Издержки богемной жизни

– Да у меня все мысли путаются, и я никак сам не могу вспомнить, как все дело было. Понятно, мы их испугались. Мне даже показалось, что у этого парня пистолет в руках. Знаете, у страха глаза велики. Так все было спокойно, нормально, и вдруг – какой-то подонок может тебя убить и твоя жизнь кончена из-за каких-то денег! Думаю, что и Сашка подумал так же. Мы отдали свои деньги.

– И убежали?

– Думается мне, что мы все разбежались почти в одно и то же время. Нам-то с Гущиным там точно нечего было делать.

– А как чувствовали себя ваши спутницы? Им не требовалась помощь? Может, кто-то из них был ранен? Ты же сказал, что Варвару толкнули. А Извольская? Что было с ней?

– Да я не смотрел…

Вот теперь он покраснел. Павел вспомнил показания Арнаутовой. Она сказала, что парни убежали, а Извольская, рыдая, сказала, что оставила в ресторане самое главное – косметичку с фотографией Ратманова, и еще кое-что важное там было – кредитки… Извольская, живая, направилась в ресторан, Варя Арнаутова тоже ушла. Выходит, она как будто бы и ни при чем, она никого не убивала? Но на самом ли деле Извольская возвращалась в ресторан?

Зазвонил телефон. Это был один важный клиент, он настаивал на встрече. Вопрос о косметичке оставался открытым. Павел сказал – он едет.

Воронцов смотрел на него подозрительно, сощурившись. Павел хотел произнести напоследок тираду о том, что неплохо было бы, если бы люди всегда говорили правду, но передумал – зачем тратить свои силы, если этого типа все равно уже ничего не проймет?

– Ладно, еще увидимся. – Он встал, махнул рукой парню, съежившемуся в своей легкомысленной гавайской рубашке, и стремительно вышел из ресторана.

«И почему только его назвали „Золотая бабочка“?» В машине он позвонил Зимину – передать свой разговор с Воронцовым. Пусть следователь знает, как полезно сотрудничать с адвокатом Смирновым! Они еще пригодятся друг другу.

8

Следователь Зимин чувствовал, что он идет по ложному следу, но считал, что проверить-то все равно надо.

Когда в деле появилось новое лицо, новый подозреваемый, поклонник Извольской, который, оказывается, ей проходу не давал, писал ей и проникновенные письма (это следует из свидетельских показаний ее друзей-актеров и журналистов), некий Эмиль, молодой мужчина двадцати пяти лет, проживающий в Москве, профессиональный дизайнер по тканям, невозможно было не встретиться с ним – хотя бы побеседовать, а заодно и проверить его алиби.

Его быстро нашли и доставили в прокуратуру. Но разговор с ним не дал ничего. Бледная немочь. Красивый, но какой-то не от мира сего парень с нежным, почти девичьим голосом, огромными голубыми глазами, в которых застыла печаль – как кусок голубого льда. Удивительное лицо! С таких иконы пишут. Он не отрицал того, что был влюблен в Извольскую, писал ей не только письма, но и посвящал стихи и даже сонеты. И что теперь, когда какой-то «изверг» убил ее, жизнь для него потеряла всякий смысл. Он говорил это спокойно, как человек, убитый горем, искренне, сжимая большие, костлявые белые кулаки.

На вопрос, где он был вечером в день убийства, он пожал плечами, сказал – у Динки, словно Динкой звали собаку.

* * *

Днем раньше.

– Эмильчик, я знаю, что за тобой придут, знаю, чувствую…

Дина Перекалина, тоненькая хрупкая девушка с волной светлых пушистых волос, окружавших ее нежное узкое лицо, вилась над Эмилем, то поглаживая его плечи, то целуя в затылок.

Эмиль сидел в кухне, перед ним на столе дымилась тарелка с борщом. Дина принесла банку со сметаной, корзинку с нарезанным черным хлебом, коробку с соком, стакан, ложку, вилку, кружилась вокруг Эмиля, не зная, что еще сделать, чтобы привлечь к себе его внимание, угодить ему, такому холодному, помертвевшему, бесчувственному.

