил от разведки окончательное точное подтверждение того, что Англия, которая и так исподволь разыгрывала мюнхенский пасьянс на польский лад, была готова оказать необходимое давление на польское руководство, чтобы побудить его к уступчивости по мюнхенскому варианту в самый последний момент. Точно так же, как непосредственно перед Мюнхеном! При этом следует иметь в виду, что на протяжении всего периода времени до 23 августа советские разведывательные службы, а также дипломаты тщательно информировали Сталина о попытках Англии разыграть польский вариант Мюнхена.

Так что абсолютно прав был уже цитировавшийся Б. Лиддел-Гарт, указав, что «гарантии были наиболее верным способом ускорить взрыв и мировую войну… подстрекали Гитлера». В принципе-то, оно и ладно бы, если вся эта сволота перегрызлась бы между собой. Ничего худого в том не было бы. И Сталин, озвучивая подобную мысль, был абсолютно прав. В мировой политике подобное – рутинная норма. Нехай себе грызутся, если им так охота. Если бы, как и всегда в истории, не одно «но». И суть этого «но» состояла в следующем. В отношении Гитлера (Третьего рейха) упомянутые гарантии действительно были наиболее верным способом его же руками ускорить взрыв и мировую войну, и на него же свалить всю ответственность за развязывание войны – тут спорить не с чем. Для того его и породили, для того его привели к власти. Проще говоря, гарантии действительно откровенно подстрекали фюрера на нападение на Польшу с неизбежным в таком случае выходом на прежние границы СССР с Польшей, от которых до его важнейших центров было рукой подать. Никто в Англии и не сомневался, что, даже не имея на тот момент боевого опыта, вермахт в любом случае в пух и прах разнесет Польшу и ее вооруженные силы и спокойно завладеет ее территорией. В то же время с рубежа 1936/37 г. в той же Англии прекрасно знали и другое. Что по итогам состоявшихся тогда же стратегических командно-штабных игр на картах германские генералы совместно с фюрером пришли к выводу, что «никакого точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о создании базы для операций в самой Восточной Польше». Увы, не только советская разведка плотно работала по Германии, но и британская тоже. Попросту говоря, речь шла о том, что уже тогда грезившийся нацистскому руководству и его генералам успех при нападении на СССР фактически намертво был увязан с получением плацдарма в Восточной Польше или, если по-нашему, в Западной Украине и Западной Белоруссии. Что в конечном итоге и означало бы вхождение гитлеровской Германии в непосредственное территориальное соприкосновение с Советским Союзом на линии большой протяженности, которую и представляла собой польско-советская граница. А что еще могло быть нужно такому агрессору, как Гитлер, тем более в те времена?! Вот на предоставление именно этого плацдарма для нападения на СССР и были направлены выданные мерзавцем Чемберленом гарантии Польше, в которых, еще раз обращаю внимание на это обстоятельство, не было и тени намека на гарантии ее территориальной целостности. При этом Лондону (и Парижу тоже) откровенно было наплевать на то, силой ли Гитлер собственноручно захватит этот плацдарм или же это удастся осуществить по аналогии с Мюнхенской сделкой. Главное, как говорил еще Раковский на допросе 26 января 1938 г., – наконец-таки предоставить Гитлеру возможность реально действовать, то есть напасть на СССР! «Чтобы жила Британия, большевизм должен умереть»,[28] – убеждал самого себя официальный Лондон. А как это произойдет – пускай Гитлер думает. Главное, чтобы большевизм помер!

Однако те же самые гарантии, если попытаться трезво взглянуть на них с позиций Сталина (СССР), явились одним из наиболее сильных, если не сильнейших, стимуляторов-катализаторов максимального проявления с его стороны естественной в такой ситуации защитной реакции. Проще говоря, максимального проявления инстинкта самосохранения на высшем государственном уровне. Ведь и он тоже увидел, что гарантий территориальной целостности Польши предоставлено не было. В тех конкретных условиях максимальное проявление советского инстинкта самосохранения на высшем государственном уровне могло иметь три варианта.

