Огр

СТИВЕН (все пишет, не отрывая глаз от блокнота). Череп Йорика?

КОРА. Не могу открыть. Этот ящик слишком долго пролежал в земле. Посмотри. (Останавливается за спинкой стула, наклоняется вперед, так что ящик оказывается над блокнотом, заслоняя его. С неохотой СТИВЕН перестает писать). Что это может быть?

СТИВЕН. Это ящик.

КОРА. Я знаю, что ящик, но что, по-твоему, в нем?

СТИВЕН. Не знаю. Открой и посмотри.

КОРА. Не могу открыть. Ключа нет.

СТИВЕН. Ты перепачкаешь землей блокнот.

(Берет ящик, осматривает).

КОРА. Какой восхитительный день. Видишь, Стиви? Зиму мы пережили, а теперь весна, на лужайке кролики. Все выглядит таким невинным. Меня всегда тянуло к невинности. Меня она зачаровывает и немного ужасает. Тетя тянет к невинности?

СТИВЕН. Только к ее иллюзии. Это невероятно старый ящик.

КОРА. Ты можешь открыть его ломиком.

СТИВЕН. Нет у меня ломика. Только карандаш.

КОРА. В одном из сараев наверняка хранятся старые инструменты.

СТИВЕН. В этих сараях пауки с твою голову.

КОРА. Думаю, меня так зачаровывает невинность, потому что сама я никогда невинной не была.

СТИВЕН. Ты совершенно невинна, по-своему. Это первое, что я в тебе заметил. Нет, пожалуй, второе.

КОРА. Ты думаешь, я невинна? Довольно странно говорить такое о женщине, за плечами которой два замужества и много чего с этим связанного.

СТИВЕН. Но в этом большая часть твоей невинности. Белокурая богиня Кора. Все еще в поиске, всегда в поиске, чего? Она не знает. Возможно, ломика.

КОРА. Я больше ничего не ищу. Нашла, что искала. А ты?

СТИВЕН. Вероятно, и я.

КОРА. Обожаю писателей. Они такие милые лжецы.

СТИВЕН. Но не очень хорошие. (Трясет ящик). Что-то там гремит. Может, он полон костей? (Ставит рядом со стулом).

КОРА. Мне нравится то, что ты пишешь, но я так отчаянно скучаю по тебе, когда ты пишешь. Ты словно в Африке.

СТИВЕН. В Африке мне наверняка работалось бы лучше. Это место просто дурдом. Лакей напивается с кухаркой. Садовник такой старый, что едва стоит на ногах. Горничные – законченные шлюхи, а рожденные вне брака дети моего бедного умершего друга носятся, как скаковые лошади, и орут, как баньши, гоняясь за стаей диких собак.

КОРА. Но здесь чудесно. Посмотри на эти маленькие цветы. Пурпурные и белые. Такие хрупкие в обрамлении зеленой травы. Меня неудержимо тянет к тому, что хрупкое. Хот я самая не хрупкая.

СТИВЕН. Да. Ты невинная, но не хрупкая. Мне это нравится.

(Рывком усаживает ее себе на колени).

КОРА. О-о-о-о-о! Соблюдай приличия. Призраки смотрят.

СТИВЕН. Даже если смотрит сам Господь Бог, мне без разницы. Хотя я уверен, что он не смотрит.

(Долгий поцелуй).

КОРА. Знаешь, почему я влюбилась в тебя?

СТИВЕН. Я всегда исходил из того, что ты была пьяна.

КОРА. Это да, но не только. Твои глаза. Такие огромные и такие прекрасные. И в них так много грусти. Заглянуть в твои глаза все равно, что посмотреть в бездну.

СТИВЕН. Когда ты смотришь в бездну, бездна смотрит на тебя.

КОРА. И что это, черт побери, означает?

СТИВЕН. Ты должна спросить у Ницше. Он сказал это первым.

КОРА. Я не влюблена в Ницше, и это хорошо, потому что его усы наверняка отвратительно пахнут, когда идет дождь.

