Судьба офицера

– И к чему ты его вспомнил?

Запрелов вспылил:

– Да к чему, к чему? Ни к чему! Вспомнил, и все!

Комбат посоветовал:

– Ты нервы-то до выхода попридержи. Они тебе там, в горах, еще пригодятся.

И, повернувшись к офицерам, ударил ладонью по столу:

– Значит, имеем два предложения. Первое – действовать по измененной схеме, согласно варианту капитана Запрелова. И второе – отработать цель по ранее выработанному штабом батальона плану. Голосовать, естественно, не будем, не на колхозном собрании. А посему перекурите пока. Я уточню кое-какие детали и объявлю окончательное решение.

Офицеры роты вышли из модуля, задымили, усевшись в курилке. Замполит Гвоздев держался обособленно, но был, как всегда, непроницаемо спокоен. «Смотри ж ты, – подумал Илья, – пацан еще, а как научился на людей смотреть. Не так, как должностью и Уставом предписывается, а высокомерно, с этаким холодком, как бы говоря: «Я начальник – ты дерьмо!» Далеко пойдет, если из Афгана живым выберется».

Гвоздев чувствовал, ротный думает о нем, но старался не показывать, что это как-то его волнует. У Запрелова своя служба, у Гвоздева – своя! А то, что он заместитель капитана, то это, по большому счету, лишь на бумаге, истинный начальник старшего лейтенанта замполит батальона. От Майдина зависит дальнейший рост Гвоздева, а не от Запрелова, а посему и акценты в двойном подчинении старлей будет расставлять соответствующим образом. И плевать, как на это реагирует командир роты. Пусть взводных своих дрочит, а замполит не взводный, хоть по штату и приравнен к нему.

На крыльцо вышел дневальный по штабу, объявив:

– Товарищи офицеры, командир батальона просит вас зайти к нему в кабинет.

Офицеры побросали окурки во вкопанную в землю бочку с водой, поднялись и проследовали в штаб. В кабинете, кроме комбата, находились майор Самуленко, капитан Майдин и капитан Седой. Полукаров указал младшим офицерам на пространство у стены, не приглашая к столу. Вышел, встал перед строем:

– Как говорится, мы тут посоветовались, и я решил следующее. Смирно! Слушай боевой приказ. Учитывая известную всем нам обстановку, оценив поставленную командованием задачу, приказываю первой штурмовой роте капитана Запрелова в ноль часов сегодня на трех вертолетах «Ми-8» убыть в район Паршенского ущелья с целью обнаружения и уничтожения каравана душманов, с захватом груза и по возможности главарей банд. Операцию под кодовым названием «Водопад» провести по варианту командира роты, которому до 23-40 привести подразделение в состояние боевой готовности «полная». Принимая во внимание вероятность резкого изменения обстановки в ходе операции, для прикрытия и огневой поддержки наземных сил по необходимости привлекается звено «Ми-24», штурмовая рота капитана Седого переводится на режим готовности к переброске в район действий подразделения капитана Запрелова в качестве оперативного резерва командира первой роты. Связь с батальоном держать постоянно. В случае невозможности капитаном Запреловым исполнять свои обязанности в ходе операции руководство переходит к старшему по должности офицеру! Вольно! Можете присесть.

Комбат прошел к своему столу. Вытер платком пот со лба.

– Приказ отдан, и с этого момента он имеет силу закона. Подразделение обязано выполнять поставленную задачу. Сейчас несколько слов вам скажут мои заместители, ну а я выступлю с напутствием ночью, когда выйду проводить роту.

Комбат обратился к начальнику штаба:

– Майор Самуленко, вам слово!

Начальник штаба высказал свои пожелания офицерам, приводя различные примеры ранее проведенных батальоном успешных и не совсем акций, уделил внимание укомплектованности роты боеприпасами, использованию маскировочных средств, приборов ночного видения, правильной организации периода ожидания противника. Особое внимание уделил тому, как обеспечить сохранность средств связи. В общем, сказал то, что говорил всегда тем, кто уходил, как здесь, в Афганистане, говорится, на войну.

За ним выступил замполит.

Речь того была более пространной и напыщенной. Дескать, каждый солдат и офицер должен проникнуться возложенной на него миссией, выполняя высокое и почетное задание партии и правительства по оказанию интернациональной помощи дружескому нам народу ДРА. Короче, нес свою обычную политическую лабуду, которая у каждого уже в печенках сидела.