– Эмильчик, ее нет, понимаешь? И тебе никак нельзя ехать сейчас в морг! Ты ей кто? Да никто! Ну, была актриса, и нет ее теперь, понимаешь? А у тебя жизнь только начинается… Я понимаю, ты ее сильно любил, она вдохновляла тебя. Ты не мог и дня прожить, чтобы не увидеть ее фотографию, не прокрутить кадры из фильма с ее участием. Эмиль, но ты же нормальный парень, ты же должен понимать, что все это проходит… Что жизнь продолжается и, кроме нее, есть еще и другие женщины, есть я, наконец! Ты ешь, ешь… Хорошо, молчи. Может, тебе так будет легче. Но рано или поздно за тобой придут, они тебя вычислят, да и как же тебя не искать, если ты постоянно твердил всем, как ты любишь ее и она должна достаться только тебе, что ты готов убить Ратманова! Господи, какие глупости ты только не говорил, а ведь этим журналистам только дай пищу для сплетен! После всех глупостей, что ты натворил, ты запросто можешь попасть в круг подозреваемых, понимаешь ты это или нет? Бедный мой мальчик! Поешь хотя бы немного, наберись сил. Что мама? Как она себя чувствует? Ей лучше?

Он едва заметно кивнул при упоминании о больной матери, словно зацепили его воспаленный нерв.

– Вот и хорошо. Эмильчик, господи, как же я волнуюсь за тебя! Я не знаю, что можно сделать, чтобы ты, наконец, вернулся ко мне. Вспомни, как нам было хорошо вместе! И когда тебя только успело переклинить?! Эмиль, очнись, посмотри на меня!

Она присела перед ним на корточки, заглянула в его глаза, схватила его руки в свои, встряхнула их.

– Эмиль! Главное, что у тебя есть алиби. Все уже знают, когда именно, в какой временной отрезок была убита Лида. Мы в это время были вдвоем, а это главное. Ты помнишь – мы были в кино и смотрели старый итальянский фильм?

– Да, называется «Без кожи», – вдруг словно очнулся Эмиль.

– Ну да. По-моему, удивительный фильм. Думаю, он о таких, как ты. Ранимых, не от мира сего, – вздохнула Дина, встала и прижала к своему животу голову Эмиля, поцеловала его в макушку.

– Дина, я не убивал ее. Как я мог убить, когда я так любил ее? Жаль только, что она этого так и не поняла. Воспринимала меня, как… Думаю, она считала меня ненормальным. Но мы-то с тобой знаем, что это была любовь!

И он вдруг вздрогнул, обхватил Дину за талию, прижал ее к себе и разрыдался.

* * *

Дверь открыла девушка. Увидев его, она сразу же побледнела, обхватила ладонями щеки и замотала головой.

– Дина Перекалина?

– Да. Это я…

– Я – следователь прокуратуры, моя фамилия Зимин.

– Проходите, пожалуйста.

В квартире было тесновато, но чисто. Пахло готовящейся в кухне едой.

– Вот сюда, в комнату. Хотите чаю? Я знаю, что вы пришли из-за Эмиля. Понимаю, все только и говорят о том, что он был помешан на Извольской, ревновал ее к Ратманову, произносил вслух непозволительные вещи, вроде: она должна принадлежать только мне. Вы садитесь… Садитесь.

Она села напротив Зимина, взглянула на него так, словно ей было очень больно, даже складочка на чистом и гладком лбу наметилась.

– Эмиль – непростой парень, чрезмерно эмоциональный, экспансивный, я бы сказала. У нас с ним были отношения, мы собирались пожениться, как вдруг он влюбился в Извольскую, совсем голову потерял!

Зимин слушал и удивлялся тому, что Дина разговаривает с ним так, словно она уже все знает: и что Эмиль задержан, и что он в опасности. Она явно ждала его, следователя, которому можно было бы все рассказать.

– Но, вообще-то, я хотела поговорить о другом. Бог с ней, с Извольской, и этим, прямо скажем, виртуальным, платоническим романом. Извольская убита! Эмиль попал в круг подозреваемых, так? Вы ведь для того и пришли, чтобы проверить его алиби?