СТИВЕН. Не думаю, что Ницше волнует, как пахнут его усы. Он совершенно выжил из ума.

КОРА. От того, что слишком много писал?

СТИВЕН. Нет, он один раз побывал в борделе, случайно, когда был очень молодым, вернулся домой с сифилисом, и эти маленькие твари с тех самых пор выгрызают ему мозг.

КОРА. Мы не допускали ничего такого в «Отеле снов». У нас жил врач, который постоянно осматривал девочек. Он был самым счастливым пьяницей на свете. Ох, Стиви, ты такой худой. Мне хочется хоть немного тебя откормить. У тебя такие длинные, прекрасные кисти. Я прижимаю их к своей груди, и они такие холодные. Твои глаза пугают меня. А меня мало что пугает. Когда мы занимаемся любовью, ты никогда не закрываешь глаза. Они прожигают во мне дыры. Никто и никогда не занимался со мной любовью со столь широко открытыми глазами. У тебя глаза Христа в аду.

СТИВЕН. Я должен отдать их ему, когда он вернется?

КОРА. Готова спорить, ты был озорным мальчишкой. Озорным мальчишкой с небесно-синими глазами и дьяволом внутри. У большинства маньяков-убийц синие глаза, знаешь ли. Но я приручила тебя, так?

СТИВЕН. Ты сожалеешь?

КОРА. В сожаления я не верю. В отличие от тебя. Ты становишься все более задумчивым. Надеюсь, нет у тебя желания рвануть куда-нибудь навстречу новым приключениям и погибнуть?

СТИВЕН. Ты начинаешь скучать?

КОРА. Нет. Это невероятное приключение – изображать респектабельную особу. Быть принятой в приличном обществе, во всяком случае, в этом пусть довольно узком писательском кругу. Это восхитительно, общаться с такими людьми, как Киплинг и Уэллс. Но твоя задумчивость тревожит меня. Ты чувствуешь, что попал в западню? Со мной?

СТИВЕН. Неволя – естественное состояние творческого человека. Изоляция – непременное условие для того, чтобы произвести что-то на свет божий. Первую часть жизни мы проводим в стремлении вырваться из чрева, а остаток – отчаянно пытаясь в него вернуться.

КОРА (вставая и поднимая СТИВЕНА). Пойдем в спальню, и я позволю тебе вернуться в мое чрево.

СТИВЕН. Это невероятно привлекательное предложение, но я действительно должен закончить этот рассказ в ближайшие день-два, чтобы отослать в «Пинкер» и получить какие-то деньги.

КОРА. Ох, Стивен, я сделала что-то ужасное.

СТИВЕН. Надеюсь, ты не пыталась вновь сварить баранину? Я готов жить, как англичане, но наотрез отказываюсь есть, как они.

КОРА. Нет, все гораздо хуже. Я пригласила Конрадов на выходные.

СТИВЕН. Кора, ты обещала!

КОРА. Не могу понять, почему ты их не любишь. Он – потрясающий писатель.

СТИВЕН. Я очень люблю Конрадов. Я просто не хочу, чтобы здесь постоянно толпились люди.

КОРА. Нам повезло, что они вообще согласились приехать, после того, как ты вел себя в последний раз.

СТИВЕН. А что я сделал? Я ничего не сделал.

КОРА. Ты весь вечер просидел на полу, лопоча с их младенцем. Они наверняка решили, что ты безумен.

СТИВЕН. Почему они могли так решить?

КОРА. А кто, как не безумец, мог уделить весь вечер общению с младенцем вместо того, чтобы поговорить о чем-то серьезном с Джозефом Конрадом?

СТИВЕН. Родители обычно ничего не имеют против, если кому-то нравятся их дети. Я бы не уделял младенцу столько внимания, если бы у нас были один или два свои.

КОРА. Дети? У нас?

СТИВЕН. Неужели это такая дикая идея?

КОРА. Но зачем?