После того как Майдин закончил, командир батальона разрешил всем разойтись.

К Запрелову подошел старшина роты, прапорщик Шахадзе, крепкий грузин с совершенно седой шевелюрой, хотя ему было тридцать шесть лет:

– Командир, медикаменты в медсанбате получить бы надо!

– Ну и в чем проблема? Получай!

– Так у них зампотыл новые накладные откуда-то притащил, теперь за бинты да лекарства командиры подразделения расписываться должны!

– Что за чушь? Старшина им уже не подходит?

– Получается, так!

– Ну, давай, неси накладную, распишусь, делов-то!

– Э, нет, капитан, тебе самому надо идти к ним!

– Вот, бля, еще этого не хватало. И за боеприпасами или полотенцами тоже мне надо идти?

– За боеприпасами да, а остальное, что касается хозчасти и питания, я получу.

– Ладно! Иди, занимайся своей хозчастью.

Командир роты вызвал дежурного по роте:

– Сержант! А куда у нас делся замполит?

– Здесь, товарищ капитан, походную ленинскую комнату комплектует.

– Чего??

Сержант, улыбаясь, повторил:

– Походную ленкомнату комплектует.

– За каким?.. Где комплектует?

– В канцелярии.

– Дурдом «Ромашка», а не рота спецназа, совсем очумели политруки.

Отбросив полог, ротный вошел в палатку, прошел до канцелярии. Встал у самодельной коробки, на которой крепилась фанерная дверь-времянка. Гвоздев, разложив складные щиты походной ленинской комнаты, стоял, приложив палец к подбородку. Спросил:

– О чем задумался, Игорь Семенович?

Замполит резко повернулся к командиру:

– Да вот, наглядная агитация. Думаю, что с собой на выход взять!

Капитан указал пальцем на ленкомнату:

– Ты что, решил эту дуру в горы тащить?

Старший лейтенант бросил на Запрелова неодобрительный взгляд:

– Зачем же так, товарищ капитан? Это не дура, а сами знаете что. На щитах барельеф Ленина, фотографии членов Политбюро. Решения последнего съезда партии, к которой вы, кстати, также имеет самое прямое отношение!

Илья взорвался:

– Да по мне хоть весь состав Совета Безопасности ООН туда наклей, а к Ленину Маркса с Энгельсом добавь. Кто эту гармошку будет в горах таскать? Об этом ты думал, замполит? Она же место ящика с боеприпасами займет. А случись, затянется бой, чем отстреливаться будешь? Фотографиями членов Политбюро? Или агитацию среди духов развернешь? Так они тебя быстро вместе с твоей ленкомнатой в щепы уделают!

Наконец, чуть ли не впервые за все время совместной службы, замполит утратил спокойствие, возмутившись:

– Как вы можете говорить подобное? Вы, член КПСС? И потом, согласно приказу командующего и особому распоряжению члена военного совета походная ленинская комната должна находиться с подразделением везде вне расположения части, независимо от того, какую задачу она выполняет, учебную или боевую!

Капитан тяжело вздохнул:

– Как же ты меня достал, Гвоздев! Ну почему в других ротах замполиты ребята как ребята, а у меня фанат какой-то политический! В чем же я перед господом провинился, что нормальных к нормальным, а тебя ко мне направили? Короче! Или ты запихиваешь эту шарманку опять за шкаф, или я отстраняю тебя от участия в операции. Но учти, после этого тебе в батальоне никто руки не подаст, даже солдаты. И можешь бежать к своему Майдину жаловаться! Мне по херу, понял?

Старший лейтенант задумался. А стоит ли затевать конфликт с ротным, по сути, из-за каких-то кусков фанеры и фотографий руководителей-старцев? В конце концов никто и никогда в других подразделениях не брал на боевые выходы полевую агитацию. Это действительно был маразм. Никто, если не поднимать шума, не узнает, брал ли в Паршен ленкомнату он, Гвоздев! А поднимешь шум, себе хуже сделаешь. Запрелова уже не отстранят от руководства операцией, а вот ротный может настоять на том, чтобы замполита роты оставили в части. И мало того, что он не примет участия в перспективной и почти гарантированной акции, за участие в которой можно и орден получить, если в штабе подсуетиться, но его еще и трусом сочтут, отмазавшимся от боевого выхода. Тогда точно весь личный состав его презирать будет. И никакой Майдин не поможет. А что это значит? Значит, на карьере можно ставить точку! И все из-за походной ленинской комнаты? Да шла бы она вместе с членами Политбюро… Гвоздев повернулся к командиру роты:

– Извините, товарищ капитан! Вы правы! Ни к чему нам в бою агитация. Но и меня понять можно, я всего лишь исполняю приказы и распоряжения по линии политорганов. Я уберу ленкомнату, но прошу, чтобы об этом не узнал замполит части!