1. Вступить в многосторонние соглашения (включая и военную конвенцию) с западными демократиями по вопросу о коллективной безопасности и взаимопомощи в отражении гитлеровской агрессии.

2. Вообще не вмешиваться ни во что, мол, пускай Гитлер разгромит Польшу – ярого врага России и СССР. Грубо говоря, позицию «третьего радующегося».

3. На основе взаимовыгодного компромисса заключить договор о ненападении непосредственно с Германией, объективно развернув тем самым вектор его ближайших агрессий хотя бы на время на Запад. Проще говоря, реконвертировать умышленно создававшуюся Западом угрозу нападения Германии на СССР в угрозу безопасности самого Запада. На протяжении веков это хотя и является достаточно рутинной практикой во внешней политике основных мировых игроков, тем не менее относится уже к высшему пилотажу в высшей мировой политике.

Второй вариант можно исключить сразу. Ни одно государство в мире в таких случаях не ведет себя безучастно. У него на границах намечается крупная заваруха с крайне опасными для собственной безопасности последствиями, а оно будет спокойно взирать на это!? Подчеркиваю, в мире таких государств не было, нет и не будет. Тем более что для СССР даже само существование крайне враждебной, запредельно злобно настроенной как к нему, так и по отношению к Германии Польши – при всех своих отношениях с Берлином, официальная Варшава в то время ненавидела немцев ничуть не меньше, чем русских и большевиков, – как ни странно, имело огромный позитивный смысл. Она являлась прекрасным и достаточно большим буфером на пути возможной германской агрессии. Зачем же ее уничтожать, когда, даже являясь врагом, но объективно являясь громадным предпольем, Польша самим фактом своего существования обеспечивала безопасность западных границ СССР от еще более опасной агрессии. Да, это был очень неспокойный, подлый, тупой, постоянно склонный к самым грязным провокациям и донельзя заносчивый сосед, с которым было крайне трудно иметь даже самое простое дело.[29] По большому счету Польша таковой остается и в настоящее время. Тем не менее, подчеркиваю это вновь, даже сам факт существования такого независимого Польского государства в известной мере, как ни странно, являлся неким гарантом от нападения более мощного агрессора в лице нацистской Германии, которую западные демократии чуть ли не в прямом смысле слова пинками под зад толкали к нападению на СССР. Гарантом – потому что при всей своей склонности принять участие в любой, даже совместной с Германией, агрессии, Польша ни при каких обстоятельствах не могла утрясти и согласовать свои территориальные амбиции и притязания с амбициями и притязаниями Германии на советскую территорию. Ну, а раз невозможно утрясти и согласовать, то, следовательно, даже враждебная Польша – уже буфер на пути германской агрессии.