СТИВЕН. Что значит, зачем?

КОРА. С какой целью?

СТИВЕН. Да причем здесь цель? Хотя бы из удовольствия создать новое существо и наблюдать, как оно играет. Что плохого в детях? Тебе нравятся дети Фредерика.

КОРА. Я люблю чужих детей, потому что всегда могу от них уйти, если они начинают сводить меня с ума, но, убей Бог, не могу понять, зачем нам с тобой нужны свои дети? У тебя есть твоя работа, у меня – моя. Ты постоянно жалуешься, что у тебя нет времени писать. А столько времени у тебя будет, если вокруг будут бегать наши отпрыски, с нескончаемыми криками и просьбами? Чего ты вдруг задумался о детях?

СТИВЕН. Я задумался не вдруг. Я часто думал о детях. Они меня завораживают. Я постоянно задаюсь вопросом, а о чем они думают? Они гораздо ближе к другому месту.

КОРА. Какому другому месту?

СТИВЕН. Нашему предыдущему занятию. Театру, в котором мы играли до того, как появились здесь.

КОРА. Я понятия не имею, что это значит. Младенец орет, сосет, блюет, писает, испражняется с невероятной частотой, воняет, немножко спит, проделывает все это вновь. Он ни о чем не думает.

СТИВЕН. Откуда ты это знаешь?

КОРА. Есть вещественные доказательства того, что он все время ссыт и срет. С чего ты решил, что он еще и думает?

СТИВЕН. Потому что он – человеческое существо.

КОРА. Знаешь, не совсем.

СТИВЕН. Кстати, я почти что помню.

КОРА. Помнишь что?

СТИВЕН. Если бы я мог вспомнить, я бы объяснил. Но не могу, теперь. Хотя вроде бы припоминаю, что все помнил, когда был ребенком. Но младенческие воспоминания ускользают все дальше и дальше по мере того, как человек становится старше. Совсем как у Вордсворта.

КОРА. Совсем это не похоже на Вордсворта. Вордсворт не был безумцем. И я уверена, не стал бы он весь вечер сидеть на полу, корча рожицы младенцу.

СТИВЕН. Так я безумен, потому что люблю детей?

КОРА. Не потому, что любишь. Потому что их хочешь.

СТИВЕН. То есть желания иметь ребенка у тебя никогда не будет?

КОРА. Стивен, если ты хочешь ребенка, попробуй девять месяцев поносить его в себе, а потом вытолкнуть через маленькую дырочку между ног. Если это не умерит твой энтузиазм, можешь продолжить. Только не рассчитывай, что я буду заботиться о них. А теперь я должна определить, в какой спальне минимум плесени, чтобы поселить там Конрадов. К сожалению, они не привезут младенца, поэтому, если ты намерен провести субботний вечер на полу, говорить тебе придется с собакой.

СТИВЕН. Твое предложение мне нравится.

КОРА. А что насчет ящика?

СТИВЕН. Ящика?

КОРА. Да. Будем мы его вскрывать, чтобы посмотреть, что внутри?

СТИВЕН. Может, оставим все, как есть. Не будем тревожить тайну. Глядишь, и найдем ключ.

КОРА. Какой ключ? Этот ящик пролежал в земле лет триста. Ну почему писатели такие дураки? (Отходит, возвращается, эротично целует в губы, смотрит на него, обхватив его голову руками). Ребенок. Святой Боже. Да ты сам ребенок. (Целует в нос и уходит).

СТИВЕН. Совершенно верно. Конечно, ты права, Кора. Иметь ребенка – полнейшая бессмыслица, здешняя сторона смерти. Да о чем я только думал?

(Поднимает ящик, смотрит на него, трясет, прислушиваясь, как гремит содержимое ящика. Свет гаснет под карканье ворон).

6

Очень странный сон

(Ночь. Цикады. Сад за особняком залит лунным светом. СТИВЕН натыкается на МАРТИ, которая сидит на скамье).

МАРТИ. Я знала, что сегодня вы придете.