Запрелов по натуре своей был упрямым и решительным. Но в то же время и отходчивым человеком. Зла не помнил.

– Ну, вот и ладно! Убирай это все и давай, Гвоздев, на получение боеприпасов. Получится, побольше выбей, они нам лишними не будут, ну а не получится, ограничимся разнарядкой. Ящики доставить сюда и складывать в канцелярии под наблюдением дежурного по роте!

– Понял, товарищ капитан! Накладная в службе ракетно-артиллерийского вооружения?

– Спроси у старшины, раньше он все получал.

– Понял!

Замполиту следовало идти, но он остановился на месте. Илья спросил:

– Что еще?

– Зря вы так ко мне относитесь, товарищ капитан. Я же старался не для себя. Что бы сами на моем месте делали? Если Майдин проходу не дает своими бесконечными вводными?

– Обиделся, что ли?

– А как вы считаете? Ни за что получить нагоняй… Я же вас не оскорбил, не унизил, высказал то, что требовалось по службе. Думаете, мне комфортно находиться в таком двойственном положении?

Запрелов подошел к столу:

– Ладно, Игорь, проехали! Не обижайся, я тоже на тебя сорвался не со зла, тут, понимаешь, каждый патрон, каждая фляга с водой на счету, а ты с ленкомнатой прешь! Но хватит! Будем считать, что никакого разговора между нами не было, а насчет агитации не волнуйся, никто не узнает, что мы не брали ее с собой.

– А если Майдин спросит?

– А вот своему Майдину отвечай сам! Проверить он ничего не сможет. Я твои слова подтвержу!

– Благодарю!

Командир роты вспомнил про медикаменты. Вот черт, надо в медсанбат шлепать. А там Лиза наверняка привяжется. И постарается это сделать на виду у всех и специально для него, Запрелова. Дескать, как же она могла изменить, если все знают, что ее любовник только он, капитан спецназа? Противно все это. Еще поддался ей, завалился в постель и засветился перед Аркашей Седым. Тот ничего, базарить не будет. Но все равно противно. И почему как-то тревожно? Не так, как обычно перед боевым выходом. Наверное, все дело в бабах. Одна от него, по сути, уже ушла, другую он погнал. А что дальше? Одному за бутылкой водки до очередного задания куковать. Спиваться начал… Может, и вправду Гальку Журанову пригреть? На последние два месяца здесь? Та без претензий и Лизу отошьет быстро! Но не лежала душа к Гальке. По пьянке пойдет, базара нет, а вот по-трезвому? Хотя на хрена ему бросать пить? Служба дальше все одно пойдет через пень-колоду. Тем более в Союзе, где порядки не то что здесь. Там «Равняйсь – отставить», «Стройся, шагом марш». Показуха, именуемая дисциплиной. А может, в Союзе как раз и женщину нормальную встретит? И семью слепит? Вот тогда и пить бросит. Может же он держаться, когда надо? Хотя признаться, с каждым разом все тяжелее дается это. Но ничего. Прорвемся. Нечего гадать и строить планы, когда на носу бой с духами и еще неизвестно, чем он кончится. А то запаяют капитана Запрелова в цинковом гробу, и все. Тогда он никому не будет нужен точно. Ни Лизе, ни Гальке, ни той, что мог бы встретить. Однако все! Хватит! Мысли какие-то дурные, так и с ума спрыгнуть недолго. Надо делом заниматься. В нем одновременно и опасность смертельная, и спасение!

Спасение от внутренней безысходности, душевного одиночества, депрессии, которая так и норовит затянуть капитана в свои железные объятия! Итак, все побоку, работаем! А значит, идем в медсанбат.

В штабе медиков получил накладную. Но она не была подписана командованием. А за командира, который отбыл в отпуск, остался зампотыл, как старший по званию. Странно, но он имел звание подполковника. Видимо, хорошо служил, раз опустили до майорской должности. А может, сам напросился в Афган? Такое тоже возможно. Выйдя из штаба, капитан закурил и тут, как и предполагал, увидел Лизу. Нет, она словно следит за ним. Медсестра между тем подошла:

– Какие проблемы, Илюша?