Что касается третьего варианта, то здесь надо иметь в виду следующее. Его реализация представлялась Западу резко осложненной. Дело в том, что между СССР и гитлеровской Германией с давних пор шла многолетняя пропагандистская война, в которой обе стороны не считали нужным хоть как-то ограничивать себя по соображениям хотя бы элементарной этики в межгосударственных отношениях. К тому же к концу 30-х гг. советско-германские отношения резко осложнились.[30] В том числе и особенно вследствие фактического дезавуирования даже пролонгированного срока действия Берлинского договора о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г. Добавьте к этому Мюнхенский сговор Запада с Гитлером, закрытие германских консульств в СССР, очень резкие ноты СССР по поводу гитлеровских агрессий в отношении Чехословакии и Литвы и тут же высветится очень сложная проблема. Та самая проблема, которую своей безумствовавшей прозападной ориентацией создал для внешней политики СССР Литвинов. Пребывавшему в злоумышленно созданном Западом тупике постмюнхенской изоляции СССР очень трудно было, в том числе и по идеологическим соображениям, в одночасье резко изменить свою политику и пойти за заключение политического договора с нацистской Германией. Во всяком случае, на Западе были убеждены в этом. Но в то же время там были убеждены и в другом – что инстинкт самосохранения на высшем государственном уровне, тем более у такого государства, как Россия (СССР), которое исторически сформировалось на базе основополагающего принципа своего бытия – БЕЗОПАСНОСТИ, – всенепременно сработает. А как только он сработает, то Москва, наплевав на любые условности, вынуждена будет пойти на заключение с Германией договора о ненападении. Ведь и на Западе прекрасно знали логику европейского равновесия, о которой уже говорилось выше. И вот тут-то на первый план выходил первый вариант. Точнее, не он сам, а его инструментальная способность довести необходимое Западу дело до логического в его представлении конца. Ведь он же был чрезвычайно удобен именно этим. Прежде всего тем, что предоставлял широкое поле для всевозможных дипломатических маневров, позволявших, кормя обе стороны – СССР и Германию, – а заодно дуря и без того ветреную башку официальной Варшавы ничего не значащими и ни к чему не обязывающими Запад обещаниями, бесконечно тянуть время вплоть до реального нападения Гитлера на Польшу. А это позволяло Западу достичь главной цели – наконец-таки вывести коричневого шакала на столь необходимый ему и находящийся в непосредственном территориальном соприкосновении с советской территорией плацдарм для нападения на СССР. Проще говоря, наконец-то подставить СССР под непосредственное нападение гитлеровской Германии. Причем достичь этого в буквальном смысле слова двумя путями.

Первый путь – затянуть дело с переговорами до фактического нападения Гитлера на Польшу. Выше уже приводилось исключительно обоснованное мнение известного историка Н. А. Нарочницкой о том, что Великобритания рассчитывала подтолкнуть Гитлера к дальнейшей экспансии, и в принципе англосаксонский расчет на необузданность амбиций и дурман нацистской идеологии был точным. Британии нужно было направить агрессию только на Восток, что дало бы повод вмешаться и войти в Восточную Европу для ее защиты и довершить геополитические проекты, то есть изъять Восточную Европу из-под контроля как Германии, так и СССР. Великобритания явно рассчитывала, что Германия нападет на Польшу в одном походе на Восток, ввязавшись в обреченную на взаимное истощение войну с СССР, что обещало сохранение Западной Европы относительно малой кровью, а также сулило вход в Восточную Европу для ее защиты. Собственно говоря, именно эту, преследовавшую указанную выше стратегическую цель тактику и осуществляли западные демократии во время августовских переговоров в Москве, бесконечно и под любыми предлогами затягивая переговоры.

Второй путь, который, кстати говоря, внешне и не бросался в глаза, – за счет бесконечной волынки с переговорами фактически запереть и Германию, и СССР в такой тупиковой ловушке, выход из которой был бы абсолютно безальтернативно только один – подписать между собой договор о ненападении хотя бы по следующим соображениям:

– в силу логики европейского равновесия, о чем неоднократно говорилось;

– сопряженных с ней мотивов безопасности (СССР), о чем также много говорилось выше;

– для исключения хотя бы на том этапе даже потенциальной возможности возникновения войны два фронта. Это соображение было характерно для Германии, где этого опасались как черт ладана. Но оно же было характерно и для СССР. Особенно, если учесть те серьезные сложности в отношениях со связанной антикоминтерновским пактом с Германией Японией, которые, в конце концов и привели к вооруженному конфликту на Халхин-Голе незадолго до подписания договора о ненападении. А ведь за кулисами этого вооруженного конфликта стоял дальневосточный Мюнхен, организованный Англией и имевший вид пресловутого соглашения Арита – Крейги.

И подписать не просто договор о ненападении, а на условиях определенного компромисса. Основой же для этого компромисса и должна была стать не гарантированная Великобританией и Францией территориальная целостность Польши! Больше им нечего было использовать в качестве предмета компромисса! После этого даже сугубо в силу голого факта и хронологии событий только Гитлер и Сталин станут ответственными и за развязывание войны, которую Запад в мгновение ока превратит в мировую за счет объявления войны Гитлеру, и за раздел Польши. Если помните, именно это-то и разъяснял во время допроса 26 января 1938 г. Христиан Раковский. Соответственно Запад останется, хотя оскорбленным в своей тысячелетия назад потерянной «девственной невинности», но тем не менее белым и пушистым. А ужасными злодеями на весь мир будут выставлены любимый сукин сын Запада Адольф Гитлер с его Третьим рейхом и запредельно яро ненавистные всему Западу Сталин и его СССР.