СТИВЕН. Как вы могли это знать, если я сам не знал?

МАРТИ. Что-то в ваших глазах.

СТИВЕН. Вы можете читать по моим глазам? Что ж, это талант. Но правда в том, что вы преследуете меня.

МАРТИ. С какой стати мне преследовать вас? Или вы думаете, у меня недостаточно проблем и без того, что внезапно подскакивать к незнакомому мужчине и кричать ему на ухо: «Бу-у-у»?!

СТИВЕН. Я про то, что много думал о вас в моей другой жизни. После пробуждения.

МАРТИ. А эта ваша жизнь не после пробуждения?

СТИВЕН. На самом деле, я не знаю, что это. Но точно знаю, что думал о вас, в те долгие дни, когда вроде бы был кем-то еще. Не то, чтобы кем-то еще, но… Не знаю, как мне это объяснить. Я думаю, у нас есть что-то общее, у вас и у меня. Мы оба движемся сквозь существование необъяснимыми, постоянно растворяющимися, исчезающими в воздухе.

МАРТИ. Никогда не видела вас исчезающим.

СТИВЕН. Большую часть своего времени я пишу, и то, что я пишу, исчезает, даже когда я это пишу. Такое ощущение, что пишу я страницу за страницей в одной комнате, тогда как Бог сидит в соседней, чтобы съесть их, одну за другой.

МАРТИ. По мне писательство исключительно глупое занятие.

СТИВЕН. Да, очень часто. Но не всегда. (Смотрит на нее).

МАРТИ. Что? На что вы таращитесь?

СТИВЕН. Вы такая красивая, призрак. Я чувствую, что знал вас, как-то, когда-то. Словно… (Пауза. Завывание ветра). Вы дрожите. Чего вы боитесь?

МАРТИ. Что-то злое прошло совсем близко. Я это почувствовала. Что-то очень черное.

СТИВЕН. Знаете, Генри Джеймс время от времени заезжает, чтобы сыграть в шахматы, но уверяю вас, он совершенно безобидный.

МАРТИ. Нет. Что-то вроде меня. Но не такое, как я. Совсем другое… не могу понять, какое именно. Кишащее пауками.

СТИВЕН. Я не понимаю, чего бояться, если ты умер. Смерти бояться нет нужды. Боли тоже.

МАРТИ. Смерть не обрывает истинные эмоции.

СТИВЕН. То есть, нет конца любви, или ненависти?

МАРТИ. Я не хочу об этом говорить.

СТИВЕН (садится рядом с ней). Но я хочу понять. Вы действительно здесь, сейчас, в этом времени и пространстве, или мне это снится, или я схожу с ума? Вы сказали, что прикосновения здесь запрещены. Но я задаюсь вопросом, получится у меня прикоснуться к вам или вы – движущаяся фотография из другого времени? Потому что вы для меня совершенно реальная. Чуть ли не более реальная, чем моя другая жизнь. Словно…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Огр (фр. ogre) – персонаж кельтской мифологии, безобразный злобный великан-людоед, отдающий предпочтение маленьким детям.

2

Сэр Годдард Оксенбридж/Sir Goddard Oxenbridge (1478-1531) – землевладелец из Суссекса, по прозвищу Великан или Великан из Брида, его рост составлял 7 футов. По слухам ел младенцев. Отсюда и название пьесы. Подробнее в https://en.wikipedia.org/wiki/Goddard_Oxenbridge

3

Брид-Плейс – подробнее об этом особняке здесь: http://www.mysteriousbritain.co.uk/hauntings/brede-place/

4

Моретон Фривен/Moretоn Friwen (1853-1924) – личность весьма интересная, но не писатель. (См. https://en.wikipedia.org/wiki/Moreton_Frewen ).

5

Из эпитафии на могиле (изначально из стихотворения «В тени Бен-Балбена»): «Cast a cold eye/On life, on death./Horseman, pass by!».

6

Ударение на первом слоге.