– Ваш зампотыл проблема!

– А что такое?

– Да вот не могу накладную подписать!

Лиза взяла Запрелова под руку:

– Идем на склад, сейчас все получишь!

– Подожди, а подпись?

– Обойдемся! Скажу, кому надо, подпишут потом!

– Но у меня и людей с собой нет!

Лиза попросила:

– Дай-ка накладную!

Капитан протянул ей бумагу.

Она засмеялась:

– Здесь на два ротных пакета. Легких пакета, мы с тобой и вдвоем до вашей части донесем.

Илья хотел было отказаться, появляться вместе с любовницей в подразделении ему не светило, но Лиза уже потянула капитана за собой. Запрелов аккуратно освободил руку:

– Не надо этого, Лиза!

– Стесняешься?

– А к чему подобная демонстрация?

– Как скажешь. Вы ночью улетаете? Только не говори, что это какая-то там тайна. Знаю, что ночью, от пилотов «вертушек» узнала!

– Зачем?

Женщина ответила просто:

– Проводить тебя!

– Еще чего не хватало!

– Почему бы нет?

– Не надо! Слышишь?

– Слышу! Ты до вылета так и будешь в роте? Или в модуль вернешься?

Запрелов посмотрел на Лизу:

– А что?

– Да ничего! Зашла бы! Нет, ты не подумай ничего. В постель не потащила бы, понимаю, впереди у тебя не прогулка по парку. Просто посидели бы вместе, чаю попили. По себе знаю, как плохо находиться в одиночестве, особенно перед каким-то непредсказуемым событием.

Капитан усмехнулся:

– А что, ты когда-нибудь проводила вечер в одиночестве? Я имею в виду здесь, на базе?

– Ну вот! Опять ты так и хочешь оскорбить меня.

– Ничего я не хочу. Ничего!

– Так нельзя, Илюша!

– Все! Прекратим разговор, вот ваши склады. Или делаем дело, или я пошел искать вашего зампотыла.

– Идем, идем!

С помощью медсестры капитан действительно безо всякой подписи, даже своей, которую просто не успел поставить, получил два плотных пакета, набитых бинтами, жгутами, какими-то коробками. Выйдя со складов, стремление Лизы помочь пресек сразу:

– Так, родная, за помощь спасибо, дальше я как-нибудь сам. И вечером не приходи.

– Эх, дура я дура!

– Ты чего это вдруг взялась за самооценку?

– Я же, Илюша, аборт от тебя сделала. После того, как мы первый месяц встречались. Не думала, что полюблю, казалось так, близость ради близости, а получилось вон как. А когда захотела забеременеть, не получилось. Так врачи говорят. Может, ошибаются?

Капитан подозрительно посмотрел на бывшую любовницу:

– К чему ты это все говоришь мне?

– Ты глухой, да? Люблю я, дура, тебя, понимаешь, люблю, и если не тебя, то хоть ребенка бы твоего могла иметь! Поэтому и говорю, что дура! Возможно, тогда ты поверил бы мне! Но ладно, чего нет того нет. Ты решил бросить меня, я ничего не могу с этим поделать. Об одном еще раз прошу, возвращайся живым? Очень прошу!

– Я уже слышал это!

– И еще, Илюш! Я смирилась со своей участью, но, если все на выходе пройдет удачно, позволь хоть видеться с тобой? Если, конечно, не заведешь себе новую, более молодую подружку.

– Не будем загадывать. Еще вернуться надо.

Лиза взяла его за руку:

– Так позволишь?

– Вернусь – посмотрим. А сейчас иди. И сделай, пожалуйста, чтобы сегодня я тебя больше не видел. Возникнут проблемы с накладной, звони в роту, вызывай заместителя. У меня много дел.

– До свидания, Илья.

– Прощались уже.

Подняв пакеты, капитан направился с ними к батальону спецназа. А Лиза смотрела ему вслед.