Гитлер не поверил угрозам Запада, потому и поддался на это подстрекательство, а в результате оказался в подстроенной Западом ловушке. У Сталина же, который если что и исповедовал неистово, так только БЕЗОПАСНОСТЬ своего государства и народов СССР, безальтернативно взяли верх соображения именно БЕЗОПАСНОСТИ. Иного и быть не могло. Тем более после восьми месяцев форменного, наглейшего издевательства Запада, которое эти мерзавцы устроили во время московских переговоров лета 1939 г., предпринимая бесконечные попытки непосредственно подставить СССР под германский удар уже в 1939 г.

Сопутствующий комментарий. Если вдумчиво проанализировать весь «демократический» лай – увы, но иногда и это надо делать – в адрес Сталина, СССР и договора ненападения со всеми якобы имевшими несчастье быть подписанными секретными приложениями, то не трудно будет заметить одну интересную особенность. Все свое мерзкое гавканье и западные демократии, и их гнусные пособники в России сконцентрировали на том, что – буду сразу называть вещи своими именами:

– договор о ненападении хотя бы на время, но предотвратил уже фактически начавшую реализовываться в ситуации изоляции угрозу создания единого антисоветского фронта на Западе и вооруженного столкновения СССР с нацистской Германией, а краха своих глобальных планов Запад патологически не переносит и от обиды начинает подло завывать так, что не приведи Господь;

– договор о ненападении символизировал собой всю глубину провала не только британской политики, но и политики Запада в целом, а ситуаций, когда его же, Запад, за все его подлейшие «заслуги» мощно «прикладывают» его же поганой харей об стол, он тем более не переносит и начинает вопить истошным воем;

– договор о ненападении принципиально круто изменил не только предвоенную и даже послевоенную конфигурацию в Европе, но и прежде всего расписание самой войны, в результате чего Запад, в первую очередь Великобритания и Франция, сами же и вляпались в войну, которую так усердно подготавливали для столь ненавистной им России (СССР). А уж стерпеть абсолютное всемирное фиаско на том самом поле высших мировых интриг, на котором Запад издавна привык чувствовать себя абсолютным господином, да еще и получить столь сокрушительный удар сдачи от запредельно ненавистного большевизма – тут уж бешенству Запада и вовсе не стало предела. И он беснуется до сих пор, инфицируя этим бешенством и наших отмороженных «демократов» от Истории и прочих убогих поганок демократии.

Ради достижения столь подлой цели британское правительство 14 апреля 1939 г. официально предложило Советскому Союзу предоставить в одностороннем порядке гарантии безопасности Польше и Румынии. Это называлось «британский путь сближения с Советами»!? Из телеграммы 14 апреля 1939 г. полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР:

«Сегодня я был у Галифакса… Он сообщил, что как раз перед моим приходом он продиктовал телеграмму Сидсу, в которой поручал последнему обратиться к Литвинову с запросом, не считало ли бы Советское правительство возможным дать, как это сделали Англия и Франция в отношении Греции и Румынии, одновременную гарантию Польше и Румынии, а может быть, и некоторым другим государствам (я понял Галифакса в том смысле, что он имеет в виду лимитрофные государства, но полной ясности по этому пункту у меня не осталось). Таким путем можно было бы обойти ту трудность, о которую разбилась "декларация четырех". Галифакс полагает, что содержание моего сообщения не противоречит указанной инструкции Сидсу, и потому он все-таки свою телеграмму пошлет, присовокупив только, что уже после ее составления он получил от Советского правительства сделанное мной сообщение. Галифакс интересовался моим мнением о его предложении, но я уклонился от высказываний, сославшись на то, что не имею по данному поводу никакой инструкции. Галифакс выразил надежду получить ответ из Москвы не позднее 17-го, так как момент очень опасный и действовать надо быстро. Полпред».[31]