– Я рад, что вы дали мне возможность что-то сказать, – мягко упрекнул ее Зимин. – Да, действительно, он заявил, что не убивал Извольскую, он ее очень любил, понятия не имеет, кто бы мог поднять на нее руку. Что же касается его алиби, то он сказал, что вы были вместе в кино и смотрели фильм «Без кожи». Я, честно говоря, не большой киноман, но мой помощник любит кино, разбирается в нем. Он просто спросил, о чем этот фильм, и знаете, что Эмиль мне сказал?

– И что же?

– А то, что это фильм о каком-то парне, влюбившемся в молодую замужнюю женщину, которая не отвечала ему взаимностью. И как он страдал весь фильм, места себе не находил, буквально умирал. Его чувства были обострены настолько, словно у него нет кожи. Вы понимаете, Дина? Он как бы говорил о себе.

– Но это же фильм такой… – Дина широко раскрыла глаза, не понимая, что могло не понравиться следователю. – Что вас смутило?

– Не меня, говорю же, а моего помощника.

В это время где-то за спиной Зимина послышался слабый тонкий писк. Он повернулся, Дина вскочила и достала из коробки, стоявшей на коврике между шкафом и столом, рыжего пушистого котенка. Совсем маленького.

– Какой симпатяга! – вырвалось у Зимина.

– Вот, совсем маленький, от кошки отняли, принесли мне. Странные люди! Я кормлю его из пипетки молоком, а у него от этого молока живот болит. Мне его так жалко, но я его уже люблю. Эмиль тоже его обожает. Целует прямо в розовый нос.

С этими словами Дина тоже поцеловала котенка в носик.

– Дина, послушайте меня внимательно и постарайтесь понять. Я понимаю, что вы до конца будете защищать своего друга. Но фильм «Без кожи» – это фильм ужасов, с каким-то бесноватым карликом, с семейством людоедов или что-то в этом роде. Эмиль же рассказывает идиллическую историю о любви молодого человека к замужней женщине. Я рылся в Интернете, но так и не нашел сведений о фильме с таким названием.

– Ничего удивительного. Это фильм для избранных, копий во всем мире очень мало. Его привезли на один вечер в Киноцентр, в рамках фестиваля камерного итальянского кино, и мы, прогуливаясь по городу, случайно оказались на этом просмотре. Вы нам не верите? Но у нас есть свидетель. Женщина-билетер. Мы же гуляли с Катей…

– С какой еще Катей?

Дина слабо улыбнулась, показывая глазами на котенка, урчавшего на ее ладони.

– Да вот с этой Катей! Это же девочка. Нас еще не хотели пускать в кино, но я сказала, что спрячу Катю под кофту и никто ничего не увидит. Словом, мы уговорили эту женщину. Думаю, она подтвердит, что мы весь вечер провели в кино. Потому что, когда мы уходили, она спросила, как нам фильм. Эмиль ничего не ответил, он был немного потрясен картиной, а я, в благодарность за то, что нас пустили в кино с Катей, рассказала ей о своих впечатлениях. Так что отпустите Эмиля! Я вас прошу! У него сейчас и так травмирована психика. Эмиль – хороший человек. Но со странностями.

– Тогда почему он не рассказал нам о кино, о котенке?

– Не знаю. Говорю же, у него сейчас сложный период.

«Скажите, Дина, а вам-то все это зачем? – подумал Зимин. – Неужели вы верите, что в его голове произойдет очередной сдвиг и он вернется в свое нормальное состояние? Вы же сами, извините, скоро будете похожи на своего Эмиля». Но вслух он об этом не спорил.

Все это Зимин говорил про себя, уже в машине. Он расставался с Диной Перекалиной с легким сердцем. И хотя ее показания тоже надо будет проверить, но он ей почему-то поверил, с самого начала. Да и Эмиль – не похоже, что он может кого-то убить.

Ему позвонил Павел Смирнов и подробно рассказал о своей встрече со свидетелем Воронцовым.