Как хорошо, что они опять встретились. Поговорили, помогла ему. Еще не отошел капитан, но уже разок переспал с ней после разоблачения, не выдержал. Еще переспит! Лишь бы война своей железной рукой не задела его в горах. После выхода другим будет. В ласке нуждаться будет. А ласка вон она, рядом. И встретит, и напоит, и накормит, и в постель уложит. Успокоит взволнованную боем душу. А вместе с ней и тело. Так что забудет обо всем. Теперь Лиза будет очень стараться угодить капитану во всем! И мысли о ребенке от него уже не уйдут. Пусть и не родившемся. Отойдет Илюша, отойдет! И будет ее! Ведь согласился же видеться изредка? Согласился, хотя и сказал – посмотрим. А разве смогут они просто так видеться? Чушь. Голодный мужчина с голодной женщиной, сидящие на скамеечке, – это чушь собачья. Голодные мужчина с женщиной стремятся в постель, чтобы утолить голод. Это закон природы. Надо ей это время, пока Запрелов будет воевать, вести себя монашкой. Пошли к черту все ухажеры. Но быть на виду, чтобы все видели, она одна. Будут видеть – доложат Илье. А это то, что надо! Если сейчас не гуляла, то, может, и в прошлый раз оговорили? Гарнизон, он ведь такой. Можно верить лишь себе и то с оглядкой. Непорочную оговорят так, что превратят в шлюху. Дай только повод. Хотя, если задаться целью и манипулировать слухами, создавая их, то можно и любую шлюху выставить образцом добродетели. Жаль, что она сама поняла это только сейчас. Если бы раньше! И Илюша был бы при ней мужем законным, и на стороне любовники водились. Для разнообразия! Надоели, сменила или выбросила, сохраняя семью в неприкосновенности. Но что сейчас об этом думать? Упустила она свой главный шанс. Теперь приходится вымучивать другой, запасной. Но все еще в ее руках, как бы ни пыжился Запрелов. Вся его беда в том, что он отходчив. Обидчив, но отходчив. Необходимо время и постоянное присутствие рядом, непрекращающееся давление. Непрекращающееся, но не навязчивое. И, как говорится, враг будет разбит, победа будет за нами!

* * *

Если бы знала Лиза, насколько она переоценивает собственные возможности, то настроение опустилось бы у расчетливой и циничной особы на ноль! Но она не могла этого знать и продолжала витать в облаках.

Запрелов внес пакеты в палатку, бросив их к ногам дневального, при появлении командира истошно закричавшего:

– Смирно!

– Вольно! – ответил Илья. – Где дежурный?

– Отошел, товарищ капитан!

– Куда?

– Ну, это, в сортир!

– Хватай пакеты, тащи в каптерку!

– А тумбочка?

– С собой возьми!

– Все за раз не унесу!

Ротный внимательно взглянул на солдата-первогодка. Такие первые полгода проходили специальную подготовку в отдельном подразделении, числясь в штатах боевых рот, и привлекались к службе внутреннего наряда. Спросил:

– Ты сам-то понял, что сказал?

– Никак нет!

– О, господи! Бери пакеты и неси в каптерку. У тумбочки я постою!

Дневальный возразил:

– Вам не положено!

Илья рявкнул на молодого:

– Делать, что сказал!

Это подействовало, и пакеты в мгновение ока переместились на другой конец палатки.

Запрелов посмотрел еще раз на дневального:

– Как фамилия?

– Чабисов!

– Ты к моей роте приписан?

– Так точно!

– Значит, повезло мне?

Дневальный пожал плечами:

– Не знаю!

– Зато я знаю! Повезло, и очень. Хотя нет, это повезло тому, кто придет после меня. Уже легче! Неси службу, Чабисов, как положено!

– Есть, товарищ капитан!

Ротный прошел в канцелярию. Сел за рабочий стол, закурил. На часах стрелки приблизились к 20-00.

Через час отдельно заказанный ужин и начало непосредственной, предполетной подготовки. А значит, и начало всей операции «Водопад».

В 23-40 рота капитана Запрелова в полном составе и боевой экипировке выстроилась на бетонке вертолетных площадок у рокотавших на малых оборотах вертолетов «Ми-8».

На «УАЗе» подъехал командир батальона.

Вышел к личному составу.

На попытку доклада командира роты махнул рукой:

– Не надо, Илья.

Прошелся вдоль строя, осматривая экипировку, а главное, всматриваясь в лица солдат, сержантов и офицеров. Осмотром остался доволен. Бойцы спокойны, в меру напряжены, сосредоточены. Как и должны быть перед тем, как вступить в схватку с противником.