Проще говоря, не делая никаких реальных шагов в сторону подлинного сотрудничества в отражении грядущей агрессии, Лондон попытался спровоцировать Москву на выдачу гарантий безопасности Польше, которых она не просила. Более того. Ведь знали же в Лондоне, что Польша и на дух-то не переносит даже тени намека на мысль о сотрудничестве с СССР, причем в любой форме. Любой намек на советскую помощь категорически отвергался руководством Польши, в том числе даже под такими идиотскими предлогами, как некогда озвученный маршалом Рыдз-Смиглы: «С немцами мы рискуем потерять нашу свободу, с русскими мы потеряли бы душу».[32] Все-таки не зря великий поляк ХХ века (в действительности же окатоличенный белорус) Ю. Пилсудский называл свое ближайшее окружение и будущих преемников выразительно кратко: «Идиоты!», нередко добавляя к этому определению столь крутые по своей солености выражения, что никакая бумага не стерпит…

Цель британской провокации была проста – жестко зафиксировать и без того агрессивные амбиции Гитлера непосредственно на Советском Союзе, чтобы фюрер с ходу ввязался бы в смертельную схватку с СССР! Именно об этом и говорила Н. А. Нарочницкая. Аналогичный смысл имело и предложение о выдачи гарантий Румынии.

Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. В тот же день, 14 апреля 1939 г., с аналогичной провокацией к Советскому Союзу вылезла и Франция. Париж предложил Москве идею заключения франко-советского пакта, по которому Советскому Союзу предлагалось взять на себя обязательства помочь Франции, если та вступит в войну с Германией, чтобы помочь Польше или Румынии, а о помощи Франции Советскому Союзу и ее обязательствах перед СССР в том предложении не было ни звука. Вот текст телеграммы от 14 апреля 1939 г. полномочного представителя СССР во Франции Я. З. Сурица в Народный комиссариат иностранных дел СССР: «Сегодня Бонне вручил мне для пересылки вам свое «конкретное» предложение. Оно сводится к обмену письмами следующего содержания: "В случае, если бы Франция оказалась в состоянии войны с Германией вследствие помощи, которую она предоставила бы Польше или Румынии, СССР оказал бы ей немедленную помощь и поддержку. В случае если бы СССР оказался в состоянии войны с Германией вследствие помощи, которую он предоставил бы Польше или Румынии, Франция оказала бы ему немедленную помощь и поддержку. Оба правительства согласуют без промедления формы оказания этой помощи и предпримут все меры к тому, чтобы обеспечить ей полную эффективность. Письма эти должны явиться дополнением к нашему существующему пакту". Вручение этого «предложения» сопровождалось потоками уже известных вам фраз о трагичности момента, о нашей заинтересованности не допустить разгрома немцами Польши и особенно Румынии, о необходимости действовать быстро и "подготовить почву для более широкого сотрудничества в будущем" и т. д. Сам Бонне, несомненно, сознает, что его сегодняшнее «предложение» несерьезно, совершенно односторонне (попытка придать ему добровольно двусторонний характер отдает комизмом) и что нет, шансов, чтобы мы его приняли. Поэтому он не случайно все время оговаривался, что он сам не считает свое предложение «идеальным», но что он ничего другого придумать сейчас не может и надеется, что Москва придет ему на помощь и что-нибудь от себя подскажет, предложит и что он якобы готов заранее пойти на все зависящее "от Франции", чтобы обеспечить эффективное сотрудничество с СССР. Полпред"».[33] Проще говоря, Париж играл ту же самую роль, о которой говорила Н. А. Нарочницкая. А в Москве, к слову сказать, прекрасно знали, что предложивший это министр иностранных дел Франции Ж. Бонне еще в декабре 1938 г. тет-а-тет заявил своему германскому коллеге И. Риббентропу: «Оставьте нам нашу колониальную империю, и тогда Украина будет вашей»!