– Хорошо, Паша, спасибо. А что твоя подопечная? Она еще не изменила своих показаний? Она утверждает, что Извольская после того, как на них напал преступник, вернулась в ресторан?

– Утверждает.

– Знаешь, у меня сейчас полный запал с работой. Если тебе не трудно, проверь эту информацию. Сможешь?

– Без вопросов.

Зимин тепло распрощался с адвокатом и подумал о том, что не все они – мерзавцы.

9

Меньше всего он ожидал увидеть на пороге Олю. Даже растерялся, ему было стыдно своего вида: домашние хлопковые штаны, мятая, хотя и чистая футболка, руки в муке. Холостяк, решивший побаловать себя пельменями.

– Проходи, – он почувствовал, что краснеет. – Проходи, ужасно рад тебя видеть.

– Я тоже. Я вижу, ты что-то готовишь?

Она стояла, разморенная жарой, раскрасневшаяся, с растрепанной косой и повлажневшим взглядом темных немигающих глаз. Максим едва сдержался, чтобы не стиснуть ее в своих объятиях. Откуда-то он знал, что и ей тоже будет приятно его прикосновение, она тоже желает этого, и им обоим будет радостно от сознания того, что они теперь вместе. И все равно природная осторожность и благоразумность заставили его воздержаться от этого шага.

– Я пельмени пытаюсь сделать, но тесто получилось тонкое, рвется.

– Ладно, посмотрим.

Она вошла в его квартиру решительно, как к себе домой, почему-то подумалось ему. И если она только захочет, его дом будет и ее домом – их домом. Он обожал ее, любил, восторгался ею, в ней все было бесконечно молодо, свежо, невинно. Даже если он представлял себе ее в объятиях какого-нибудь юного шалопая, то в душе прощал ее, внушал себе, что ей, вполне созревшей, позволительны невинные эротические игры, ласки – любые. Ведь все, чем она занимается со своими ровесниками – лишь дань ее возрасту, ее разбушевавшейся весенней крови, темпераменту, а потому все это несерьезно, неважно. Только с ним, с опытным и сдержанным до поры до времени мужчиной, она раскроется полностью, почувствует себя женщиной и расцветет.

– Что-то так пить хочется! У тебя нет случайно твоего лимонада? Ну, того самого, который ты делаешь на даче?

– Есть.

Он был счастлив, что есть лимонад – целый графин, он еще не разведен водой, концентрированный, свежий, кисло-сладкий и душистый, как раз такой, который не стыдно подать Оле.

Она расположилась в кухне, возле окна. Села, положив ногу на ногу, желтый сарафан смялся и задрался, оголив бедро. Юдин готов был зажмуриться от этого ослепляющего, восхитительного зрелища, он пролил лимонад мимо стакана, чуть с ума не сошел, увидев гладкую, слегка тронутую загаром нежную кожу бедра, коричневый треугольник голой ляжки, уходящий в черноту плетеного стула, густую соблазнительную тень начала ягодицы.

– Конечно, я должна извиниться. Так глупо все вышло с этим днем рождения! Вазу разбила. Расстроилась ужасно! Потом представила, как я прихожу с этими осколками, извиняюсь, все на меня смотрят… не знаю, что со мной случилось. Настроение – великая вещь! Мы порой недооцениваем его. А напрасно.

Он знал, чувствовал, что это был простой набор слов. Дежурный набор слов. Она что-то недоговаривала.

– Может, ты припасла меня для кого-то из твоих подружек? – попробовал он пошутить.

– Нет, глупости! – искренне, как показалось ему, возмутилась она. – Еще чего!

Ты мне самому нужен – читалось в ее тоне, и Юдин возликовал.

– Ты не мог бы найти чистое полотенце, намочить его и принести мне, чтобы я протерла им лицо, шею, плечи. Такая жара! Уф…

Он поднялся с готовностью пылкого любовника исполнить любое желание своей возлюбленной, помчался в спальню, открыл комод, достал полотенце, потом в ванной комнате намочил его холодной водой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.