Вышел на середину строя, перекрывая шум двигателей, обратился к подразделению:

– Товарищи, друзья! Вновь вам предстоит выполнять боевую задачу. Прошу каждого помнить, что он защищает интересы Родины, которая ждет своих героев живыми. А посему требую в ходе ли марша, в засаде или при непосредственном ведении боя проявлять разумную осторожность. Действовать только по приказам командиров. Ребята вы опытные, не раз битые, но и бившие противника в самых сложных ситуациях. Мы спецназ, а это значит – лучшие из лучших. Желаю вам удачной охоты и благополучного возвращения на базу. До скорой встречи!

Комбат повернулся к ротному:

– Давай, Илья, начинай посадку!

Командир роты отдал соответствующие распоряжения, и бойцы, подняв десантные сумки, в шеренге по двое двинулись к задним распахнутым дверям массивных вертолетов. Каждый взвод в свою машину.

Пока личный состав занимал места в «вертушках», комбат отвел ротного в сторону:

– Вот что, Илья! Ты поаккуратней там. Что-то подсказывает мне, что нелегкой станет эта прогулка в горы. Я потому и согласился с твоим вариантом, что слишком легкой на карте выглядит цель. Это настораживает. Духи далеко не простаки, особенно полевые командиры Ахмадшаха Масуда. А тут будто подстава какая-то! Главное, все подходы к ущелью до рассвета прощупай, на всех господствующих высотах пулеметные гнезда установи, ну и соответственно резерв оставь, да что я тебе это объясняю, ты и сам все прекрасно знаешь.

– Знаю, командир!

– Как прибудете на место, немедленный доклад мне, может, Плешин чего нового добавит. В общем, удачи тебе, Илья, и возвращения. Хоть бы без потерь.

– Постараюсь!

Офицеры пожали друг другу руки, и капитан направился к головной винтокрылой машине, отметив кассеты с неуправляемыми реактивными снарядами. В принципе, в них на данный момент не было никакой необходимости, но персонал эскадрильи, видимо, просто не стал из-за ночных полетов снимать вооружение, которое уже утром, возможно, опять придется подвешивать к подкрылкам.

А комбат смотрел вслед капитану.

Подполковник, как и Запрелов, находился в Афганистане последние месяцы, и за все время пребывания «за речкой» сколько вот таких рот, взводов, групп он провожал на боевые задания? Но он помнил всех. И тех, кто возвращался с победой, и тех, кого выносили из вертолетов на плащ-палатках инвалидами или с остекленевшими навсегда глазами. Как-то сложится на этот раз?

Тяжело вздохнув, Полукаров сел в «УАЗ», приказав водителю следовать в штаб, к связистам. Эта ночь для подполковника, как и для роты Запрелова, будет бессонной…

Вертолеты заходили на площадку, чуть не касаясь шасси верхушек невысоких здесь сосен. Над поляной зависли, выбрасывая из чрева спецназовцев. Те, соскочив с полуметровой высоты на землю, тут же отбегали веером в стороны.

Капитана Запрелова, первым покинувшего головную «вертушку», встретил лейтенант Плешин. Отвел командира к подножию огромного валуна.

– С прибытием, товарищ капитан!

– Спасибо. Как тут?

– Тишина. По всему периметру охваченной территории.

– И ничего подозрительного?

– Ничего. А вы моих ребят знаете, профи.

– Знаю. Теперь давай подробнее о движении, которое было замечено твоими профи в лесу.

– Да я и не знаю, как подробнее. Тройка, что пошла по южному направлению к водопаду, имея задачу контролировать подходы к перевалу, первые пять километров прошла нормально…

Капитан перебил:

– Как шли?

Плешин не понял:

– В смысле?

– Построение!

– А! Каскадом! Один по хребту, наблюдая ущелье, другой чуть ниже, осматривая местность и перед собой, и глубже в лес, третий вдоль подножия, отслеживая непосредственные подступы к перевалу.

Капитан удовлетворенно кивнул:

– Все правильно. Дальше?

– Пройдя отметку в пять километров, средний наблюдатель заметил движение по кустарниковой просеке, что режет лес с юга, километрах в шести от перевала. И движение не одиночного объекта. По кустам перемещалась группа, только вот кого, неизвестно.

– Люди?

– Не исключено, но непонятно, почему они ломились по кустам, когда можно было двигаться по лесу.

– Животные?

– Более вероятно! Если стая волков… Похоже, но опять-таки необъяснимо. Им тоже поднимать шум не свойственно.

– Но здесь же на них охотников нет.